Как социальный психолог, я изучаю мир не затем, чтобы овладеть им в каком-то практическом отношении, но затем, чтобы понять его и сообщить о том, что я понял, остальным.

Стэнли Милгрэм

Американский психолог Стэнли Милгрэм прожил недолго и написал немного. Лишь в прошлом году сборник его трудов был опубликован на русском языке (Милгрэм С. Эксперимент в социальной психологии. — СПб.: Питер, 2000). В предисловии к этой книге профессор В.Н. Дружинин писал: «Вряд ли С. Милгрэм нуждается в том, чтобы ему «воздавать должное». Его вклад в развитие социальной психологии, да и в общечеловеческое знание о природе человека давно признан, а сам он причислен к наиталантливейшим экспериментаторам в социальной психологии ХХ века».

И эта оценка не грешит преувеличением. В историю науки Милгрэм вошел благодаря своим ярким экспериментам, заставившим психологов, да и просто мыслящих людей по-новому оценить скрытые от поверхностного взгляда особенности нашего внутреннего мира, наши безотчетные установки по отношению к себе и другим. Его «звезда» взошла в бурные шестидесятые, когда многие его коллеги на гребне общественных настроений добивались популярности приторным пустословием. В отличие от них, Милгрэм не фантазировал, а исследовал. И его открытия по праву вошли в золотой фонд психологической науки, выступая поучительным примером для новых поколений исследователей.

ПОБУЖДЕНИЯ МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА

Стэнли Милгрэм родился 15 августа 1933 года в Бронксе, малореспектабельном районе Нью-Йорка, где во множестве селились небогатые эмигранты из Восточной Европы (за четверть века до этого события на одной из соседних улиц появился на свет еще один эмигрантский сын, ставший известным психологом, — Абрахам Маслоу). Стэнли был средним из троих детей Сэмюэла и Адели Милгрэм, перебравшихся в Америку в годы Первой мировой войны.

Среднее образование он получил в школе Джеймса Монро, где вместе с ним учился другой будущий психолог, сын итальянских эмигрантов Филип Зимбардо. В наши дни переводы книг Милгрэма и Зимбардо на русский язык вышли в одной серии («Мастера психологии»). Интересно, что и некоторые их опыты явно пересекаются как по форме, так и по содержанию — знаменитый «тюремный эксперимент» Зимбардо звучит буквально в унисон с опытами Милгрэма, посвященными подчинению авторитету (оба эксперимента ранее уже были подробно описаны на страницах «Школьного психолога»).
После окончания школы Милгрэм поступил в знаменитый Нью-Йоркский Королевский колледж, где намеревался специализироваться в области политологии, однако быстро разочаровался в этой дисциплине, так как в ней, по его мнению, при анализе общественно-политических процессов не придавалось должного значения человеческим побуждениям. А именно этот предмет и вызывал особый интерес Милгрэма. Поэтому в аспирантуру он вознамерился поступить в Гарварде и специализироваться там в области социальной психологии.
Его, однако, не приняли, потому что никакой психологической подготовки он ранее не получил. Но Милгрэм проявил настойчивость и за лето освоил в трех нью-йоркских вузах целых шесть психологических курсов. В итоге осенью 1954 года он был принят в аспирантуру в Гарвард.

КУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ КОНФОРМНОСТИ

Именно здесь Милгрэм повстречал человека, который на всю жизнь стал для него крупнейшим научным авторитетом и образцом для подражания. Это был Соломон Аш, получивший известность своими исследованиями феномена конформности.
В 1955–1956 годах Аш преподавал в Гарварде в качестве приглашенного лектора, и Милгрэм был его ассистентом как в учебном процессе, так и в исследовательской деятельности. Среди его преподавателей были и другие ныне всемирно известные психологи — Г. Оллпорт и Дж. Брунер, также оказавшие на него большое влияние.
Диссертационным исследованием Милгрэма формально руководил Оллпорт, однако фактически работа была выполнена под влиянием теории конформности С. Аша. Милгрэм осуществил сравнительный анализ степени конформности с привлечением двух национальных выборок — французской и норвежской.
Им для этой цели была модифицирована методика Аша. Вместо оценки длины отрезков, предъявляемых, разумеется, визуально и в присутствии подставных участников эксперимента, Милгрэм воспользовался аудиотестом, в котором от испытуемых требовалось указать, какая из пар тонов в предъявлявшейся серии более продолжительна. Дезориентирующая реакция «соучастников» также поступала через наушники — испытуемый постоянно слышал единодушную реакцию заблуждающегося большинства и был принужден принимать решение: то ли присоединиться к большинству (проявить конформность), то ли настоять на своем варианте ответа.
Методика в данной модификации была апробирована в Гарварде летом 1957 года. Затем в течение 1957/58 учебного года опыты проводились в Институте социальных исследований в Осло, а в 1958/59 учебном году — в Сорбонне.

В опытах на норвежской выборке был зафиксирован более высокий уровень конформности, что позволило выдвинуть гипотезу о взаимосвязи этой социально-психологической характеристики с национальными и культурными особенностями. Вероятно, в более компактном и гомогенном норвежском обществе тенденции к конформным реакциям более сильны, чем во французском с его традиционным разномыслием.
(Характерно, что более или менее широкая апробация методики на российской выборке так и не была проведена. Интересно, какие бы тут выявились местные особенности? Догадаться, впрочем, нетрудно. Хотя в целях научной корректности надо бы проверить.)
Так или иначе, это было очень важное исследование, поскольку в нем впервые вопрос о национальных различиях в поведении был перенесен из сферы житейских гипотез и побасенок в область систематических и контролируемых наблюдений за поведением.

СТЕПЕНЬ ПОДЧИНЕНИЯ

После возвращения в США Милгрэм последовал за Ашем, который получил должность в Принстоне. Здесь он продолжал ассистировать мэтру и даже принимал участие в редактировании книги о проблемах конформности, которую Аш писал в те годы, но которая так и не была опубликована.

Несмотря на то что Милгрэм всегда считал Аша своим интеллектуальным наставником, их личные отношения складывались довольно формально, без той доверительности и легкости, которой Милгрэму удавалось достигать в общении с другими коллегами, в том числе и старшими. Год в Принстоне он провел в одиночестве, предаваясь долгим размышлениям о перспективах своих исследований. В результате этих раздумий у него сложилась модель эксперимента, которая нашла блестящее воплощение годом позже, когда он перебрался в Йель и приступил к полностью самостоятельной работе.
В этих экспериментах была поставлена задача выяснить, до какой степени подчинения могут дойти обычные люди под давлением авторитета. Милгрэму удалось создать лабораторную ситуацию, которая оказалась очень эффективной для изучения способности к подчинению.
Суть опыта заключалась в том, что испытуемый, выполнявший роль ассистента экспериментатора, получал приказ, противоречивший элементарной гуманности, и мог либо подчиниться, либо выразить протест и отказаться участвовать в бесчеловечном эксперименте. Приказ состоял в том, чтобы сильными электрическими разрядами (до 450 вольт) подкреплять неудачи в решении задач подставным испытуемым.
В роли последнего выступал профессиональный актер (разумеется, реально не получавший ударов током), который демонстрировал страдания от боли и умолял его отпустить. Однако, несмотря на очевидные страдания невинной жертвы и даже явную опасность для ее жизни, около 2/3 реальных испытуемых («ассистентов») шли на поводу у авторитарного ученого-экспериментатора и не решались прекратить пытку (см. схему).



