Меня должны понять все те, кто имеет живое воображение и ясно сможет представить себе следующие сравнения, которые я дам...
Снова вспомню слова Марины насчет моих больных метафор и аллегорий, но по-моему, это уже как часть меня, хз.

Представьте:
Водоем, не важно, какой, но я получал большее удовлетворение от пресных в данном случае.
Обязательно прохладная вода, такая, чтобы в ней можно было просидеть минут 10-15, а потом после которой необходимо лежать на солнце, да сверху еще укутанным в полотенце.
Так вот, пойти в такую воду как раз минут на пять.. Мерно сплавать метров на двадцать от берега, вернуться, полежать на солнце пока не почувствуешь, что полностью согрелся, а потом залезть в воду снова, теперь уже минут на десять-пятнадцать, можно даже заплыть подальше, потом вернуться на пляж, вытереться полотенцем так, чтобы быть сухим, но все еще дрожать от озноба... Размять пальцы рук, потянуться... и по огненному песку пойти греть руки над огнем костра, мангала, зажигалки - все равно, можно даже опустить их в тот же раскаленный песок, где в это время сладко купаются пальцы ног.
Эти ощущения всегда вводили меня в некое подобие транса, когда конечности будто прикасались к чему-то совершенному и теплому, а тело только поспевает за ними.
И всегда в такие моменты кажется, что жизнь прекрасна. Разве что после этого снова в воду лезть не сильно хочется...

А может быть, бывает такое, что вы идете, а улыбка с лица не сползает ни в какую, вот, даже если вы ни о чем не думаете, просто идете и улыбаетесь, задрав голову вверх? Или просто глядя перед собой, вспоминаете о чем-то приятном, теплом, и вот снова она, эта улыбка? Пусть даже мнимо, мельчайшими изменениями в мимике.
Признаться, иногда я чувствую себя глупо, когда такое происходит. Тогда я оглядываюсь по сторонам и либо сжимаю губы, принимая сосредоточенный вид, либо начинаю смеяться в голос, если вокруг никого нет.
Иногда так хочется. Например, когда погода именно такая, какую хочешь, когда жизнь идет так, как ты того хочешь, когда все вокруг, что с тобой происходит, напоминает какую-то сказку наивного автора. Особенно здорово, если в данный момент времени ты и являешься автором. Или когда Вы заходите, например, в парк, а в лицо наконец-то после столь долгой и ужасной вони города веет свежестью листвы, прохладой тенька и умиротворенностью..
А может ты наконец-то встретился с кем-то, кто стремительно стал тебе дорог, либо с кем-то, кого не хочется отпускать от себя.
И ты улыбаешься всему вокруг, возможно даже, что только в душе.

Писалось по настроению

После прочтения моего вопроса хорошо подумайте. Отдохните, сходите на кухню и заварите себе крепкого чаю. С каждым глотком этого напитка повторяйте его снова и снова про себя. После ответьте сами себе (мне не важен ваш ответ): хотели бы Вы жить в мире своих фантазий?
Серьезно, жить, хоть какое-то время, в мире своего воображения, когда уже Вы только косвенно управляете своим зрением, слухом, осязанием. Когда за одной бредовой мыслью идет целая череда взаимосвязанных событий, одно вытекает из другого и уже даже кажется, что картина была бы неполной без всяких мелочей и последствий, которые диктует Вам Ваше же воображение.
И если ответом было "да", то я не кинусь никого осуждать, тут тоже есть свои плюсы.
Однако этому ответу должна сопутствовать очень мощная сила воли...
Ведь это и есть то самое, чем я занимаюсь последние несколько лет. Тяжелейшая пара лет заставляет меня, скудного рассказчика, мчатся прочь от обыденности, которая уже натирает кровавые мозоли на глазах. Даже нет. Прочь от судьбы, от Рока, который всегда подставляет подножки именно там, где их меньше всего ждешь.
"Всегда"... Чем дольше об этом думаешь...
Нет, надо прекращать.
А знаете ли Вы, что воображение, особенно развитое, игривое, шутливое и даже (и особенно) если оно ухищряется под Вашим напором идти в ногу с рациональностью... о, оно способно изменять и жизнь.
Это то самое, пожалуй единственное, чему подчиняется Рок, под чье веление он готов переписать книгу судьбы именно на тот лад, на который велите Вы. И с определенной силой усердия Вы же сами можете строить свою судьбу, подчинять себе случайные события, если угодно - "совпадения".
Но это лишь косвенно связанно с тем, о чем я собираюсь повествовать.
Я вынужден писать эти строки, обращенные ни к кому конкретно, потому что я боюсь за свой рассудок, за память. И, уж поверьте, на то есть основания...
Тем более сон - это такая хрупкая для памяти вещь, необходимо записывать все сразу.

Жизнь, громкое слово всего лишь о существовании индивида. В иных устах оно звучит слишком громко, преувеличивая роль человека, наделенного этой невероятной способностью - мыслить.
На деле же у большинства людей за этим словом скрывается лишь скудный и однообразный ряд вещей: завтрак на скорую руку, куда можно добавить кофе и сигареты, шесть-восемь часов работы, легкий перекус, ужин, сон... Конечно, алкоголь безумно разнообразит это, но, к сожалению, при этом сильно однообразит впечатления и воспоминания.

Пытаюсь внести в это слово больше логики. Логики объективной, когда со всех сторон только и слышно, что, мол, жизнь должна приносить радость, жизнь должна быть интересной, жизнь должна быть такой, чтобы с удовольствием прожить еще раз...
Но самое главное лично в моем слове "жизнь" - это спонтанность. Запомните мои слова, как бы бессмысленно на первый взгляд это ни звучало, но ничего больше так не разнообразит жизнь, как спонтанности, которые с помощью все тех же "случайных совпадений" оборачиваются в твою пользу. Всегда так.
Опять это слово - "всегда"... вот такое оно противоречивое...
Но я все не о том.
Пока это не началось опять, надо успеть все описать.

Это произошло три года назад... Хотя. С этим дурацким течением времени могло пройти и пять лет, а могло не пройти и года, настолько все для меня не понятно.
Не суть
Этот кошмар повторяется если не каждый раз, то несколько раз в месяц точно.
Это не один и тот же сон.
А сон ли это вообще?
Нет.. не знаю.
Кошмар заключается в том, что все как на яву. Нет, правда, вряд ли в период сновидения вы можете прекрасно осознавать, что это сон и не проснуться тут же от этой мысли. Это что-то другое... Этот голос. Все дело именно в этом голосе и в том, что он говорит.
Он не пугает, не страшит, что-то другое.
Он вытягивает. А может.. он спасает?
...
Нет, это невозможно, необходима вся картина.

