Глава 3 Самое-самое первое

У нас дома, разумеется, была Библия — одна из этих огромных томин с медными уголками. Анна иногда читала ее сама, а иногда читали ей. Сидя за кухонным столом, она с боями прокладывала себе путь через особо темные фрагменты священного писания. В школе и в церкви она получала задания, что именно ей прочитать к следующему разу, но дома читала все, что ей заблагорассудится. Это неизбежно приводило к тому, что она время от времени оказывалась в тупике и мне приходилось разъяснять ей прочитанное. Попытки понять, что то, как Адам познал Еву, было совсем не то же самое, как, скажем, Анна знала Финна, и почему именно бог спросил Адама: «Кто сказал тебе, что ты наг?» — доставляли ей массу проблем.

Чем больше она читала, тем больше ее это озадачивало. Нередко она сталкивалась с пассажами, которые, с ее точки зрения, просто не имели смысла, а также с пассажами, которые явно противоречили другим пассажам. К примеру, Лука 2:23 — «Как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеска пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу». Или тот же Лука 23:29 — «Блаженны неплодные, утробы неродившие, и сосцы непитавшие».

Тогда Анне начинало казаться, что в Библии сплошная путаница и что вопросов в ней куда больше, чем ответов; но, несмотря на все свои недостатки, Библия была прекрасна и в силу своей красоты обладала важностью и значением, а следовательно, не было никаких причин не добавить ей чуточку красоты в своем личном понимании.

Пожалуй, самым потрясающим качеством Анны было то, что она всегда умудрялась, к величайшему собственному удовлетворению, сводить воедино идеи настолько разнородные, что у нормальных учителей просто волосы вставали дыбом.

Как-то раз она, к моему несказанному удовольствию и собственной гордости, непринужденно связала в стройную концепцию тени, математику, бога и еще целый ряд явлений.

Вот как это случилось.

Однажды вечером я объяснял Анне, как определять время по солнечным часам. На следующий день с утра пораньше я отвел ее на двор ближайшей церкви, где как раз были солнечные часы, чтобы она могла посмотреть на них в действии.

Я показал ей на вертикальную часть, которая отбрасывает тень, и сказал, что вот она называется «гномон».

Разумеется, мне пришлось написать это слово крупными буквами на листке бумаги. В тот же день мы отыскали его в словаре. Определение гласило: «Это та часть параллелограмма, которая останется, если из него изъять построенный от любого его угла подобный ему параллелограмм меньшего размера».

Эта идея муссировалась в течение года, пока не превратилась в другую, еще более интересную. Больше всего Анну зачаровывало то, что термин произошел от греческого слова, означающего «указатель».

Когда она тщательно записала его на очередном клочке бумаги, ее глаза вдруг натолкнулись на следующее слово в колонке словаря — «гнозис», познание духовных тайн.

Это заставило Анну кинуться на поиски всех слов, которые начинались с букв GN, что, надо признать, является довольно странной комбинацией. Все найденное она тоже с гордостью записала — gnarled, gnash, gnat, gnathic, gnaw, gneiss, gnome, gnomic, gnomon, gnosis, gnu.^[6]

Анна чувствовала, что все эти странные слова, поголовно начинающиеся на GN, именно в силу такого необычного начала должны иметь между собой нечто общее. И, кроме того, на той же странице было и слово GOD.^[7] Я попытался было ей что-то объяснить, но в моем мнении больше не было нужды — она нашла ключ, и все слова на GN обрели смысл.

Интуиция — это искусство случайно делать счастливые и неожиданные открытия.

Еще в один вечер мы с ней снова сидели на кухне и царапали на клочках бумаги всякие числа и прочие потрясающие вещи. Я пытался открыть Анне тайны двоичной системы счисления, задавая ей вопросы типа, какое минимальное количество гирек и какого веса нам потребуется, чтобы взвесить любой предмет весом от 1 фунта до 1000 фунтов; через некоторое время до нее дошло, как это можно было бы сделать:

1, 2, 4, 8, 16, 32, 64, 128, 256, 512.

Было совершенно ясно, что эти 10 гирек вместе будут весить 1023 фунта. Это оказалось одним из тех потрясающих открытий, которые нужно было обязательно записать и сохранить на будущее.

