Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 24 ВСЕГДА БЫТЬ ВМЕСТЕ НЕ МОГУТ ЛЮДИ... |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 24
ВСЕГДА БЫТЬ ВМЕСТЕ НЕ МОГУТ ЛЮДИ...
|
Вовсе не обязательно соглашаться с собеседником, чтобы найти с ним общий язык. Маргарет Тэтчер
|
|
Люди делятся на тех, кому хорошо, и тех, кому от этого плохо. Фаина Раневская
|
|
Под летним днём и снегопадом, В границах избранного круга, Добро и зло по жизни рядом, Преобразуются друг в друга. Валерий Гамм
|
|
Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь Евгений Шварц
|
|
|
Итак, на дворе стоял ноябрь 1980 года, и нам всем предстоял перелёт в столицу Белоруссии – город Минск. По словам Феликса Статникова, мы должны были проживать и работать в интуристовских гостиницах «Планета» и «Юбилейная». К вопросу о «дудках», то есть ещё хотя бы о двух духовых инструментах, мы вернулись снова, потому что я в этом видел прямую необходимость, иначе саксофон Володи Гитциграда превращался в пустую безделушку. Рома по-прежнему говорил, что им нечем платить. Тут стоит сделать маленькое разъяснение о штатном расписании коллектива, о зарплате, и ещё о некоторых деталях, которые без этого пояснения не будут понятны ни музыкантам, ни просто читателям. Дело в том, что коллектив варьете не был приписан ни к филармонии, ни к ресторану. |
Когда в недалёком прошлом я направлял Рому в Кемерово, где директором филармонии работал Юрий Львович Юровский, я и сам не догадывался, во что вся эта «авантюра» выльется. Дело в том, что как-то было не принято, чтобы филармонические коллективы работали по ресторанам. Юрий Львович не взял на себя такое «новаторство», но он, будучи гениальным администратором, нашёл, как всегда, изящное решение проблемы.
Юровский направил Рому к своей приятельнице – директрисе Кемеровского парка культуры и отдыха, и предложил ей взять коллектив «под своё крыло», намекнув при этом, что она в накладе не останется. ПКиО, будучи самоокупаемой организацией, не состоял на бюджете города и, поэтому, не располагал никакими фондами, в отличие от филармонии. Исходя из этого, двадцать человек в коллективе, или тридцать, для ПКиО значения не имело.
Что для него действительно имело значение, так это то, чтобы рестораны, в которых выступал коллектив, регулярно перечисляли выручку от продажи билетов, а билет тогда стоил три рубля. Вот именно поэтому я и не понимал, почему это мы не можем добавить в состав коллектива трубача и тромбониста. Хотя, на время вопрос был отложен в связи с переездом коллектива в Минск.
Неожиданно Рома пригласил меня к себе в номер и объявил, что весь коллектив летит в Минск, а мы с ним в Москву. В Москву так в Москву, я всегда рад «покайфовать в столице».
– Понимаешь ли – завёл свою речь Роман Лейбович, – тебе нужно поменять усилитель, потому что в нашем коллективе из аппаратуры должно быть всё самое последнее, передовое и прогрессивное! Тебе нужно купить американский «Peavey»[1], и я уже договорился в Москве со «своими» людьми. Это был какой-то новый «зихер»[2] в поведении Романа. Я понимал, что он от кого-то услышал красивое иностранное слово «Peavey», и решил, может быть, выставить себя умным, но не до такой же степени.
– «Последнее» это «VOX»[3] через который ты играешь, а «передовое» это орган, на котором ты играешь? Рома, я хорошо помню, что на усилителях «VOX» играли и «Beatles», и «Rolling Stones», и даже «Queen», но потребовалось всего лишь несколько лет, чтобы «AC15» и «AC30» стали легендой, ассоциирующейся со звуком Британского Вторжения не только в Англии, но и во всем мире. А под словом «прогрессивное» ты, вероятно, имеешь в виду тот «Dynacord»[4], который, похоже, родился раньше меня?
Несмотря на все мои предыдущие многолетние старания, не понимал бедолага, что делать вид, что ты что-то знаешь, гораздо трудней, чем это «что-то» узнать. Не зря у нас в универ существовали такие смешные единицы измерения: интеллектуальной мощности – один придуркоВАТТ, образованности – один ДЕБИЛ, кретинизма – один КРЕТИН!
Ай, да Рома – молодец-шельмец, он же фужер и фураж мог перепутать, а уж, тем более, Гегеля с Бабелем. Мне-то было всё равно – почему бы и не прикупить что-то для «фарцы», но я решил провести очередной «ликбез»[5]. Я «включил умника»:
– Помнишь ли ты, Рома, что было вытатуировано на руке Санди Пруэля[6] матросами в шутку, и над чем все смеялись? – Рома, хитрая каналья, не сказал, что он вообще не знает, кто такой этот Пруэль. Он «скромно» ответил так, как будто он когда-то слышал это имя:
– Нет, не помню!
– «Я всё знаю!» было выколото у молодого матроса, но то же у молодого, а ты-то уже не молодой! Более того, знать многое может любой дурак; весь фокус в том, чтобы понимать то, что знаешь.
– Ладно, поехали, купим мне «американца». Только я не понимаю, зачем это! – у меня отличный итальянский усилитель – ты же знаешь, что я никогда не позволю себе играть на «говне».
|
– У меня ламповый усилитель «DavoliTolli» – две ECC83 и две EL34, – а, насколько мне известно, «Peavey» не делают маленькие ламповые комбики[7] – продолжал я – а то, что мало, кто знает эту итальянскую фирму, говорит лишь о том, что эти «знатоки» мало знают. При слове «комбики» по Роминому лицу пробежала некоторая гримаса удивления. Я не мог скрыть своего злорадства, потому что я привык «остужать» выскочек. Я действовал по принципу: «Добился сам – добей другого!» Неужели Рома, всё-таки, решил заработать на мне? С каких таких щей он забыл, что я – сын Хавы Абрамовны, хорошо известной в Омске спекулянтки, с какого перепугу он забыл, что именно я учил его азам спекуляции? Как-то было неприятно от таких мыслей. |
|
В Москве Рома кому-то позвонил и сказал, что через час усилитель привезут к «Детскому Миру». Почему именно туда, когда вся музыкальная «фарца» встречалась возле музыкального магазина на Неглинке, буквально в двух кварталах от «Детского Мира» – я не стал озвучивать этот вопрос, который меня сразу же навёл на нехорошую мысль-подтверждение того, что Рома решил заработать на мне.
|
|
Вскоре появился великий «фарцовщик» с усилителем – чёрный кожаный футляр с надписью «Peavey» – в руках. – О, Юра, привет! Ты какими судьбами здесь? – спросил я, отчего Роме сделалось неприлично неловко, – что за аппарат продаёшь? – «Pacer 100 SS» – ответил Юра Генбачёв, известный в Союзе барабанщик, с которым я был знаком уже лет восемь, не меньше. Он подошёл к Роме и поздоровался с ним. – Почём такое транзисторное добро? – спросил я, уже зная, что сделка не состоится. – Пять штук! – ответил Генбачёв и ещё спросил меня: |
– А тебе-то зачем «транзисторы»? Ты же любишь лампы?
– Руководитель требует – с усмешкой ответил я, хотя он так и не понял, кто такой этот руководитель. – Но для меня это очень дорого, Юра! – прервал я ненужный разговор и пошёл к будке телефона-автомата, которая находилась прямо рядом с нами.
|
Оттуда я позвонил Виталику Клейноту и открытым текстом, не скрываясь, громко – чтобы все слышали – сказал ему, что мне нужен такой-то усилитель – фирма, модель – и что такой точно сейчас есть у Генбача. Договорились встретиться завтра. Рома молчал, он никак не предполагал, что я был хорошо знаком с Генбачёвым. А собственно, почему нет, почему он не мог предположить такое? Да просто потому, что не дал ему Господь широты кругозора, понимания сложности окружающего мира. Не было у Ромы уважения к другим, иначе мыслящим и иначе устроенным, не было терпения, мудрости и такта. В погоне за материальным обогащением он просто забыл о таких вещах, как, хотя |
|
бы, дружба или, на худой конец, партнёрство.
Человек часто прибегает к лукавству, ложно полагая, что так он лучше выглядит в своих глазах. Забыли люди слова мудреца по этому поводу: «Помните: никто не знает, когда пробьет его час. С собой всё это не унесёшь»[8]. Хотя, я давно знал, что Рома отличался феноменальным отсутствием порядочности и щепетильности. Скорей всего правда, что деньги – вещь хорошая и приятная, вот только люди их портят.
Неужели Рома действительно видел себя центром той вселенной, которую собрал из обрывков непрочитанных книг, мешанины городских сплетен, калейдоскопа услышанных чужих мыслей, совсем непродолжительных путешествий по стране и неузнаваемых им лиц людей, сливающихся в единую толпу, которой он намерен повелевать. Поистине, Рома делал мне вырванные нервы, как сказали бы в Одессе.
Естественно, что никаких «цыганских» связей, про которые Рома постоянно твердил мне, в Москве у него не было. Да, это правда, он позвонил кому-то из цыган, с которыми мы, кстати, вместе и работали, но очевидно был «послан по месту назначения». Иными словами, ночевать мы поехали к Наде Воронцовой, так как цыгане отказали Роме в приюте. Да и из тех цыган, с кем мы работали с Ромой, в Москве проживали только Валя Понаморёва и её муж – рыжий скрипач Ромка, а они – достаточно воспитанные и образованные – никак не воспринимали его дешёвые понты́.
|
|
Назавтра Виталик Клейнот притащил мне уже хорошо знакомый усилитель за три с половиной тысячи рублей. Вот и разница на лицо – полторы тысячи, совсем не маленькая по тем временам циферка! Конечно, деньги не могли купить мне счастья, но они как-то чертовски быстро приближали мне его! И, вообще, когда есть деньги, как-то легче согласиться, что не в них счастье. Кроме того, уж больно неохота было выглядеть дураком, или, как модно говорить теперь, лохом. Видимо, друг мой Ромка забыл «кто есть кто», вернее, был, в нашем |
тандеме. А тем временем, Виталик сообщил мне по секрету, что можно оптом купить четыре японских гитары по тысяче за штуку. Это была явная очередная находка, и я опять – неисправимый я романтик – предложил Роме войти в долю.
И опять – как когда-то с псевдо-джинсовыми польскими костюмчиками – Рома отказался. Я спросил его, не против ли он, чтобы мы поехали в Минск поездом – ночь переночевать в купейном вагоне лучше, чем таскаться по аэропортам – он согласился, и тогда я купил все четыре «япошки».
И тут Рома опять заволновался – жаба, что ли, начала душить. Для того, чтобы быть честным с собой и познать себя, не обязательно предпринимать какие-то особые действия. Можно просто жить, а жизнь сама задаст вопросы и поставит задачи – каждому человеку свои собственные. Всё по Библии – «каждому нести свой крест»[9]! Жизнь разумна, и сама задает те вопросы, которые нужны именно данному человеку.
Суть же позитивных изменений не в том, чтобы найти окончательный ответ и остановиться, а в том, чтобы было вдохновение двигаться в правильном направлении – к полноте жизни, к счастью, к любви, к творчеству. Когда мы стремимся взять под контроль людей или ситуации, то лишаем их и себя естественных побед и поражений, без которых не бывает жизни. Хотим, чтобы все было «по-нашему».
Но «наш путь» – не всегда наилучший. Почему другие должны по нему идти? Мы становимся более сильными во взаимоотношениях и в жизни, когда отпускаем контроль, поняв, что это – всего лишь иллюзия. И жизнь не превращается в хаос, когда мы ослабляем или убираем контроль. Более того – все становится на свои места. То есть, опять – «у каждого своя ноша»[10]!
В Минске начался вялотекущий творческий процесс; в основном, он заключался в обновлении репертуара. Я же не переставал «доставать» Рому со своими творческими идеями, тот же постоянно «переводил стрелки» на Таню и Феликса. Мне приходилось часами убеждать их, что мы должны в программе соединить воедино смешное и грустное, чтобы грамотно преподнести и партеру, и амфитеатру наше искусство как полифонию жанров и языков
Скорей всего, я говорил на непонятном им языке, потому что не видел никакой – ни позитивной, ни негативной, ни положительной, ни отрицательной – реакции. Я хотел, чтобы на сцене происходил явно выраженный диалог танца и музыки, борьба между ними, как единое искусство. Возникающее порой единство – всегда результат борьбы, если оно не механическое, не формальное. В совокупности они – и музыка, и танец – должны были выражать чувства и настроения, объяснять смысл исполняемого номера.
Слова и музыка песен передавали различные состояния людей – гнев, радость, печаль и так далее, но одновременно и танцы своими движениями и жестами должны были раскрывать те же самые чувства. Как и музыка, как и песня, танец должен был нести глубокое философское осмысление, раскрытие сущности вещей. Музыке и танцу должен придаваться оттенок исключительности, недоступности, божественности.
И тут меня «обрезала» Таня Винокурова – «знаток» искусства, «специалист» по танцам.
– И ты, всеведущий и советующий нам всю эту белиберду, знаешь, в чём секрет... всего этого исключительного, недоступного, божественного?
– Знаю, но тебе не скажу, потому что это же секрет, – скоропалительно ответил я, – синтез музыки и хореографии и есть наивысшая тайна. Музыка – это рамка, обрамляющая движение; сам танец от неё не зависит, но музыка может поменять общую картину восприятия, придать другой смысл, изменить оттенок, сдвинуть акценты. И как это описать простыми слова, непонятно.
