Планета залита водою,
Лишь горы кое-где торчат.
На берегу крылатых двое
О чем-то спорят и кричат.
- Глупец! Ты с кем решил тягаться?
- Не я один! Была нас тьма!
- Тогда умей хотя бы сдаться!
- Уж нет! Мне небеса - тюрьма!
- Вы посягнули на Владыку!
- Не ты ль был с нами, Рафаил?
- Не сдался - будешь горе мыкать!
- А я пощады не просил.
- Ты преступил Его веленья,
Чего добиться ты хотел?
- Я жил своим лишь разуменьем.
- Ты обезумел, Азазель!
- Кто знает, я иль ты безумен?
Я - телом, ты - душой в плену.
- Твой каламбур не остроумен,
А с Богом кто ж ведёт войну?
- Я лишь добыл себе свободу.
- Нет! Ты людишек возмутил!
- Ты прячешь правду от народа,
А я лишь правду говорил.
- Ты обучал людей искусствам,
Ты возвышал их до богов!
- Я испытал впервые чувства,
Я на земле познал любовь!
- Зато теперь сгниёшь в пещере!
А я на небеса вернусь.
- Я знал любовь, по крайней мере,
Теперь и смерти не боюсь.
- Раскайся - в небеса вернёшься!
Покайся, жалкий Азазель!
- Просить не надо. Не добьёшься.
Давно б вернулся, коль хотел.
- Как можешь ты Его не слушать?
Так своевольно поступать?
- А для чего ж даны нам души?
Не для того ль, чтобы решать?
Уж если дали мне свободу,
Хочу воспользоваться ей,
Я поступаю не в угоду,
А лишь по совести своей.
- Зачем? К чему тебе всё это?
Всё скоротечное пройдёт!
- Любовь нам не даёт ответов,
Она лишь счастье нам даёт.
- Любить? Земного человека?
Их краток век - кратка любовь!
- Я буду помнить. Век от века.
Любить и помнить. Вновь и вновь.
- Мы все грешны, все заблуждались,
Покайся, плюнь и возвратись.
- Ступай домой. Тебя заждались.
Я тороплюсь. Проходит жизнь.
Я убедился, выбор верен,
Земля милей твоих небес.
- Упрямец в разговоре скверен,
Когда в него вселился бес!
Мы им не пара! Мы - иные!
Земное брось! Иль навсегда
Ты станешь как они. Другие
Придут желания тогда.
Ты станешь мерзнуть! Страждать! Жаждать!
Познаешь горечь, муки, боль!
- Я испытал любовь однажды,
А к мукам я готов. Изволь.
- Тогда отдай теперь же крылья!
Они ведь падшим не нужны?
- Я - падший? Кто ж не падший? Вы ли?
Предатели, льстецы, лгуны?
- Ужель небесного блаженства
Желанней женщина одна?
- Её я знаю совершенства,
И счастье я испил до дна!
- Она мертва! С тобою то же
Свершится вскоре, так и знай!
- Ты запугать меня не сможешь,
Зря торжествуешь, негодяй.
- Глупец! Ты думаешь, отказом
Меня ты очень огорчил?
Вакантный пост займу я сразу!
Звучит: "Архангел Рафаил"?!
Святое место не пустеет!
А ты сгниёшь среди людей!
Поверь, никто не пожалеет
О тяжкой участи твоей.
- Так не забудь, что измененья
Тебе придётся претерпеть,
Чтоб о подобных прегрешеньях
И не помыслили вы впредь!
- О чем ты молвишь? - Не забыли
На небесах мой "тяжкий грех"!
И чтоб вы больше не грешили,
Конечно, оскопят вас всех.
Готов купить ценой ужасной
Своё прощенье, Рафаил?
- Тебе не верю! - И напрасно!
Когда я глупость говорил?
- Пусть даже так. Стенать не стану.
И даже легче будет жить.
- А я за этакие раны
Творца б не стал благодарить!
Ты будешь пошлым херувимом,
Бесполым праздным существом,
Никем на свете не любимым
В своем ничтожестве пустом.
- А ты умрёшь, и очень скоро.
Потоп идёт! Не видишь ты
Уже мы по колено в море,
В воде деревья и кусты.
А скоро воды скроют горы,
Ты не спасёшься, Азазель.
- Уж это - не твоё, брат, горе,
Своих нехватка, что ли, дел?
- Ну, так прощай же, раб ничтожный!
- Добавь к тому же: "Здравствуй, Бог!"
- Отравлен ты идеей ложной.
- Ты ж будешь ранен между ног.

Забравши крылья Азазеля,
Посланник божий в небо взмыл,
И снизу эхо долетело:
"До встреч, раб божий, Рафаил!"

Вода, своей упившись властью,
Отбушевала и ушла.
Земля очнулась от напасти
И новой жизнью зажила.
Вот вскрылась суша из-под моря,
И входят реки в берега,
Стоят на страже ветров горы,
На них опять лежат снега.
В полях заколосились злаки,
Щебечут птахи по лесам,
Жрецы свои бормочут враки
И благодарность небесам.

На берег тяжко выползает
Весь в тине, ранен, измождён,
И грязь с себя с трудом смывает
Наш падший ангел. Точно ль он?
Да, это он. Морские волны
Ласкают плечи и живот,
Он жив! И, оптимизма полный,
Он что-то весело поёт!
Его спустились ниже руки,
Он улыбнулся и вскричал:
"Ну, кто - кого? Добились, ну-ка?
Я здесь, и я на вас плевал!
Я жив! Я - человек! Мужчина!
Мужскую силу сохранил!
А как тебе-то, мертвячина,
Бесполый жалкий Рафаил?"
(Писала не я. Случайно увидела на одном сайте. Очень понравилось.)

Предание об Азазеле как об одном из падших ангелов возникло довольно поздно (не ранее III века до н. э.) в еврейском фольклоре и зафиксировано, в частности, в известной апокрифической Книге Еноха. В Книге Еноха Азазель — предводитель допотопных гигантов, восставших против Бога. Он научил мужчин воевать, а женщин — искусству обмана, совратил людей в безбожие и научил их разврату. В конце концов он был привязан, по повелению Бога, к пустынной скале.[1]

С Азазелем связан один из древних иудейских обрядов. В день «козлоотпущения», располагавшемся в конце декабря (т. е. под знаком Козерога), отбирались два козла: один для жертвоприношения, другой — для отпущения в пустыню. Священники выбирали, которого из них отдать Богу, а которого — Азазелю. Сначала приносилась жертва Богу, а затем первосвященник возлагал руки на второе жертвенное животное, символизируя этим перенос на него всех грехов народа. Затем козла отпускали в пустыню — символ подземного царства и естественное место для грехов.