Львица Иттрий съела маленького бога именем "Офицер Медслужбы". Миллион львов, не бывших Иттрий, тоже жевали его мясо на водопое. Сотня львов, стоящих в воде лагуны, поворачивается к семидесяти львам и кричат в унисон с безнадежным отчаянием: Ты говорила, что любишь меня! One lion called Yttrium swallowed the meat of the smallgod MEDICALOFFICER. As well a million lions not called Yttrium chewed t his meat in the watering hole. One hundred lions standing in the water of the lagoon turn to seventy lions and scream together in hopeless misery: “You said you loved me!”

Сентябрь Кэтрин Валенте. Уточню, сейчас говорю не о девочке по имени Сентябрь, героине цикла о Волшебной стране, а о календарном месяце, в течение которого читала книги Кэтрин. И теперь еще продолжаю c Radiance, но об этом потом, теперь о сборнике "Thу Future is Blue". Небольшая титульная повесть лишь открывает его, на самом деле здесь пятнадцать рассказов и повестей. Некоторые приняла безоговорочно, другие так и остались для меня вещью в себе Не знаю. как скоро появится перевод и будет ли он вообще, скажу несколько слов о каждой.

"Будущее печально", The Future is Blue. Девочка подросток живет в мире превращенном в свалку (интересное и грустное пересечение с "Бывшей Ленина" Идиатуллина, кто в курсе). Друзей нет, кроме брата, которому она с детства проигрывала в состязании за приязнь окружающих. Есть два спасенных ею бессловесных существа, в чьем обществе находит утешение от травли ровесников и непонимания в семье. Есть надежда, что все как-нибудь будет идти своим чередом, двигаясь к лучшему. Есть хороший мальчик, которого неожиданно встречает. И есть мэр этого свалочного мира с его серьезными амбициями. Ну, в общем, все плохо.

Никто не умирает в Нигде (No One Dies in Nowhere) нуарная, очень графичная повесть о детективе Белаква, расследующем гибель обитательницы странного мира, ближе всего в нашем понимании соотносимым с чистилищем (собственно, все здешние миры отчасти таковы). Странно, красиво, безнадежно. Невыносимо горько в конце. Тема цветных стекол гротескно преломится в одной из следующих повестей, но здесь это исполнено тихой печали.

Два плюс два равно семи (Two and Two is Seven) Девушка (?) администратор сети микромиров, называемых Террасами, ждет прибытия своего обожаемого Короля, привычно справляясь с решением текущих проблем обитателей этих мирков, которых она называет своими девяносто девятью несчастьями. Забавно в процессе чтения, грустно в конце.

Падение Р`льеха (Down and Out in R’lyeh) По названию легко догадаться, что здесь Кэт замахнулась на Говарда нашего Лавкрафта. Лавкрафтиана настолько "не мое", насколько вообще возможно. потому воздержусь от комментариев. Ну ладно, один малюсенький сделаю: Они среди нас)).

Безграничные перспективы Мастера быстрого взгляда или Люминесценция разврата (The Limitless Perspective of Master Peek, or, the Luminescene of Debauchery). Еще одна совсем не моя вещь об одноглазой девице, получившей по наследству от отца-стеклодува секреты изготовления цветного стекла и настолько превзошедшей мастерство, что спустя некоторое время становится главным авторитетом по изготовлению искусственных глаз для европейской (и не только) знати. Дело происходит в позднем Средневековье или раннем Ренессансе, когда сифилис лишает лица знати привлекательности с той же неумолимостью, с какой делает это с бедняками. Но у богатых, в отличие от последних, есть возможность продолжать предаваться разврату.

Снежный день (Snow Day). Саги о Гудрун, если честно, не поняла совершенно, но она немало облегчила мне вхождение в мир Radiance, который читаю сейчас. Все на свете было не зря, не напрасно было)).

Планета Лев (Planet Lion) один из моих фаворитов. Филигранное совмещение лемова "Соляриса" с " Вельдом" Бредбери. Эпиграф оттуда.

Пламя, Жемчужина, Мать, Осень, Дева, Меч, Поцелуй, Кровь, Сердце и Могила (Flame, Pearl, Mother, Autumn, Virgin, Sword, Kiss, Blood, Heart, and Grave). В названии слова Дёжё Костолани о десяти самых прекрасных словах. Я страшно обрадовалась, когда увидела его имя, которое помню со времени, когда учила венгерский язык, хотя по-моему, это единственное, что оттуда помню. Но повесть о несчастной Внук, которой довелось родиться в мире, где знать настолько мутировала от сочетания внутриродственных браков с магией, что никого не удивляет, если детки рождаются вовсе не похожими на людей. Хотя случай Внук особый, она, собственно, кирпичная башенка. Ну да, такая ботва, прикинь, бывает не до смеха. Так вот, про внук мне было очень тяжело понимать.

Майор Том (Major Tom) грустная история человека, чей мозг после смерти совмещен с интеллектом сателлита и обречен раз за разом вечно двигаться по кругу воспоминаний с финальным осознанием, что вот сейчас нет ни его самого, ни тех, кто был ему дорог, а есть только ледяная космическая безбрежность. и снова с начала: пробуждение, непонимание, воспоминания, осознание.

Ну вот, опять я не успеваю всего, уже нужно на работу и времени на пять рассказов неоткуда взять. Потому последним номером моя вторая любимая повесть "Пламя после свечи" (The Flame After the Candle). Это жемчужина сборника. Действие параллельно развивается в Нью-Йорке тридцатых, где прототип Питера Пэна встречается с Алисой Лидделл, да-да, той, с которой Кэрролл писал свою Алису. Вторая линия - девочка Олив, мучительно тяжело переживающая уход отца из семьи и бегство мамы в объятия алкоголя, проходит сквозь зеркало. Это чудесно. Это о том, что порталы существуют, хотя открывающий их должен обладать немалым мужеством и готовностью к самопожертвованию.