И всё равно – хоть и непонятно, это должно быть здорово – до слёз. И не потому, что это сентиментально, не потому что это печально, а потому что это прекрасно. В программе варьете должна быть и печаль, и слёзы и надрыв, должна быть сила и слабость, повиновение и подчинения, сластолюбие и нежность, смелость и робость. Но главное, что должно быть, это – утончённо-изысканная и высчитанная красота сюжета шоу. Такого, от которого больно и сладко, от которого замираешь, и которое вызывает желание смотреть его снова и снова.
|
В коллективе мы с Люсей сдружились практически со всеми – и с музыкантами, и с вокалистами, и с балетными, и, даже, с обслуживающим персоналом. Кроме названных уже Володи Сутормина и Володи Гитциграда, мы дружили с Леной Стрекаловой и с Валидой Сачаковой. Лена – смешнючая девчонка, бесконечно любящая наряжаться в костюмы наших танцовщиц, – она заставляла нас ржать от смеха постоянно. Например, она делала из фольги себе «коронки» на зубах – что выглядело, как полное отсутствие зубов, – вставала в позу оперной певицы, прижав руки к груди, и хорошо поставленным голосом объявляла: – Пётр Ильич Чайковский, «Всё могут короли»! – и начинала петь какую-то незнакомую песню на, якобы, итальянском языке. Про «итальянский» я понял по слову «синьора». |
|
А нам после этого шоу в гримёрке нужно было ещё и выходить на сцену и изображать там что-то с умным и серьёзным лицом. А как было удержаться от смеха после Ленкиных хохмочек? Хохмы-хохмами, а что это за песню она такую пропела-промурлыкала? Оказалось, это песня «Folle Città» экстравагантной итальянки Лореданы Берте́[11] из её пластинки 1979 года «Bandabertè».
Песня мне очень понравилась, и я немедленно начал снимать её и записывать на ноты. В это время в Минске находились два брата-еврейчика – музыканты из Риги, и оба с абсолютным слухом. Каким-то образом они оказались в номере у Ромы, и он решил устроить эксперимент. Он пригласил меня к себе в номер и попросил обоих братьев – по отдельности – записать на ноты «Чи́ту», как мы в шутку прозвали эту песню.
Братья записали, причём, что меня особо поразило, записали без инструментов – просто «на слух». Рома попросил меня принести мою запись, я принёс, все три записи оказались как под копирку. Рома похвалил меня, в какие-то это веки! Меня можно было не хвалить, потому что я знал, что снято всё «в ноль», да там и сложности никакой не было – всё было просто.
Но, они же всё это записали без инструментов – вот что значит абсолютный слух! Я позвал братьев к себе в номер, и мы разговорились. Я спросил, не хотели бы они поработать с нами, на что те только рассмеялись. Оказалось, что они оба – серьёзные музыканты-классики, и наша музыка для них – детский лепет на лужайке. Но, что они сказали мне полезного, так это то, что абсолютный слух можно выработать!
По сути, абсолютный слух представляет собой способность человека достаточно точно определять высоту любого услышанного звука, не прибегая при этом к прослушиванию других звуков заведомо известной высоты. При большой тренировке может быть выработан псевдо-абсолютный слух – способность долго держать в голове звучание «опорной» ноты и определять другие ноты.
Благодаря этим братьям из Риги, в дальнейшем я лично проверил такую возможность на себе – я писал оркестровки, не прибегая ни к какому инструменту. Такая способность с годами появляется у любого опытного музыканта и сохраняется некоторое время, но лишь люди с врождённым абсолютным слухом обладают этой способностью постоянно. Псевдо-абсолютный слух теряется при прекращении занятий. К сожалению!
Как-то так сложилось, что ближе всего мы сдружились с Володей Суторминым. Причиной сближения, скорей всего, стало его прогрессивное мышление и правильное отношение ко всему происходящему. Именно он убедил меня меньше «брать в голову» Рому и Таню, потому что, как он выразился, «горбатого могила исправит». И тут Володя опять «залепил» вовсе не характерное для него:
– Жить нужно для тех, кому ты нужен… дружить лишь с теми, в ком уверен… общаться с теми, кто приятен… и быть благодарным тем, кто тебя ценит. Радоваться стоит тому, что у тебя уже есть, потому, что ты никогда не получишь то, чего ты хочешь, пока не научишься быть благодарным за то, что уже имеешь. У тебя может быть всё, но ты при этом можешь по-прежнему быть одиноким. И это самая грустная разновидность одиночества. А посмотри на себя, посмотри, кто вокруг тебя и отдели нужное от бесполезного.
– Мир не приносит ни добра, ни зла сам по себе, – продолжал он свои нравоучения – всё, происходящее вокруг нас, всего лишь отражение наших собственных мыслей, чувств, желаний, поступков. Мир – это большое зеркало.
Нет, это явно были не Володины слова – либо он где-то это вычитал, либо запомнил из высказываний Валеры Леонтьева, либо его навёл на мысль любящий пофилософствовать Гитцик. Я вновь – в который уже раз – увидел подтверждение, что качество нашей жизни определяется теми людьми, с которыми мы общаемся! Нет случайных людей, они все нам нужны, вернее необходимы!
Вот так втроём мы и шарашились по всем интересующим нас местам, и жили мы сегодняшним днём как бы в счёт завтрашнего. У нас даже выработалась какая-то смешная теория: мы не хотели попасть в рай после нашей смерти, потому что ад гораздо лучше. Стоит только подумать о тех интереснейших людях, которых можно там встретить, и нам сразу же тоже захочется туда попасть.
Нужно отметить, что Минск после полуголодной Сибири нам показался раем на земле. В магазинах царило просто изобилие всего – от конфет в невероятного размера и расцветок коробках до мясных и молочных деликатесов. Помнится, прямо напротив гостиницы «Планета», сразу за железнодорожными путями, находилась пекарня, которая уже в то время выпекала настоящие «французские» булки просто невероятной свежести и вкусности!
Причиной такого невероятного изобилия в Минске являлось то, что город был столицей союзной республики. Но столиц в Союзе было аж пятнадцать, а вот увидеть такое благосостояние жителей в других столицах было сложно. Республика в целом, и город Минск в частности, своим процветанием были обязаны Петру Мироновичу Машерову – первому секретарю ЦК Компартии Белорусской ССР.
|
|
Очень значительная, если не большая, часть достижений – результат усилий послевоенного советского времени. Более того – усилий, которые были приложены в «машеровские времена», то есть с 1965 по 1980 годы. Машеров смог без лишней конфронтации защитить интересы развития Беларуси как экономически жизнеспособной республики в отношениях с союзным центром. О его политическом весе свидетельствует и тот факт, что он и сам в конце 1970-х был близок к тому, чтобы войти в состав союзного руководства. Вообще же, сама фигура Петра Машероваолицетворяет собой альтернативный, прагматичный подход к развитию Белорусской |
ССР. Сам он занимался практической деятельностью и не сочинял трактатов на этот счёт. Но своим примером доказал, что нет нужды с кем-то враждовать или оживлять средневековые мифы. Достаточно работать с тем, что есть, обращать внимание на реальных людей вокруг и их жизненный опыт – и результат будет.
Мы застали только результаты работы великого человека; самого же его, к сожалению, мы не застали. 4 октября 1980 года на Московском шоссе произошло дорожно-транспортное происшествие: в мчавшуюся на большой скорости «Чайку» врезался грузовик, внезапно выскочивший на встречную полосу. За всю историю Советского Союза не было случая, когда в подобных обстоятельствах погибал руководитель столь высокого ранга.
Проведённое на самом высоком уровне расследование сделало заключение: гибель Петра Машерова – результат несчастного случая. Виновным был признан, а затем и осуждён водитель грузовика. Машерову было всего 62 года, но со дня на день он должен был выехать в Москву, где на предстоящем пленуме ЦК партии должен был рассматриваться вопрос о назначении его на пост главы советского правительства.
Многие стали задаваться вопросом: а что было бы со страной, если бы в её высшем руководстве появился такой человек, как Машеров? До сих пор актуален вопрос: гибель Машерова – это несчастный случай или политическое убийство? Ладно, от печальных фактов в истории страны, которая меня всегда живо интересовала, перейдём к другим – менее печальным.
Меня многие спрашивали, где я черпаю вдохновение, как я справляюсь с жизненными трудностями? Я всегда отвечал, что меня спасает чувство юмора – чисто еврейское лекарство. При этом, я не лгал… ну, если только про спиртное или про «траву» умалчивал! Я считал, что хорошее настроение и красивая жизнь приносят самое высокое наслаждение.
Главная жизненная задача человека – дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий – его собственная личность и семья. Цель человека – быть самим собой, а условие достижения этой цели – быть человеком для себя. Не самоотречение, не себялюбие, а любовь к себе; не отказ от индивидуального, а утверждение своего собственного человеческого «я» – вот истинные высшие ценности.
Если я кого-то люблю, я забочусь, то есть я активно участвую в развитии и счастье этого человека, я не зритель. Как я уже не единожды утверждал, счастье – не какой-то божий дар, а достижение, какого человек добивается всей своей внутренней плодотворностью. Несчастная судьба многих людей – следствие несделанного или неверно сделанного ими выбора. Они ни живые, ни мёртвые – они имитируют жизнь, находясь при этом в царстве теней.
Опять я про Рому Шваштейна и про Таню Винокурову, ну, никак не уйти от этого – видимо, это – мой крест! На самом деле, жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны, реализовать свою индивидуальность, а с другой – превзойти её и прийти к универсальности. Только всесторонне развитая личность может подняться над своим «я». Но, к моему глубокому сожалению, Рома был невежей – это я про воспитание, и невеждой – а это уже про образование.
Я прекрасно понимал, что насколько важно избегать пустых разговоров, настолько же важно избегать плохого общества. Под «плохим обществом» я понимал не только порочных людей – я и сам никогда ангелом не был и частенько переходил грани и «берегов не видел». Такого общества следовало избегать потому, что их влияние гнетуще и пагубно. Но также я имею в виду общество «зомби», чья душа мертва, хотя тело живо; людей с пустыми мыслями и словами, людей, которые не разговаривают, а болтают, не думают, а высказывают расхожие мнения.
Мне опять приходится философствовать, иначе трудно описать нездоровую атмосферу, царившую в коллективе. Это понятно, что семейная жизнь – это как отдельный мир, куда посторонним вход строго запрещён, поэтому, что творилось в Роминой спальне нам судить трудно. Но, каждый закат – это начало яркого и большого рассвета, и у каждой ночи есть свой рассвет. Трое могут сохранить тайну только если двое из них мертвы.
Гармония семьи не в том состоит, чтобы все её члены думали и действовали одинаково, имели или не имели тайны друг от друга. А в той царственно расточаемой любви, где никто не требует обязательств друг от друга, в той высочайшей чести друг другу, где нет слов о самопожертвовании, а есть мысль о помощи, о радости быть полезным. А у них было – и я это видел и отлично понимал – сплошное враньё, причём, враньё даже друг другу!
Видимо, не все подкаблучники – захваченные жёнами или добровольно сдавшиеся в их плен – одинаковы. Видимо, правда, что «каждому – своё»[12]! Можно ли вообще говорить о любви между двумя людьми, если они не доверяют друг другу? Вряд ли. Доверяя человеку, вы показываете своё отношение к нему и формируете уверенность друг в друге. А в данном случае гармонии не замечалось; был какой-то взаимовыгодный уговор или договор.
Семейка получилась ещё та – они сошлись, как лёд и пламень: она его подкупила тем, что, якобы, всё делала за него и для него. Я не сомневался, что она в семье – если так можно было назвать этот альянс – была главной. А так как Рома думал, что он всё решает, означало ещё и то, что она была неглупой. Ему же глаза плотно затмевали его надменность и высокомерие.
Мне всегда очень не нравились незаслуженно высокомерные люди, которые ставили себя выше других. Так и хотелось дать им три рубля и сказать, что сдачи не надо. Но, как говорится, «глухому не расскажешь, слепому не покажешь, дураку не докажешь». Очевидно, правда, что «кто спал не с тем, тот стал никем». А Танюша с радостным визгом ухватилась за возможность в кои-то веки побыть командиром-сволочью.
«Фанера» с одинаковым упорством не прощала своим «подчинённым» двух вещей: зависимости и независимости. Она в полном объёме владела языками: русским, командирским, ласковым и матерным – каждым пользовалась по мере необходимости. Она бесцеремонно влезала в творческие вопросы и процессы, не обладая для этого абсолютно никакими навыками. Я в шутку называл её «участницей сопротивления движению».
Каждый человек стремится к тому, чтоб окружающие его люди уважали, обожали, любили и даже превозносили, верно? Но как человек может этого добиться? Только путём реализации каких-то своих способностей, талантов, умений, навыков. Верно? А ведь больше-то никак – поэт старается написать хорошие стихи, музыкант старается сочинить хорошую музыку, спортсмен старается установить какой-то рекорд, и так далее.
Нормальный человек добивается успеха честным путём, а не идёт по чьим то головам. Любой, уважающий себя человек, так и добивается признания и успеха у других. Он постоянно совершенствуется и не выпячивается, а просто знает на отлично свою работу, часто вносит полезные предложения по работе. Такого человека всегда будут уважать и его коллеги, и его подчинённые, и все окружающие.
Но, в жизни каждый действует, как умеет, и добивается своего результата по мере своих сил. А как не умеет, он не будет, потому что знает – всё равно у него ничего не получится. А ещё он знает, что и хорошему, и плохому трудно избежать людской молвы. И тут главное не путать свой выбор с представлениями о том, что принято считать крутым, важным или достойным уважаемого человека.
И вот вопрос, господа: а как может завоевать уважение и любовь у людей болтун-златоуст, то есть «руководитель», не обладающий никакими профессиональными знаниями, навыками или способностями, тот, у которого эффектное побеждает эффективное, где эффективное – это то, что даёт эффект, то есть полезный результат, а эффектное – то, что лишь производит впечатление?
Можно ли в таком случае добиться уважения и любви без интриг и не идя по головам? Думаю, что можно, если, конечно, не считать, что хорошая программа варьете уже изначально должна содержать в себе интригу. Всё то, что составляет творческую тайну шоу – это интрига, но не обязательно в отрицательном значении этого слова. Это – полезное и нужное для коллектива!
Например, продвижение своей программы всегда основано на конкуренции, что уже предполагает определённые хитрости и ловкость при заключении договоров на выгодных для коллектива условиях. И ничего плохого в таких «интригах» нет, это всё – на пользу твоему же коллективу.
Другое дело, когда интрига заключается в обмане партнёров и работников, в натравливании их друг на друга с единственной целью – выставить себя в «благородном» свете. А соблазн «ощущения власти», дающей несказанные привилегии и преимущества, велик. Даже кратковременное ощущение своего «могущества» обладает неотразимой притягательностью!
Задумывались ли вы когда-нибудь, почему среди тех, кто облечен властью, так много самодуров, упрямцев и откровенных психопатов? Может, дело в том, что пробиться наверх проще, пренебрегая условностями и чувствами других? Люди, облеченные властью, прощают себе то, что не простили бы другим, меньше сомневаются в правильности своих действий.
