Юля и Тигран. Классическая история любви в одни ворота. Предлагаю свой, как всегда «черный», вариант окончания их отношений. Рассказ называется

Отцовское тепло

 Света нигде не было. Он даже не мог понять, открыты ли его глаза, такой жирной и тягучей казалась тьма, свернувшаяся вокруг. Его тело исчезло, растаяло, растворилось, забыв о собственном существовании. Где он? Что с ним? Он лежит или стоит? Жив или мертв? Даже это невозможно разобрать в таком удушающем мире. Сколько продолжается его парение? И было ли оно? И если - да, то почему?

Темнота сжирала вопросы, заглатывая их целиком, как синий кит - планктон.

Он решил почувствовать, осталось ли у него что-то, кроме ужаса и попробовал шевельнуть рукой. Видимо, он привязан. Вторая попытка была такой же робкой, как и первая. Тело ответило сначала холодным потом, а затем - судорожными молчаливыми конвульсиями, в которых бьется любая пойманная на крючок рыба.

Он - рыба? Я - рыба? Холодная рыба? Прислушался к себе. Нет. Кажется, нет. А кто тогда трепыхался здесь, содрогаясь от липкого страха, кто так отчаянно бил головой по чему-то твердому и холодному, кто? И почему голове вдруг так холодно? Это странно. Его густые волосы никогда не дают мерзнуть. Значит, волос нет. Их обрили? Но зачем?

И снова тьма-кит оставляет вопросы без ответов.

Нужно сосредоточиться, и вспомнить, где он. Что было до того, как он стал молчаливым, дрожащим от ужаса телом. Только воспоминаний нет. Что это значит? Их нет вообще или оскверненная безволосием голова отказывается их предъявлять этому натянутому испугом истукану?…

Через вечность - знакомый женский голос:
- А, так ты уже проснулся, моя рыбка!

Свет так внезапно вспорол темноту, что он задохнулся от боли. Значит, глаза были открыты, а он и не понял. Попытался повернуть голову, но она накрепко зафиксирована лицом вверх. Зажмурился сильно-сильно, напряг слух. Тяжелое шарканье ног. Глухой стук, похоже, что-то металлическое. Скрип кресла.

- Глазки зажмурил? Боишься? Я тебя так хорошо понимаю. Да, Тиграша, это страшно, ощущать свою полную беспомощность.
- Юль, ты?
 - Неужели ты сомневался?