МОИ   КАРМАНЫ  
 
     Сначала карманов не было совсем. Ползунки - такой фасон. Всё необходимое помещалось обычно во рту.  

     В первых штанах с карманами были только особо ценные вещи: кусок блестящей проволоки и осколок цветного стекла.  Штаны менялись –  задница и коленки были зелёными от травы. В карманах появились перочинный ножик   и накидной кран, чтобы пить на улице из поливочных труб. Иногда там появлялись двадцать копеек на мороженое. Ненадолго…
 
     В пубертатно-прыщавый период   в карманах ничего не было. Там нужно было всё время держать руки. Это добавляло крутизны и работало на имидж. Усталый и опытный взгляд тринадцатилетнего ветерана. Пожил…  
     Немного позже в кармане появилась пачка сигарет, спички, колода карт. Ещё такой артефакт, как барабанные ноты. Крутизна прогрессировала.  
     Ещё через год там поселились презервативы. Количество их оставалось неизменным, но состояние боеготовности немного успокаивало, и, вместе с тем, волновало.  

     На довольно продолжительное время в кармане завёлся студенческий билет. Денег там было ещё меньше, чем в детстве. Правда, уходили они уже не на мороженое. Парадокс заключался в несоответствии ничтожно малых сумм и раблезианских объёмов выпиваемого. Например, тарой и мерой объёма пива было десятилитровое ведро с ручкой.  

     Появилась Она. Отсутствие денег в карманах стало напрягать. Слава Богу меня, а не её.  

     Через несколько лет в карманах завелись ключи от собственной квартиры, от рабочего кабинета. Появились первые небольшие деньги, остатки командировочных франков. Основная статья расходов - вход в клуб.  
 
     После свадьбы в кармане появился список покупок. И больше его не покидал.   

     Прошёл ещё год, и всё изменилось основательно. Маленькая девочка стала заправлять всем и всеми. В кармане появился рецепт на какие-то детские примочки, присыпки и ещё что-то очень важное и очень детское. 

     Шли годы… В кармане завёлся мобильный, лишив хотя бы временного уединения. Наконец то появились ключи от машины - такие долгожданные.     
 
     Уже очень скоро ещё один человек будет называть меня папой. А не за горами и дедушкой. Живо представляю себе: дети в песочнице «- Мой дедушка Вася - бухгалтер. - А мой дедушка Донат -  распиздяй».  

     Ключи от квартир и машин меняются. Неизменным остаётся только список покупок, причём продукты в нём одни и те же.   Когда-нибудь в моих карманах появятся лекарства, ещё какие ни будь ключи.   Может быть даже когда-нибудь там будет достаточно денег… Хотя вряд ли. Но, к сожалению, там никогда уже не будет настоящих сокровищ: куска блестящей проволоки и осколка цветного стекла.

16.03.2010

Доверие, нежность, уважение - я не пренебрегала всем этим, мало думая о страсти. Такое отсутствие подлинных чувств казалось мне наиболее нормальным способом существования. Жить, в конце концов, значило устраиваться как-нибудь так, чтобы быть максимально довольным. Но и это не так легко.

Библиотека Сорбонны, кино, занятия, террасы, кафе, друзья. По вечерам мы ходили на танцы или к Бертрану, лежали в постели, занимались любовью и потом долго разговаривали в темноте. Мне было хорошо, но всегда во мне, словно теплое живое существо, был этот привкус тоски, одиночества, порой возбуждения. Я говорила себе, что у меня, должно быть, просто больная печень.

Я посмотрела на эту радостную, щебечущую группу вокруг бассейна, незагорелую, взбудораженную, и меня охватило какое-то тихое веселье, и в то же время не давала покоя вечная мысль: "При чем здесь я?"

Я любила этот дом, где должна была бы так скучать. Я и скучала, но скукой приятной, а не вызывающей стыд, как в Париже. Я была очень любезна и внимательна ко всем, мне нравилось быть такой. Бродить по комнатам, по лугам, чувствовать, что больше ни на что не способна, - какое это облегчение! Неподвижно лежа, покрываться легким загаром, ждать, без ожидания, конца каникул. Читатель, каникулы были похожи на длинный урок, вязкий и бесцветный.

"Нам хорошо, только когда мы устаем", - говорил Люк, и это была правда, потому что я принадлежала к породе людей, которым хорошо, только когда они исчерпают определенную часть жизнеспособности, требовательной, подверженной приступам скуки; ту самую часть, которая спрашивает: "Что ты сделал со своей жизнью? Что ты хочешь с ней сделать?" - вопрос, на который я могла ответить только: "Ничего".

Есть такая фраза у Пруста: "Счастье очень редко прилетает именно к тому желанию, которое его призвало". В эту ночь они совпали: когда я приблизила лицо к лицу Люка, а я так этого хотела всю неделю, мне даже стало дурно, быть может, просто поттому, что внезапно исчезла пустота, составлявшая в общем-то мою жизнь. Пустота, возникавшая от ощущения, что моя жизнь и я существуем врозь.

