ЗАЩИТА ОТ СВИНЦА

Есть в нашей жизни так называемые "свинцовые мерзости" (выражение, придуманное Максимом Горьким). Это не эпидемия, авария, не даже войны и теракты - а несправедливость, жестокость и бездушие, происходящие вполне легально. То есть власть их не пресекает, а порой и сама этим грешна.

Виталий Каплан

И есть два типа личной, человеческой реакции на такое. Первый тип назовем «сами виноваты». То есть обвиняют жертв: они, мол, пострадали по своей же вине, своей недальновидности. Не просчитали последствия своих поступков, проявили наивность, не озаботились запастись нужными справками, не подстраховались у юристов. А значит, незачем их жалеть, они сами себе злобные буратино.

Второй тип — диаметрально противоположный, и, сразу скажу, психологически более сложный. Каждую такую «свинцовую мерзость» люди начинают активно раскручивать, придавая жертвам ореол праведности и святости, а виновников всячески демонизируя. И, разумеется, максимально обобщая, показывая конкретное как типичное, как повсеместное. Такую реакцию я бы назвал «чем хуже, тем лучше».

Поясню, почему именно так. Поначалу те, кому свойственен такой тип реакции, испытывают жгучую жалость к пострадавшим. Но сразу же возникает праведный гнев на подлецов-негодяев, они воспринимаются не только обидчиками тех конкретных пострадавших людей, но и одним из проявлений некого Мирового Зла, за ними видится некая бездушная, античеловеческая Система. И гнев переключается с конкретных личностей на эту самую Систему. Которая тоже демонизируется, приобретает все более глобальные масштабы, и в итоге воспринимается как Империя Зла, враг рода человеческого, мировая закулиса, антихрист (нужное подчеркнуть). Конкретные жертвы уже неважны, они — лишь доказательство того, сколь омерзительна Система, и хочется мерзкую Систему уничтожить. Система, сама себя изобличит, явит миру свою сущность — пусть это откроет народу глаза. Поэтому, если происходит очередная пакость, люди такого типа могут даже чувствовать невероятную эйфорию. Им кажется, что когда мера беззакония превысит некий предел, случится очистительный катаклизм, раздаст всем сестрам по серьгам, и далее жизнь начнется с нового листа. Вот и мечтают, чтобы буря грянула поскорее.

В обоих случаях можно приводить массу примеров, но я намеренно не хочу этого делать, потому что тогда за деревьями не увидим леса. А «увидеть лес» — это разобраться в мотивации и того, и другого — ну и, конечно, попробовать взглянуть на это по-христиански.

 

   

Так вот, мне кажется, что при всей своей диаметральной противоположности обе такие реакции — и «сами виноваты», и «чем хуже, тем лучше» — имеют одно и то же происхождение, одну и ту же психологическую подоплеку.

   

 

И это — страх перед несовершенством мира. Это — ранимая душа, неспособная существовать в мире, который, как мы знаем и из Евангелия, и из личного опыта, лежит во зле. Пускай даже это зло не касается (пока!) тебя лично, но видеть его, знать о том, что оно рядом — невыносимо. А значит, психика защищается, просто защитные реакции бывают разными.

Самое первое, самое элементарное — это пресловутая «страусиная политика». То есть закрыться от всякой негативной информации, создать вокруг себя тихий, уютный мирок, в котором ничего не происходит. Но ведь происходит! А стены такого мирка проницаемы, и отовсюду — из интернета, из телевизора, из газет, из разговоров с близкими, с коллегами, с соседям так и лезут они, свинцовые мерзости! Что делать? Для начала попробовать объявить их несуществующими. То есть фейками. Всё врут, ничего такого нет и не было! Что ж, действительно, иногда бывают и фейки. Но — не всегда! И вот тут, когда факты уже просто невозможно отрицать, возникает «сами виноваты!». Если «сами виноваты», то вроде как и незачем сопереживать жертвам, болеть душой (не говоря уже о том, чтобы хоть чем-то помочь!). Спокойствие сохранено. А какой ценой? Что происходит с душой, которая отказывается болеть, отказывается от сострадания? Она черствеет. Не сразу, не целиком — а постепенно, кусочками.

Но может быть и более сложная защита — то самое «чем хуже, тем лучше». Тут сострадание не запрещается, а замещается. Во-первых, слоганом «это может случиться с каждым»: спроецировав ситуацию на самого себя, разоблачитель далее навязывает такую проекцию всем остальным (бояться вместе не так страшно, как в одиночку). Во-вторых, чувством негодования — причем даже не на конкретных виновников, а на породившую их Систему. Политическую, экономическую, религиозную… Гнев на сволочную власть становится настолько сильным и настолько самодостаточным, что забываются уже те конкретные жертвы. И защищать уже хочется не их, а вообще всех «униженных и оскорбленных». У Достоевского в «Братьях Карамазовых» это очень ярко показано — когда Иван цитирует брату Алеше собранные им газетные вырезки об издевательствах над детьми, и видно, что Ивану эти конкретные девочки и мальчики, равно как и их обидчики, уже неважны, он нашел корень зла — Бога, допускающего людские страдания — и как-то даже успокоился. Кстати сказать, смакуя страдания детей, Иван ничего не делает, чтобы помочь кому-то из них в каких-то конкретных случаях (иначе поделился бы этим с Алешей). Более того, когда он понимает, что нависла угроза убийства его папаши, то не только не пытается как-то его защитить, но спешно уезжает из имения. Называя вещи своими именами, сбегает, бросив старика на произвол судьбы.

 

   

Да, такая защита действительно работает — душа оказывается слишком занятой, чтобы сострадать. Она занята гневом, а от гнева не так больно. Особенно если гнев совмещается с истерикой: ведь истерика помогает избавиться от внутреннего напряжения, всё выбрасывается наружу.

   

 

Последствия, впрочем, те же, что и в первом случае: омертвение души. Но вдобавок тут и гордыня вырастает немерено: ведь себя начинаешь воспринимать как бесстрашного обличителя гнусной системы, как светлого рыцаря на столь же светлом коне (в скобках заметим, что чаще всего такое обличительство оказывается вполне безопасным). Человек наносит мощный удар по Мировому Злу — строчит пост в соцсети, ставит лайк, подписывает петицию — и ощущает моральное удовлетворение. Он сделал все, что мог, он внес свой вклад — и значит, можно успокоиться.