Именно поэтому начальники – особенно «липовые» – чаще других пренебрегают общепринятыми правилами – для них само обладание властью становится своего рода «зелёным коридором». Те, кто убеждён в своем превосходстве, чаще не обращают внимания на условности и ведут себя нагло. Но что намного важней, власть притупляет способность проявлять эмпатию[13]; человек, облечённый властью, крайне импульсивен и бесчувственен по отношению к другим.
Таким людям, как, впрочем, и многим другим, мешают в жизни три вещи: сожаление о прошлом, тревога о будущем и сравнение себя с другими. Очевидно, Тане хотелось бы, хотя бы иногда, отключиться и не думать, а просто наслаждаться жизнью... но перед глазами маячила Люся – красивая, счастливая в браке, носящая бриллианты и упакованная с ног до головы.
А у Тани, к сожалению, семейное счастье явно не сложилось; у них выходило, что женщина без мужа – заброшенный сад, мужчина без жены – путник в пустыне. Но, чем выше гордость человека, тем скуднее и беднее его душа. А Рома, всегда был щедр на скупость. А Таня, пусть даже про себя, страдала от этого и завидовала тем, чьи мужья не были так «щедры».
Таня часто принимала решения самостоятельно, потому что представление о собственном могуществе делало её более решительной. Понятно, что те, кто ощущает, что их судьба находится в их власти, больше верят в свои силы. Но позвольте, когда от решения одного человека зависит судьба десятков «подчинённых» – цена излишней самоуверенности может быть слишком высока.
Ну, хорошо, а что же Рома, почему, скажите, он-то допускал такой некомпетентный беспорядок? Я в своё время очень часто повторял ему слова китайского мудреца: «Позволь каждой ошибке научить тебя великому уроку!» Да, видно, «не в коня корм!» «Босс» так вознёсся и воссиял, что на него без противосолнечных очков невозможно было взглянуть.
Мне показалось, что он просто устал от работы или от жизни. Ведь, работа так сильно изнашивает человека! Легче «включить дурака» и отдыхать. Но для того, чтобы прикинуться дурачком, надо им не быть. Конечно, Рома не был дураком. Мы вместе с ним проходили такой университет, как цыганский табор, нашей публикой в ресторане были каталы, воры и проститутки.
Опять же трёшник на киче, конечно, Рома повидал кое-что жизни, и его «уход в тень» был следствием сознательной манипуляции. Можно простить человеку всё, кроме его полного отсутствия. Бездействие – это лень, а лень – это одиночество. Хитрость, выгода и лень – вот некоторые распространенные причины чёрно-белого мышления. Так вот оно главное – чёрно-белое мышление и прикрытое Таней одиночество.
Но, это же очевидно, что люди с чёрно-белым мышлением, по сути, несчастные люди, живущие в мире собственных иллюзий и глубоко страдающие от того, что их грандиозные мечты никогда не станут явью. Претворить их в жизнь мешает патологическая лень и, как её следствие, хронический непрофессионализм. А ведь ещё Фридрих Ницше утверждал, что «тот, кто не удовлетворён собой, постоянно готов к реваншу».
Дальше всё понятно – чтобы доказать свою точку зрения, бывает очень выгодно не обращать внимание на многие детали. Вот вам и безразличие к коллективу и программе, вот вам нежелание и неумение встать на позицию другого человека и понять, что нужно ему, а не вам. Слушать и слышать других людей очень важно, потому что это расширяет кругозор и позволяет применить новые знания в своей деятельности. Но лень, плюс тяга к одиночеству побеждают все позитивные порывы.
Сколько раз я приходил к Роме, чтобы хоть как-то достучаться до его души. Я пытался объяснить ему, что самое естественное, что есть в этом мире, это перемены. Живое не может быть застывшим. Но оказалось, что лень и одиночество – тоже наркотики, только с обратным механизмом действия. Сначала адские ломки, потом воспринимаешь как должное, а потом начинаешь ловить кайф.
Получалось так, что два – причём, похожих – человека могут одновременно идти к одной цели, но один – чтобы на ней остановиться, а второй – чтобы от неё идти дальше. Что мы можем сделать для того, чтобы стать счастливее? Больше зарабатывать, путешествовать, создать образцовую семью? Счастье похоже на причудливую картину, которая для каждого выглядит по-разному.
Поэтому задача каждого – научиться быть счастливыми, прислушаться к себе, разобраться в том, чего мы хотим на самом деле, и показать другим свой внутренний свет. И я, как настоящий психолог должен был убедить рождённого ползать не в том, что он летать не может, а в том, что он летать не должен!
В моём лице Роман потерял своего лучшего преданного друга, с которым, в принципе, неразлучно – всегда жили в одном гостиничном номере – прожили два с лишним года. Конечно, никто не обязан относится к нам так, как мы относимся к ним. Стоит понять это однажды, и можно разочаровываться в людях, ожидая от них многого.
Хотя, с другой стороны, я отлично понимал, что нельзя дружить только с солнечной стороной человека. Мне не нужен был тот, кто видит во мне только хорошее, мне был нужен тот, кто видит во мне и плохое, но при этом, всё ещё хочет быть со мной! И, лучшие отношения – это те, в которых ваша дружба превышает вашу потребность друг в друге. Ведь друг – это тот, кто каждый раз, когда в нём нуждаешься, об этом догадывается.
Я был именно таким, Рома таким, по крайней мере, сейчас, точно не был. Ромина дверь для меня была закрыта, Таня меня вообще не интересовала – ни как человек, ни, тем более, как руководитель! Меня вообще не интересовали люди, которые одинаково относились ко всем – будь то честный благожелатель, друг, враг, завистник, праведник, грешник или святой. Меня, волновал только Рома с его фантасмагорической метаморфозой.
А ведь, если разобраться, то вовсе не важно, сколько дверей закроется перед твоим носом; важно помнить, что есть одна, которая предназначена специально для тебя. Именно в то время, в Минске, у меня родилась фраза: «Человек имеет органы вдохновения и органы испражнения». Эту фразу я выпалил Роме сгоряча, я понимал, что есть слова, которые ранят сильнее ножа. Ножевые раны заживают, а от слов раны не заживают почти никогда.
Сказал я это про наше творчество, но к человеческим отношениям это тоже подходило. Я ясно видел, что люди постоянно чего-то боятся. Боятся, что их не полюбят или полюбят чересчур сильно, боятся умирать или жить, боятся, что их обидят или ограбят. Они боятся даже того, чего не имеют, боятся чужого превосходства, одиночества и общества других людей, страшатся насмешек и неприятия, боятся неудач, а порой даже удач. Люди боятся тех, кто не боится, ну, а больше всего – друг друга.
Многие пытаются решить в жизни слишком много задач сразу, и в то же время выглядеть в глазах людей честными. Совместить и то, и другое для многих людей довольно трудно, и чтобы не врать в открытую, человек прибегает к плутовству, считая, что так лучше выглядит в глазах других. Я сделал важный для себя вывод из этой ситуации: нельзя идти на компромисс с собой в том, что ты делаешь, и в том, чему хочешь посвятить свою жизнь.
Конечно, можно работать «разносчиком пиццы», можно работать на скотобойне ради того, чтобы как-то продержаться, но, прежде всего, необходимо выбирать свой путь самому, исходя из того, что тебе нравится делать и как ты это понимаешь. В любом случае, прежде всего нужно быть профессионалом в деле, которым ты занимаешься.
Кто-то сказал: научись зарабатывать тем, что тебе по-настоящему нравится, и тогда ты не проработаешь ни одного дня. Полностью с этим согласен и следую этому принципу всю свою жизнь. Потому что, выполняя любимую работу, я планомерно и постоянно двигаюсь к своей цели, двигаюсь вперед. В этом весь фокус.
Многие думают, что работать со сложным начальником – это их обязанность, но это не так. Мы не можем контролировать всё в своей жизни, но в большинстве случаев у нас достаточно возможностей контроля, чтобы избежать необходимости иметь дело с такими людьми-придурками. Только то, что все вокруг нас терпят грубого начальника, не значит, что и мы должны это делать. Китайская пословица учит, что «чрезмерная учтивость влечет просьбу», поэтому нежелательно, чтобы твою вежливость принимали за слабость.
Пусть гнев, грубость, дилетантство и невменяемость «руководителей» остаются с ними, нельзя позволять им затрагивать нас. Я обычно воспринимал гнев или грубость как что-то виртуальное, которое отскакивает от меня или проходит сквозь меня и просто возвращается к своему источнику. Это означало для меня, что гнев полностью принадлежит другому человеку.
Таким образом, это сдерживало влияние другого человека на мое эмоциональное состояние. Это очень хорошо работало. Я никогда не терял хладнокровия, если только не делал этого намеренно по какой-то определенной причине. Иногда было лучше крикнуть на сердитого человека, чтобы «остудить» его пыл, а потом постепенно снизить накал.
Кстати сказать, Ромка никогда не хамил, а Таня частенько «позволяла себе», особенно, конечно, с безропотными балетными девчонками. Я думаю, что, вероятно, они себя вели таким образом из-за недостатка любви и счастья в их жизни. Лучший рецепт противостояния был таков – на грубость ответить улыбкой и чрезмерной вежливостью. Всегда, я повторяю – всегда, я говорил Тане, что она прекрасно выглядит, хотя она была похожа на… короче, «фанера» она и есть фанера!
Тем не менее, несмотря на все внутренние передряги, варьете работало, программа еле-еле улучшалась. Менялся, прежде всего репертуар – вокалисты запели «фирму», балет затанцевал под другие – новые и модные – мелодии. Само собой разумеется, усовершенствовался «парносовый» репертуар – не зря же я насобирал аж целых шесть толстых общих тетрадей с песнями всех национальностей и народностей.
|
«Надрюченный» мною балетмейстер Феликс, пытался придать хоть какой-то сюжет нашей программе, но, к сожалению, он сам понимал слабо, чего я хотел. Всё-таки, сказывалась старая школа, которую Феликс приобрёл, работая ещё с легендарным «Нахал» Семёновичем Плотниковым, который, на самом деле был Финкельштейном. И всё же, какой-то эффект программа имела, но сказать, что она производила фурор, или что вокруг неё создавался какой ажиотаж, я не могу. К сожалению! К великому сожалению! |
|
Наступил Новый Год – 1981-й, который мы – Сутормин, Гитцик, Лена, Таня Кудрявцева, и кто-то из артистов ещё, не помню точно, – встретили у нас в номере, потому что ресторан гостиницы «Юбилейная» в этот праздничный день почему-то работал в обычном режиме – только до одиннадцати часов. Люся, как всегда, наготовила всяких вкусняшек. Лёва, как всегда, накупил всяких напитков. Благо, в Минске проблем с этим не было.
|
|
В процессе постепенного алкогольного опьянения, Володя Сутормин предложил съездить в Питер – так он назвал Ленинград. Там скучала его жена Лена и там гастролировал его друг Валера Леонтьев. Ну а нам-то что – в Питер, так в Питер, нам хоть в Новый Уренгой – впереди три дня выходных. С билетами в аэропорту проблем вовсе не было – все, кому нужно было, уже и улетели, и прилетели. Нам выдали билеты, и в два часа ночи мы сели в самолёт. А на том берегу, то есть в Ленинграде, нас встречали не менее пьяные, чем мы, Лена Сутормина и Валера Леонтьев. Взяли с огромным трудом такси – никто не хотел сажать пятерых пассажиров – и помчались в посёлок «Весёлый», где у Суторминых тогда была квартирка-комнатушка. А там – Изя с Коточкой и ещё полколлектива Леонтьева. В общем, началась чисто артистическая гулянка, но об этом… |
[1] «Peavey» Electronics Corporation – один из крупнейших в мире производителей аудио-оборудования. Головной офис расположен в городе Меридиан, штат Миссисипи, США.
[2] Зи́хер (идиш) – сбой, неисправность; неудачное свойство какой-либо системы, механизма; нехороший поступок; человек, часто совершающий нехорошие поступки.
[3] «Vox» – английская компания-производитель музыкального оборудования, более известный изготовлением гитарного усилителя Vox AC30, электрического органа Vox Continental, и ряда инновационных, но коммерчески неудачных электрогитар и бас-гитар.
[4] «Dynacord» – немецкая компания-производитель профессионального звукового оборудования и готовых решений.
[5] Ликбе́з – сокращение слов: ликвидация безграмотности.
[6] Са́нди Пру́эль – 16-летний юнга из романа «Золотая цепь» Александра Грина.
[7] Ко́мбик (от слова «combo») – это, как правило, гитарный усилитель и колонка в одном корпусе.
[8] Слова доктора Сигэаки Хинохара – старейшего практикующего врача Японии и мира.
[9] Евангелие от Иоанна, 19:17.
|
Метки: Лев Кобрин Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Рок-н-ролл в СССР Рок-музыка в СССР - самое начало |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 23 ХУЖЕ УМНЫХ ВРАГОВ – ХИТРОЖОПЫЕ ДРУЗЬЯ... |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 23
ХУЖЕ УМНЫХ ВРАГОВ – ХИТРОЖОПЫЕ ДРУЗЬЯ...
|
|
Я не сошёлся во мнении с тем, кто видит и чувствует то же, что и я. Каждому знакомо... такое чувство печали. Такаси Нацумэ
|
||
|
|
Если в человеке сочетается невежество и уверенность в себе, то успех неизбежен. Марк Твен
|
||
|
|
В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь. Другой – листвы зелёной вязь, весну и небо голубое. В одно окно смотрели двое. Омар Хайям
|
||
|
|
Мне жаль небосвод этот синий, Жаль землю и жизни осколки; Мне страшно, что сытые свиньи, Страшней, чем голодные волки. Игорь Губерман
|
||
|
|
Ну, это всё хорошо, а чем же занимался «сам», «папа», хозяин? Насколько я понял, он играл на органе – в то-то время, и на органе – только концертные 45 минут и убирался восвояси, то есть в номер, на диван! Его даже парнос не волновал; вернее, не так – парнос его успокаивал! Конечно, успокаивал, лёжа на диване-то, получать три доли, что уж там волноваться! – А почему, собственно, три доли? – спросил я Гитцика. Я, естественно, даже хотя бы намёком |
|
|
не собирался повлиять или, тем более, поменять «правила игры», потому что хозяин-барин. Мне просто было интересно, из чего складывалась такая странная арифметика, тем более, что ещё давно, в Сухуми, мы «прорабатывали» все эти вопросы.
