Плутарх
Величайший из биографов древности и наиболее привлекательный из моралистов, Плутарх, в "Золотых беседах" говорит: "Мы не можем заявлять особенных прав на животных, существующих на суше, которые питаются одинаковой пищей, вдыхают тот же воздух и пьют ту же воду, как и мы: при их умерщвлении они смущают нас своими ужасными криками и заставляют стыдиться нашего поступка".

Плутарх оценивает действительные права и положения ни в чем неповинных нечеловеческих существ: "Человек употребляет мясо не из нужды и необходимости, так как видит, что ему предоставлен свободный выбор между травами и плодами, богатство которых неистощимо, но из сластолюбия и пресыщения. Он ищет себе нечистую и неудобную пищу, покупаемую ценою умерщвления живых существ, и этим высказывает себя более жестоким, нежели самые кровожадные из диких зверей. Кровь, мясо убитого животного могут прилично питать коршуна, волка и змею - для людей это неуместные кушанья. Бессловесные твари воздерживаются от употребления в пищу многих других видов животных и находятся во вражде со многими из них и только потому, что их вынуждает голод; между тем, ни рыба, ни дичь, ничто, живущее на земле, не избегает ваших столов".

"Как могли его глаза выносить зрелище искалеченных членов, с которых содрана кожа? Стыдно, когда человеческое существо жаждет мясо вола, ревущего перед ним, и выбирает куски для своего угощения.

Гей (1688-1762 гг.)
Моралист-стихотворец Гей в своих баснях выставляет напоказ непоследовательность и несправедливость животного человеческой природы, которое, предоставив самому себе право жить убийством, лицемерно обзывает "жестокими" и "кровожадными" других животных, которым, очевидно, самой природой предназначено быть хищниками. В басне "Овчарка и волк" первая в следующих выражениях упрекает опустошителя овчарен за то, что он нападает на слабую и беззащитную породу:

"Приятель, - Волк сказал, - нас создала Природа
Зверями хищными, - такая уж порода:
Как с голоду живот нам подведет,
Кого попало мы хватаем и поневоле убиваем -
Ведь голод-то - не тетка, знаешь сам!
Но если вправду ты так жалостлив к стадам,
Им искренне желаешь счастья и спасенья,
То повтори твои блате наставленья
Хозяевам овец, обжорам-господам.
Мне, Волку, изредка барашек попадется
Один-другой;
А десять тысяч их ведется на убой
И добрым людям отдается!
Врагов открытых злее, - полагаю я, -
Коварные друзья!"

В басне "Философ и фазаны" та же истина высказывается с не меньшей силой убеждения:

Плененный музыкой веселых, голосистых
Лесных певцов, бродил он меж дерев тенистых
Прохладной рощи. Птичьи голоса
В зеленой темной чаще звонко раздавались,
В ветвях переплетались
И дружно уносились в небеса.
Но разом затихали песни, щебетанье,
Когда он подходил. Крылатые созданья
Испуганно взлетали, прятались в кустах;
И соловей смолкал, и звери все бежали,
Завидевши его. "Чем мы их запугали?
Как ненавидят нас! Откуда этот страх?
Неужто всем зверям внушила мать-природа
Бояться человеческого рода?" -
Так думал про себя гуляющий мудрец.
И вдруг как бы в ответ раздался за кустами
Неясный говор, шорох; тихими шагами
Мудрец подкрался; там сидел Фазан-отец,
Неопытных птенцов усердно поучая:
"В лесу, - шептал он им, - вы проживете век
Беспечно, радостно в тени ветвей порхая.
Но знайте: всех зверей опасней-человек.
Он всяких ястребов и коршунов страшнее.
Не подлетайте к людям! Мудрости отца
Поверьте, помните, что все они злодеи
Неблагодарные! Вот, например, овца
Им век свой служит; в шерсть свою одела
Она их голову, беспомощное тело. И что ж?
Они овец на смрадных бойнях бьют.
У бедных пчел они безжалостно берут .
Все, что накоплено тяжелыми трудами;
И мед, и воск - все грабят, продают
И род пчелиный губят алчными руками.
Да всех злодейств людей и счесть я не берусь!
Мала ли разве дань, какую платит гусь?
Для процветания и блага их науки
Из крыльев собственных он перья дал им в руки;
А где же благодарность гусю от людей?
Писали перьями и жарили гусей!"

