Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Геннадий Шпаликов

Ни одной из книг Сьюзен Коллинз прежде не читала, хотя фильмы смотрела все, за компанию с дочерью, фанатевшей по этой истории. Мне тогда браться за переводное издание подросткового фэнтези, которое ребенок прочел в оригинале, казалось не к лицу и не по летам. Но киновоплощение эпопеи Китнисс Эвердин впечатлило и запомнилось. На флешке в машине до сих пор песня Lorde из первого фильма. Года три назад, встречая в аэропорту дочь, которая прилетела на каникулы, включила магнитолу и услышала ее: "Некоторые вещи не меняются" - наполовину саркастичное, наполовину ностальгическое.

Это к тому, что "Голодные игры" не пустой звук для меня, и приквелу была рада. Тем более, что аудиоверсия появилась на Литресе одновременно с электронной книгой, а исполнение Игоря Князева отдельный повод для радости. И, пожалуй, оно оказалось единственным, что не разочаровало в "Балладе о змеях и певчих птицах". Несколько удивило ударение на первый слог вместо привычного второго в слове "Панем", но следует помнить, что в двухсложных словах латинского происхождения ударение всегда падает на первый слог и название государства, происходящее от латинского "panem et circenses" (хлеба и зрелищ) так и должно было звучать.

Итак, предыстория Голодных игр или Как мы дошли до жизни такой, рассказывает о временах, когда президент Сноу был юношей, заканчивал Академию для отпрысков благородных семейств и готовился зубами вырвать у злодейки судьбы место под солнцем, которое считал принадлежащим себе по праву. Хотя по досадному стечению обстоятельств вынужден был довольствоваться более чем скромным уровнем жизни, старательно делая вид, что в семействе Сноу все обстоит превосходно.

Голодные игры в это время производят впечатление тоскливой обязаловки к просмотру, вроде чтения книги "Целина* в советское время, дай людям волю, забыли бы об этой жестокой забаве. Именно с целью сделать смертельные состязания более популярными, поднять их зрительский рейтинг, из учащихся выпускного класса Академии впервые набирают менторов, задача которых курировать отдельных игроков, оттенить капитолийской рафинированностью грубость и убожество обитателей дистриктов.

Кориолану Сноу, "идущему на медаль" - для него это единственная возможность добиться стипендии в Университете для построения дальнейшей карьеры - так вот, ему достается девица из убогого двенадцатого дистрикта с минимальными шансами на победу.

Однако Люси Грей обаятельна, талантлива, нравится зрителям и, может быть, ей удастся продержаться на арене подольше. А начав устанавливать с девушкой неформальную связь, юноша сам не замечает, как влюбляется. Хотя прежде обитателей дистриктов за людей не считал.

Предсказуемая, хотя не лишённая обаяния, лавстори, и все бы ничего, но героям категорически не получается сочувствовать, а сами они производят впечатление манекенов, тщательно обряженных в человеческую одежду и загримированных под людей, которых, однако, можно спутать с людьми только издалека, в темноте и в статике. В книге плохо все: нарочито педалируемый "психологический" аспект, призванный показать, как тяжело на свете жить бедняжечке; утрированная жестокость состязаний, которая в свое время и отвратила от чтения основной серии; намеренная затянутость и длинноты.

А главное, в Балладе нет героя. Все-таки Китнисс была той, кто сделал "Игры" бестселлером и блокбастером. Красоты, бойкости, обаяния для этого недостаточно, необходимо быть героем в кэмпбелловском смысле, изначально бороться не только ради собственного спасения, но против всемирного зла, как ни пафосно прозвучит. Слюнявые рефлексии друга Кориолана, погубившие его в итоге, тоже не вызывают сочувствия, воспринимаются искусственно культивированными, словно Коллинз волевым решением назначила его на роль Иисуса - пусть уж хоть кто-то благородный и порядочный будет в книжке.

Вердикт: неудачное возвращение к отличной истории. Впрочем, не первое, "Трёх мушкетёров" тоже помнят, любят, да вообще прочли в сотни раз больше людей, чем "Двадцать лет спустя", и тем более "Виконта же Бражелона".