Никогда не мог удержаться на работе дольше полугода. Вернее, полгода - это даже своеобразный рекорд, мол, сколько я продержусь на этой скучной работенке, пока меня не выгонят. Ведь платят же исправно, на жизнь хватает. Хватает, чтобы содержать свой мотоцикл, обновлять одежду и питаться от пуза.
А работа изнуряет, выбешивает, загоняет; примените любое слово, какое вам противно - все подойдут.
Единственное утешение после нее выглядит следующим образом: прийти домой, принять душ, одеться в специальный прочный костюм, приятно облегающий тело, заправить бак, вдыхая едкие пары и, глубоко вдохнув и надев шлем потуже, выехать на пустынную вечернюю автостраду.
Главное убедиться, что дорога абсолютно чиста впереди. Тогда можно, наслаждаясь мелькающими подобиями деревьев и домов, расслабить зрение, забыть о страхе, наслаждаться шумом двигателя и песней. Хоть я и оборудовал свой шлем так, что он запросто вмещает наушники и не жмет, но лучшая песня всегда остается у тебя в голове. Ее можно кричать про себя и от ощущения вечной свободы хочется только добавить скорости.
Правда, это стало единственным утешением. До того была она.. Та самая обладательница голоса. Голоса моих кошмаров. Или правильнее сказать "моего кошмара"?.. Я уже не понимаю, но пока во мне еще остались крупицы разума, надо в этом разобраться.

Я плохо помню тот день...
Вроде как я не выходил на работу, оправдывая это липовой справкой.
Но и погода гулять не располагала: с утра дождь отбивал унылую дробь на окне, стенах, листьях, сливаясь в какофонию шорохов, состоящих всего-навсего из одного и того же повторяющегося звука...
Вечером все стихло. Резко, пугающе, обязательно пугающе, я помню страшные предчувствия. Затишье перед бурей, а может, просто мое воображение исказило память...
Тишина, прекрасная погода, но жгучий холод пробивал сквозь все слои одежды. Покой, отрада, но как в страшном сне... Пустота. Просто ничего, будто ничего никогда и не было.
Или это было потом...
Но я точно помню, что исчезло то самое главное, на чем держался фундамент моего настроения... Раз - бездушные ножницы отсекли меня от чего-то важного.
Что-то изменилось тогда, а может быть и раньше, но я не замечал этого ужасного проклятия.
Она исчезла из моей жизни.

Всю ночь я жег на убой двигатель, надеясь, что вместе с бензином сгорит до томящей и зияющей пустоты моя грудь, которую переполняли все возможные эмоции, сплетенные тогда в клубок из игл, кристаллов льда, ниток всех мастей и прочностей... который вдруг решил напомнить о себе, вонзаясь в самые нежные части души.
Или это было после...
Все, что осталось оттуда - это размытые узоры, прекрасные линии, которые, свихнувшись с ума от скорости, превращались в жирные полосы, угрожающе обняв меня со всех сторон. Такая своеобразная радуга ночи.
Что-то помешало...
Что-то важное случилось тогда, но память бережно охраняет меня от таких воспоминаний. К счастью?

Потом я жил прекрасно. Вернее работу бросил на неделе, тогда же спустил все деньги.
Надо ли это было? Вряд ли.
Но эти кутежи и прожигание жизни...
Из-за этого проклятого черного куска вместо прошлого произошло что-то с ощущением времени.
Или я опять все перепутал..
Ах, черт, я только ухожу от темы.

В общем.
Однажды после этого я все по той же вечерней традиции мчался куда-то. Бывает такое у тех, у кого путешествие в крови. Я просто ехал, изучал, смотрел на новые места.
Так вдруг случайно я попал в страннейший городок.
Я въехал в него под утро.
С верху, как мне показалось, он был бы похож на некий треугольник, окруженный двумя железными дорогами, а третья грань как-то плавно заострялась в противную от центра города сторону и представляла из себя обычную грунтовку. Ближайшие к ней дома были ветхие, деревянные, некоторые заброшенные, некоторые - шикарнейшие.
Как-то плавно и незаметно, я еще удивился, обычная грунтовая сельская дорога на этой окраине со своими домиками переходит в асфальт, а с другой стороны даже в активно используемую автостраду. А деревянные домики граничат с каменными, бетонными... Я даже четко помню небоскребы в этом маленьком городке.
О, последние оправдывали свое название: на вид бесконечные, эти синие стеклянные иглы аккуратно протыкали слой облаков, мерно раскачивались даже при легком ветре и плавно сливались с небосклоном. Я это заметил, когда, ошарашенный, остановился у входа.
Вход был открыт, а внутри было как-то слишком пустынно для такого здания..
И вот, что обрывками сохранила моя худая память: помню, как стоял где-то близко к макушке дома-великана, смотрел из отсутствующего окна на этот город и медленно раскачивался и поскрипывал вместе с домом. Я помню даже, как, подойдя к краю, хотел вспарить из окна и даже верил в то, что полечу из этого неземного сооружения, как спутник что ли..
как вдруг этот голос.
Я даже не различил, что он говорил мне в тот раз... в первый раз.
Меня резко дернуло в окно, и я выпал... Я летел, полный страха и неизбежной кончины. Я даже успел проклясть свою неуклюжесть!
Приблизившись к земле уже на расстояние около пяти этажей, я громко и отчетливо уловил этот голос снова...

Тут же я проснулся, вырванный из сновидения, мокрый с головы до ног на промокшей от пота кровати в страшном ознобе, каких не было со времен детских кошмаров или болезней, и лежал, озираясь по сторонам, вне возможности отделаться от мысли, что сон был настолько реальным, насколько невозможно найти в окружающем мире.
Вспомнить же момента, когда я перед этим заснул, я не смог...
Я так же не узнавал этого голоса, будто в бреду он повторялся в голове снова и снова (или я все шептал его в полутьме), с разной интонацией, выкрикивая или же повторяя какое-то заклинание..

Где-то с неделю мне было страшно спать. Ложась в кровать, я тут же покрывался испариной перед самым забвением.
Тогда я нашел себе новую работу. Она была ужасна: я должен был с самого утра до позднего вечера сидеть перед компьютером в душном офисе и забивать в компьютер ни для кого ничего не значащую информацию, которую грудами мне кидали на стол... Я был готов на все, лишь бы выбить из головы тот ужасный кошмар: настолько он въелся в мою память...
Приходя с работы, усталый и измученный, я без чувств падал на кровать и только в такие дни блаженно засыпал и просыпался в той же позе, в которой вырубался.
Без снов. Не высыпаясь до конца. А с утра снова на работу.

