Мне по жизни всегда тяжело с дураками, не понять мне победного их естества. Где ни встречу их - в Бостоне, в Риме, на Каме, - я ломаюсь. Пасую. Теряю слова. На их фоне литом я - разорванный в клочья. И летят в никуда, словно пух с тополей, все тревоги мои, все мои многоточья мимо тех, для кого одноточья милей. Дураки не умеют высчитывать шансы, им достаточно в спектре лишь пары цветов. Ну а я так затейливо верю в нюансы и так страшно к ответам простым не готов. Я нелепым галопом скачу по манежу; мне комфортно, как будто корове на льду... Семикратно подумав - я вряд ли отрежу. А отрезав - на "нет" от сомнений сойду. Хорошо им - красивым, простым, белобровым; направленья у них - только север и юг. На моих же дорогах свихнулся бы Броун, заблудившись на тропах, заверченных в круг. Тяжело на балу. Тяжело после бала. Неприглядна жара. Безобразны дожди. Вечный поиск решений... Хорошего мало в старом шахматном правиле: "Взялся - ходи".

В нервотрёпочных буднях, в их шуме и гаме, ежечасно с добром соревнуется зло. Мне по жизни всегда тяжело с дураками. Им, наверное, тоже со мной тяжело. Все беседы у нас - "До свиданья!" и "Здрасьте!"; мы друг друга навряд ли заденем плечом... Мой хронический вирус житейских несчастий их иммунным системам, считай, нипочем. В остальном - мы по тем же гуляем бульварам и глядим, как уходят июльские дни... Право, лепо ли мстить неразумным хазарам лишь за то, что не слишком разумны они?! Тут копи, не копи - а судьба раскулачит. Что ни делай, а в трюме откроется течь... Раз уж "счастье" и "разум" - антонимы, значит, вся игра изначально не стоила свеч. Но метания эти подспудны. Бесшумны. Единица, дрожа, изгибается в ноль. В обывательском крике: "Ты чё, больно вумный?!" к слову "ум" не случайно приставлена "боль". Болевые рецепторы резво затронув и освоив страданий земных буквари, вездесущие сто миллиардов нейронов планомерно взрывают меня изнутри.

Но покуда живу, никому не мешая, не встревая в бои, не плывя за буи, - мне осталась надежда. Одна. Небольшая. На нее лишь одну упованья мои. Надоело искать оправданья фальстартам и держаться за древки привычных знамён... Я умён - по обыденным чьим-то стандартам. По высоким стандартам - не слишком умён. Ну а значит - не всё так печально и тускло, и финал постановки не так уж и скор: я не знаю, о чем говорил Заратустра и не знаю, о чем промолчал Кьеркегор. Слишком рано смотреться в глубины колодца - оптимизма из чаши хлебнуть бы сперва... Мне по-прежнему Борхес никак не даётся, да от Пруста ужасно болит голова. От высокой культуры мне только убытки. Я не то чтобы неуч, всего лишь простак - и совсем соловею от музыки Шнитке, и Кандинский мне что-то не близок никак. Надоело кровавыми плакать стихами, полагаясь на прихоть тревог и молвы...

Дураки, я весь ваш. Всей душой. С потрохами.
И хочу быть счастливым, как счастливы вы.

Александр Габриэль
 

Уже не след выделывать коленца, рядиться в грим шута, героя, мима... Грядущее - поток реминисценций, сплошной поток, и ничего помимо. Движенье к эпилогам от прелюдий победно, как весной - восход светила. Найди ж отличья между тем, что будет, и тем, что сообразно фактам, было - ведь не найдешь! Зеркальные законы. Просты сюжеты, как раскаты грома... Всё тот же дом. И сумрак заоконный. На тех же гонках - та же ипподрёма. Онегин ли, Печорин твой приятель - но в том же ты стихе, романе, пьесе. На девственную свежесть восприятий ложится зеленеющая плесень. Так и живешь с остаточным апломбом, к стареющим привыкнув отраженьям. И дежа вю, построенные ромбом, готовят стрелы к будущим сраженьям. Лелей мечты, как мусульманин Мекку, в любую неприкаянную стужу... И коль нельзя, чтобы дважды - в ту же реку, то запросто - чтоб трижды в ту же лужу.

