Лет в шесть я познакомилась со своим монстром. У вас он тоже есть и до сих пор бродит где-то неподалеку. Это тот, от кого вы подворачивали одеяло, как кутают новорожденных, чтобы  не выглядывала ни одна часть тела. Из-за него вы включали свет без надобности, когда оставались дома одни или когда нужно было добежать до кровати. Не могли смотреть вниз, потому что он тянул туда изо-всех сил.

Кто-то знакомился с ними на обрыве, когда в ноги холодной струей бил холод. Кто-то в темноте, когда кислород перекрывало прямо под сердцем. Но мой притаился в кустах снежноягодника. Иногда мы с ребятами рвали его плоды горстями, бросали на асфальт, и белые горошины отскакивали от земли, падая в хаотичном беспорядке. Десятки ботинок беспощадно давили ягоды, разбрызгивающие ядовитый сок. Звук сотни лопающихся шариков, будто взрываются пупырышки полиэтиленовой пленки, в которую заворачивают вазы и статуэтки. Подошвы  всегда были покрыты слоем белой мякоти, а руки испачканы липкой жидкостью. Нас пугали, что ягодами можно отравиться,  поэтому мы хотели сорвать их все до одной со всех кустов в округе, чтобы никому не досталась эта отрава. На нашей улице  образовалась  команда храбрецов, которая охотилась за  злосчастной ягодой и расправлялась с ней так яростно, будто от этого зависела судьба нашего двора. Но однажды мне пришлось оставить это занятие.

Как-то вечером я  шла, прижимая к себе пакет ледяного молока и  половину батона. Хлеб был  теплым и с приятным мякишем, как у банного полотенца. Я нажимала на него и с удовольствием смотрела, как в нем отпечатываются мои пальцы. Был разгар лета, дворы заливал оранжевый цвет. Раздавался глухой стук удара по мячу, прохожие изворачивались, чтобы лизнуть извергающееся от жары мороженое, стекающее по рукам, как кипящая лава. Дети приоткрывали ладони и подносили их к засидевшимся бабочкам, а потом рассматривали на пальцах черно-оранжевые следы, оставшиеся от проворных беглянок.

Я хотела проверить бутылку с жуками, которую мы оставляли на ночь в самом разросшемся кусте, чтобы любопытные собаки не смогли до нее добраться. Нужно было положить им свежих листьев.  От недавнего дождя ягоды снежноягодника  светились, как отполированные жемчужины, и манили ветки к земле. Но в тот день в самой их гуще было что-то непривычное для наметанного взгляда ребенка, который прятал в этом кусте свои сокровища.

В меня впились несколько десятков черных глаз, и каждая ягода цвета слоновой кости отражалась  в этих зеркальных омутах. Ржавый панцирь был усеян наростами, как от ракушек, и я  слышала скрежет лап о каменный хитин.  Неведомое, безобразное, состоявшее из одних только глаз, ни один из которых не смотрел прямо, а всегда сквозь, вонзилось в меня острым страхом. 

Он начал преследовать меня в залах. В первом ряду или в последнем, его жалящие гарпуны проникали в мое сознание и парализовали его. Он находил меня в толпе, и тогда я заново ощущала на животе прикосновение ледяного молока. И он никогда не набрасывался, а выжидал, пока озноб от безотчетного страха превратится в мучительный февраль, раздирающий плоть на тысячу кусков.

Куда бы я ни шла, видела красный панцирь, выглядывающий безобразным горбом, разбросанные по телу глаза, словно черные жимолости, слышала скрежетащий звук клешней,сжимающий волю.  

Я хотела раздавить все до одного маленькие глаза, как ядовитые ягоды, разбросать по асфальту и топтать их, пока не лопнет  последний ненавидящий, уродливый, чудовищный глаз, способный сковать мою волю и втолкнуть ее между железных прутьев клетки. Мы ропщем и заискиваем перед своими страхами, становимся жестокосердными, немилосердными, хотим освободиться от его мертвой хватки, но он почти никогда не ослабляет ее.

И тогда я стала писать. Блокноты, тетрадки были исписаны строчками о  паукообразных существах, которые живут племенами и умеют общаться друг с другом. У них были красивые имена, доброе сердце и безобразные тела. Я нанизывала маленькие бусины на проволоку, ломая глаза, и жестяные коробки наполнялись разноцветными, будучи некогда уродливыми существами с четырьмя парами длинных ног. И мой монстр превращался в буквы и бусины, и я запирала его в жестянках из-под датского печенья и в картонных обложках...