Сенека (умер 65 г. н.э.)
Сенека - один из наиболее выдающихся представителей стоической философской школы и первый латинский моралист.

Он говорил: "Теперь обращусь к вам, чье невообразимое и ненасытное обжорство опустошает все земли и моря. Животных преследуют, ловят западнями, крючками, не пренебрегая для этого никаким трудом. Не дают покоя никакому роду животных, за исключением невкусных. А между тем к сколь многим из этих предметов, добываемых таким трудом, вы даже и не притрагиваетесь своими губами. Так вы пересыщены своей роскошью. Сколько вы со своим больным желчным пузырем вкусите от того животного, которое было поймано для вас с такой опасностью? Вы, несчастные, не замечаете того, что голодаете вы, а не ваше брюхо.

Купер
Купер, английский поэт, красноречиво негодовал говоря о бессердечной войне человека "с беззащитной невинностью". Вот описание диких сцен бойни с сопровождающей их жестокостью:

"... И он, в безумии себялюбивом,
Из ненасытной жалости одной,
Или шутя, от скуки для забавы злой,
Животных убивать находит справедливым;
Кругом и зверь, и птица - все должно страдать,
Все пытки выносить, в мученьях умирать;
Кровавою струей течет вода речная, -
А жители ее на казнь осуждены;
И стонет грудь земли, дрожа, изнемогая,
Под тяжким бременем безжалостной войны, -
Войны с Невинностью, безгласной, беззащитной.
А он, чревоугодник злой и ненасытный,
Для новых жертв своих все ищет новых мук,
И прежде чем пожрать, - терзает их напрасно.
О, счастлив, кто живет вдали от жадных рук,
Их ненавистной силы неподвластный!
Встань и свидетельствуй, засеченный щенок,
За малую вину, под плеткой узловатой
Визжа, валявшийся в крови у ног его!
Свидетельствуй и ты, ни в чем не виноватый
Страдалец-бык, ты, пыткой лютой, злой,
Ударами кнутов, глумленьем разъяренный
До бешенства, гонимый, несмотря на вой
На бойню смрадную хохочущей толпой!
И ты, товарищ конь! Ты, друг порабощенный,
Скажи, как ты убийцу вез и день и ночь,
Хлыстом и шпорами гонимый во всю мощь.
Весь окровавленный и пеною покрытый,
И, добежав до цели, наземь пал забитый!
Свидетельствуйте все: "Немилосерден он к нам,
Он, в милосердии нуждающийся сам!"
Но где же правый суд? Где зверь найдет защиту?
Где обвиняемый закону даст ответ?
За всех страдальцев - вас? Суда такого нет".

Бернар Де-Мондевиль (1670-1733 гг.)
Бернар Де-Мондевиль-врач, моралист. Он говорил: "Что касается таких совершенных животных, как бараны и быки, у которых сердце, мозг и нервы так мало отличаются от наших и у которых органов чувств и, следовательно, сами чувства совершенно такие же, как и у людей,- то я решительно не понимаю, как может человек, не закореневший в кровопролитии и убийствах, спокойно смотреть на их насильственную смерть и ту агонию, которую она сопровождает. Из целого десятка людей едва ли найдется даже один (разумеется, если он не вырос на бойне), который согласится стать мясником, если ему будет предоставлен выбор между несколькими промыслами. Вообще трудно предположить, чтобы кто-нибудь мог хладнокровно убить в первый раз даже цыпленка. Иные положительно не могут ее мяса животных, которых они видели живыми; другие же, в своем велик душном сострадании, не идут далее собственного курятника и не решаются есть только тех животных, которых они сами вскормили и вырастили. Но и те и другие спокойно и без малейших угрызений совести едят баранину, говядину и дичь, продаваемые на рынках. Я усматриваю в поведении этих людей нечто похожее на сознание виновности. Они как будто хотят отел; нить от себя всякую ответственность за преступление (наличие которого они все-таки сознают), стараясь держаться как можно дальше от него. Kpoме того, это свидетельствует также о первобытной чистоте и наклонности к состраданию человеческой природы, которых не могли окончательно заглушить ни подавляющий произвол обычая, ни развращающее влияние pоскоши".