Вот здесь пройдемся чуточку подробней, чтоб стала суть яснее, чем вначале: повторы счастья явно инородней любой повторно встреченной печали. И ведь не зря же говорят в народе, пора принять ту мудрость как подарок: как ни крути, беда одна не ходит. Беда серийна, словно выпуск марок. Она заденет центром или краем, толчком в плечо или ударом в спину – но к ней мы постепенно привыкаем, как лондонец - к парламенту и сплину. Печали столь знакомы и нередки: ушли одни - другие на подходе... И - всё сначала. И - возврат каретки. Букет стократно слышанных мелодий, всё те же несходящиеся стыки, всё тот же монотонный рёв потока...

А счастье - как баран на горном пике: случайно и безмерно одиноко. Его приход, простой и однократный, случится в феврале или июне... Повторы счастья столь же вероятны, как вероятен разум на Нептуне. И выход лишь один: дождаться. Выжить. Удачи миг поймать за хвостик куцый; и счастье до последней капли выжать в сухое, словно жар пустыни, блюдце. Поймаешь - и не падай на колени, и не гадай на картах и на гуще.

Миг счастья из разряда тех явлений, которым повторенья не присущи.
 

Александр Габриэль снова порадовал пронзительно меланхолическим настроением... Скорей бы июнь, что ли! :)

...и каждый вечер когда за окном луна
она остается одна совершенно одна
ей очень страшно в своей колее канве
она устала от зряшных попыток сна
ночами летает вниз достигая дна
под злые синкопы ветра в пустой листве

включает телек там пошлое бла-бла-бла
и тени глядят из каждого из угла
и трудно дышать как будто бы грудь в тисках
и думает это ж надо к чему пришла
но знает что в мире нет ни добра ни зла
всего-то кофейник тостер и боль в висках

a где-то в других вселенных гламур лямур
надежды планы и прочий подобный сюр
долой из сердца этот ненужный сор
всё этo обманкa пластик и радж капур
услада еще живых и счастливых дур
её же авто без тормоза и рессор

ей весь этот джаз какого соблазна для
ей надо лететь и знать впереди земля
а все ее слезы чушь сериальный вздор
и там в параллели просто начать с нуля
читать как впервые маркеса и золя
и чтоб никаких хирургов и медсестер

http://rhyme-addict.livejournal.com/106677.html 

А игры исчерпаны играми в бинго,
и всем заправляет вселенская скука...
Не верь измышлениям Стивена Кинга:
за дверью чулана не прячется Бука;
абстрактнее стало понятие чести,
суббота всё чаще походит на среду...
Молекулы страха не связаны вместе,
молекулы смеха удрали к соседу.

Когда-то я лез на опасную вышку,
себе и другим не давая поблажки...
Гора родила незаметную мышку
в обличии книжечки-малотиражки.
Все стрелы мои затупились в колчане,
давно не болят никакие занозы...
Беседа - лишь способ уйти от молчанья.
Стихи - лишь попытка спасенья от прозы.

Куда же вы, гуси, несущие Нильса,
в какие летите далекие страны?!
О как омерзительно я усреднился,
боясь отойти от своей медианы!
И страшно прибиться к теченьям и группам,
и жизнь пролетает кометой Галлея,
пока я пугаю своим мизантрупом
случайных прохожих в случайной аллее.

Не вылечив душу живою водою
под этим бесстрастно кочующим небом,
под этой лениво светящей звездою
мне так и неясно: я был или не был...
Без цели и смысла, с ободранной кожей,
в постылую тишь продолжая скольженье,
я в зеркале старом, живущем в прихожей,
боюсь не увидеть свое отраженье.

Александр Габриэль

http://rhyme-addict.livejournal.com/102385.html 

Кораблик чуть плывет. Затоплен трюм.
В стихе сойдет за SOS любая строчка...
Вечерний звон в ушах. Вечерний doom.
Душа ушла на базу. С нею ум.
Осталась (в виде зомби) оболочка.

И эта оболочка пьет и ест,
поддерживает видимость базара.
Хоть нет Голгоф среди окрестных мест,
но давит на хребтину тяжкий крест,
как будто мусульманин на хазара.

Усталость молотком стучит в висок.
И, безразличный к странам и эпохам
лежу, предвидя новый марш-бросок,
от ста шизофрений на фаллосок
и в шаге от невыдоха с невдохом.

Александр Габриэль

http://rhyme-addict.livejournal.com/88423.html