Одним жарким летним выходным днем я заставил себя выбраться на улицу. Необходим был перерыв, надо было развеяться и успокоить психику.
Стояла душная погода, хоть небо и было от горизонта до горизонта затянуто темной пленкой, каждый миг угрожая дождем.
Спасительной влагой, которая, будто в древней пытке, назло, никогда не выпала бы именно на твою голову...
Погруженный в свои мысли, я брел без цели, как вдруг услышал где-то мерный грохот. Сперва - будто выстрел, потом - будто гром без молнии, затем они соединились, в такт переменяя один другой. Я пошел на эти барабаны. Вскоре в к ним подключилась импровизированная тарелка, меняющая звучание от положения, в котором ее держал музыкант. Я шел, а вокруг меня взвывали сигнализации машин, добавляя хаоса в этот мерный стук, переходящий из плавного в резкий, но не теряющий при этом своего шарма...
Оказалось, что так музыканты оповещали об открытии нового авангардного клуба, зазывая любопытных.
Барабанные бочки были сделаны из различных контейнеров и каких-то труб, хитроумно и с расчетом перетянутых кожей. Тарелки - медные пластины, все избитые, вероятно, от репетиций или выступлений. Иногда в ритм включались железные трубки, которыми колотили друг о друга, добавляя звона.
Все вместе вводило в транс. Одна мелодия захватила намертво и я проваливался сквозь время... Она длилась полчаса, которые я оценил в несколько минут...
После этого транса мужчина, стоящий за самым большим барабаном (который представлял из себя широкий железный бак, а барабанные палки - дубины наподобие милицейских) расставил в стороны мускулистые руки и громким басом пригласил всех зевак пройти в помещение, где даже обещал бесплатные коктейли и шоколад.
Зайдя внутрь, в нос первым делом ударил резкий запах краски, против которого предпринимались жалкие попытки заместить его запахом благовоний..
Дойдя до лестницы, на которой царил мрак, толпа стала пробираться менее уверенно.
Единственное, что я помню в той тьме, - это чья-то ладонь. Ладонь, которая сковала мою...
И самое странное, что это ощущение осталось и после выступления нескольких групп, и после нескольких нервно выкуренных сигарет, и до самого вечера, но в тот момент, когда во тьме некто взял меня за руку, я точно помню, что проверил, перепроверил, прощупал свою правую руку несколько раз... и там, за кончиками моих пальцев, никого не было.
Ощущение исчезало и появлялось снова до вечера.. после чего я снова не мог уснуть, то ли вспоминая недавний кошмар, то ли снова слыша тот голос...
Сна в ту ночь тоже не было.

Мой старый друг потягивал пиво, стоя рядом на небольшом балконе на вершине мира. Это было наше излюбленное место под крышей высотки, на котором я любил наблюдать окрестности.
Он тогда постоянно на что-то жаловался, а я же отвечал пустыми афоризмами. Мое сознание было как будто где-то в другом месте.
- Да то фигня, у нас в деревне народ умудрялся поставить двигатель на велосипед и гонять в свое удовольствие. Вот тебе и hand-made мопед, - засмеялся он.
- Да-да... - Мой же взгляд пленял только вид горизонта, медленно поглощавшего солнце.
- Что за дела? Ты даже не отпил почти ничего.
- Да так, кошмары мучают.
- Тогда давай залпом! прогоним их могучей силой алкоголя.
- Не-ет, тут что-то другое...
Наважденье, но почему-то тогда я уже начал догадываться, что что-то в этой жизни идет не так. Я не смог тогда даже толком сказать хоть несколько мест, где бы еще мы сидели так же, и несколько других тем, которые мы бы поднимали ранее.
Сумерки начинают поглощать окружающую действительность, мне уже безразлично, о чем пытаются донести до меня эти без устали поднимающиеся и опускающиеся губы друга. По-моему, я даже ничего не слышал в тот момент.
Внезапно что-то переменилось.
Снова это ощущение, будто кто-то вкладывает свою ладонь в мою... Тишина поглотила даже скрип колес и шум сирен со стороны дороги.
- Это еще что за поворот? - мои слова прозвучали, хоть и резко, но совершенно без эмоций, глухо.. зато заставили остановить его губы сомкнутыми друг у друга, а затем - растянуть в улыбке.
Я бы попытался заорать еще раз, но остался с открытым ртом.
Голос.. манящий, прелестный. Теперь я отчетливо разобрал его.
Тишина полностью поглотила окружающую реальность. Или нереальность... я не уверен.
Я уверен только в том, что голос повторял мое имя. Он взывал, он тянул, манил...
Я закрыл глаза.

В памяти возникло все то же шоссе, та же скорость, тот самый день, когда она исчезла. Нет, она на самом деле исчезла из моей жизни. Будто провалилась в Тартар... Та самая, чей это был голос и что спасала меня и освежала мою жизнь прежде...
Сколько я уже потерял ее? Год? Пять? Или не прошло и месяца... проклятое время.
Даже звуки перестали существовать на такой скорости. Они как духи пытаются лишь догнать меня, а может этого только мое воображение... И этот голос, он повторяет что-то.
Но почему я здесь?
"За тишиной я только слышу голос твой" - шепчу я про себя.
На небе прямо передо мной зияет огромная огненно-оранжевая луна, еще миг и я умчусь прямо на нее.
Я помню всхлипывания. Не мои, нет. Ее голос сквозь слезы шепчет мое имя, теперь я четко это осознал.
Я уже не касаюсь асфальта, я парю, меня тянет прочь от этих воспоминаний.
Она меня тянет. От этого кошмара.
Перед глазами замерцали две ярчайшие звезды. Они как хищные глаза ухмыляются мне прямо в лицо. Миг - и только затем я заметил, что мчусь прямо между ними, а они только увеличиваются, примеряя на себя зловещий оскал радиатора, который ухмылялся где-то под ними.
Дальше - только обрывки. Резко на тормоз. Теряю контроль... Успеваю свернуть, но лишь на градус...
"Повтори, повтори это снова!" - я вторю как будто сам себе.
В последнее мгновение я просыпаюсь.
Он звучит где-то совсем рядом с кроватью. В кошмарном бреду я сжимаю и разжимаю руку, хватаю ртом воздух, разрывая грудь.
Я судорожно оглядываю комнату, в темноте добавляется еще и страх. Совсем детский, вроде монстра в шкафу.
Снова слышу свое имя и просыпаюсь опять...

- Он идет на поправку? Когда он очнется?
- Успокойтесь, вы можете ему помочь лишь тем, что будете рядом.
И я просыпаюсь.
"Хотели бы Вы жить в мире своих фантазий?" - силюсь произнести.
Или засыпаю...
- Я рядом, милый.
Тягучая тишина. Такая неестественная, противная, гадкая, от нее хочется убежать. Как можно убежать от тишины? Я изо всех сил стараюсь закричать.
- Неужели нет возможности его вернуть?
- Прежним он вряд ли будет, но надежды терять не стоит.. Нам вообще повезло, что мы его, хм, собрали. Будем надеяться, что психика невредима.
Но я даже не могу открыть глаза, даже руки, даже веки мне не подвластны.
- Спокойной ночи, - сладкий шепот, но я не успеваю сообразить, не успеваю предупредить.
Звучит мое имя, как верный ключ щелкает в замке... и я просыпаюсь.