– Потому что его аппаратура и его костюмы – ответил тот, практически не задумываясь.
Конечно, распределение долей в каждом коллективе своё, и зависит оно от жадности и наглости руководителя. В принципе, руководители, которые сами не играют на парнос, не должны и рассчитывать на него. Да, естественно, за то, что они на свои деньги приобрели голосовую – то есть общего пользования – аппаратуру и костюмы – опять же, только для балета – заслуживает дополнительного вознаграждения. Но почему за счёт музыкантов, за счёт парноса? И за аппаратуру, и за костюмы полагается официальная доплата, которая, при правильном оформлении, покроет всё.
Кроме того, насколько я понял, Рома сразу же после концерта удалялся в номер и на парнос не играл. Очевидно, он не хотел находиться в прокуренном помещении и смотреть на пьяные рожи посетителей. Но как играть парносовый репертуар без клавишных инструментов? Это означало, что ему было наплевать на качество игры оркестра, на его репертуар, на имидж и на престиж. Странно!
Я пытался задавать все эти вопросы Володе Гитциграду, но тот сразу же, так сказать, со старта предупредил меня:
– Извини, я устраивался на работу к Роме, и я работаю и буду работать «на него», поэтому я не собираюсь обсуждать или осуждать его! А, вообще, тут дело не в нём, а в «Фанере». Давай, лучше, поговорим о музыке. Жёстко, но честно – я же говорю, в нём уже была гастрольная «школа». Опять «Фанера», Сутормин говорил про неё, теперь вот Гитцик сослался на неё.
Что же за мадам такая? Рому-то я знал достаточно хорошо, я знал его психологические способности, я знал его философию. И для меня было ясно одно: выражаясь простыми словами, «Дай человеку рыбу, и он наестся; дай человеку удочку, и он нажрётся!» Очевидно прав был Эйнштейн: «Спокойная и скромная жизнь приносит больше радости, чем стремление к успеху в сочетании с постоянным беспокойством». Это-то меня не удивляло – это сторона финансовая, а что же с творческой стороной?
|
Та программа, которую я увидел, совсем не соответствовала моему воображению, она просто разочаровала меня. Ни у коллектива, ни у самой программы не было даже названия! На заднике – это вместо каких-либо шикарных декораций – были нарисованы какие-то дебильные ангелочки и написано слово «Варьете»! Какая связь между непорочными ангелочками на заднике и полураздетыми «дьяволицами» на сцене мне понять было не дано. А какой световой техникой |
|
или аппаратурой и каким образом можно было подсветить такой задник? Здравому смыслу это не поддавалось.
К тому времени – а это же уже 1980-й год – я видел программы в юрмальском «Юрас Перле»[1] и в ленинградской «Тройке», я живьём созерцал выступления московского мюзик-холла под управлением режиссёра Александра Конникова и ленинградского мюзик-холла под художественным руководством Ильи Рахлина.
Хоть краем уха, но все уже слышали про парижские «Мулен Руж»[2], «Крейзи Хорс»[3], «Лидо»[4], про берлинский Фридрихштадтпаласт[5]. Наконец, мы все уже посмотрели американский фильм с Лайзой Минелли «Кабаре»[6]. И что, и где результат, где тот эффект, о котором мы – нет, скорей всего, я один – мечтали и фантазировали? Термин «варьете» не имеет строгого значения, его границы несколько размыты.
В нашем случае основным признаком варьете были столики перед сценой, сближающие театр с рестораном, но с таким же успехом программа могла и выступать с любой концертной площадки. В настоящее время зачастую слова «кабаре», «ревю», «эстрадное обозрение», «дивертисмент», «бурлеск», «буфф» и даже «мюзик-холл» употребляются как синонимы, обозначая тип и театра, и самого представления.
Это в значительной степени обусловлено принципиальной эклектичностью, многообразием включенных в общее зрелище номеров. Общие особенности подобных представлений вполне наглядны: яркая зрелищность, эксцентрика, комедийность, эротичность, легкий развлекательный характер, часто – пародийность и ирония.
Но, самый обязательный момент – развлекательность, и ещё – интерактивность программы, артисты должны вовлечь зрителей в своё представление. Уникальность жанра – в свободе творчества, неповторимой возможности смешения различных артистических стилей, и, самое главное, радости и лёгкости, которую артисты вселяют в душу людей, заставив забыть о проблемах повседневной жизни.
Для меня варьете[7], или кабаре[8], или мюзик-холл, или просто шоу-программа – называйте как угодно – это «карнавал жизни» атмосфера непрекращающегося праздника, окутанная ореолом светлой грусти и неуловимой таинственности, это феерия всепоглощающего веселья, в котором сливаются воедино разные стили – восточный и европейский, модерн и ретро, сюрреализм и авангард.
Поскольку мы работаем в ресторанах, варьете должно иметь формат ревю – сочетание ужина и шоу. Для меня варьете – смешение концерта и кабака – было привлекательным не только красотой танцовщиц, талантом артистов, профессионализмом музыкантов, грандиозностью представления и роскошью костюмов.
Был и ещё один интересный фактор, я бы назвал его социально-психологическим – варьете было тем местом, где стирались границы между искусством и мошенничеством, где прекрасное переплеталось с вульгарным, где за одними столиками сидели художники и поэты, а за другими – воры и пьяницы.
Изысканные, разноплановые, талантливо поставленные номера, восхитительные исполнители – всё это должно было погружать зрителей в лучезарный праздник. Откровенные – это же варьете-кабаре – постановки, должны быть настолько изысканны и совершенны эстетически, что в них не должно быть даже намека на вульгарность. Благодаря этому достигается атмосфера исключительной таинственности, и представление имеет особо интригующий вид.
Оригинальные режиссёрские постановки должны быть дополнены элементами цирковых представлений – выступлениями фокусников, жонглеров, иллюзионистов, благодаря чему номера стали бы ещё более интеллектуальными и зрелищными. То, что заставляет публику охать от удивления – это симбиоз безупречного и безукоризненного эстрадного искусства, в котором профессионализм режиссёра соединяется с мастерством артистов.
Я-то мечтал сделать наше варьете лучшим из существующих в Союзе. Для меня варьете-кабаре – это зажигательный канкан, великолепные костюмы, роскошные декорации, изысканная музыка и атмосфера непрерывного веселья, что восторгает и удивляет, заставляет радоваться и грустить. Это водопад красок, музыки и красивых движений. атмосферой этого яркого вечно-праздничного спектаклем несравненной красоты. Это должно быть магическим и незабываемым моментом для зрителя!
Я спал и видел сногсшибательные шоу-образы, которые переворачивают обычное представление о мире. Коллаж из грандиозных номеров должен быть проникнут единой темой – и, конечно, такой темой должно стать признание в любви! Шоу должно быть запредельно красивым и немножко не от мира сего; это должен быть шедевр с райским сочетанием цветов, форм, искусств и тел, который приводит в экстаз всех без исключения.
Понятно, что сборная программа должна быть объединена темой и сюжетом и играться более-менее постоянной актёрской труппой. Также понятно, что программа должна проходить в цуг[9]-манере, как аттракцион. Тут-то и скрывается одна загвоздка, которая настораживает или, даже, останавливает многих постановщиков и руководителей программ варьете.
Если основой эстрадного представления является законченный номер, то шоу-ревю-обозрение, как и всякое драматическое действие, требует подчинения всего происходящего на сцене единому сюжету. Это, как правило, и довольно часто органически не сочетается и приводит к ослаблению одного из компонентов представления: либо номера, либо характеров, либо сюжета.
Вот и главная задача руководителя программы варьете – соединить казалось бы несоединимое! Цена соединения чего-нибудь «разбитого» должна быть традиционной для подобных случаев. Для этого надо «осколки» сложить вместе, нагреть их до высокой температуры, переплавить в однородную массу, придать ей новую форму и дать остыть.
Такая вот алхимия получается. Ничего нового. Всё придумано до нас. В общем, всё возможно, если люди действительно этого хотят. Но хорошо известно, что в основе успеха лежит тысяча неудач, поэтому этим делам нужно заниматься, и заниматься серьёзно. Это самое дешевое лекарство на земле – и одно из самых эффективных. Трудная задача? Конечно! Но, зато, каков результат!
С точки зрения наших гостей, варьете должно быть развлекательным спектаклем с яркими и запоминающимися номерами, а также роскошными интерьерами, костюмами и весёлыми музыкальными ритмами восклицание. Публика должна требовать снова и снова: «Покажи мне ещё! Удиви меня! Приведи меня в восторг! Соблазни меня!» И это требование должно возникнуть с самых первых минут, с АНТРЕ[10]! С первой минуты шоу зритель должен открыть рот от удивления и восхищения!
– А для чего вы открываете программу типично дискотечной песней «That’stheway(aha, aha) Ilikeit» в исполнении «KC& theSunshineBand» – не унимаясь, доставал я Гитцика.
– Потому что там есть дудки, а я же саксофонист! – ответил Володя, чем крайне разочаровал.
– Что только у них есть дудки? Какнасчёткоманды«Earth, Wind & Fire»? Знаешь их песню «Boogie Wonderland», там и дудки, и поют про танцы, и вокал классный. У нас же пять вокалистов, плюс оркестр. Представляешь, что можно намутить?
– К сожаленью, я ничего не решаю, по вопросам репертуара – к Роме!
И я пошёл в номер к Роме и Тане, потому что я искренне считал, что каждый раз, когда я мог кому-то помочь, я просто делал это и радовался. Я хорошо знал Ромину манеру уходить от темы разговора, а также я помнил, что на любые предложения Рома всегда отвечал: «Вот ты этим и займёшься!» Собственно, на это я и рассчитывал. Первое, что сказал Рома, когда я вошёл к нему, было:
– Ой, как хорошо, что ты пришёл, а то я уже хотел посылать за тобой. Тут у меня такая «отрава» есть, что обалдеешь! – и он достал забитую уже папиросу. Хитрый Лис, ничего не скажешь, сразу же попытался сбить меня с главного.
|
|
Ах, Рома, Рома – великий дирижёр человеческих судеб, специалист по «тайнам Мадридского двора»[11]! Конечно же, Роман не читал этот роман, но «наводить тень на плетень» он умел превосходно. Обычно, так в шутку говорят о каких-либо тайных интригах, придуманных или надуманных вымыслах, и секретах, о распространении всяких слухов – в особенности, со стороны вышестоящих лиц. Он был превосходным «разводящим»[12], он умудрялся дать совершенно противоречивую информацию двум людям, а потом тайно наблюдал, как спорщики готовы были перегрызть друг другу глотки за «правду». Он был первоклассным мастером интриги – он запутывал, смущал, сбивал с толку простодушных и доверчивых людей. Его тайные действия, направленные против кого-либо, поиски врага |
– «крайнего»[13] и козни против него, не подлежали описанию. Часто Рома использовал различного вида провокации и подстрекательство. В коллективе вовсю практиковались сплетни, наушничество и доносительство.
«Охота на ведьм» – известное выражение, означающее доведённое до абсурда преследование инакомыслящих и их дискредитацию по неразумным мотивам. Я знал по своему опыту, что такая зараза, если она к тому же поощряется начальством, может стать массовым психозом и поразить весь коллектив – люди сознательно начнут подслушивать, сексотить, стучать.
При этом, сам «виновник торжества» – этакая напыщенная «звездень», сидящая нога на ногу, – был чистым позёром[14] и резонёром[15]. Говоря простым языком, «понты дороже денег». Он любил вести пространные рассуждения, преимущественно нравоучительного характера. Вычитав и запомнив цитату или афоризм в какой-нибудь книге, он вставлял их в свою речь, часто даже не понимая значения сказанного.
Если вы помните из моей первой книги, Рома частенько получал по лицу за такие свои выходки-интрижки, особенно от цыган, которые по своей природе обладали особым чутьём на «втираемый» им «порожняк». Я вспомнил, сколько же раз во время наших совместных гастролей я пытался всячески вразумить его, говоря сакральные слова:
– Если у тебя получилось обмануть человека, это не значит, что он дурак, это значит, что тебе доверяли больше, чем ты этого заслуживаешь. Но, как говорится, «не в коня корм». Крылья есть у каждого, но не всем их дано расправить.
Сколько сил и энергии мы тратим порой на борьбу с иной точкой зрения, если она не совпадает с нашей. И я хорошо понимал, что зря, потому что мир всё равно не изменить в своем многообразии, в том числе и в многообразии мнений. Это же наш национальный вид спорта – спор с пеной у рта, на уничтожение, на слом, на закапывание. Мы не умеем просто обмениваться мнениями и спокойно высказывать свою точку зрения.
Я не осуждал Рому; я помнил, что он может быть полностью не прав, но он так не думает, или не знает об этом. Я всегда старался встать на позицию другого человека и понять, что нужно ему, а не мне. Это правильно, потому что когда мы говорим с кем-то, мы невидимо касаемся этих людей, и нужно прикасаться друг к другу с добрыми мыслями.
Я сказал, что, по моему скромному мнению, антре и апофеоз[16] – то есть, начало и конец – программы, должны быть карнавалом, шокирующим и заставляющими публику трепетать от восторга и восхищения. Для начала я предложил Роме поменять вступление программы и дал ему послушать «Earth, Wind& Fire».
Ему явно понравилась идея, и он ответил так, как я и ожидал:
– Вот ты этим и займись! Согласуй с Феликсом движения в танце, и – вперёд! Ты – музыкальный руководитель, тебе и карты в руки!
– А как ты смотришь на то, чтобы добавить в коллектив ещё пару дудок, потому что один саксофон не делает никакую погоду – ни риффы[17], ни тутти[18] не сыграть, да и красок нет никаких?
– А с чего ты думаешь платить им? С парноса, что ли? Рома явно напрягся, переваривая сказанное мной.
– Почему с парноса? Платить им нужно их концертную ставку, а за дополнительную «четвертушку» они согласятся ещё и на парнос работать.
– У нас нет лишних ставок для этого! Да и зачем нам это?
– Затем, чтобы звучало хорошо, а ставки у нас, конечно, есть! Для чего, например, нам нужны две гитары, и что такое на сегодняшний день «ритм-гитара»? Коля – так звали гитариста – даже парнос не хочет играть, он убегает в номер, чтобы сесть наедине с бутылкой водки и «погрустить» вдвоём. Ни петь, ни играть, ни ума, ни фантазии!
