То, что наивные люди принимают за автобиографию - это скорее всего пародия на автобиографию или гипотетическая автобиография, или неумеренно утрированная автобиография.
Филипп Ротт

Это был двухтысячный, жандаревское "Интересное кино" анонсировало выпуск о новом фильме Чулпан Хаматовой, я тогда готова была полночи не спать, а назавтра клевать весь день носом, чтобы только увидеть еще кино с этой новой девочкой, такой талантливой, такой яркой. "Лунный папа" оказался совсем другим, чем невыносимое, рвущее душу "Время танцора". "Бред какой - решила, - Но милый".

Тогда еще не знала латиноамериканского магического реализма, зато позже, с его литературной версией, не могла отделаться от ощущения, что где-то это уже было. Абсурдизм, поэтика, нарочитая брутальность, какой окружают свой быт народы, которых мир имеет. Ты ни в чем не виновата и жизнь ведешь самую скромную, надеясь на маленькое счастье. Но прилетает вдруг чугунная дура судьбы и ничего не остается, кроме как стать изгоем... и богиней.

Глава о "Лунном папе" в книге Ираклия Квирикадзе будет. Ну, потому что он сценарист, сочинивший эту историю про девочку-арбуз, упавшую с неба корову и улетающую крышу. И множество других глав. Про то, как чиновники от культуры зарубили поездку на международный кинофестиваль, где ты был режиссером и сценаристом конкурсного фильма, и с расстройства устраиваешь себе отпуск, едешь в село к родне, а на гвоздике в сортире газета, где черным по белому - твое кино взяло главный приз.

И про нью-йоркскую таксистку, которая говорит тебе: "Кино, да кому оно интересно, твое кино, когда не про Никиту Михалкова". А узнав, что с Михалковым ты тоже знаком и даже работал вместе с ним, показывает свой дом, который весь как алтарь, святилище, капище ее котоподобного божества. И про то, как много раньше вы работали вместе с Никитой Сергеичем над сценарием о Грибоедове, согласно которому он не погиб, а стал персидским дервишем. А самым положительным героем выступал вовсе Молчалин. И конечно, никуда вы тот альтернативноисторический не отдали, переписав до канонического.

И про то, как погибла твоя первая в жизни камера при испытаниях медведезащитного костюма. Зачем понадобился? Один из твоих друзей организовал еще в советское время подпольный цех по производству соков, якобы из стран СЭВ. Дело было поставлено с размахом, на бутылки клеились красивые этикетки с надписями на венгерском, польском, болгарском. Но сборщицы ягод часто становились объектом медвежьих нападений.

И про то, как твой родственник в Нью-Йорке девяностых в приступе нарколепсии увезен парамедиками (это когда человек не просыпается, не кома, а именно сон, но столь глубокий, что разбудить невозможно), а ты звонишь по чудовищно дорогой международной связи в Тбилиси и на вопрос "Что с мальчиком случилось?" отвечаешь "Спит", и по внезапной тишине в трубке понимаешь, что услышали, как "СПИД".

И про работу в передвижном зоопарке, и про мамины любимые цветы, букет которых папа подарил ей на годовщину свадьбы. А пока она тебе это рассказывает, ты думаешь. что как раз вчера видел своего отца переворачивающим ноты во время концерта любовницы в тысяче километров от родных Солулак

"Вспомни Тарантино или Седьмая ночь на "Кинотавре" собрание очаровательных историй сродни латиноамериканскому магическому реализму. Правда соседствует в них с вымыслом, реальность с волшебством, хорошо продуманные планы оборачиваются пшиком, а самая безнадежная ситуация неожиданно выруливает к удаче. Смешные, грустные, горькие, забавные, философские и анекдотичные

Притчи от человека, достаточно зрелого, чтобы не беспокоиться о производимом им впечатлении. И производящем превосходное.

"Если вырвать Грузию из русской литературы, то она сдуется, обмякнет, порядком поредеет и потускнеет". Михаил Гиголашвили.