Я резко вскочил на одних руках. Стоя на кровати, обливаясь потом, я снова пытаюсь собрать воедино свои мысли...
Мир перестал быть ясно различимым, не могу сфокусироваться.
"Хотел бы ты жить в мире своих фантазий?"
Или я только заснул?..
Холодной дрожью в меня вклинивается осознание происходящего...
Подумайте хорошенько, а уж только потом ответьте на мой с виду дурацкий вопрос...

***
Да-да, хеппи энда не будет, дополняющую концовку вычеркнул: и так все есть.

Напевая какой-то мотив, Сергей важно сидит за большим письменным столом, на котором лежат забытые тетрадки, книжки в причудливых переплетах, небольшая пепельница из слоновой кости с причудливым узором на кайме и целая горка, пестрящая различными обертками, исписанной бумагой и прочим мусором. По столу были разбросаны сигареты, ручки, карандаши и листы нелинованной бумаги. Торжество этого хаоса возглавлял компьютер - единственное, что стояло на столе как памятник позабытому порядку. Однако это только на первый взгляд. Включенным, он, казалось, представлял собой рукотворный бардак. Возможно, для того, чтобы отводить взгляд от ужаса, что творился на столе.
В руке у него был лист из отрывного календаря, на коленях - разукрашенная красками клавиатура, узоры на ней, казалось, принадлежат каждый своему художнику, ни один из рисунков не был похож на предыдущий.. Каждый раз, закуривая новую сигарету, он прожигал на листочке нового дня фигурки, слова, символы, которые символизировали для него прошедший день. Прожигал и складывал в глубину старинного дедушкиного портфеля. Это больше походит на своеобразный дневник. Хотя отдельные люди считают это лишь бегством. От чего - всегда можно придумать, тут проблемы не возникает.
Однако в наше время каждому нужно чем-то отличиться, иначе этот каждый обязательно бы думал, что он - всего лишь единица среди множества, овца среди стада. Этот календарь - попытка выделиться, пусть о нем никто и не знает. Возможно, это даже к лучшему. Однако для него самого листы символизировали судьбу, это была его личная книга судьбы, пусть она и пишется образами, понятными лишь ему, да еще и запаздывает на целую жизнь. Наверняка по ночам она живет своей жизнью и моделирует его следующий день. Это было бы так здорово. Разве что иногда Сергей раздумывал на этот счет и приходил к выводу, что не хотел бы, чтобы кто-то или что-то решало судьбу за него. Приходя к такому заключению, он всегда обещал на следующий день доказать себе, что судьбой управляет только он. Тогда на листьях этих дней отпечатывалось что-то вроде "балкон, 25" или "прыжок, рельсы, метро" - так он доказывал этим проклятым листочкам, что они не способны загнать его в гнетущую повседневность, что это под силу только ему.
Глядя на таких людей, большинство окружающих стремится скорее покинуть видимую область, чем приблизиться и попытаться помочь...
Однако теперь у него уже не было повода для таких действий, он доказал календарю, кто решает его судьбу, поэтому теперь, вспоминая эти случаи, он скорее усмехнется и продолжит выжигать новые слова на листке или потянется за столом и снова без причины залезет в интернет.
Наверняка большинство ручек на столе уже не пишут, да и зачем они ему?
Заученными движениями он включает на компьютере музыку. Она обязательно должна быть электронная и при том спокойная. поэтому его любимые исполнители - это Duftpunk, Kraftwerk и какая-то часть Infected Mushrooms.
Медленно и глубоко затягиваясь сигаретой, он сбрасывает пепел мимо пепельницы, качает головой в такт музыке и отрывает день от календаря. Прожигает прошедший день как прожигает и свою жизнь. С улыбкой выводит незатейливый узор угольком сигареты. На этот раз у него из-под импровизированного пера выходят волнистые слова, сегодня это: "hope, you, loves". Последнее он не дописывает, вот задумывается, затягивается еще раз и пытается замазать последние два слова. Затем рисует незатейливые узоры вокруг слова "hope", которые в конечном итоге сливаются в чье-то имя. Он берет цифру 27 за уголки и кладет ее следом за цифрой 26, на которой чернеют слова "почему нет...", точки прожгли бумагу насквозь, возвращая в прошлое, к словам, разбросанным в том же порядке, что царит у него на столе: "креститься, надо, когда, кажется".
Он закрывает портфель, поднимает рукав и смотрит на часы, которым уже чуть больше семи лет, но которые ни разу его не подвели за это время, поспешно собирает сумку, надевает пальто и выскакивает на улицу, забыв выключить свет в комнате, поэтому в ней остался тот же тусклый рассеянный отблеск лампы на стенах. Шторы занавешивают окно, правда, не на сто процентов.
Это никого не волнует.

Каждый прошедший день - всего лишь слово или фраза, какой-то символ, который может родить воспоминания только в отдельно взятой голове. И так продолжается изо дня в день в течение уже трех лет, для каждого месяца при этом создан отдельный файл, а в каждом файле - около трех десятков прожженных дней - воспоминаний, которые должны остаться в той сумке - аккуратном коричневом дипломате. Каждый новый день следует строго за предыдущим. Недели скреплены скрепками. Каждому листку - строго определенное место в своей неделе и месяце. Воистину торжество порядка и бюрократии в микрогосударстве-комнате. Каждая история - с чистого листа. Каждый лист - это новый день. Черный от уголька сигареты либо же просто помеченный одним словом или символом.
Когда это началось, первая неделя была прожжена насквозь излияниями его фантазии или полетом его мысли. В листьях зияло множество дыр, окаймленных кривой черной окружностью. Новое летоисчисление началось, когда он впервые завалил экзамен взрослой жизни - проверку на индивидуальность.
Она так ему и сказала.
Она, та, которая сейчас меняет место жительства, как люди меняют нижнее белье. Возможно, это ее индивидуальность и ее жизнь, а возможно, дело просто в том, что каждый новые ее ухажер живет не там, где живет предыдущий. Так или иначе, с ним она пробыла дольше всех. Теперь-то вряд ли эта тема покажется ему приятной для обсуждения, но раньше он действительно во что-то верил, поэтому бросался в горячие споры каждый раз, стоило только услышать это имя. Просто, как условный рефлекс, поэтому неважно, с кем проходил спор и о чем шла речь перед этим. Так или иначе, вскоре он научился спорить лишь с числами календаря, ведь все те, кого он называл друзьями, в конечном итоге пришли к общему выводу о его психическом здоровье.
И вывод этот, к его великому сожалению, оказался не в его пользу.