И тут Рому прорвало, он даже заговорил с одесским оттенком, и от его слов вдруг повеяло лёгкой проституцией:
– Нам умные не надо, нам надо послушные. Всем нравится наша программа, все аплодируют, и ничего не нужно переделывать! И вообще – не разлагай мне коллектив!
Неужели он и вправду считает, что тот, кто указывает на грязь становится, намного более опасным, чем тот, кто делает грязь? Да, это очень частая картина, когда кто-то один взваливает на себя всю ношу, а другой плывет по течению. Но, я уверен, что его равнодушие – или кажущееся, или показное. Ну, не может внутри человек не страдать оттого, что он игнорирует проявления собственных чувств или равнодушен к собственной душе.
Но как быть, когда один работает над собой и заботится об улучшении программы, а другой остается безразличен и безучастен? Такой человек, конечно, переживает, и тут большим подспорьем может оказаться второй, который более сознателен, более деятелен, более ответственен и более богат внутренне.
Тот, кто более интересный, начитанный человек, стремящийся черпать знания и делиться своим опытом. Тот, который ценит своё время и умеет им правильно распоряжаться. Тот, кто больше верит. Именно он может помочь человеку, который на каком-то этапе их жизни застыл, потерял ориентиры, самого себя.
– Тот, кто говорит тебе о твоих недостатках – не всегда твой враг. Тот, кто говорит тебе о твоих достоинствах – не всегда твой друг. Я повернулся и, расстроенный, пошёл к двери, но, уже на выходе, добавил:
– Запомни, что всякая похвала, если она не заслужена, становится жестокой насмешкой и даже, больше того, оскорблением и всего нагляднее обличает людские пороки и безрассудства. Это риторическая фигура, имя которой ирония. Поэтому, когда тебя начинают за что-то превозносить, подумай хорошенько и реши, заслужил ты эту похвалу или нет; и если нет, то знай, что над тобой только издеваются!
И тут Рома меня просто «убил»; вся серьёзность мгновенно прошла. Рома вдруг мне «выдал» вычитанное где-то и вызубренное латинское выражение. И, как обычно, ни к месту:
– Ad cogitandum et agendum homo natus est![19]Это он ляпнул мне, только что закончившему университет, где одним из обязательных предметов была латынь. Может быть, он перепутал меня с Юрой Мощаниным или с тем же Колей-гитаристом, которым можно было легко и безответно «ездить по ушам»? Со всем своим ехидством, я выпалил как из пулемёта:
– Швайк[20], шлёмиль[21] – закричал я вдруг на идише, который Рома немножко знал. Затем, почему-то – может от волнения, а может от желания показать, что «мы, мол, тоже, не лыком шиты», – перешёл на латынь:
– Adnotam[22], аdnotanda[23], аdrem[24], аdunguem[25]– первой от неожиданности рот открыла Таня, до сих пор не проронившая ни слова, за ней Рома, а я перешёл на русский – если казаться не тем, кто ты есть на самом деле, можно получить не ту работу, не тех друзей, бог знает, что ещё. Можно получить не свою жизнь, в конце концов. Не думай, что знания заключены только в книгах – я имею в виду настоящее знание людей.
– Знание людей приобретается только среди людей, а не в гостиничном номере. Его нельзя почерпнуть из одних лишь книг, тем более при их поверхностном чтении. Но книги многое подскажут тебе, когда ты будешь наблюдать жизнь, и без них ты в ней многого не увидишь. А когда ты сопоставишь собственные наблюдения над людьми с вычитанным из книг, тебе легче будет доискаться до истины.
– Для того чтобы узнать людей, необходимо не меньше внимания и усердия, чем для того, чтобы узнать книги. Жизнь – игра со многими правилами, но без рефери. Мы узнаем, как в неё играть, скорее наблюдая её, нежели справляясь в какой-нибудь книге, включая Священное Писание. Поэтому неудивительно, что столь многие играют нечестно, столь немногие выигрывают, столь многие проигрывают.
Не желая хамить ещё больше, я повернулся и вышел из их номера. Я понимал, что уже отношения между нами испорчены. Презрение людям перенести всего тяжелее, и они очень неохотно его прощают. Им гораздо легче забыть любой причинённый им вред, нежели просто обиду. Поэтому нужно быть к ним всегда внимательным, памятуя, что у каждого человека есть хоть маленькое, но самолюбие.
К сожалению, мой характер не позволял мне молчать, когда я видел ложь, лицемерие, несправедливость. Если у меня была возможность показать другому, как нужно работать, я считал своим долгом сделать это. Я не собирался унывать и становиться зависимыми от неблагополучного в данный момент партнёра. Я надеялся, что это может быть временным явлением, и я хотел показать ему, что можно идти весело и радостно. Тем не менее, я, конечно же, был расстроен.
|
Единственным человеком в коллективе, с кем можно было поделиться своими соображениями и с кем мы сразу же сдружились, был Володя Сутормин. Его-то я и пригласил в свой номер, где мы, откровенно говоря, «ударили пьянством по алкоголизму». Как говорила моя бабушка, «Бог дал человеку два уха и один рот, чтобы он больше слушал и меньше говорил!» А другие, не менее мудрые евреи утверждали, что «вошло вино – вышла тайна!» Короче, мы разговорились, да и тайн у нас особых и не было. И вот тут-то Володя выдал фразу, которая меня удивила и одновременно обрадовала: – Не важно быть, важней казаться! – это сказано было |
|
явно про Рому – Не пачкай свою жизнь теми, кто тебя не ценит! Хочешь узнать человека, вслушайся в его речь!
Ничего себе, философ Сутормин! Откуда он набрался таких фраз, вроде бы «университетов не заканчивали»? Очевидно, это – природное! Но, если человек философствует, если человек рассуждает здраво, если человек, пусть даже чисто инстинктивно, чувствует приемлемое и неприемлемое – с таким человеком я всегда готов беседовать.
– Володя, я слушал его речь на протяжении многих лет; я старался научить его уму-разуму во многих вещах. Несмотря на то, что он старше меня на десять лет, он так ничего и не понял. Видимо, одни люди с годами умнеют, другие – становятся старше. Как можно познать истинную природу каждого человека?
– Слова и действия могут как подсказать, так и ввести в заблуждение, а вот атмосферу, которая создаётся в его присутствии подделать невозможно! Вообще люди, мало знающие, много говорят, а те, которые много знают, говорят мало. И никогда не лгут тому, кто тебе доверяет.
– А как я теперь могу доверять тому, кто мне солгал? Я понимаю, конечно, что надо принимать людей такими, какие они есть, не замечая их недостатки. И не нужно никого перевоспитывать, в особенности – близких. Так что теперь, если я ему «не по душе», лучше с ним вообще не общаться? А как же, программа, как же творчество?
– Какое, на хрен, творчество у Ромы? – взвился Сутормин – у него бабки полностью затмили всё. Богатство для него – это не средство, позволяющее в полной мере прочувствовать жизнь, а способность в полной мере ощутить свою власть! Он деньги использует, чтобы себя чувствовать уверенным и защищенным, и очень долго размышляет, прежде чем вложить «копейку» в дело.
– Так что же он хочет – быть богатым или счастливым? – спросил я. У каждого человека своя судьба, и каждый чувствует себя обманутым. Рома ведёт себя так, будто он уже счастлив, и думает, что от этого он действительно станет счастливее. Но, это же показуха, причём для людей недалёких!
– Он разве не понимает, что тот, кто слишком сильно задирает нос, тот часто с носом и остаётся. А как же его «идишер коп»[26] – не в смысле «кучеряве ун кудлате»[27], а в смысле человек, у которого с этой головой всё в порядке? Скажи мне, разве можно определять деньги как высший приоритет по отношению к качеству жизни, разве можно получать первое и жертвовать вторым? Я думаю, таким как Рома часто сложно сделать качество жизни достаточно высоким приоритетом.
Мы налили ещё, выпили, и, почему-то, вдруг, замолчали – каждый думал о чём-то про себя. Я знал, что Володя когда-то работал в группе «Эхо» вместе с Леонтьевым. Они даже были чем-то похожи с Валерой – по манере поведения на сцене, по стремлению к костюмам, по тяге к совершенствованию. Было понятно, что он знал, что такое концертная сцена и старался привносить в варьете все элементы концертной среды.
Я в своё время тоже очень много отработал на концертной сцене и хорошо знал принципы этой деятельности. Именно там, на концертной сцене понимаешь, что такое для шоу костюмы, декорации, свет и звук. И, если ты перенёс свою программу в ресторан, то она, точно также, как и концертная, должна быть очень хорошей, дорогой, с декорациями, светом, отличными артистами, костюмами. Нужно же соответствовать той сумме, которую вы берете со зрителей.
И тут до меня дошло: мы-то с Володей много отработали на сцене, а Рома где работал? Вот он, ответ на его непонимание задач, стоящей перед грамотной программой варьете.
– Послушай, Вовчик, так Ромка же вообще «не из этой оперы»! Он же работал на сцене только с цыганами, а там какое может быть шоу. Вышли балаганом, отбарабанили полтора часа, и всё – концерт окончен! Кто там интересовался сценическим светом или декорациями? А больше Рома нигде, кроме танцев и кабака, и не работал. Чёрт, он же просто не понимает, что мы от него требуем!
– Очень многие рвутся стать художниками, писателями, композиторами, певцами. Но не токарями, не слесарями, не колхозниками. И если прорываются, то картины, книги и песни такие, что лучше бы их не было. То есть, для каждой профессии нужно родиться годным именно для неё. А людей случайных, примазавшихся к ним по недоразумению, видно невооружённым глазом как лобковую вошь на лобке.
– Я понял свою глубокую ошибку: мне кажется, что окружающие обладают теми же способностями что и я. Мне, к примере, мне не составит труда пересказать статью на английском языке и мне кажется, что мой партнёр тоже это умеет. Но почему? Откуда Рома мог получить знания, если он нигде, кроме «кулька»[28], не учился и не работал в нормальных концертных программах?
– Поверхностное образование – вот причина его невежества. И, не в состоянии скрыть свою невежественность, он старается якобы «возвыситься» с помощью вычитанных из книжек цитат и афоризмов, маневрирует людьми с помощью интриг – на противоречиях, на контрасте. Многие в коллективе этого не понимают, и вместо конкретных выводов зачастую просто пропадают в болоте отрицательных эмоций. И вот тогда одно «плохо» начинается сменяться другим. И эти «плохо» начинают играть роль авторитета, отрицающего возможность хорошего, возможность выхода из лабиринта непонятных интриг.
– Я действительно потратил много времени на Рому, стараясь научить по-настоящему ценить то хорошее, что есть в жизни, которое он просто не замечал. А знаешь почему? Всё дело в привычке мыслить примитивно, в укоренившихся искажённых убеждениях. А я вдалбливал в него более адекватное восприятие действительности, свободное от влияния актуальных потребностей, стереотипов, предрассудков, интерес к неизведанному.
– Если бы он смог отбросить все материальные ценности, перестал бы действовать в угоду чувствам и занялся творческой деятельностью, он бы стал нормальным человеком и другом. Я понимаю, что идеального партнёра не существует. У каждого из нас есть идеальный образ или хотя бы набор примерных качеств, которым должен соответствовать человек, но жизнь обычно плюёт на эти списки и смеётся над ними.
– Да, да – жизнь плюёт на нас и смеётся над нами. Более того, жизнь ломает сильнейших, ставя их на колени, чтобы доказать, что они могут подняться. Слабаков же она не трогает. Они и так всю жизнь на коленях. Но, чтобы встать с этих позорных колен, ему просто нужно вспомнить, ради чего мы всё это начинали. А для меня существует закон: «если мне трудно – значит, я иду в правильном направлении.
– Разочаровываться в людях я никогда не привыкну. И это всегда как в первый раз – обидно и больно. Но я привык жить по принципу «столкнулся с ситуацией, ситуация не устояла». Я не буду тяготиться трудностями, потому что они являются необходимым уроком, испытанием для нас. Эта ситуация, которая не устояла, всего лишь предлагает обстоятельства для нового витка развития наших отношений.
– Конечно, мне приходилось встречаться с такими людьми, даже тогда, когда я учился в университете; они повсюду! Мне частенько приходилось иметь дело с глупыми или грубыми людьми, но это редко затрагивало меня, потому что я таких людей просто игнорировал и никак не реагировал.
– Иногда это наилучший вариант, если кто-то каким-то образом тебя задевает, просто не реагируй и двигай дальше. Безусловно, я никогда не буду игнорировать человека, который понимает тебя и заботится больше всего о деле. Я всегда буду ценить тех людей, которые в трудный момент скажут: «Я с тобой!»
Володя слушал меня, как завороженный, и я видел, что он тоже не доволен атмосферой в коллективе, он не удовлетворён репертуаром, ему не нравятся отношения между людьми, он обеспокоен постоянной напряжёнкой в коллективе. Он сказал с грустью в голосе:
– Я пытался разговаривать с Ромой, но он ответил, чтобы я занимался своим делом. А ты – музыкальный руководитель, значит ты можешь говорить. Прямо скажи Роме о его гнусном поведении. Я сам предпочитаю именно эту стратегию, но некоторым она не подходит. Преимущество этого подхода в том, что ты прекращаешь играть в «его» игры и точно выясняешь, в каких ты отношениях находишься с ним.
– Это то, что я использовал, я просто выложил карты на стол, объяснил Роме, почему некоторые вещи я не могу дальше терпеть, и подробно объяснил, каких изменений я хочу. Ко мне-то он не лезет, потому что у меня всё своё – костюмы, микрофон, репертуар. И я ему нужен, потому что на мне построена программа.
– Но то, что происходит вокруг – это какое-то болото. Девки постоянно нервные, музыканты зашуганные, даже рабочие сцены «на измене». Одним словом, ощущение всеобщего абсурда, когда безумие становится более или менее нормальным явлением. Это – сумасшедший дом, это – приют для каких-то неполноценных! Это – вечно не приходящее завтра!