Франсуаза Саган, "Смутная улыбка"

 Сверчок в углу снова затянул свою песенку, большая круглая капля свисала с чистых небес прямо посреди комнаты. Он услышал: вот она упала - и не удивился, потому что знал - старая деревянная крыша здесь прохудилась, но представил себе эту каплю прохладной, бескрайней, как небеса, воды, добрую и ласковую, которая пришла с небес, из лучшей жизни, где нет таких идиотских вещей, как любовь, пищеварение или жизнь близнецов. Может быть, эта капля заполнит всю комнату через час или через тысячу лет и растворит это бренное сооружение, эту никому не нужную субстанцию, которая, возможно,- почему бы и нет? - превратится через несколько мгновений в вязкое месиво из белковины и сукровицы. Теперь уже все равно. Между ним и его могилой - только его собственная смерть. Смирившись, он услышал, как большая круглая тяжелая капля упала, произошло это где-то в другом мире, в мире нелепостей и заблуждений, в мире разумных существ.

 
“Другая сторона смерти”

Мы слишком много времени торчим в комнатах. Слишком много думаем в четырех стенах. Слишком много живем и отчаиваемся взаперти.А на лоне природы разве можно впасть в отчаяние?
- Еще как! - сказал Равик.
- Опять-таки потому, что мы очень привыкли к комнатам. А сольешься с природой - никогда не станешь отчаиваться. Да и само отчаяние среди лесов и полей выглядит куда приличнее, нежели в отдельной квартире с ванной и кухней. И даже как-то уютнее. Не возражай! Стремление противоречить свидетельствует об ограниченности духа, свойственной Западу. Скажи сам - разве я не прав? Сегодня у меня свободный вечер, и я хочу насладиться жизнью. Замечу кстати, мы и пьем слишком много в комнатах.
- И мочимся слишком много в комнатах.
- Убирайся к черту со своей иронией. Факты бытия просты и тривиальны. Лишь наша фантазия способна их оживить. Она превращает факты, эти шесты с веревками для сушки белья, во флагштоки, на которых развеваются полинялые знамена наших грез. Разве я не прав?
- Нисколько.
- Верно, не прав, да и не стремлюсь быть правым.
- Нет, ты конечно, прав.
- Ладно, хватит. Между прочим, добавлю, что мы и спим слишком много в комнатах. Превращаемся в мебель. Каменные громады домов переломили нам спинной хребет. Чем мы стали? Ходячей мебелью, сейфами, арендными договорами, получателями жалованья, кухонными горшками и ватерклозетами.
- Правильно, мы стали ходячими рупорами идей, военными заводами, приютами для слепых и сумасшедшими домами.
- Не прерывай меня. Пей, молчи и живи, убийца со скальпелем. Посмотри, что с нами стало? Насколько мне известно, только у древних греков были боги вина и веселья - Вакх и Дионис. А у нас вместо них - Фрейд, комплекс неполноценноости и психоанализ, боязнь громких слов в любви и склонность к громким словам в политике. Скучная мы порода, не правда ли? - Морозов хитро подмигнул.
- Старый черствый циник, обуреваемый мечтами, - сказал Равик.
Морозов ухмыльнулся.
- Жалкий романтик, лишенный иллюзий и временно именуемый в этой короткой жизни Равик.

"Триумфальная арка"

Я вижу тебя отсюда, неверный монах в лиловой рясе, припухлость твоих рук, твою душу, нежную и безжалостную, как душа кошки, я вижу раны твоего бога, сочащиеся семенем, благоуханным ядом, опьяняющим девственниц.

Мы прекрасно пообедали, но когда мы поели и о еде уже не думали, чувство, которое на мосту мы приняли за голод, не исчезло и жило в нас, пока мы ехали в автобусе домой. Оно не исчезло, когда мы вошли в комнату и легли в постель, и когда мы любили друг друга в темноте, оно тоже не исчезло. И когда я проснулся и увидел в открытые окна лунный свет на крышах высоких домов,оно тоже не исчезло. ... Жена крепко спала, и на лицо ее падал свет луны. А я все думал об одном и том же и по-прежнему ничего не мог понять. А еще утром я видел обманную весну, ... и жизнь казалась такой простой.

Но Париж очень старый город, а мы были молоды, и все там было не просто - и бедность, и неожиданное богатство, и лунный свет, и справедливость, и зло, и дыхание той, что лежала рядом с тобой ... .

"Праздник, который всегда с тобой"

«Не бойся друзей – самое страшное, что они могут сделать, это
предать тебя. Не бойся врагов – самое страшное, что они могут
сделать, это убить тебя. А бойся равнодушных, ибо с их молчаливого
согласия совершаются все преступления на Земле».

"...Повествование почти разрушено, оно претворилось в сон, и сказочный привкус здесь уже почти не ощущается. «Забыться и видеть сны...» Уйти в себя, в свое пространство и время – пространство воспоминания, время сна. В детстве самые яркие страхи: все вокруг кажется большим, просто огромным – Сова, Улитка, Летучая Мышь; все вокруг кажется живым – туман, вода, дерево... Блуждать в тумане... Считать звезды: справа от трубы звезды Медвежонка, слева – Ежика. Остаться наедине с собой, наедине с природой. Войти в ее храм подобно тому, как Ежик со свечкой-светлячком входит в готический собор погруженного в дымку леса. В конце пути – обещание счастья: самовар, костер из можжевеловых веточек, чай с малиновым вареньем. Тоска по уюту..."

Варвара Зуева