Дженинз (1704-1787 гг.)
Дженинз, английский поэт и литератор, писал: "Как сумел человек как кровавый тиран оправдаться перед всеобщим Отцом в бесчисленных жестокостях, учиненных им над бедными тварями, предоставленными его власти и попечению? Не малая часть человечества находит свое главное удовольствие в смерти и страдании низших животных. Еще большая часть видит в них лишь машины, полезные в разных занятиях и производствах. Возчик погоняет свою лошадь, как плотник вгоняет свой гвоздь, целым рядом ударов, и пока последние производят желаемое действие, ни тот ни другой не рассуждают о том, есть ли какое-нибудь сознание или чувство в том, на кого попадают эти удары.

Мясник опускает топор на голову быка с не большим состраданием, чем кузнец, вбивая гвоздь в подкову, и вонзает нож в горло невинного ягненка так же спокойно, как портной, продевая иглу в воротник пальто. Если немногие, имеющие более мягкое сердце, с жалостью смотрят на страдания этих безвинных существ, то вряд ли найдется человек, которому пришла бы в голову мысль, что они имеют право на справедливость и благодарность за оказываемые ими услуги.

Пес, защищая личность и собственность своего хозяина, нечаянно разбудил его своим лаем, - и его безжалостно гонят со двора; благородный конь, носивший на себе столько лет своего неблагодарного владельца, состарился, и какая же судьба его ждет? Ужас живодерни.

Неповоротливого медведя для развлечения толпы учат, вопреки его природе, танцевать, подкладывая под ноги раскаленное докрасна железо. Величественного быка мучают всевозможными способами лишь потому, что он отказывается нападать на своих безжалостных диких палачей. Эти и иные бесчисленные акты жестокости, несправедливости и неблагодарности совершаются ежедневно не только безнаказанно, но даже не вызывая ни малейшего осуждения, ни даже замечания.

Если есть люди, а их очень много и в наше время, вкусы которых настолько извращены и сердце настолько очерствело, что они находят удовольствие в бесчеловечных жертвах (мучительстве боен и кухонь) и питаются ими без угрызения совести, то на них следовало бы посмотреть, как на демонов в человеческом образе, и ожидать, что их возмездием будут такие же мучения, каким они подвергали невинных тварей ради своих развращенных и неестественных вожделений.

Казалось бы совершенно невероятным, наличие в природе такого существа, которое находило бы удовольствие в самом акте причинения боли, если бы мы на основании печального опыта не знали, что таковых не только много на свете, но что это необъяснимая склонность некоторым образом присуща природе человека.

Мы видим, как дети смеются над страданиями, которые они причиняют попавшемуся в их руки несчастному животному.

Каким именем мы бы назвали то высшее существо, все старания и желания которого были бы направлены на то, чтобы устрашать, мучить, ловить и губить род человеческий; высшие способности которого направлялись бы на раздувание вражды между людьми, на изобретение орудий разрушения, на поощрение их к уродованию и умерщвлению друг друга? Как назвать того, кто без всякого повода или выгоды продолжал бы изо дня в день, не чувствуя ни жалости, ни угрызений совести, мучить подобным образом человечество, всячески стараясь в то же время сохранить жизнь людей и помочь их размножению только ради увеличения числа жертв своей злобы? Какое достаточно презрительное имя могли бы мы придумать для такого существа? Между тем если мы беспристрастно рассмотрим поведение людей, то должны будем признать, что их положение по отношению к животным как раз такое".

Николсон (1760-1825 гг.)
Николсон, почтенный защитник прав животных, взял на себя непопулярный и неблагодарный труд заявить миру о бедствиях и страданиях животных. Он говорил: "Человеческий род восстает против убийц, возмущается пролитием крови и, тем не менее, усердно, без угрызения совести питается телами животных, видоизмененных кулинарным искусством. Какое умственное ослепление овладело человеческой расой: она не сознает, что каждое пиршество крови - прямое поощрение тому преступлению, которое возмущает ее мнимую деликатность чувств! Я говорю "мнимая деликатность", потому что здесь притворство вполне очевидно. Поэтому когда подобные люди рассуждают о чувствительности, гуманности и пр., то это просто бессмысленно. Между тем каждый из нас встречает среди своих знакомых почтенных лиц, которые являются защитниками так называемых прав человека и в то же время настолько слабы и полны предрассудков, что довольствуются вышеприведенными доводами для оправдания обычая мясоедения! Воспитание, привычка, предрассудки, мода и выгода ослепили людей и ожесточили их сердца.