Да, было над чем подумать, мы спустились вниз и взяли ещё одну «Столичную». Когда мы вышли на улицу, Володя вдруг громко, чтобы все слышали, закричал: «Кому на Руси жить хорошо?» Прохожие посмотрели на нас, как на пьяных, а мы не были пьяными. Просто у Володи сработали эмоции после нашей беседы. Мы купили водочку и вернулись в номер, Люся покулинарила и соорудила нам неплохую закусь. Вдруг Володя сказал:
– А вообще-то, ты ещё мало поработал с нами и не разобрался в ситуации. Рома – обычный подкаблучник, а парадом командует «Фанера». Вот так, опять «Фанера», но теперь уже в конкретном амплуа – командующая парадом. Интересно, конечно.
– Вовчик! Я тоже подкаблучник, и это мне нравится! Люся у меня вообще генеральша. Но это не значит, что она лезет в «дело». Она командует на кухне, следит за моим внешним видом, командует мне, когда руки мыть, когда идти кушать, когда купаться – и я не имею права не подчиниться, причём, беспрекословно! Она накупает себе французские духи, выбирает шмотки, но никогда не лезет «в политику». Ты думаешь, что Рома – подкаблучник, безнадежно влюблённый в стерву?
– Не просто в стерву, эта фифа[29] практически решает все вопросы в коллективе, а он только молчаливо даёт ей «задания». У них девиз: «и вашим и нашим», а сталкивать людей лбами они умеют, опыт у них есть. Она же официально – художественный руководитель коллектива. Она занимается костюмами, она решает вопросы программы, командует Феликсом – ему всё безразлично, он её особо в голову не берёт, потому что она в танцах ничего не понимает. Я её тоже «посылаю».
Я хорошо знал, как Рома умеет «разводить» и сталкивать лбами людей; за эту свою паскудную деятельность он не раз получал по мордасам. Но то Рома, нахватавшийся за три года «отсидки» всяких дебильных приёмов и выражений, а тут вдруг Таня, которая от его имени «ведёт» дело. Я продолжил:
– Ну, хорошо, если есть в семье гармония, то и чёрт с ним, каждый находит того, с кем хочет быть, ну, или удобно. Мужику хорошо, что за него жена всё решает, ну, может с друзьями пиво и не попить, а нужно ли, можно и дома. Жена всегда знает, что по первому её свистку муж тут как тут, но он и не особо сопротивляется.
– На самом деле должен быть баланс, золотая середина во всём, а перебор – рано или поздно даст знать. Жена никогда не должна вмешиваться в бизнес мужа, иначе будет крах. Можно бегать на задних лапках, но только дома – это же игра в поддавки. Есть, правда, и такой вариант: все по факту держится на мужчине – хоть и подкаблучнике, – а женщина всё выдает за свои достижения. Но тогда Рома бы возмутился – тщеславие должно было сработать!
Я познакомился с Таней Винокуровой ещё в Омске, когда они только начинали совместное проживание с Ромой. Это именно она завязывала ему шнурки на ботинках; именно она, увидев, что мы с Люсей собираем библиотеку, заставила Рому делать то же самое. Татьяна Дмитриевна, по прозвищу «Фанера», оказалась не такой уж пустой и легкомысленной «фифой», как выразился Володя Сутормин. Она оказалась жёсткой и строгой, стремящейся к самоутверждению и влиянию, завистливой и страшно меркантильной барышней с чётко продуманным планом действий.
Она сразу же поняла, что Рома – человек достаточно шустрый, и всегда сможет заработать на жизнь. А главное – по моему субъективному мнению – она нашла человека, который её принял. Татьяна прекрасно понимала, что с её «красотой», ей особо выбирать не приходится. Кстати, вот эта самая её «красота» была одной из причин её зависти и… ненависти к симпатичным девушкам.
Рома, конечно, имел своё мнение, но, видимо, просто зависел эмоционально или ещё как-то от Тани – комплексы какие-нибудь, а может, и всё уже решил для себя – он будет отдыхать, а она будет работать, выполняя его указания. Как человек не слишком образованный и уже вовсе не «субтильный»[30], он даже задвинул своё мнение, и живёт как овощ – лишь бы лежать и интриговать. Это уже воспитание, верней даже, его отсутствие.
В любом случае, с моей точки зрения, такого рода «подкаблучничество» – это очень скверно, плохо и унизительно, потому что, если у тебя в штанах что-то есть, так и веди себя, как мужик. Иначе, это выглядит как собственное и общественное признание факта собственной никчемности, то есть второстепенной роли, от чего мужчина самим собой быть перестает.
Таня же приручила Рому железно, она сама объявляла неприятные решения членам коллектива, и все обиды были направлены только на неё, а Рома оставался хорошим. Они широко и успешно проводили политику «разделяй и властвуй», искусственно создавая раздоры между членами коллектива, а также использовали тактику «кнута и пряника», одних поощряя, других терроризируя.
Но такая позиция в лучшем случае глупа и неуместна, в худшем – пример дешевого тщеславия. Любой мало-мальски грамотный человек, знакомый с психологией, знает, насколько жизнь сложна, неоднозначна и мозаична, и сколь неуместны такие гнилые подходы, которые свойственны тюремщикам и политикам.
Они – руководители коллектива – не сделали ничего, чтобы уберечь своих же людей от этой злокачественной опухоли, позволив ей беспрепятственно разрастаться, и, тем самым, способствовали созданию «рассадника» интриг, доносов, пакостей, мерзостей и постоянной нервозности в коллективе.
Получалось так, что Фанера, при попустительстве Ромы, терроризирует и третируют коллектив, разрушая этим любое стремление к творчеству, к развитию коллектива, к улучшению программы, и, при этом, беспрепятственно обогащаясь на собственных артистах, набивая свои карманы. Да, они разделяли, но, к их сожалению, не властвовали – по крайней мере над умными и самостоятельными.
Не читали ребята умных книжек, они их просто коллекционировали, потому что в то время книги стоили больших денег. А ведь старый мудрец говорил, что «самому послушному коню нужен кнут, и самой скромной женщине нужен муж, а самому умному мужчине необходимы советы других!» Не знали, очевидно, ни Роман, ни Татьяна, что всё, что они посылали в жизнь других людей, обязательно вернётся в их собственную.
Наши грустные мысли прервала Люся, заметив, что мы как будто бы уснули. И правда, было над чем поломать голову, и над чем погрустить. Мы накатили ещё водочки, и я продолжил:
– Мы все получаем то, что заслужили, и не надо винить никого, кроме себя. Жизнь – это череда удивительных событий, которые мы ошибочно делим на удачи и неудачи. Мир во всем мире приходит благодаря отдельным личностям, в душах которых – мир и покой. А что в душе у Ромы, как ты считаешь, Вовчик? Он ответил не сразу, было видно, что он сам всё это переживает внутри себя:
– Я Рому раскусил не сразу: он сказал – я поверил, он повторил – я засомневался, он стал настаивать, и я понял, что он лжёт. Хотя, мы и не имеем права требовать, чтобы нас любил тот, кого любим мы сами. Никто не обязан разделять наши чувства и отвечать на них. Если чувства совпадают – это великое и редкое счастье. Если они не совпадают – это обычное явление. Если кто-то не ценит твоего присутствия, подари ему возможность насладиться твоим отсутствием.
– Ну, уж нет, много чести будет «господам» эксплуататорам! Так вот взять и сдаться перед сложными, глупыми и грубыми людьми, потому, что у них есть власть в какой-либо степени контролировать вашу жизнь? Я никогда не встречал полностью рационального человека, но в жизни же существуют какие-то правила, порядки, понятия, наконец! Мы же не в лесу живём, мы же – люди!
. – Наши эмоции – это способ принимать решения, это сокращение пути для нашей логики. Но мы же «чувствуем» разницу между подходящим и неподходящим, допустимым и недозволенным. Разве тебе никогда не хотелось, наплевав на знаки ограничения скорости, вдавить педаль в пол и отправить стрелку спидометра в красную зону? Но ты же это не делаешь! Всё очень просто – страсть к обогащению победила страсть к творчеству и музыке!
– Богатство и бедность – суть состояния души. Некоторые люди, не имея денег, чувствуют себя богатыми, а богатые – бедными. Если вы бедно, то есть мелко, мыслите – это намного опаснее, чем сидеть на мели. Вы думаете о богатстве, забывая, что деньги приходят и уходят, а вы ценны сами по себе. Мыслите богато: повышайте самооценку, напоминайте
|
Метки: Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ Лев Кобрин Рок музыка ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 22 МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ И НЕ СБЫВАЮТСЯ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 22
МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ И НЕ СБЫВАЮТСЯ…
|
Выдержит ли моя музыка проверку временем? Мне на это плевать! Меня тогда уже здесь не будет, чтобы переживать по этому поводу. Через двадцать лет... я буду мертвым, дорогие мои. Фредди Меркьюри
|
|
Стол – единственное место, за которым мы не скучаем с первой же минуты. Ансельм Брийя Саварен
|
|
Не страшно сделать умного своим врагом, страшно сделать своим другом дурака. Еврейская пословица
|
|
Тяжело расставаться с тем, во что ты веришь. Терять иллюзии – это не очень приятно. Уж лучше умереть, пока они есть. Владимир Познер
|
|
|
Итак, мы взяли такси и помчались в ресторан «Салтыковка» в подмосковной Балашихе. Там играла новая рок-группа «Карнавал», созданная лишь в 1979 году. Там я и познакомился со всеми, начиная с Саши Барыкина. Конечно, я видел Барыкина и раньше: и в «Весёлых ребятах», и в «Самоцветах», и в сочинской «Жемчужине». Но теперь вот познакомились плотно и надолго. Я даже побывал у него дома в Люберцах. В тот период Саша был увлечён стилями регги и новая волна, что, конечно, не означало отказ от рок-н-ролла. С Володей Кузьминым они, собственно, и создали «Карнавал». Саша рассказал мне, что первоначально группу хотели назвать |
«Чёрный карнавал», по словам самого Барыкина, «…в духе того, что, мы чувствовали, происходит в стране». То есть это был совсем не тот «Звёздный карнавал», который очень скоро Барыкин начал создавать вместе с Володей Кузьминым и даже написал песню с таким названием на стихи Кузьмина.
Возможно, Саша просто хотел повторить название самого первого сборника рассказов Рэя Брэдбери[1], так как ещё в семидесятые годы он увлёкся философской фантастикой. Но, насколько я помнил, у Рэя Бредбери его уникальная первая книга называлась «Тёмный карнавал». Возможно, всё возможно, но мне было ясно одно: Саша критически относился к жизни в СССР, и это «тёмно-чёрное» название группы и чёрный цвет сценических костюмов должны были подчеркнуть «тёмную» сторону нашей жизни.
Помните, когда я описывал путешествие на теплоходе на крайний север, я упомянул Сашу, родившегося в посёлке Берёзово, и носившего тогда фамилию Бырыкин? Вот теперь он окончательно изменил свою паспортную фамилию. Впервые это было сделано ещё в 1979 году по инициативе художественного руководителя «Весёлых Ребят» Павла Слободкина. И теперь уже Бырыкин окончательно стал Барыкиным.
В гостиницу «Орлёнок» я заявился аж часов в двенадцать дня. Коля Михайлов укоризненно смотрел на меня своими голодными глазами. Я сказал, что можем заказать еду прямо в номер, но Коля вдруг резко возмутился:
– Я ещё с комсомольцами не обедал! Нет, уж, погнали к грузинам! Да, я же говорю, что у человека разнообразный гастрономический детектор в голове стоит. Вчера ужинали с армянами, сегодня, извольте отобедать с грузинами. Для меня лично есть три свободы, которые нельзя позволять ограничивать: свободу перемещения, свободу общения и свободу информации. Предлагалась новая информация, новый опыт, новые знания – я был только «за».
|
На улице Горького, которая ныне носит название Тверская, прямо напротив московской мэрии, располагался другой, широко известный легендарный московский ресторан «Арагви». Это тот самый случай, когда слово «легендарный» действительно актуально. С самого момента открытия в 1938 году здесь любили проводить время политические лидеры, творческая интеллигенция, военная элита, звезды кино и сцены. И вот, спустя сорок лет, это место для известных и зажиточных персон. Сильные мира сего по-прежнему выбирают «Арагви» за безупречное качество, проверенное временем! Ресторан был хорошо известен в советское время, и не выглядел старым и имеющим отношение к далёкой истории России. А ведь сталинское здание было построено на основе дореволюционной гостиницы «Дрезден». Естественно, что попасть в «Арагви» было не проще, чем во вчерашнюю «Украину». Тогда любой официант был большим человеком, а дядька у двери по значимости приравнивался чуть ли не к министру. |
|
Они решали судьбу человека-труженика: или он проведёт время под музыку, с выпивкой и общением в кругу себе подобных, или «пинком под зад» со стандартным приговором – «мест нет». Но что меня поразило больше всего, так это то, что Колю Михайлова здесь хорошо знали. Швейцар назвал его по имени и пожал ему руку. Я понял, что во время подготовки к Олимпиаде, Коля не терял время зря в Москве.
Внутри ресторана тоже было необычно – отовсюду веяло национальным колоритом. На стенах залов красовались панно художника Ираклия Тоидзе, создателя знаменитого плаката «Родина-мать зовет!». Ресторан в первую очередь славился своими кавказскими блюдами. И сказать, что Коля – и я вместе с ним – попал в гастрономический рай, значит почти ничего не сказать. Я помню Колины глаза, внимательно изучающего меню.
Я не могу описать все Колины кулинарные изыски, но то, что всё было невероятно вкусно, это факт. Я бывал в Грузии до этого и потом много – очень много – раз, но такое наслаждение от еды я получил впервые. Мы даже не пили спиртное, потому что к винам я относился посредственно, а пить почти что стоградусную чачу среди бела дня как-то не привлекало. Гораздо интересней было наблюдать, изучать и получать абсолютно новые знания.
|
|
Например, впервые я попробовал блюдо под названием «Кучмачи[2] на кеци[3]». Ну, конечно, раньше я кушал и куриную печень, и сердечки, и желудочки. Но в «Арагви» эта традиционная грузинская закуска получалась очень нежной, пикантной и ароматной! Видимо не зря говорят, что, если кто-то не любит грузинскую кухню, подайте ему кучмачи – и он сразу передумает. Но кучмачи, совмещённые с аджапсандали[4], это было только началом, впереди была череда неведомой |
доселе вкуснятины. Вообще грузинские блюда – это настоящий подарок для сущих гурманов и поклонников авторской кухни и её традиций. Хычины[5], лобио по-мегрельски, хинкали, гебжалия[6], долма, тжвжик[7] – изысканным яствам не было конца.