История листов начинается насквозь, насколько позволил тонкий листик, прожженным словом "мерзко", за ним следовали слова "прочь". Затем несколько дней, в которых уже почти мастерски дочерна были обуглены листки целиком, оставляя в середине либо рисунки (обычно это были банальные сердечки или рожицы), либо слова (чаще всего матерные, однако пару раз промелькнуло имя)..
Так шло время, дни сгорали вместе с сигаретами, которые он выкуривал, вместе с листками, которые он прожигал. Они даже улетучивались вместе с песком в песочных часах на три часа, которые он любил переворачивать и слушать. Дни утекали даже вместе с водой из сливного бачка. Время еще любило покидать его со скоростью электрического тока в проводах.
В конце концов жизнь просто обходила его стороной какое-то время.
Именно тогда, по возвращению домой, Серж (как он любил, чтобы его называли те, которые начинали с ним общаться) все яснее и яснее начал представлять власть этих тонких глупых листочкой с минимумом информации над ним. Появились уже мысли о том, что его жизнь - это служба для них, служба для своей книги судьбы. Ведь он никогда не решался выкинуть этот дипломат, который на тот момент скопил уже полтора года его жизни. И с каждым днем он все увереннее и увереннее захватывал жизнь хозяина. Просто отвоевывал этот день, записывая в историю символ, слово или фразу.
Это пугало, леденило кровь Сержа, заставляло метаться по комнате, взявшись за волосы в раздумьях.
Ведь он же возвращался к своему прошлому где-то один раз в год, за это время ничего не изменялось, его судьба оставалась там, на этих страницах. Пару раз он в ужасе просыпался и бежал смотреть на календарь, при этом панически боясь увидеть там день не предыдущий, а следующий. Так у него и появились мысли о всякого рода экстраординарных поступках, которые он должен был сделать здесь и сейчас, как только они придут к нему в голову, тогда они точно не смогут быть захвачены его импровизированной книгой судьбы.
С тех пор он уже ходил по балке шириной в ладонь на высоте пятнадцати метров над какой-то речкой, вылезал из балконов высотных зданий и, держась лишь за край, подтягивался или отпускал поочередно одну или другую руку. Либо он стучал прохожего по правому плечу, быстро ускользая влево. После того, как он несколько раз проделал последний трюк, он случайно затеял массовую драку, но и тут чудом сумел вылезти из толпы. Было еще много чего, чтобы испытать себя, однако спустя какое-то время это надоело ему, тем более, он теперь осознал свою власть над своей судьбой, доказав это себе (да и календарю) какими-то сумбурными фразами.

После всех этих метаний, попыток что-то доказать себе или тем тараканам, что поселились у него в голове, к Сержу снова вернулась ясность ума.
Ясность выражается в том, что злополучные листочки перестали командовать им и что чисел, поверх которых были прожжены необдуманные поступки, становилось все меньше, соответственно, становилось больше цифр, на которых постепенно, переползая изо дня в день, сплетаясь с предыдущими, либо же стоящими отдельно, появились вопросы, какие-то жизненные теории, требования, попытки изменить.
Теперь, попади эти листки в руки научного института, этот период изучали бы с особой тщательностью, уверяя всех, что именно в этот неопределенный промежуток начинается осмысленная жизнь Сержа.
Будто до этого он не жил, даже не существовал, а тут вдруг начал думать, даже ставить цели в жизни.
Нет, такие вещи не должны вообще покидать пределы его драгоценного портфеля.
В этот период просто появилось много листков, на которых значились отправные точки его судьбы. Там появились какие-то значимые имена, названия произведений, которые он прочитал, цитаты, символы стали запутаннее, но для него они оставались такими же простыми, как предыдущие. Кажется, теперь, спустя два с лишним года, жизнь Сержа набирает обороты. Он наконец посмотрел на начало дневника, до которого практически никогда не добирался, перелистывая свою жизнь в прошлое. Оно показалось тогда ему скучным, мрачным и противным. Пора было что-то менять. Основные изменения уже произошли: теперь этот портфель для него был концентратом, этаким сгустком его прошлого, особенно проблем и ненавистных ему воспоминаний. Он вскоре перестал перечитывать свою историю.

Однажды листы, но уже обычной нелинованной бумаги заполнились из-под его пера целой историей о чудаке, плясавшем в метро. Этот странный парень выкидывал невероятные кульбиты, так что даже некоторые люди останавливались и смотрели, что же выкинет этот плясавший, будто заводной, мужичок. А тот все прыгал, перекручивался, сворачивался в невероятные фигуры и ни на секунду не останавливался. Народ продолжал ход, насмотревшись вдоволь или вспомнив о времени. Один только Серж (или это был герой произведения) остановился у того парнишки, который странно вскидывал руками и ногами в одном из переходов метро.. Главный герой Сережиного произведения стоял и, забыв о времени, пристально глядел на этого мужчину, не понимая, что же производит на него большее впечатление: то, что этот странный персонаж двигается без остановки уже два с лишним часа; то, что он больше походил на шарнирную куклу, марионетку, которую кто-то невидимый и невероятно большой дергал за нити где-то наверху, над потолком; или же те метаморфозы, которые бросились в глаза после первого получаса наблюдений. Нет, сначала Серж подумал, что его воображение играет с ним злую шутку, но вскоре он действительно мог отметить, что пляшущий парнишка стал старше. Это уже был не подросток, который кривлялся, чтобы заработать себе на жизнь, это был уже парень с трехдневной щетиной, огрубевшим лицом и твердым взглядом. Движения постепенно переставали быть хаотичными, это уже был какой-то тематический танец. Изменения произошли с такой медленной скоростью и с такой плавностью, что Серж ничего не заметил, пока не повертел головой и протер глаза. Завороженный, он стоял и смотрел на этот танец, иногда лихой, иногда собранный и сжатый, но он пытался постоянно вглядеться в лицо плясуна.
Все это время мимо проходили люди, кто-то бросал в шляпу марионетки мелочь, кто-то - бумажки, но наполнить шляпу так и не удалось. Редко кто останавливался и смотрел на эту картину вместе с Сержем.
Когда прошло уже три часа постоянной пляски, странный танцор уже выглядел стариком с сединой, бородой и впалыми глазами. Он продолжал вертеться, пытаясь вымолить взглядом у прохожих немного мелочи на хлеб.
А затем он остановился.
Этот момент прочно засел к Сергею в память. Даже если не было ничего остального, то ему навсегда запомнится, что произошло с этим стариком дальше. Когда задорно плясавший старик вдруг остановился, никто не обратил на это внимания. Однако в следующий миг взгляд старика неожиданно позволил Сержу поймать его.
В тот миг Сержа будто ударило током. Он почувствовал, как струя пота пробежалась по его спине. В этом взгляде было все: весь смысл, вся жизнь, микровселенная, исчезновение которой никто не заметит кроме бесконечного числа ее обитателей...
Старик упал навзничь и испарился.
Конечно, он не мог никуда исчезнуть, скорее всего Сергей просто не заметил, как его подобрали и оперативно унесли куда-то.
Просто стоял, все так же прислонившись к стенке.

