проигнорирую тот факт, что наступила зима. для меня она уже давно стала эдаким римейком осени. нет для меня того, что я не чувствую. и я могу отменить для себя понедельники, 13-е числа, зимы. великая сила в том, чтоб не ставить календарь в авторитет.

должно же быть такое место во Вселенной, в котором для меня остановилось бы время хоть на минутку. и часть меня, живая и глазастая, села бы напротив слепка меня настоящей, и сказала: "послушай, душечка, ведь пройдет лет 10, и ты захочешь вернуться вот в эту же точку, но никогда-никогда стрелки не идут в обратном направлении. каждую секунду ты немножко умираешь. ты что там себе обещаешь: писать каждый день в настоящем, материальном дневнике о том, что действительно с тобой происходит, учить санскрит, и латынь, и историю искусств, перечитать все книги нобелевских лауреатов и пересмотреть 100 лучших фильмов по версии AFI, дописать хоть одну из своих книг, съездить в Норвегию. вместо этого ты ведешь блог, повторяешь английский и учишь немецкий, список фильмов и книг которые просто "обязательно" - постоянно растет, больше 20 страниц ты не написала ни в одном из своих "романов", а едешь ты в Америку. да, это только начало пути, но, может, начни уделять внимание тому, чего тебе там хочется - и тогда будешь получать, чего ты там хочешь? это не значит, что все остальное - не важно, просто, хотя бы минутку, каждый день, посвящай своим желаниям, какими бы они не были."

тепловой обмен происходит и на уровне чувств. как только другие люди ко мне охладевают - я резко ошпариваю их своим вниманием.

почему-то встречаться с уродами отклонением не считается,
в то время, как быть одной -да.

нашла свои рисунки с детского садика. долго улыбалась.

"Ялинка"

"Різнокольорові ниточки", 1993 г.

"Одуванчик в белом платье, а вокруг жуки ползут", 1993 г.

"Я много раздумывал о полной приключений жизни джунглей и тоже
нарисовал цветным карандашом свою первую картинку. Это был мой рисунок
N 1. Вот что я нарисовал. Я показал мое творение взрослым и спросил, не
страшно ли им.
- Разве шляпа страшная? - возразили мне.
А это была совсем не шляпа. Это был удав, который проглотил
слона. Тогда я нарисовал удава изнутри, чтобы взрослым было понятнее.
Им ведь всегда нужно все объяснять. Это мой рисунок N 2.
Взрослые посоветовали мне не рисовать змей ни снаружи, ни изнутри,
а побольше интересоваться географией, историей, арифметикой и
правописанием. Вот как случилось, что шести лет я отказался от
блестящей карьеры художника." Экзюпери "Маленький принц"

а знаешь, когда нужно что-то менять? когда не можешь ответить на вопросы "как погода?, как дела?, что делаешь?" потому, что не выходишь на улицу, потому что дела никак, а ты не делаешь ничего. и последнее, что стоит спросить человеку, чтоб окончательно тебя добить, "а как ты?".

Я – душа…
Сижу и смотрю на свое бездыханное тело и за много–много лет понимаю, что значит «нет пути обратно» и «нечего терять».
Впереди меня ждет что-то новое, светлое…
Пройдет немного лет и я встречу своих близких, обрету вечный покой и смирюсь со всеми незавершенными делами, пойму непонятое, разгадаю неразгаданное… но меня это волнует сейчас меньше всего, а точнее меня сейчас ничто не волнует, не гнетет и не тревожит… Странно, я еще не могу осознать сам факт смерти, словно до сих пор боюсь умереть… хотя знаю, что на самом деле это желание остаться на земле. Единственное мое желание – быть здесь, видеть сушу и море, Солнце и звезды, рассветы и закаты, да хоть кирпичные многоэтажки, лишь бы не через облака…
Дайте еще раз вздохнуть – воздух проходит сквозь меня, дайте поплакать – сухо вокруг, дайте закричать недосказанное – голос вопиющего в пустыне, тогда дайте еще раз умереть: может, привыкну?
Впервые я желаю для себя худшего, ведь мне как никому известно, как там, «на верху». Но как тяжело мне попрощаться с плотью, с этой кровью и шкурой, которую я тащила на себе столько лет, посмотреть на нее в последний раз…
Казалось бы, все страшное позади: меня уже судили не на «самом гуманном суде», но какая прелесть в бесконечной гармонии, покое, в знании всего и не боязни грядущего? Я знаю, могло быть и хуже (известно, как), и знаю, что будет дальше: мои остатки уже засыпают землей…
«Церемония» окончена – время вышло… А ведь мало было бы и 100 лет, чтобы завершить все запланированное.

Не плачьте, дети; не горюй, родной; не опускайте руки, друзья; уйдите, коллеги: я никого не просила меня провожать потому, что так «принято».
А я улечу с миром вместе с вот этим сизым голубем…
Пора, пора…

Двух незнакомых людей всегда соединяет цепочка не более чем из 6 других человек.

Ничего не помню из школьного курса теории вероятности, но данная формула осталась со мной. Это как-то вычисляется и доказывается. Хотя в справедливости сего суждения легко можно убедиться на примере социальных сетей. Обратите внимание на графу  "общие друзья". Я когда ее смотрю, у меня часто возникает вопрос "а они знают, что оба меня знают?".