Первые результаты этого исследования были опубликованы в 1963 г. в Journal of Аbnormal and Social Psychology и сразу вызвали оживленную полемику. В частности, оппонентами были высказаны претензии к этической стороне эксперимента. Тот факт, что экспериментальная ситуация была подтасована и реальный испытуемый был намеренно введен в заблуждение, особых возражений не вызывал — для социально-психологических экспериментов это обычная практика.
Однако было очевидно, что эксперимент мог повлечь негативные последствия для самоуважения испытуемого, лишить его душевного спокойствия — кому приятно осознавать, что он оказался марионеткой в руках манипуляторов, да еще и выступил в неприглядной роли палача?
По мнению Милгрэма, вся полемика по этическим вопросам была чрезмерно раздута. Он писал: «Суть в том, что с точки зрения влияния на самоуважение последствия для испытуемых в этом эксперименте даже меньше, чем для студентов, сдающих обычные экзамены. Почему-то при проверке знаний человека мы вполне готовы к проявлению напряжения, а также негативным последствиям для самооценки в случае провала и даже просто невысокой оценки. Но как же мы становимся нетерпимы, когда дело касается генерирования новых идей и знаний!»
Тем не менее этическая неоднозначность эксперимента вызвала настороженное отношение к Милгрэму в официальных научных кругах, и его заявление о приеме в Американскую психологическую ассоциацию поначалу даже было отвергнуто (членом АПА он стал только в 1970 г.)

ПОТЕРЯННОЕ ПИСЬМО

Научная карьера Милгрэма складывалась в обычной для западных ученых традиции — для большинства из них постоянная должность выступает пределом мечтаний, а в реальности приходится путешествовать по научным учреждениям от контракта до контракта. По истечении контракта в Йеле он возвратился в Гарвард, где ему был предложен новый трехгодичный контракт (его годовой оклад составлял 8600 долларов — даже по меркам шестидесятых довольно скромная сумма, так что рассказы о благоденствии заокеанских коллег и прежде и теперь относятся скорее к мифам).
В Гарварде Милгрэм сосредоточил свое внимание на двух направлениях исследований. Одно было продолжением проекта, начатого в Йеле, другое — абсолютно новым.
Еще работая в Йеле, Милгрэм вместе со своими аспирантами Леоном Манном и Сьюзен Хартер придумал «метод потерянного письма», чтобы иметь возможность ненавязчиво выяснить настроения местного сообщества.

Подобно многим другим проектам Милгрэма, метод потерянного письма ставит человека перед дилеммой. Существует распространенное мнение — его можно назвать даже нормой, что, если вы случайно находите кем-то оброненное письмо, вам следует опустить его в почтовый ящик. А если письмо адресовано подрывной организации, преследующей антидемократические и антигуманные цели, которые ответственный гражданин не может разделять? Ведь если он отправит письмо, то тем самым окажет косвенную поддержку этой организации.
Во время первой апробации этого метода в Йеле на тротуарах, около телефонных будок, в магазинах и студенческих общежитиях было «потеряно» 400 писем. По сотне было адресовано сторонникам нацистской и коммунистической партий, сотня якобы рассылалась научным работникам медицинского колледжа, сотня — неизвестному частному лицу, некоему мистеру Уолтеру Карнапу. Милгрэм установил, что из писем, адресованных красным и коричневым, оказалось отправлено менее четверти, тогда как свыше 70% писем в адрес научных работников и частных лиц были опущены в почтовый ящик. Впоследствии эта методика нашла широкое применение для анализа общественных настроений.

КОЛЕБАНИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Гарвардский студенческий городок в архитектурном отношении сильно отличался от Йельского. Это натолкнуло Милгрэма на мысль сопоставить данные об отправке потерянного письма из общежитий разного рода. В одном городке здания были двух типов: 22-этажные башни, вмещавшие до 500 человек, и небольшие 4–5-этажные строения на 165 студентов. Другой студенческий городок состоял из 2–4-этажных общежитий, вмещавших в среднем по 58 студентов.
Исследователи под руководством Милгрэма хотели определить уровень взаимопомощи в жилищах разного типа. Для этого они воспользовались ранее опробованной методикой потерянного письма. По людным местам общежитий были разбросаны запечатанные конверты с обычным благодарственным письмом, на которых была марка и адрес получателя, но отсутствовали данные отправителя. Требовалось определить, какая доля «утерянных» конвертов будет отправлена по почте нашедшими их студентами разных общежитий.
Можно было бы ожидать, что чем больше людей будет проходить мимо письма, тем выше вероятность, что его заметят и опустят в почтовый ящик. На самом деле все оказалось наоборот. Выяснилось, что только 63% писем, оставленных в общежитиях с высокой плотностью проживания, было отправлено по почте; в общежитиях со средней плотностью доля таких писем составляла 87%, а в общежитиях с низкой плотностью — 100%. Аналогичные опыты, проведенные впоследствии в других университетах, дали очень сходные результаты.
Для того чтобы выяснить, чем обусловлено такое положение дел, студентам, проживавшим в разных общежитиях, разослали опросники. Полученные ответы подтвердили, что у тех, кто жил в условиях «высокой плотности населения», чувство коллективной ответственности гораздо слабее. Это, в частности, могло объясняться более сильным чувством одиночества и «анонимности», которое испытывали большинство из них.
Что же тогда говорить о самих учебных заведениях, где между корпусами циркулируют тысячи студентов, переходя из одной переполненной аудитории в другую? Быть может, наблюдаемые в последние десятилетия сдвиги в поведении молодежи отчасти связаны с такими условиями существования...

НАСКОЛЬКО ТЕСЕН МИР?

В совершенно новом исследовании, которое Милгрэм начал в Гарварде, использовался метод «малого мира», призванный ответить на вопрос: «Если взять наугад двух незнакомых людей, сколько понадобится промежуточных связей через общих знакомых, чтобы они встретились?» Вопрос, в самом деле, довольно интересный. «Как тесен мир!» — иной раз восклицаем мы, обнаружив, что имеем общих знакомых, скажем, со случайным попутчиком в поезде. Но насколько он тесен? Выяснить это и решил Стэнли Милгрэм.

Из телефонных справочников нескольких городов он выбрал наугад некоторое количество адресов и каждому адресату направил конверт с краткими сведениями о другом, столь же случайно выбранном американце. В письме содержалась его фамилия, характерные внешние приметы и краткие биографические данные.

Вероятность того, что получивший письмо лично знает описанного в нем человека, составляла одну двухсоттысячную. Милгрэм просил адресата, если он знает описанного в письме человека, вернуть письмо экспериментатору, а если не знает, переслать его кому-либо из своих знакомых, который мог бы знать такую личность. Если следующий в цепи адресат также не знал указанного человека, он должен был на тех же условиях передать письмо другому своему знакомому. Число таких передач и может служить показателем дистанции, разделяющей двух совершенно случайно выбранных людей в большой стране.

Исходя из математической вероятности, можно было бы предположить, что отправленные Милгрэмом письма по сей день безуспешно кочуют по просторам Америки. Однако в действительности цепочка связи оказалась на удивление короткой. Подавляющее большинство связей лежало в интервале от 2 до 10 передач, а в среднем их было пять. Мир действительно довольно тесен!

ПРОТИВОРЕЧИВОЕ ОТНОШЕНИЕ

По мере того как Милгрэм и его деятельность в Гарварде становились все более известными академическим кругам и широкой общественности по его журнальным и газетным публикациям (исследователь никогда не брезговал популяризацией своих изысканий), вокруг его имени стали разгораться все более оживленные дискуссии.

Лавиной посыпались приглашения на семинары и коллоквиумы, его журнальные статьи перепечатывались в десятках антологий, а священники в своих проповедях приводили уроки морали, почерпнутые из его работ.
В течение ряда лет самые разные люди писали ему, расспрашивая о деталях экспериментов, а порою и делясь, весьма откровенно, своим личным опытом. Например, один человек написал, что прочел об экспериментах по подчинению и нашел их интересными, но несколько искусственными. Сам автор письма в своей профессиональной деятельности имел дело с реальными жертвами: в его обязанности входило отключать электроэнергию у злостных неплательщиков, невзирая даже на лютую стужу за окном.
Психолог охотно отвечал своим корреспондентам, однако эта личная переписка, разумеется, осталась неопубликованной. А жаль! Интересно, что он ответил на то письмо...
В Гарварде Милгрэм пережил одно из самых больших разочарований в своей жизни. Будучи уже именитым ученым, он рассчитывал наконец удостоиться постоянной должности, и такая возможность на самом деле рассматривалась университетской администрацией. Однако его кандидатура была отвергнута. Создавалось впечатление, что кое у кого образ Милгрэма напрямую ассоциировался с его экспериментами и его безотчетно считали полоумным ученым-садистом, от которого лучше держаться подальше.