После этого случая на смену мыслей о том, что этот календарь управляет им, наконец-то укоренилась идея о том, что это он и только он есть хозяин не только своего календаря, но и себя самого и всем, что его окружает. Он может моделировать свою жизнь по своему усмотрению. Он даже изменил свою внешность, стиль, поведение, характер. Иногда он находил забавным играться с людьми представая перед ними в том или ином облике.
Скоро Серж научился выкидывать орла или решку сперва три, а затем пять, семь раз кряду, просто заставляя монету падать нужной стороной. Показывая этот фокус для того, чтобы доказать свою теорию об управлении своей судьбой, все как один заявляли ему, что он просто ловкач и ничего больше. Однако даже когда монету бросали другие, фокус удавался. Но на большее, чем заставить циничных зрителей лишь пожать плечами и поскорее отделаться от назойливого фокусника, этого не хватало.
В его мысленном плане не хватало лишь одного пункта по изменению жизни.
Но теперь, когда он полон решительности и у него в голове созрело множество идей по реализации последнего шага для заветной мечты, он потягивается и закуривает сигарету, наслаждаясь предвкушением новой жизни. И вот, двадцать седьмого числа, когда календарь послушно принимает летопись о его жизни, на листке отпечаталось одно слово, которого цифры календаря еще никогда не видели. Черным поверх цифры 27 сияло слово "hope", два замазанных слова и причудливый узор, в котором только хозяин мог углядеть чье-то имя. Хранитель календаря поспешно сбежал, оставив свет в комнате и включенный компьютер.
Однако это слово, ставшее последним в летописи, навсегда осталось ненавистным для отрывного календаря и дедушкиного дипломата, умей эти вещи чувствовать подобно людям...

***

Хэппи энд, между прочим, где овации?

Рассуждая на тему того, что бы написать (ведь идей много, но они всегда забываются до своей реализации), я решил сочинить что-нибудь легкое, простое и радостное. Что-нибудь, что хоть кого-нибудь заставит улыбнуться. И попроще, чтобы не напрягать читателя лишними словесными оборотами.
Вот, например, возьмем героя.
Пусть наш герой проснется сегодня от шума ремонта в квартире, которая в соседнем подъезде, но через стенку от его. Он начнет было ругаться на глупого соседа, но взгляд его невольно упадет за окно. А за окном огромными хлопьями будет идти снег. Снег будет кружить, ступчать в окно, вращаться в причудливом вихре, гипнотизируя нашего героя. В такую погоду грех не выйти подышать морозным воздухом и не поймать несколько тысяч снежинок на свою одежду.
Пусть это будет человек двадцати пяти лет.. Лучше даже, если ему будет двадцать один. Одет он должен быть без какого-либо шика, не по последней моде. Просто черное слегка изношенное пальто, заказанное когда-то по каталогу, черные аккуратные перчатки, джинсы и ботинки. Или лучше даже облачить его в простую непримечательную куртку..
Нет, все-таки в эту погоду он оденет пальто - ему захочется чувствовать своим телом легкий морозец.
Где же лучше всего гулять в такую погоду? Конечно же там, где ее как можно больше - на краю парковой зоны, где, дабы не было резкого перепада контраста природа/город, построили железную дорогу и несколько сотен квадратных метров промзоны. Там течет узенькая речка, через которую зачем-то построили огромный "горбатый" мост... Его так прозвали, потому что он имел огромное строение в высоту, на которой все держалось. С этого моста всегда было видно всю парковую зону, только под углом, и ближайшие к ней районы большого города..
Снег будет сыпать густо, поэтому даже с промзоны, прилегающей к парку, мост будет видно еще настолько смутно, что необходимо будет щуриться.
Однако наш герой заметит на самом верху моста какую-то фигуру. Эта фигура его немного смутит. "Неужели кто-то еще приходит сюда просто посмотреть", подумает он.
В порыве, который можно скорее описать, как любопытство, он быстро соберет под ногами горстку снега и маленькую веточку и примется лепить что-то непонятное, пока будет приближаться к мосту. Фигурка станет четче, и он заметит, что она - пусть это будет девушка, и допустим, что ее волосы будут развеваться, танцуя вместе со снегом, - сидит на самой перекладине, свесив ноги в сторону парка. Ее руки напряжены, но дышет она ровно. Он приметит это, пока будет подниматься на мост.
Держа в руках палку из снега, он встанет рядом с ней и начнет беспечно смотреть в снежную даль некоторое время. Снег будет густой, поэтому очертания соседних районов будут практически закрыты от глаз сплошным белым туманом. Иногда только ветер решит отступать, давая глазу углядеть милиметр дома или башни, как в следующий миг уже на это месте будет только снег.
Наш герой должен будет все-таки взглянуть на любопытную незнакомку. Это девушка, наверное, лет двадцати. Приятно одета: в темно-сиреневой куртке, черных штанах и в сапогах, какие зимой носит каждая уважающая себя особа. В руках, на которых нет ничего, похожего на перчатки, она будет сжимать клочок бумажки. В момент, когда наш герой будет подниматся, руки ее будут лежать на перекладине, опасно напрягаясь и накреняя тело в сторону парка. Услышав его шаги, она, может быть, непроизвольно сядет, сложив руки перед собой и сжав письмо.
Вдруг, довольным своим каким-то внутренним планом, наш герой повернется к девушке, протягивая ветку, облепленну снегом со снежком на конце:
- Это Вам.
- Что это? И, тем более, зачем оно мне? - будет недоумевать девушка.
- Это зимняя роза, очень редкий вид для нашего климата. К сожалению, я не мастер ваяния из снега, поэтому она еще не распустилась - герой рассказа попытался улыбнуться, но она на это ответила ему холодным внимательным взглядом, поэтому он продолжил: я заметил Вас здесь и подумал, что Вам чего-то не хватает. Тогда я понял, что такого цветка у вас точно нет! Вот и решил..
Он точно не будет знать, как докончить фразу, потому что его собеседница уже давно будет смотреть куда-то перед собой. Однако только он замолчал, она сказала:
- Вот Вы и решили подарить мне этот кусок снега. Почему же вы решили, что мне не хватает его? Да и откуда Вы знаете, чего может не хватать мне? Да и вообще человеку? - она глубоко вздохнет, а потом усмехнется: может, она еще и волшебная, эта Ваша роза?
- Что? Откуда вы знаете? - улыбнется наш герой, а потом тихо добавит: я уверен, в данный момент Вам точно не хватает компании, погода же такая чудная, воздух такой чистый..
- Предлагаете мне свою компанию? - возможно, перебьет она его.
- Ну, не сказать, что предлагаю, но если вы не против... то я только за.
В этот момент она повернет свое лицо к нему, и он поймет, что наконец-то встретил Ее. Он во всей своей жизни встречал Ее всего два раза, и оба раза он терял Ее, как будто никогда и не знал или не мог знать. Это был тот самый человек. Возможно, он поймет это по тому, как она повернет к нему голову, или как улыбнется, как посмотрит на него - да не важно! Это будет Она! Наш герой немного обомлеет в эту секунду (каждый должен обомлеть), но он не позволит себе поддаваться на провокации первого впечатления... Оно слишком часто его обманывало раньше.
Она улыбнется, посмотрит на него еще раз, а потом разожмет кулаки, выпуская истерзанную бумажку с расплывшимися буквами на волю снегу и ветру. В следующее мгновение она уже слезет в перекладины и предложит герою проводить ее до лестницы.
Они спустятся и пойдут смотреть на снежные деревья в парке, на замерзшие озера. И можно уже умалчивать, что он будет идти, держа руки в карманах и пытаясь развеселить спутницу, а она - зацепившись за его локоть и поддерживая беседу.
И конечно же можно умолчать, что они - это они.
И они должны будут встретиться.
Но почему же я называю своего героя именно так? Разве имеет право называться героем человек, который просто напросто встретил свою судьбу? Да и название самого рассказа непонятно. На самом деле, чтобы понять ситуацию до конца, нужно оставить целующуюся около замерзшего озера парочку, спуститься под мост, найти там около замерзшей речки листочек, на котором давно расплылись чернила, но который все еще хранит отпечатки пальцев и слез дамы из моего рассказа. Возможно, на этом листочке все еще можно различить два странных, но щипающих за сердце слова: "Прощай, мир!".