Все это выглядело очень мило и стройно, но проблема в том, что вещи далеко не всегда согласны стоять по струнке, как вы того от них хотите. Зеленщик на рынке, к примеру, явно имел собственную точку зрения на данное явление. Анна потащила меня на рынок, чтобы продемонстрировать это новое чудо. В процессе своих разработок мы всегда клали предмет, который нужно было взвесить, на левую чашу весов, а гирьки — на правую, но товарищ за прилавком, видимо, придерживался собственной методики, потому что клал гирьки на обе чаши. Все говорило в пользу того, что он жульничает, но мы все же отправились домой, чтобы проверить свои выводы. В первом случае мы клали гирьки только в правую чашку, а во втором их можно было класть хоть в правую, хоть в левую, хоть в обе сразу, и числа, которые мы получили в первом случае, разумеется, не годились для второго, так что мне пришлось объяснить, как вычислить массу гирек для второго случая, и они оказались вот такими: 1, 3, 9, 27, 81, 243, 729.^[8]

Это история про самое самое первое. Мистер Бог он очен очен старый но очен давно он был маладой а ещо ранше он был ребенком а еще до тово он даже ещо не радился и тогда не было мира и не было звзд и ничево не было.

Но тогда были мистербожьи Мама и Папа. Но их видет было нельзя. И их видет было нельзя патамушто они были очен бальшыи.

Если у тебя ест очен маленкая вещ нужно подойти очен близко штобы ее увидеть а если ты уйдеш софсем далеко то не увидиш. Если у тебя ест гора которая болшая ты не можеш увидеть верхушку если стоиш блиско но ты можеш если уйдеш далеко и вот это как Мама и Папа мистера Бога. Ты не можеш уйти от них далеко штобы их видеть вот ты их и не видиш. Если ты уйдеш слишком далеко ты их увидиш но ты будеш совсем одинокий такшто ты не можеш. Такшто нужно оставаца очен блиско и ты знаеш што они сафсем блиско но не можеш их видеть и вот почему они завели сибе маленково рибенка.

Такшто вот видиш кагда маленкий бэби-БОГ готовилса родится он был в жывоте у своей мамочки это хде всех детей делают. Там очен темно. Кагда бэби-БОГ радилса у него стал свет и Мама и Папа сделали празник для фсех ангелов и они пустили в небеса много и много света и сделали ево красивым и это были звезды. Мама и Папа были очен вежливыи и учили маленково БОГА тоже быть вежливым и гаварить «бутьте добры» и «нет спасибо» и думать также. У маленково БОГА были фсе вещи какие он хотел. Залатая лошка и залатая тарелка и залатой стулчик и фсе вапще и потом он захотел мячик штоп играть и тагда Мама взяла много грязи и плюнула туда и скатала мячык и это был мир такшто можеш видеть какой болшой на самом деле БОГ.

Все было очен харашо. А патамушто маленкий бэби-БОГ был очен вежливый и допрый он хател поделица всеми вещми то он сказал своей Маме и ево Мама сказала я не магу сделать тибе маленково брата или сестричку патамушто наэто нужно так много времени. А маленкий бэби-БОГ сказал «Ох божемой што же мне делать?» А Мама сказала «Уминя ест харошая индея». И она взяла со стола зеркало и сказала «Што ты видиш?» А маленкий БОГ пасматрел и сказал я вижу моё лицо это такое атражение. А Мама сказала «Ты можеш паиграть со сваим атражением?» а маленкий БОГ сказал «Как же я буду дилица всеми харошыми вещами со своим атражением? Я так буду жадный». И так ано и было!

Тагда Мама сказала «Ты знаиш аткуда ты пришол?» а маленкий БОГ сказал «Да я пришол ис твоево жывотика» а Мама улыбнулас бальшой улыпкой и сказала «Да но сначала ты был картинкой в моем серце а картинки из серца становятса настоящими если очен их любиш. А какая картинка у тибя в серце малыш?» И маленкий БОГ сказал «Там картинка людей и жывотных и как я хочу поделица всеми этими харошыми вещами и ты и Папа и все ангелы с жывотными и людми».

Ноч'ю фсе картинки ожывают потомушто маленкий БОГ их так очен любит. И фсе люди и жывотные появляюца из серца маленково БОГА. А твое серце оно не очен балшое такшто кагда милионы людей и жывотных оттуда выходят они должны быть очен маленкие и такими они ест. Вот и сначала фсе были очен щасливые и маленкий БОГ учил людей гаварить и играть музыку и делать разные вещи и фсе были щасливы патамушто фсе люди магли ево видеть.

Но кагда маленкий БОГ вырос он стал такой болшой што нихто не мог ево уже видеть и фсе люди взяли красивые вещи и стали гаварить «Вот это маё». Это канешно было не так но так они гаварили и потом они стали жадные и жадные и стали бить друг друга и кидать камни и делать бомбы. Патамушта маленкий БОГ вырос и стал такой балшой што они ево болше не магли видеть и пачти ево забыли.

И паэтаму много людей делают скулптуру БОГА маленкую достатошно штобы видеть ево а другие много людей делают другу скулптуру БОГА и тогда они деруца штобы решить чия скулптура лутше. И они делают бомбы и руж'я и много людей пораняца и это очен глупо патамушто мистер БОГ гараздо болше всех скулптур.

