Знаете, а помощь бывает не только осознанной и не только по запросу, а иногда такой, что человек, оказывающий её, даже не имеет о том ни малейшего представления.

Много лет назад я недолго жила в квартире, окна которой почти упирались в соседний дом, вернее, в маленький узкий застеклённый балкончик, утопающий в невероятно пышных белых пеларгониях.

Их хозяйкой была высокая женщина лет восьмидесяти. Она появлялась на балконе, сияя своей абсолютно седой, гладко причёсанной головой, внимательно всматривалась в каждый цветок и разговаривала с ним.
Мне, конечно же, не был слышен её голос, но, кажется, я понимала его интонации и почти уверена была, что женщина говорит что-то очень хорошее и доброе, потому что цветы пышнели на глазах - они, как и люди, в любви расцветают...

Я любовалась её удивительным лицом. В нём не было классических правильных черт, но, наверное, именно это лишь подчёркивало индивидуальность и позволяло считывать личность. А она там точно была.
В каждом повороте головы ощущалась история. Возраст не превратил женщину в милую бабушку с цветочками. Он оставил её женщиной, которая продолжала выстраивать свою жизнь и обустраивать своё одиночество, о котором я больше догадывалась, чем могла подтвердить.

Была она, была её рыжая старая корги и были её невероятные пеларгонии.

Я встречала её в магазине. Она шла с прямой спиной, чуть откинув назад голову, и неспешно выбирала продукты. Брала мало, но лучшего. Одета была не по-стариковски, но и не с иллюзией вечной молодости. На кассе расплачивалась не суетливо, а укладывать продукты, как и я, отъезжала в сторону. Корги трусила рядом, смешно покручивая круглым задом.

- Обожди, Бетти, твоя тарелка будет полна, а день не обманет с чудесами, обещаю, - неожиданно низким голосом сказала она однажды.

Тот период моей жизни был очень непрост. Я плохо справлялась с ним, падая иногда в непроглядную темень депрессивных нот и не находя для себя тех причин, которые позволили бы надеяться на скорый рассвет.

И вот эта женщина, с которой я не была знакома, да и позднее, к сожалению, не познакомилась, стала для меня ценнейшим примером того уважения к жизни, которое позволяет ценить её в любом состоянии, в любую погоду, в любое отчаяние.

Каждое утро я подходила к окну и ждала её. Она выходила. Поливала цветы, поворачивала их, улыбалась. Потом долго сидела на табуретке и смотрела в небо.

Сама надёжность. Само благородство. Сама ирония.

Она помогала мне, не зная, что помогает.