Оскорбленный таким отношением, Милгрэм покинул Гарвард. Новые контракты ему предлагали Корнельский университет и Калифорнийский университет в Беркли, однако он предпочел далеко не самый престижный вариант и заключил контракт с Нью-Йоркским городским университетом (CUNY). Этот выбор был продиктован рядом материальных и бытовых соображений, и сам Милгрэм считал его временным, надеясь впоследствии обосноваться в более солидном учреждении. В действительности же университет превзошел все его ожидания, и он проработал там 17 лет до самой смерти.

ПСИХОЛОГИЯ БОЛЬШОГО ГОРОДА

Милгрэма уже давно интересовали особенности психологии жителей больших городов. Еще в 1964 году в соавторстве со своим другом, социологом Полом Холландером, он написал аналитическую статью, инициированную злодейским убийством на нью-йоркской улице молодой официантки Китти Дженовезе в присутствии десятков безучастных свидетелей (психологическому анализу этого инцидента посвящена публикация в «Школьном психологе», № 10, 2001 г.).
Милгрэм начал регулярно проводить семинары по урбанологии и вместе со своими студентами предпринял ряд оригинальных исследований поведения жителей мегаполиса. Один из таких экспериментов был на удивление прост, но в то же время чрезвычайно показателен.

Окно лаборатории Милгрэма выходило на многолюдную 42-ю улицу в Нью-Йорке. Опыт был организован следующим образом: различное количество пешеходов (это были участники эксперимента — проинструктированные Милгрэмом студенты) останавливались на улице и начинали смотреть на окно седьмого этажа. За окном Милгрэм снимал толпу на кинопленку. Он систематически изменял число участников и измерял размер толпы, которая собиралась, чтобы присоединиться к зевакам.
Когда на окно глазел лишь один участник эксперимента, рядом с ним останавливались и тоже задирали головы 45% прохожих, когда число участников достигало пятнадцати, останавливались уже 85% пешеходов. Это был иной тип социального воздействия, чем изучавшийся ранее, — не повиновение, а скорее заражение.

Так или иначе, эксперимент убедительно продемонстрировал: если возрастает количество источников влияния, то и сила их воздействия увеличивается. Подобные эксперименты были впоследствии повторены в разных модификациях многими исследователями с целью изучения механизмов социального влияния.
На ежегодном съезде АПА в 1969 году Милгрэм сделал доклад «Опыт жизни в больших городах: психологический анализ». Стенограмма доклада год спустя появилась в популярном журнале Science (к началу восьмидесятых эта статья была признана классической по индексу цитирования и вошла более чем в 50 антологий). С ней случайно ознакомился режиссер-документалист Гарри Фром, который предложил Милгрэму создать на основе статьи кинофильм.
В результате в 1972 году появился документальный фильм «Город и личность», завоевавший несколько престижных кинематографических наград и даже имевший изрядный коммерческий успех, что с документальными фильмами случается нечасто. Кинопроизводство захватило Милгрэма, и он совместно с Фромом выпустил еще четыре фильма по проблемам социальной психологии.

Вообще, следует отметить, что он был чрезвычайно одаренной и разносторонней личностью — не только планировал и осуществлял оригинальные эксперименты, но и писал песни (их с энтузиазмом распевали студенты шестидесятых вперемежку с песнями Дилана и Моррисона), изобретал настольные игры, а также пробовал себя в литературном творчестве.

В последние годы жизни он страдал от болезни сердца. Умер скоропостижно, в возрасте 51 года, от сердечного приступа. Написанные им песенки сегодня изредка вспоминают лишь его бывшие студенты. А его научные исследования вдохновляют на новые открытия психологов всего мира.