Мистер БОГ очен любит людей и он гаварит «Я знаю што люди не могут миня видеть патамушто я такой балшой и потому я пошлю своево маленково сыночка какторый нужново размера». И тагда он пасылает своево маленково сыночка каторово зовут Иефер к леди какторую завут Мария штобы она за ним сматрела и мистер БОГ гаварит «Вот тепер харашо Иефер как раз нужново размера». И вы думайте это было фсе да? После фсех проблем у мистера БОГА да? Ох нет. Это было не фсе.

Анна очень редко называла сына бога «Иисус»; она предпочитала имя Иефер, которое нашла в «Полной симфонии» Крудена. Там оно шло сразу за Иисусом в списке имен собственных. Оно означало «того, кто превосходит, или пребывает, или исследует, изучает, а также линию или нить». Больше всего ей понравилась именно идея линии или нити. Мы с ней проводили долгие часы, лежа на палубе какого-нибудь речного судна и слушая, как Нильс объясняет нам про канаты и снасти и зачем они нужны. Тот факт, что у каждой веревки было свое место и свое назначение и что все — и англичане, и французы, и немцы, и вообще матросы любой национальности — прекрасно понимали, где найти ту или иную веревку, сыграл главную роль в переименовании Иисуса в Иефера. Курт, немецкий матрос, сказал Анне, что она wider sinn, то бишь «слегка того».

Когда Иефер был человеком он начал гаварить фсем про мистера Бога но многие люди не хатели слушат патамушто мистер Бог сначала был слишком балшой а патом слишком маленкий и люди теряюца. Они не знают што хотят. А Иефер продолжал гаварить им «Вы далжны стать маленкими а то вы не узнаете». А они хатели быть уже балшими, а ты не можеш патамушто ани рождаюца в полный размер! Потом много людей поймали Иефера и воткнули в нево гвозди и привязали ево к дереву и воткнули в нево мечи и потом он умер. Фсе патамушто он был недостатачна балшой. Некаторые люди знали ево почти но не достатачна и как скулптуры мистера Бога это было неправильно. И у них была еще другая драка и в этот раз ещо хуже это называеца война и в этот раз были танки и аропланы и люди все дралис и дралис патамушто не знали каково они размера и они глупые патамушто мистер Бог и Иефер и Врах и фсе ангелы такие любяшшые. Вот я расскажу одну историю про них.

«Врах» было Анниным личным вариантом произношения еврейского слова «Руах», означающего дух или дыхание, которое использовалось в Ветхом Завете, а потом как-то связалось со Святым Духом Нового. Меня чрезвычайно удивляло, что традиционные имена — Иефер, Руах — значили для нее так много, при том что она все равно искала, по ее собственным словам, свою дорогу в отношениях с мистером Богом.

Если вы не знаете на што пахожы мистер Бог и Иефер и Врах я вам скажу. Теперь я вам раскажу сначала про мистера Бога. Он не выглядит как вы и я тоже. У нево нету рук и нок и лица и тулавища как у меня и у вас такшто можно понять што он выглядит падругому но он фсе равно выглядит харашо.

Кагда вы идете гулять вы видите много вещей и думаете много вещей у себя в галаве. И одна из этих вещей про пайти дамой. И патом вы думайте што до дома далеко и фсе мысли внутри у вас а дом он снаружи у вас. И вот кагда вы идете дамой фсе што вы думайте выходит наружу вас а дом идет внутырь вас вот так. Кагда я не с Мамочкой у миня много мыслей в галаве я думаю я хатела бы держаца за мамину руку и хатела бы цыловать Маму и хатела бы Маму потрогать но фсе это астаеца у миня в пастели. Но кагда я иду дамой это фсе выходит у меня ис галавы патамушто я это делаю. А кагда я делаю Мамочка идет внутырь миня и я иду внутырь Мамочки. Если я не иду внутырь Мамочки как я могу сматреть на сибя патамушто я сматрю ниправильно. Такшто кагда я люблю Мамочку тагда я иду внутырь нее и выглядываю ис ее глазок и вижу миня и я вижу как силно Мама миня любит и это очен харашо и приятно.

Если ктото тибя любит он пазваляит тибе войти внутырь. Но если он тибя не любит то он не пазваляит. И вот мистер Бог он тоже так. Он пазваляет тибе идти внутырь и видеть тибя но тибе нужно разришить ему войти внутырь тибя тоже патамушто он тоже хочит выглянуть и видеть сибя. Панимаите мистер БОГ ни любит никаких атражений и если он ни выглядываит ис человечиских глас как он будет знать што люди про нево думают? И это только один способ для мистера Бога видеть сибя самово. Если ты пасмотриш в зеркало и увидиш атражение сваево лица и патом падмигнеш сибе правым глазом атражение падмигнет другим а если ты видиш што атражение падмигивает тибе тоже правым глазом то это не атражение а ты.

Продолжение следует...