Вот уже двадцать лет, как мы расстались...

Мой дорогой, вот уже двадцать лет, как я умерла. Если ты жив и можешь прочитать это письмо, отправленное тебе не мною, то за эти долгие годы ты забыл меня и простишь мне то, что я покончила с собой назавтра же после нашей разлуки, покончила потому, что была бессильна, неспособна представить себе жизнь без тебя.

Мы расстались только вчера: ты, наверно, не посмотрел, как следует, на дату этого письма, взгляни еще раз. Да, вчера, только вчера ты рыдал в нашей комнате, зарывшись головой в подушку, беспомощный, похожий на ребенка, весь во власти своего безмерного отчаяния. Все это было только вчера... Приближалась ночь, мы сидели у полуоткрытого окна, за которым была темнота нашего двора, и по моим рукам струились твои невидимые слезы. Ты кричал что-то, а я молчала, молчала изо всех сил.

А сегодня, сидя за нашим столом, среди всего того, что нас окружало и к чему мы привыкли, я написала те четыре письма, которые ты получил за эти долгие годы, и теперь я кончаю это последнее, и вместе с ним кончается все.

Вечером я приму все необходимые меры - я все тщательно продумала, - для того, чтобы ты получил эти письма в указанные на них сроки, и для того, чтобы меня никто и никогда не нашел.

После этого я исчезну из твоей жизни. Не стоит говорить о том, как я это сделаю. В таких вопросах детали неуместны, они лишь оставят неприятный осадок и могут причинить тебе новые страдания даже после этих двадцати лет.

Для меня сейчас главное - чтобы мой уход из жизни, мой уход от тебя не нанес тебе жестокой раны, а был бережным и ласковым. И я хочу пережить самое себя, чтобы позаботиться о тебе. Я не хочу, чтобы смерть сразу вырвала меня из твоей жизни - ты, быть может, не перенес бы такой ничем не смягченной боли. Поэтому я буду возвращаться к тебе - не слишком часто и не слишком редко - так, чтобы мой образ постепенно исчез из твоих глаз, но пощадил твое сердце.

А когда я наконец скажу тебе правду, мне удастся выиграть достаточно времени, и моя смерть вряд ли будет означать для тебя то, что она сейчас означает.

Мой милый, мне кажется, есть что-то пугающее, почти сверхъестественное в нашем сегодняшнем последнем разговоре, в том, как тихо, такие страшно далекие, мы говорим и слушаем друг друга - я, которой больше нет и которая жива только в тебе, и ты, уже почти не помнящий, какой я была когда-то - и в том, что слово "теперь" имеет какое-то ускользающее от разума различие для того, кто его пишет, и для того, кто его читает.

И теперь, через всю бесконечность пространства, через всю вечность времени - пусть это кажется абсурдным, - я целую твое лицо.

А потом... Но я кончаю. Потому что не смею признаться тебе - я не хочу стать грустной, это дурное чувство - в том, какими безумными могут быть мечты о любви, когда она так велика, и о нежности, когда ей нет границ.
25 сентября 1893 г.

Анри Барбюс