В окне дома напротив мужчина и женщина.
Я почти уверен: они видятся максимум по вечерам будней и по выходным.
Между ними что-то тоскливое. Вот они погасили свет. Может, легли рядом и спят. Может, у них секс.

Я никогда не считал это чем-то особенным. Это лишено смысла.
Я никогда не видел в сексе причину отношений...
Я никогда не видел в сексе следствие отношений.
Это как... приятное приложение.
Отношения на равной вышине с ним.
А возможно даже выше.

И тут я подумал: они нужны, чтобы жить.
Я хочу именно жить.
Я могу притворяться злым или добрым, душой компании или аутистом.
Но я хочу жить. Я всегда хотел видеть рядом с собой человека, с которым можно жить. И при этом не притворяться никем и ничем.
Быть самим собой, дышать полной грудью.
И видеть взаимность в ответ.
Я хочу жить, иногда глупить, иногда быть предельно серьезным. Но жить, чтобы все всегда было интересно. Чтобы жизнь лилась водопадом.

Чтобы каждый новый день был как новое приключение. Чтобы новый день - постоянно новый рассказ, со своей завязкой, кульминацией, проблемой и развязкой. Со своими героями и врагами.
Но я никогда не выдерживаю даже первой главы.
Убей в себе тупого перфекциониста, максималиста и эгоиста наконец!

Я не понимаю, откуда это.
Как будто было со мной всегда.
Хотя вряд ли, скорее всего я видел, что творится вокруг меня, я делал для себя выводы о морали, нравственности, "хорошем" и "плохом". Но никогда я не мог ужиться со своими мыслями.
Гребаный романтик, стремящийся к духовному воссоединению.

Я хочу взметнуться в небо, расправить крылья, а потом резко их сложить на опасной высоте, чтобы в критический момент расправить их снова, прочесать в нескольких милиметрах над кончиками травинок. Чувствовать их свежий аромат и касаться кончиками пальцев.

Я хочу, держа в руках чьи-нибудь нежные замерзающие ладони, пламенно признаваться в любви, а потом сказать что-то в духе "следуй же за мной, если ты со мной, я приведу тебя на гору-наоборот, на ней на вершине нет снега, потому что ее вершина ближе к солнцу, там тепло и хорошо, я подарю тебе счастье, потому что ты есть, а я не мог дать тебе ничего взамен" и броситься, не отпуская руки, бегом на трубу теплотрассы, забраться туда со своей пассией, сказать, что для чуда не хватает капельки такого тепла, которго нет даже на солнце. С этими словами мягко и нежно поцеловать.

Да, хочу. Это для меня важнее, чем закончить отношения тем же проклятым сексом или вечными ссорами из-за непонимания.
Я хочу питать чувства, которые Октав питал к Софи. Онегин в последней главе - к Татьяне в первой. Печорин - к Вере. Ромео - к Джульетте... Пусть и во всех этих книгах концовки подобных отношений 100% трагичны. Это не играет никакой роли.
Это должно быть в жизни..

Я хочу жить, потому что скоро мне придется войти в систему, работать, служить, да что угодно прочее.
Однако это меня страшит меньше, чем факт того, что я не умею жить: у меня нет крыльев, а мой язык всегда онемевает, когда дело заходит о чувствах, а шутки, когда они нужны, запрятаны глубоко в сознании.

Безнадежность. Вот всему этому название.
И только с мыслью о своей никчемности я могу радоваться жизни, потому что при мысли о своих возможностях, я впадаю в хандру, я теряюсь и просто напросто отдаляюсь.

Только потеряв все, можно обрести свободу? Совершенно нет.
Необходимо просто иметь рядом с собой человека, с которым можно быть свободным. Не притворяться никем и ничем.
Только при этом условии можно быть самим собой. Дышать полной грудью.
По крайней мере, это то, что нужно мне.
Это то, чего я хочу.

Время не лечит - оно убивает...
Создает иллюзию освобождения от проблем, но не решает их.
Приближает конец радости.
Приближает окончание жизни.
Самой большой и объемной книги для каждого человека.

А еще я хочу рассказать этот монолог перед огромным залом, прокричать его без микрофона. Выслушать все насмешки и лестные комментарии...

Хотя на самом деле мне достаточно, чтобы его услышал всего лишь один человек...

На весь подъезд играет песня Би-2 и Сплина - Феллини.
Кто-то поет, кто-то присосался к своей бутылке.
Взгляд падает на одного человека, он сидит на полу, прислонившись к стене, на нем непонятного цвета темный балахон. Он слегка открывает губы в такт песне. Возникает странное ощущение, что он прирос к стене.
Он пьян.
Но он так и манит.
От него исходит сила, хотя он не то, чтобы выглядел сильным.
Или тебя просто поразило выражение его лица.
Такое можно увидеть только на посмертной маске.
Оно будто кричит о безразличии, мертвенном спокойствии и чем-то еще...

И ты не знаешь, что его взгляд раздражает большинство его друзей.
Наиболее спокойные из них способны закричать на него, лишь бы он посмотрел иначе.
Остальные лишь сожгли мосты между собой и им. Продолжают улыбаться ему и болтать о всякой чепухе.
Но уже не позовут с собой.

Ты следишь за этим юношей.
Он сверлит взглядом стену и чувствует твой взгляд... Ты его раздражаешь, и ты это знаешь.
Его раздражают все, но тебе все равно.
Он закрылся в своем коконе, шепчет песню, которая повторилась уже третий раз по чьей-то глупой ошибке.
И укоряет себя за свое состояние.
Казалось, дай ему волю и он разорвет эту обыденность одним взглядом. Но ему, видимо, лень.