Связи между людьми напоминают метрополитен. Все мы однажды встретимся где-то на Кольцевой.

а ведь наши личные матчи,
гораздо больней, чем все Аргентины-Ямайки,
когда я ножом по венам
проиграла со счетом 100:0.

но я по-спортивному выдержана,
и сумела на ноги подняться,
одержала пару реваншей,
приезжая к тебе домой.

эмбрионом скручусь на кровати,
и мне не важна победа,
ведь в игре кошки-мышки
вряд ли есть мировой чемпион.

просто знай, что есть о ком думать,
укрывая волосы пледом,
и от стали беречь запястья
тоже есть ради кого.

люди, которые зачем-то слушают всякий бред,
чем-то слушают все остальное.

если бы мне сейчас было 5 лет, а в руках у меня была бы пачка бесхозных мелков, на заборе я бы написала следующее:
1. Аня - дура.
2. В. + К. = л.
первое, может, и не написала бы. я поздно научилась самокритике. написала бы второе - и убежала плакать куда-то под дерево.
но что мне говорить в 19: тили-тили тесто?

бежать по ковру осеннему,
до последнего вздоха бежать,
задыхаясь, просить об одном: дышать.
чтобы мед и нектар по венам.

чтоб не думая о барьерах,
отпивать целебный раствор,
и глаза - непременно в небо,
моргать с бабочками в унисон.

чтоб до последней минуты, идя на плаху,
слушать то, что шепчет прибой,
чтоб после смерти все заявили хором,
что умерла я еще живой.

Единственное лекарство, которое следовало бы изобрести моему внутреннему доктору – это вакцина против меня. И он пытается, 19 лет пытается, изощряется профилактическими переездами, дает алкоголь строго по рецепту и сигареты. И отпускает на время моего подростка, и он резвится на сентябрьском море, наблюдает за тем, как переодеваются деревья, жадно всасывает последний теплый воздух, будто никогда не дышал, будто каждое сегодня – первое.
Но как всякий подросток, мой подросток – переменчив. Вот так вот бежит по песку, до тех пор, пока сердце не стучит со скоростью света, до тех пор, пока в крови остается хоть капля адреналина и юности, до тех пор, пока может дышать, пока не откажут легкие и пока держат ноги. Бежит, радуясь, что жив, радуясь, что жизнь подарена – и загонит какую-то занозу (мой подросток любит бегать босиком, он слишком наивен, чтобы опасаться). Заноза начинает ныть, колоться и босым ступням очень больно добираться домой. Он хочет переступить, скачет на здоровой ноге - и сбивает палец. Горько становиться подростку, садится он на берегу осеннего моря и плачет, и жаль становится ему, что убежал из дому, и ранее приятный ветер теперь кажется совсем ледяным, злым и опасным. И думает, что совсем не такой взрослый, и не быстрее ветра, и не прочнее стали. Встает, думает, что надо бы забыть о боли, что все ведь пройдет, когда дойдет домой, когда вытащат занозу и забинтуют палец, и накормят вкуснятиной и одеялом теплым укроют. Но, увы, нужно ведь дойти, нужно терпеть, стерпеть, дотерпеть, перетерпеть, затерпеть, если хотите. О, мой милый подросток этого не умеет. Он пока ничего не знает о силе и у него искаженное представление о смелости. Он дойдет, рано или поздно, набьет еще кучу синяков и ссадин, но останется прежним.
Мой милый доктор, дайте вакцину от моего подростка.

а ведь правда человек - самое выдающееся животное. венец творения. ведь только другой человек способен плюнуть на тебя похлеще любого верблюда.

мои дорогие подруги. дарю вам всех, кто мне нравится, дарю все, что мне дорого, и всякое, что пригодится. ну действительно, дорогие, зачем же мне обижаться: я ведь всех вас так люблю. только за собой я оставляю такое же право. право отбирать. право жить по принципу "человек человеку волк". извините, но все в этом мире справедливо.

когда я думаю о том,
зачем я об этом думаю,
я переключаю внимание
на то, откуда у меня в доме взялись кедровые орехи,
а потом снова думаю о том,
зачем я об этом думаю.

трубка жужжит под ухом.
закрылась за замком одним, но надежным.
почему никуда не выйду?
среди всех назойливых звонков не прозвучал тот,
который я хотела слышать.

хорошо там, где нас нет. только я понимаю это буквально и думаю, что "там" действительно хорошо.

горы посуды и сахары пустых бутылок,
судное утро нас посетило.
ночью пыталась обмануть одиночество,
рассвет. все больше и больше тошнило.
упиваясь дешевым вином
(ох уж этот аффект влюбленности)
коротали часы забытьем, а потом
соблюдали презумпцию невиновности.
самое гадкое утро, сахары пустых бутылок,
где тихо возьмет свою куртку,
почешет безмозглый затылок,
и на цыпочках - домой в гостинку.
это просто аффект влюбленности
соблюдайте презумпцию невиновности
где горы посуды и сахары пустых бутылок,
где судное утро вас посетило.

в следующий раз, когда я захочу так сделать, подойдите, тресните меня сковородкой по башке.
эта головная боль будет куда более приятней, чем тот ад, где я горю со стыда.
боженька, можно я провалюсь сквозь землю?