Писали тут недавно, писали все вокруг о прощении, себя, окружающих... Как-никак, Прощённое Воскресение, все дела... Вот и думаю – а давай-ка и я чего-нибудь напишу, а то уже, и в самом деле, все качели погорели, даже буквы заржавели, запылились, укололись и забылись.

Акт прощения, во всех своих возможных реализациях, имеет сугубо религиозную основу. Религиозный человек, по крайней мере, в "правильном" случае, прощая, отказывается от мести, точнее от морального права на возмездие и предоставляет Богу разбираться с обидчиком, авансом смиряясь с любой волей этого самого Бога, тем самым, как гасит возможное продолжение конфликта, так и совершает богоугодное дело,ибо "всё в руках Божьих". Религиозный человек, просящий его простить, по сути, просит о передаче Богу полномочий на наказание себя, вероятно, не без умысла в смысле рассчёта на то, что возмездие по Божьей Воле будет мягче, чем методы возмездия со стороны того, чьё прощение требуется, ну или хотя бы позже; в практическом же плане это снимает психологический стресс неизвестности, связанный с ожиданием возможного возмездия от человека.

То есть прощение – это ничто иное,как основанный на религиозной этике метод гашения конфликтов и гипоконфликтного снятия напряжений. В этом смысле Прощённое Воскресение – форма институализации этой функции в обществе посредством этических установлений Церкви. Архаические культуры агрессивных племён вместо механизма гашения конфликтов предлагают механизм их эскалации посредством эскалации насилия до полноо выжигания "ячейки общества", как в случае с институтом кровной мести. В архаических обществах с меньшим урвонем фоновой агрессии о неготовности к принятию обществом механизмов гашения конфликтов свидетельсствует институт угождения гостю: аномально высокий статус гостя и кабально обязывающий статус хозяина, как правило,ошибочно понимаемый как какое-то особое гостеприимство. На самом же деле, это всего лишь способ избежать вовлечения в жестокие фоновые конфликты дополнительных сторон, перед которыми, возможно, потребовалось бы дополнительно отвечать.

В религиозном культурном контексте прощение – действие, совершаемое "перед Богом", тут оно вполне органично, но вне его акт этического прощения – это либо манипуляция, либо, наоборот, акт отказа от манипуляции, имевшей место ранее. Здесь важно различать игру на манипуляции, направленную на этическое изменение модуса отношений на более комфортный и признание ошибок. Признание (собственных) ошибок – дело осознанное и сугубо внутреннее (индивид меняет отношение к каким-то своим действиям), не зависящее от характера отношений между субъектами, поэтому изменение модуса отношений оно целью иметь не может. Это базовый критерий отличия. Разумеется, если подобная переоценка важна для обоих (и объекту и субъекту прощения), то для того, чтобы этический нейтральный эквивалент прощения мог состояться как событие, возникает необходимость каким-то образом сообщить друг-другу об изменениях (у "прощаемого" – сообщить о признании ошибок, а у "прощающего" об изменении каких-то своих оценок насчёт него). "Чистые образцы" живут, главным образом, в схемах; в реальных же условиях провести границу бывает трудно. А кто, собственно. говорил, что будет легко? – Не всё же лисе сыр, да коту Масленица. Впрочем, мне думается, явную манипуляцию обычно определить нетрудно.

Если признание ошибок является целиком осознаваемым действием сторон и не имеет никаких этических следствий ни в плане изменения конфигурации моральных прав и обязательств отношений между сторонами, ни в плане появления новых моральных прав и обязательств или снятия имевшихся ранее, то прощение-манипуляция – исключительно спекулятивная на чувстве вины этическая процедура, в которой предмет прощения (проступок) служит разменной картой.

Для объекта прощение – средство не только нейтрализации возмездия или выход из ситуации "виноватый-пострадавший" но и снятия с себя ответственности за проступок, мол, "я тут малость подысправился, я тут чего-то понял, раскаялся и ты теперь должен изменить своё отноешние и вернуться к тому, как будто бы ничего и не было", между тем, реальное положение дел со следствиями проступка никак не изменилось, но прощённый получает карт-бланш, а простивший – моральное обязательство необратимого отказа от каких-либо претензий, и не только от самих претензий, но и от права напоминать обидчику, а ныне – прощённому о своём недовольстве. Для субъекта же прощение означает отказ от манипулятивной модели отношений "виноватый-пострадавший" и установку другой, манипулятивной же, модели "раскаявшийсяблагодарныйвиноватый-прощающиймегавеликодушныйгигаблагородный", в которой простивший – уже не уязвлённая жертва, а благородный рыцарь, великодушно простивший обидчика (главное, чтобы обидчик далее ни в коем случае не забывал, КТО тут ныне-прощённый-всегда-виноватый, а КТО мега-здеся-благородный и гига-тут-великодушный); цель субъекта в этой метаморфозе – во-первых, обмен гнетущего ощущения собственной уязвлённости налестное ощущение себя мега-гига...эээ...вышенаписанным.

Кстати, немного о манипуляции (и других психологических игрищах) в общем: Если учесть, что в наши дни, точнее с социальным прогрессом манипуляция всё больше присутствует в ситуациях, в которых в стародавние времена нормой было прямое насилие (засчёт чего происходит вытеснение насилия из поля нормы, где оно замещается манипуляцией, маргинализируя прямое насилие), мне думается, это, всё-таки, не такая уж и нехорошая штука, которая имеет-таки некоторое право на существование вкачестве метода снятия напряжений, по крайней мере, в качестве одного из методов. Хотя справедливости ради стоит сказать, что ничего конструктивного в этом нет, история манипуляции равна истории коллективного существования вида хомоцапус, однако в архаическом обществе она применяется исключительно как средство экономия усилий, поскольку насилие как норма жизни куда энергозатратнее, чем любые психологические игрища, "в которые играют люди". Развитие же современного общества мне видится в вытеснении манипуляции из поля нормы сознательной активностью и осознанными действиями, попутно с дальнейшей маргинализацией прямого насилия.