Не лень ему только достать сигарету и закончить образ. Загятиваясь, каждый раз он с закрытыми глазами прислоняется к стене, отодвигает от себя руку, и, на секунду переставая шептать песню, выпускает тонкую и длинную струю дыма.

Взгляда оторвать уже невозможно.
И ты не понимаешь, почему.
Ты не в первый раз видишь его, ты, как и все, уже успела набить оскомину на его глазу.
Но он все еще тут, со всеми.
Потому что они его напоят и не будут трогать.
Потому что мир не наградил его такими, как он..
Потому что ему больше некуда идти.. Или не к кому.
И ты понимаешь, что после отрезвления он снова сможет взять себя в руки. Снова будет играть роль, искуссно вживаться в образ юноши, которому не все равно. Улыбаться так, что не отличить от натянутости. Будет спокойным...
То есть закроется окончательно.

Началась какая-то глупая песня, вокруг поднялся смех, и некоторые начали кричать что-то невпопад. Он встал, тихо со всеми попрощался, а затем, убедившись, что все заняты своими делами, посмотрел тебе прямо в глаза.
Прямо в душу.
На его лице появилось какое-то движение. Усмешка? Но его глаза сказали иначе...
Ты отводишь взгляд, он прощается и с тобой, а потом исчезает, по пути, дабы отвлечься, прикидывает, что ты в нем нашла.
Откидывает глупые мысли и снова спокоен.
Уже дома ему нужно играть роль для родителей.

Нола долго ворочалась: ее мучила бессонница. В конце концов гнетущее напряжение ночи ее доканало. Рик всегда ее успокаивал и помогал заснуть в подобные моменты (на самом деле она просто по уши была влюблена в его голос, который мог усыпить ее и развеять все страхи). Она растолкала мужа и, не найдя никакой темы для беседы, спросила:
- Ри, как ты думаешь, что будет, если завтра конец света?
Он немного полежал, приводя мысли в порядок, потер глаза и глянул на свою жену. Под тусклым светом ночника ее лицо выглядело как-то слишком мрачно.
- Как в том рассказе, да?
- Ну, например, да. Как ты думаешь? Если во время сна или днем из всех из нас просто вытянут жизнь?
- Ничего не будет, просто мы этого даже не заметим. Только дай мне слово, что когда это произойдет ты направишься прямиком ко мне, не хотел бы тебя потерять в этой неразберихе. Ну, знаешь, если все эти души будут летать вокруг и не понимать, что происходит..
Нола захихикала, прижалась к Рику и, почти не слыша своих слов, прошептала:
- А давай этой ночью уйдем? Вспомни, когда мы в последний раз встречали рассвет?
- Ты что, сейчас же два часа ночи, - начал было возмущаться Рик, однако мягкие руки Нолы прикоснулись к его лицу, заставив успокоиться.
Он подумал и продолжил иначе:
- Несколько лет назад... Где-то после свадьбы, если мне не изменяет память. Потом как-то руки не доходили.
Рик напряженно посмотрел в ее глаза. За время совместной жизни он ни разу не помнил случая, чтобы не смотрел на них влюбленно. В конце концов через несколько секунд он посмотрел на часы, улыбнулся и сказал:
- Ну что ж, у нас осталось мало времени, солнце начнет вставать где-то через полтора-два, одевайся.

Очень давно, еще когда Рик и Ноли учились в одной школе, они нашли в соседнем районе высокое здание и открыли в нем проход на крышу. С тех пор они любили иногда убегать из дома по ночам и встречать рассвет там. Что-то манящее они оба находили в процессе движения солнца по небосклону. В том, как огромный первоначально диск выглядывает из-за горизонта, а затем, осмелев, показывается весь и уменьшается, теряя свой кровавый цвет.
- Смотри, Нол, дверь все еще открыта!
- Забавно, неужели с тех пор, как мы были тут в последний раз, ничего не изменилось?..
В то же школьное время они долго выбирали место с идеальным обзоров горизонта. На этот раз они просто пошли на свое любимое место, обнялись и стали смотреть, как краснеет, будто смущается, горизонт, а затем показалась часть огромного диска, лениво движущаяся из-за горизонта.
- Как в старые добрые времена..
- Да.. Думаю, это никогда не надоест.

***

Прошло несколько минут, Рик, следящий за диском непрерывно, вдруг заметил, что что-то не так.
- Нол, ты тоже это видишь? Оно перестало двигаться!
...
- Ноли?
Он взглянул на нее. Отвел глаза. Снова. взглянул.
Бездвижная, его жена сидела в том же положении, в каком он заметил ее минутой ранее.
- Эй, дорогая?
Он встал, дотронулся до ее руки, затем ноги, шеи. Все мышцы были будто напряжены, однако никаких других признаков жизни он не заметил. Даже дыхания или сердцебиения не было.
В порыве отчаяния он бросился в подъезд, кто-то должен ему помочь! Лифты отказались работать, никто не отвечал. Рик врядли мог уверенно сказать, слышал ли он звонок, когда звонил в чьи-то квартиры.
Бешено носясь от квартиры к квартире, он надеялся, что кто-нибдь обязательно ему откроет.
Напрасно.
Тогда в неизвестном ему доселе порыве страха Рик кинулся к своей супруге, бегал по крыше от одной стороны здания к другой, проклинал ночную беседу и это солнце, не желающее двигаться. Солнце будто смеялось над ним, непонятно как попавшим в такую ситуацию.
Через какое-то время в голове Рика родилась и бешенно развилась навязчивая идея. "просто вытянут жизнь", вспомнил он слова жены, он тут же подумал, что должен и обязан быть с ней.
Перед прыжком он в последний раз взглянул на неподвижно сидящую Нолу.
Она не шевельнулась.
Перед соприкосновением с асфальтом Рик почувствовал, как что-то теплое и нежное вливается в его уши, проникает и будто ласкает мозг, распространяясь на всем теле. Он почувствовал, как кто-то хочет притянуть его обратно. Слишком поздно.
Следующее мгновение - момент соприкосновения головы и асфальта.

***

Прошло около двух или трех минут, Нола решила прильнуть к плечу Рика, но что-то помешало.
- Ри? Что-то случилось?
Она заметила, что ее муж превратился во что-то вроде восковой фигуры. Она высвободилась из его объятий и посмотрела на него очень внимательно.
На лице Рика не дрогнул ни один мускул.
Лицо супруги исказил ужас. Она прижала недвижного мужа к себе. Через какое-то время она перестала вытирать слезы, понимая, что ее никто не заметит, она лишь прошептала ему на ухо, как делала это, когда он нервничал:
- Ничего, милый, все обойдется, вот увидишь. Все будет хорошо, я здесь, рядом. Ты же просил быть рядом. Скоро все закончится.
Следующее мгновение - бездыханное тело Рика наваливается на Нолу.
Солнце отмирает и продолжает движение по небосклону.