А знаменитое мегрельское харчо из говяжьей грудинки да в прикуску с хачапури по-аджарски? Мы, честно, брали всего понемногу – только попробовать, но через полчаса встать уже было невозможно! Да, и не стоит забывать, что в «Арагви» подавали знаменитые воды Логидзе, которые я полюбил ещё в детстве! Неужели правда, что чрево определяет сознание?
|
Чуть живые от перенасыщения, в гостиницу решили не ехать ни под каким предлогом. Я сказал, что надо бы своего друга Вована навестить. Узнав, где жили Володя и Ольга Сизовы, а жили они на Мичуринском проспекте, Коля предложил посмотреть новый московский уютный уголок. В преддверии Олимпиады 1980 года на юго-западе Москвы была построена Олимпийская деревня – жилой комплекс для иностранных спортсменов. Изначально «деревня» строилась как жилой микрорайон столицы. Помимо отдельных квартир на его территории были размещены школы, поликлиника, торгово-бытовой центр, тренировочные базы, концертный зал, зоны отдыха. |
|
|
|
Спорткомплекс Олимпийской деревни представлял из себя многофункциональную систему разнообразных площадок, предназначенных для занятий спортом как на профессиональном, так и на любительском уровне. |
||
|
|
Там было довольно интересно – в комплексе работали бары-рестораны, дискотеки, магазины, школы и детские сады. По всей территории Олимпийской деревни курсировали бесшумные вагончики электропоездов, осуществляя перевозки по всему спортивному городку. Вот там-то, в почти что «капиталистических» барах, наполненных почти что «буржуазными» напитками, мы – Лёва и Вова, Коля и Оля – потихоньку |
|
и «накатывали по полтинничку». И всем было весело и кайфово; мы «тащились» и от выпитого, и от погоды, и от встречи, и от всего-всего!
Вообще, мне нравилось всё, и прежде всего, как поменялась Москва за время Олимпиады. Например, преобразилось московское метро. Для иностранцев это и так был настоящий музей – красивый и величественный. А теперь к внешнему лоску добавились быстрые эскалаторы и электронные часы, показывающие время с точностью до секунды. Также поменялось освещение – теперь в вагонах горели яркие люминесцентные лампы.
Вместе с Олимпиадой в СССР пришла частичка свободы, и интерес ко всему «западному» значительно возрос. Но «совок», видимо жил в генах советских руководителей, и видеть это было больно. Газеты стали предупреждать советских людей «о болезнях и провокациях Запада», по Москве ходили слухи, что иностранцы прячут в жвачки ножи и привозят заражённые продукты.
Доходило до такого абсурда, что, американский кофе – совсем не кофе, а настоящий яд, а от джинсов можно подхватить такое, что потом всю жизнь будешь лечиться. Еще ходила байка о том, что какой-то иностранец протащил через таможню коробочки с блохами и хотел их выпустить на улицах столицы. Мол, тогда все увидели бы советских людей в непотребном виде. И находились те, что верили этой ахинее! И верили тому, что Советский Союз был великой державой, и его все боялись.
А чем измеряется величие страны – наличием боеголовок, страхом, который испытывают другие, своим размером? По молодости я тоже так думал, но сейчас я так не считаю. Потому что главное для человека – это самое полное ощущение безопасности и благополучия. Когда становишься старше, все эти «величия» как-то меркнут перед жизненной устроенностью, продуманностью, когда «всё для людей». Великая страна – это страна, где на улице ночью не воруют велосипеды.
|
Сейчас очень сложно представить всю эту систему давления, которая нигде не отпускала человека, все эти накачки, политинформации, обсуждения на собраниях. Из газет, из радио, из телевизора – отовсюду о «правильной политике партии». Бесконечные демонстрации, смотры, линейки, собрания, проработка провинившихся, постоянная борьба с «тлетворным влиянием Запада». |
|
Нам же рассказывали о том, как Запад «загнивает», хотя возможность поехать и проверить туда была у очень немногих. В одном фильме герой говорит: «Хоть они и загнивают, но сервис у них отличный». Сейчас, глядя назад, поражаешься, какими идиотами могут быть люди, что с ними может сделать преступная идеология. Ложь, бесконечная ложь! Лицемерие, повальное лицемерие!
Так вот о чём негласно грустил Саша Барыкин, так вот что постоянно «ломало» меня. Негласно, неосознанно, невысказанно, затаённо! Творческие люди – музыканты, художники, писатели, поэты, учёные – всегда прозорливее своих правителей, ангажированных ими политиков, а также их защищающих, оправдывающих и подпирающих идеологов, философов. И что с того, что меняется от их прозорливости? Но должно же наступить «завтра» когда-нибудь!
Вот, например, знаю ещё по университету, многие считают, что «Советский Союз по многим параметрам является для Запада лакомым куском, и его пытались и пытаются или поработить, или уничтожить». Но это же апофигей[8] примитивности подхода; это же дремуче до ужаса; тупее невозможно. И такой глупейший смехотворный бред я постоянно слышал в университете! Это же деградация полнейшая.
Однажды утром вы проснётесь и с ужасом поймёте, что вчера вы верили в гнуснейшую ложь. Поймёте, что вы верили подонкам. Хватит ли вам силы воли признать это? Будете ли вы дальше искать оправдания своим искаженным представлениям? Будете ли вы дальше жить в полуправде? Закопаете ли вы глубоко в себе разум? Останетесь ли вы похожими на полчища крыс, которых с помощью флейты ведут в небытие?
|
|
Это же какой-то языческий праздник в нашей стране, который всегда с нами, это бал-маскарад человеческого лицемерия. Нет, господа хорошие, вы сильно ошибаетесь, если говорите, что знаете меня. Каждый знает меня настолько, насколько я позволяю себя узнать. Для себя лично я давно решил, что я не из стада баранов, подчиняющихся пастуху-лжецу. Я больше не посвящу ни единой минуты тем, кто лжёт или пытается манипулировать мною. Я решил больше не существовать в притворстве, лицемерии, лжи и дешёвом, неискреннем хвастовстве. Я больше не потерплю и не буду слушать и верить ни частично образованным, ни заносчивым, ни продажным ученым. Я почувствовал, что во мне что-то поменялось, а именно – я перестал бояться! Да, я долго боялся, что меня выкинут из университета за мои мысли и высказывания! Я, строящий свою жизнь не на основании бредовых теорий и абсурдных догм, а на основе своего личного, моей же |
головой осмысленного жизненного опыта, называл это реализмом и разумной осторожностью. Но теперь-то, это уже позади. А когда делаешь шаг с обрыва, жизнь моментально принимает очень четкое направление. Жизнь – то, что мы хотим видеть, это наша реакция на ситуации, поэтому нужно сохранять здравый рассудок, чтобы более обширно понимать главные вещи в этом мире.
А количество заблуждающихся ничего не меняет в моей жизни. Абсолютно ничего. Неграмотных людей всегда больше. И что? Подстраиваться под них? Потакать их заблуждениям, ведущим нашу страну к катастрофе? Роль интеллигенции – а я себя всё-таки, хоть и с натяжкой, но относил именно к этому классу – совсем в другом! Прежде всего, мыслить, а не верить всяким лжецам!
Я знаю, что мир состоит из противоположностей, что мир разнообразен. К сожалению, многие не осознают и даже не задумываются о том, как это страшно, потому что они думают, что это где-то далеко и их не коснется. Но я не собираюсь быть «многими»; я не желаю разбираться со сплетнями, выслушивать бредовые домысли и невероятные сказки, спущенные по команде «сверху».
Будущее зависит от нас самих и от нашего интеллекта! Засыпая вчера, мы были уверены, что обладаем исключительной правдой, а утром…. Вот в этом и заключается наша трагическая ошибка, которую надо срочно исправить! Предпринимать что-либо завтра будет поздно! Делать выводы и действовать надо сегодня! Вот вам и корни моего скептицизма, основы моего неверия лозунгам и призывам. Вот откуда уверенность, что цвет правды – серый.
Ум и знания – это первые и самые необходимые условия для того, чтобы ты мог мыслить самостоятельно, и чтобы никакое «такой-то сказал» не искажало ход твоих мыслей, не кривило твои поступки и не навязывало тебе свою точку зрения. Я всегда пользовался только собственным разумом и утверждал его; я обдумывал, исследовал и анализировал всё для того, чтобы выработать обо всем здравое и зрелое суждение. Я старался быть умнее других, но никогда не давал им этого почувствовать.
Я задавался вопросом, почему же существует такой парадокс, чточеловек кусает руку, которая его кормит, но лижет сапог, который его пинает? Да потому что существуют преступные организации – СМИ – своим враньём основательно разлагающие общество. Где уж тут узнать правду, когда происходит обесценивание самого этого слова. На нас сваливают очень много мусорной лживо-мёртвой информации.
То, что нам навязывают СМИ – это очень сильно искажённая и упакованная в красивую обёртку информация. Чтобы распаковать её и понять суть мы подключаем дополнительные ресурсы – здравый смысл, наши знания о мире, культурный контекст. Поддержание своего внутреннего пространства в чистоте, – это путь ко внутренней красоте, где ты будешь ценить свои проявления и свой мир.
Ну, зачем мне такое – медийное – уродство? Нельзя давать говнюкам и придуркам изгадить свою жизнь, потому что она одна, проходит гораздо быстрей, чем нам того бы хотелось, может закончится в любой момент и другой не будет. А говнюки и придурки обязательно изгадят жизнь, если их туда пустить. Я должен был идти своим путём, думать своей головой и слушать своё сердце. Я знал, что никто не пройдёт мой путь за меня, потому что никто не знает, чего именно я хочу.
Все люди разные, у всех разные способности и разные желания. Нет более верного способа стать несчастным, чем быть таким как все. Все имеют право быть счастливыми на своих собственных условиях. Искать в жизни то, что нужно именно тебе, не сдаваться пока не найдёшь это и не соглашаться на меньшее. Не притворяться что тебе нравится то, что на самом деле тебе не нравится. Быть искренним, а не политкорректным, и не пребывать в иллюзиях.
Всё, пора было и честь знать, да и отдыхать уже хватит, время приступать к работе. Мы с Колей Михайловым сидели в самолёте ТУ-134, и он рассказывал мне всякие забавные истории, в основном связанные с подготовкой Олимпиады. Например, что случилось на пробном открытии только что построенной гостиницы «Космос».
Французская фирма «Sefri», которая занималась строительством здания, закончила работы, выложила огромные связки ключей и уехала домой. Новые советские «хозяева» гостиницы просто не знали, что дальше делать. 5 июля 1979 года по случаю предстоящего открытия гостиницы Алла Пугачёва и специально приглашённый Джо Дассен дали совместный концерт в зале конгрессов гостиницы.
Официальное открытие отеля было назначено на 18 июля 1979 года. Это был большой праздник для Москвы, да и всей страны, на котором ожидалось присутствие множества видных политических деятелей, бизнесменов, звёзд эстрады. Необходимо было вначале «прорепетировать» открытие гостиницы, для чего нагнали неприхотливых «колхозников» из Сибири.
Так вот, пригнанные для, якобы, «открытия» сибирские комсомольцы при виде сверкающих мраморных полов сняли свою обувь и ходили по гостинице в грязных вонючих носках! В таком же виде они пришли и в ресторан гостиницы, где их ожидал халявный ужин по случаю, опять же якобы, «торжественного открытия» нового Олимпийского объекта! Ну, что тут поделаешь, ну, не таскались особо сибирские комсомольцы по заграницам, и блестящие полы были для них в диковинку!
Среди Колиных рассказов были и курьёзные истории, опять заставившие меня задумываться. В 1977 году советский Олимпийский комитет решил, что надо придумать для Московской Олимпиады какой-нибудь подходящий символ. В этом деле решено было проявить неслыханный разгул демократии. Для этого ведущий страшно популярной телепередачи «В мире животных» Василий Песков обратился к телезрителям!
Ведущий попросил народ – неслыханное доселе явление – высказаться на тему того, какое животное должно стать официальным талисманом Олимпиады-80. Как ни странно, я помню эту телепередачу. Ну двух мнений быть не могло. Хотя в адрес передачи пришло немало идиотских предложений, подавляющее число зрителей высказалось за медведя.
|
Было бы странно, если было бы иначе – ведь Россия на Западе прочно ассоциировалась с медведем. Только если на западных карикатурах русский медведь был уж очень страшным, то «наш ответ Чемберлену» должен был стать милым и симпатичным. Автором официального талисмана Олимпиады-80 был, как известно, московский художник Виктор Чижиков. Чижиков полностью справился с поставленной задачей! Позднее, когда его пригласили в Оргкомитет за вознаграждением, сотрудники пожали ему руку и сказали: – За этого забавного медвежонка мы готовы выплатить вам 250 рублей. Чижиков остолбенел и было отчего – например, в 1966 году в Англии автор талисмана чемпионата мира по футболу получил гонорар в 6 млн. 700 тысяч фунтов |
|
стерлингов. 250 рублей ни по какому, даже по самому специальному советскому курсу даже близко не походили на несколько миллионов фунтов.
Художник отказался продавать рисунок.
– За эскиз 30 на 20 сантиметров полагается именно такой гонорар, – сказали ему в Управлении авторских прав. А на авторство вы вообще не имеете права претендовать. Автором талисмана является советский народ, который утвердил фигурку голосованием.
Вот такие вот дела. В итоге всё же цену подняли в 8 раз и Чижиков получил за Олимпийского мишку аж целых две тысячи рублей! Две тысячи рублей в СССР были деньгами немалыми. Но всё-таки, это было явное наглое и вопиющие воровство. Да кроме того, чтобы деньги получить, Чижиков был вынужден подписать бумагу, что отказывается от авторских прав. Вот она и демократия по-советски!
|
|
Ну а дома, в Омске, меня ждала Люся – напрочь уже уволившаяся с работы и готовая ехать на новую. С квартирой вопрос был решён заранее, оставалось только вернуть хозяйке ключи. Мне было интересно, как Люся прореагирует на предстоящие перемены, ведь она никогда до этого не была на гастролях. А гастроли – это ведь постоянные переезды, каждый раз новые города, гостиницы, люди в конце концов. Но, как говорится, «с милым и в шалаше хорошо», а нам так и было – хорошо, весело, беззаботно, беспечно. Мы просто предавались внутренней радости, которую приносит сама самоотдача. Плюс ко всему, у нас абсолютно ни в чём не было противоречий в направлении наших действий. Нам нравилось одно и тоже – в эмоциях, желаниях, чувствах, да и в направлении самой жизни. Хотя Оскар Уайльд и утверждал, что «женщина создана |
для того, чтобы её любили, а не для того, чтобы её понимали», я с этим не был согласен. Если душой не зацепила, телом долго не удержишь. Женщине кроме самой любви, как таковой, нужно многое: внимание, забота, уважение, комплименты, цветы без повода, ласковые слова и ещё много чего. Слишком много? Возможно… Но тот, кто даст ей всё это – получит взамен гораздо больше!