Не менее интересны размышления Николсона по поводу очевидной несправедливости господствующего обычая, по которому убой скота и торговля мясом предоставляется особому классу людей-мясникам: "Чтобы избежать всяких великодушных и непроизвольных проявлений сострадания, обязанность пролития крови предоставлена особому разряду, воспитанных в жестокости, и чувствительность которых была заглушена и уничтожена в раннем возрасте привычкой к зверству. Таким образом, для того чтобы избегнуть зрелища страдания, одни люди развращают других; и так как очевидная жестокость невыносима для людей и они не могут совершать поступки, болезненно действующие на их чувства, то они поручают совершение таких поступков мясникам. Тем не менее, истинная ответственность за жестокости, совершаемые мясниками, остается на тех, кто пользуется услугами этих мясников, сохраняя при этом свой душевный комфорт. Громадный и кроткий вол, выдержав вдесятеро большую силу ударов, чем те, какие могли бы умертвить его убийц, под конец падает оглушенный: голова его привязана веревками к земле; и тут нож убийцы наносит ему широкую рану, перерезая горловые вены. Какой смертный может без ужаса и содрогания слышать его жалобные вопли, прерываемые приливом крови, выносить его тяжелые вздохи, вызываемые острой болью, глухие раздирающие стоны, которые вырываются из глубины его сильной трепещущей груди? Взгляните на его дрожащие члены, сведенные судорогам ми, посмотрите, как дымящаяся кровь льется из него потоками и постепенно тускнеют и слабеют его глаза; вглядитесь в его предсмертную борьбу, последние усилия жизни, вслушайтесь в затрудненное дыхание.

Когда существо проявляет такие убедительные и несомненные признаки страха, боли и агонии, то едва ли кто решится отказать ему в сострадании".

Джон Рей (1627-1705 гг.)
Я не могу назвать нелепым предположение, что род человеческий сравнительно столько же виновен в злоупотреблении своей властью над низшими существами, сколько и в тираническом отношении к себе подобным. Чем больше низшие твари подчинены нашей власти, тем сильнее должна бы быть наша ответственность за неправильное пользование ею. Тот факт, что немногих из нас радует вид ласкающих друг друга или играющих между собой животных, тогда как почти каждому доставляет удовольствие, когда они начинают грызться и терзать друг друга, является оскорблением человеческой природы.

Достигнув возмужалости, мы переходим к кровавым развлечениям - особенно к охоте.

Но если губительны наши забавы, то еще пагубнее и противнее истинной человеческой природе наша прожорливость.

Заживо сваренные раки, засеченные до смерти свиньи и другие безобразные приемы для улучшения вкуса убоины (например, жестокие пытки вроде обычая заставлять телят, повешенных головой вниз, медленно истекать кровью) служат свидетелями нашего жестокого сластолюбия. Те, кто, по выражению Сенеки, делят свою жизнь между угрызениями совести и переполненным до тошноты желудком, получают справедливое возмездие за свое обжорство в причиняемых им этим болезнях. Я не могу представить себе ничего отвратительнее наших кухонь, забрызганных кровью, наполняемых криком замучиваемых животных. Это напоминает собою вертеп какого-нибудь сказочного великана, усыпанный головами и искалеченными членами жертв его ненасытной жестокости.

Струве (1805-1870 гг.)
Струве - немецкий писатель. Он говорил: "Человек, которому ежедневно приходится видеть, как убивают коров и телят, или который сам убивает их, закалывает свиней, потрошит кур, поджаривает еще живую рыбу, едва ли может сильно сочувствовать страданиям существ даже своей собственной породы.

Для народа, борющегося за свободу, кухня не должна быть вертепом погибели, кладовая не должна быть вертепом развращения. Вопрос о еде не должен приводить к преступлению нравственных чувств... ни один народ не может стать свободным, если отдельные личности, из которых он состоит, остаются рабами своих страстей..."

журнал "КРИК" №4-2001г. /ЦЭОЖ - http://greenlife.narod.ru//  
   
 

www.MARSEXX.ru