.......................................
Лариса (поднимая голову). Как вы мне противны, кабы вы знали! Зачем вы
здесь?
Карандышев. Где же быть мне?
Лариса. Не знаю. Где хотите, только не там, где я.
Карандышев. Вы ошибаетесь, я всегда должен быть при вас, чтобы
оберегать вас. И теперь я здесь, чтобы отметить за ваше оскорбление.
Лариса. Для меня самое тяжкое оскорбление - это ваше покровительство;
ни от кого и никаких других оскорблений мне не было.
Карандышев. Уж вы слишком невзыскательны. Кнуров и Вожеватов мечут
жеребий, кому вы достанетесь, играют в орлянку - и это не оскорбление?
Хороши ваши приятели! Какое уважение к вам! Они не смотрят на вас, как на
женщину, как на человека, - человек сам располагает своей судьбой; они
смотрят на вас, как на вещь. Ну, если вы вещь, - это другое дело. Вещь,
конечно, принадлежит тому, кто ее выиграл, вещь и обижаться не может.
Лариса (глубоко оскорбленная).
Вещь... да, вещь! Они правы, я вещь, а Я сейчас убедилась в том, я испытала себя... я вещь! (С
горячностью.) Наконец слово для меня найдено, вы нашли его. Уходите! Прошу
вас, оставьте меня!
Карандышев: Оставить вас? Как я вас оставлю, на кого я вас оставлю?
Лариса. Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.
Карандышев (с жаром). Я беру вас, я ваш хозяин. (Хватает ее за руку.)
Лариса (оттолкнув его). О, нет! Каждой веши своя цена есть... Ха, ха,
ха... я слишком, слишком дорога для вас.
Карандышев. Что вы говорите! мог ли я ожидать от вас таких бесстыдных
слов?
Лариса (со слезами). Уж если быть вещью, так одно, утешение - быть
дорогой, очень дорогой. Сослужите мне последнюю службу: подите пошлите ко
мне Кнурова.
Карандышев. Что вы, что вы, опомнитесь!
Лариса. Ну, так я сама пойду.
Карандышев. Лариса Дмитриевна! Остановитесь! Я вас прощаю, я все
прощаю.
Лариса (с горькой улыбкой). Вы мне прощаете? Благодарю вас. Только я-то
себе не прощаю, что вздумала связать судьбу свою с таким ничтожеством, как
вы.
Карандышев. Уедемте, уедемте сейчас из этого города, я на все согласен.
Лариса. Поздно. Я вас просила взять меня поскорей из цыганского табора,
вы не умели этого сделать; видно, мне жить и умереть в цыганском таборе.
Карандышев. Ну, я вас умоляю, осчастливьте меня.
Лариса. Поздно. Уж теперь у меня перед глазами заблестело золото,
засверкали бриллианты.
Карандышев. Я готов на всякую жертву, готов терпеть всякое унижение для
вас.
Лариса (с отвращением). Подите, вы слишком мелки, слишком ничтожны для
меня.
Карандышев. Скажите же: чем мне заслужить любовь вашу? (Падает на
колени.) Я вас люблю, люблю.
Лариса.
Лжете. Я любви искала и не нашла. На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто не старался заглянуть ко мне в душу, ни от кого я не видела сочувствия, не слыхала теплого, сердечного слова. А ведь так жить холодно. Я не виновата, я искала любви и не нашла... ее нет на свете... нечего и искать. Я не нашла любви, так буду искать золота. Подите, я вашей быть не могу.
Карандышев (вставая). О, не раскайтесь! (Кладет руку за борт сюртука.)
Вы должны быть моей.
Лариса. Чьей ни быть, но не вашей.
Карандышев (запальчиво). Не моей?
Лариса. Никогда!
Карандышев. Так не доставайся ж ты никому! (Стреляет в нее из
пистолета.)
Лариса (хватаясь за грудь). Ах! Благодарю вас! (Опускается на стул.)
Карандышев. Что я, что я... ах, безумный! (Роняет пистолет.)
Лариса (нежно). Милый мой, какое благодеяние вы для меня сделали!
Пистолет сюда, сюда, на стол! Это я сама... сама. Ах, какое благодеяние...
(Поднимает пистолет и кладет на стол.)
.......................................