Я был уверен, что именно так оно и есть, это и было в точку! Кто знает, сколько в итоге живёт любовь? Я лично не знаю, но думаю, что это только вопрос удачи. Если вы встретили своего человека, любовь продлится вечность. От мужчины чаще, конечно, исходит инициатива! И, если МОЯ женщина не оценила всё это – значит, она баба-дура. Это было не про нас, мы меняли жизнь на её прелести. Моя бабушка ещё в те далёкие годы нравоучительно наставляла меня:
– Да убережет тебя Бог от дурных женщин, а хороших держи сам и другим не давай! Умная, всё-таки, была старушка. А ещё моя бабушка частенько говаривала:
– Богатого могила исправит! И я никак не мог понять, к чему это она и о чём. Может быть про дедушку – это же они в период повальной нищеты в стране умудрялись ездить по дорогущим курортам. Не от него ли я перенял любовь к щедрости, благотворительности, роскошеству, помощи даже малоизвестным людям?
Мы обманываемся, когда думаем, что общаемся друг с другом только через слово. Если между нами нет глубины молчания, слова почти ничего не передают. Понимание происходит на том уровне, где два человека встречаются глубинно именно в молчании, за пределами всякого словесного выражения. Это происходит во сне или в одиночестве, но главное, что это – взаимное и одинаковое понимание – происходит! Крепость ведь это не стены, крепость – это твоя семья!
Я давно для себя усвоил и постоянно внушал это Люсе, что показатель успеха в жизни – это не вещи, деньги или положение в обществе; это не доминирование над другими. Показатель успеха – это доминирование над собственным потенциалом. Более того, путь достижения успеха даёт личности человека намного больше, чем сам успех. Успех – это радость – причём, радость взаимная, – которую мы получаем от жизни!
Надо радоваться тому, что у нас есть и благодарить судьбу за это! Каждый из нас стремится к лучшему и большему. Возможно это и можно оправдать стремлением человека к более богатой и интересной жизни. Но что есть богатство и как мы распоряжаемся тем, что имеем? Это, кстати, вовсе не банальный и не шуточный вопрос.
Как я уже не один раз подчёркивал, главное в семье, да что там в семье – в жизни, это мир в душе, спокойствие в жизни. Существует только один путь к спокойствию – прекратить переживать о тех вещах, которые нельзя изменить! И ещё, не стоит никогда переживать по пустякам, потому что не многое в жизни долго бывает важным. Вон, Владимир Владимирович Маяковский как-то сказал: «И жизнь хороша, и жить хорошо!», а через два года застрелился. Отчего же так?
Наше сердце – удивительный орган! Оно умеет не только перекачивать кровь, но ещё танцевать от радости, замирать в предвкушении, сжиматься от жалости и обливаться кровью. А ещё оно может разбиться от боли, разорваться от горя, упасть от разочарования, замирать в ожидании, трепетать от счастья… Сердце – самый точный индикатор наших самых искренних эмоций, а потому нужно ценить и беречь тех людей, которые вам дарят мир и спокойствие.
Жена, посланная тебе самим Богом, – большая редкость в этом мире, и именно поэтому её надо беречь как зеницу ока. По-моему, Сергей Есенин сказал эти замечательные слова: «Любовь – это купание, нужно либо нырять с головой, либо вообще не лезть в воду. Если будешь слоняться вдоль берега по колено в воде, то тебя только обрызгает, и ты будешь мёрзнуть и злиться».
Пусть я, возможно, повторюсь, но для меня главный показатель силы любви – это поступки, потому что слово «любить» – это глагол. Маленькие жесты, серьёзные поступки, проявления заботы, внимания, участия – всё это вносится в копилку отношений. Поэтому, для меня любовь – это не только, когда она готова ждать, нет, любовь – это когда она готова пойти следом! Да, как декабристка, совершенно не зная, что там – впереди! И вообще, если у тебя есть любовь, то тебе больше ничего не нужно; если же у тебя любви нет, то не имеет значения, что у тебя ещё есть.
|
Вот, примерно с такими мыслями и в таком виде, радостные и позитивно настроенные, мы заявились в город Кемерово, где на тот момент находилось варьете. То самое варьете, которым по моей «наводке» руководил Рома Шваштейн, воплощая в жизнь мою старую идею – работать в ресторанах, но с концертами. Я думаю, что никто, за исключением Юры Мощанина – которого, почему-то в этом коллективе звали «Лесником», – ничего не знал о моей фактической роли в появлении этого коллектива. Никто в коллективе даже не догадывался, что идея варьете пришла именно мне в городе Сухуми, где нам за работу в ресторане платили концертную ставку вместо той, |
|
обычной крошечной зарплаты, положенной музыкантам по штатному расписанию.
Вспомните, что я писал в первой книге: «Особо хочется отметить, что именно здесь, в сухумском интуристовском ресторане «Ленинград» мне пришла идея, повлиявшая на моё будущее – лет через семь-восемь – призвание. Уж очень мне понравилось денежное сочетание “концертная зарплата плюс ресторанный парнос”[9]!»
«Но, как такое можно было осуществить в других городах, кроме Сухуми? И тут до меня дошло – нужно работать в ресторане, но от филармонии! Как? Давать в ресторане концерты! Иными словами, ВАРЬЕТЕ! При этом, варьете гастрольное – в разных городах и в разных ресторанах! Вот она – фишка, а всё остальное – дело техники, детали! Эта идея въелась мне в голову плотно, и сидела там постоянно, разъедая мне мозг. В голове складывались различные схемы и планы, как осуществить задумку».
Разве кто-то знал, что я чуть ли не силой выгонял Рому Шваштейна из города Омска, чтобы начинать работу варьете! И как он боялся браться за дело один, без меня? А откуда могли незнакомые мне люди знать, что именно я направил Рому в Кемерово к своему старому – ещё с детства – знакомому и другу, Юрию Львовичу Юровскому, который к тому времени работал там директором филармонии?
А кто знал, сколько денег я вложил в это предприятие, законно и честно считая, что это варьете – наш совместный проект? Никто и ничего не знал, а мне и не надо было, чтобы об этом знали «подчинённые». Я умел себя правильно оценить и хорошо знал, что настоящая мудрость не ищет признания умников и понимания глупцов, поэтому она не радуется, когда её хвалят и не печалится, когда её хулят.
Важно, что об этом знал и, главное – должен бы помнить – сам Рома Шваштейн. Но Рома повёл себя достаточно «скромно», он даже не представил меня всему коллективу, он подвёл меня к музыкантам, которые репетировали, и односложно сказал:
– Это ваш новый музыкальный руководитель! И ушёл – ни как зовут, ни кто таков, короче – ни регалий, ни званий. Хорошо, что был Юра Мощанин, который уже заранее прожужжал им уши про меня. Первое, что я сказал, было:
– Здравствуйте, товарищи артисты! Меня зовут Лев! А ты, подтяни третью струну – обратился я к гитаристу, ещё даже не зная, как его зовут!
А Люсю, наоборот, Рома представил только балетным девочкам, сказав, что это – ваша новая костюмерша. Не понятно, почему именно так нас представили, но Роме, наверное, было видней или удобней. Ничего страшного, мы люди «тёртые», разберёмся сами. В репетицию я вмешиваться не стал, я просто молча слушал; для начала, нужно было ознакомиться с репертуаром, который, если честно, привёл меня в недоумение.
|
|
Для начала, я естественно, несколько раз просмотрел и прослушал саму программу, так сказать, «в живую». В «балете» работало шесть девчонок, что было, в общем-то, неплохо. Хотелось бы больше, чтобы они спокойно могли переодеваться, но… Костюмы были, как говорится, чем бог послал, но, по крайней мере, не самые страшные, то есть более-менее терпимые. Я вспомнил, сколько денег я высылал Роме именно «на костюмы». Вокалисты одеты были в свои костюмы. Самое главное, чего я не увидел в программе, так это концепции представления. Был просто набор совершенно разных номеров, никоим образом не связанных между собой и |
не вытекающих один из другого. Абсолютно отсутствовал определённый способ понимания, трактовки происходящего на сцене; никак не проявлялась основная точка зрения, основная и руководящая идея для освещения и понимания происходящего зрелища.
А ведь, когда ещё в Сухуми мы размышляли про варьете, я всегда настаивал, что это должно быть шоу, спектакль, постановка. Обязательно должен был присутствовать ведущий художественный замысел, конструктивный принцип деятельности. Соответственно, именно концепция и должна была определять стратегию действий. Здесь же не было ни комплекса или системы взглядов на само понятие варьете, ни системы путей решения задачи, ни способа понимания, различения и трактовки этого понятия.
Я прекрасно понимал, что любой дурак может критиковать, осуждать и жаловаться, и большинство дураков именно так и делают. Но я-то сюда приехал не за этим, я, вообще-то, приехал за творчеством. Я решил до поры до времени не высказываться, а для начала поговорить с Ромой, побеседовать с музыкантами и артистами, с балетмейстером. Для меня было абсолютно ясно, что каждый человек совершает ошибки независимо от того, насколько он умен. Важно было выяснить ошибка ли была в данном случае, или это было намерение.
Второе, что меня поразило, это тот репертуар, который музыканты играли после шоу-программы, то есть «на парнос». Мы же с Ромой вместе собирали репертуар по всему Союзу, записывали всё аккуратно в специально прошитые суровыми нитками общие тетради. У меня было аж шесть таких тетрадей. Так почему же эти музыканты играют какой-то «нафталин»[10]? Почему для армянских гостей они поют – причём с абсолютно неправильным текстом – «Ов, сирун, сирун»[11]?
Все эти «открытия» не укладывались у меня в голове. Вообще-то мы мечтали совсем о другом – создать супер-команду и поставить шоу-программу – кабаре, театр-варьете или мюзик-холл – называть можно, как угодно, но это должно быть ревю, – чтобы просто шокировать весь Союз. Рома же соглашался со мной, что шоу не должно распадаться на ряд самостоятельных, слабо связанных эпизодов.
Нужен был балетный ансамбль, разносторонние вокалисты и несколько первоклассных эстрадно-цирковых номеров. Шоу должно было быть связано определённым сюжетом, и представлять из себя великолепное ревю, в котором кульминацией оставался бы знаменитый и незаменимый канкан.
А может быть это вовсе не МЫ мечтали, а только Я один? Жизнь такая, какая она есть, а не такая, какой бы мне хотелось, чтобы она была. Это я привык к тому, что, как бы пустяшно ни было начатое мной дело, коль скоро я взялся за него, доводить начатое до совершенства. Но я хорошо помнил, что пессимизм – это роскошь, которую еврей не должен себе позволять. И опять, моя бабушка: «Всё будет так, как ты мечтаешь, только подожди. Помни, сахар на дне!»
Это ведь только моя позиция, что, по правде говоря, всё, что вообще-то стоит делать, стоит делать хорошо, а ты ничего не сможешь сделать хорошо, если не будешь внимателен к делу и, главное, честен! Но жизнь – она ведь не всегда логична, и разумное начало – это ещё далеко не всё! У каждого свои проблемы – у кого-то хлеб чёрствый, а у кого-то бриллианты мелкие. Да и совесть – штука не простая; она мучает не тех, кого должна мучить, а тех, у кого она есть.
У меня совесть всегда была, я – часть изменчивого мира, живой, подвижный человек, к тому же не склонный скрывать свои мысли. Наоборот, я всегда был склонен размышлять вслух. Моя психологическая, интеллектуальная и эмоциональная сила заставляла меня видеть реальность такой, какая она есть, и способности «правильно» на эту реальность реагировать. Эта сила проявляется как в том, что мы делаем, так и в том, чего мы предпочитаем не делать; главное, чтобы реакция была здоровой и продуктивной. Но также я хорошо помнил, что я могу думать обо всём, но делать должен только то, в чём я уверен.
Ещё от Олега Кайгородова, вернее от его мамы, я приобрёл один очень нужный навык и, я бы сказал, даже, истинное искусство – найти плюсы в любом событии. А бабушка, так та вообще учила меня: «Если судьба преподносит тебе лимон, сделай из него лимонад!» Люди склонны драматизировать без, казалось бы, повода. От этой вредной привычки я всегда старался избавиться. Но в данном случае, повод, конечно, был, и я ничего беспричинно не драматизировал, но я решил не спешить с выводами.
|
С первым, с кем мы сошлись – сдружились, причём, насмерть, мы с ним чуть позже, а пока именно сошлись – был вокалист Володя Сутормин. Прежде всего сошлись на почве стиля – мы оба были одеты круто модно и «наворочено». Он меня спросил тогда: – Хочешь послушать Джино Ванелли[12]? – «BrothertoBrother»? – спросил я и увидел, как загорелись Вовкины «цыганистые» глазищи. – Откуда ты про это знаешь? – спросил Володя явно в недоумении. Мы сами-то только что про него |
|
узнали. Меня такое заявление развеселило, но нисколько не смутило:
– А что значит «мы сами-то»? Вы что, боги? Или я из деревни приехал? УменяестьчетыреконцертаВанелли: «Crazy Life» 73-го, «Powerful People» 74-гои«Gist of the Gemini» 76-гои«A Pauper In Paradise» 77-го. Володя смотрел, как на человека с другой планеты. Вот тут-то мы и сдружились, вот тут-то и уместно сказать, что «музыка нас связала».
– Скажи мне, а какого чёрта тогда ты поёшь какую-то колхозную «Somebody…», а не Джино? – спросил я, видя какую-то, я бы сказал, даже тоску в его глазах. Я чувствовал, что что-то гложет его и беспокоит.
– А с кем я могу петь-то это, ты видел этих музыкантов? Там и поговорить-то не с кем, кроме одного – Гитцика. Я не мог особо высказываться до тех пор, пока не разберусь в атмосфере, царящей в коллективе. Но я чётко осознавал, что со здоровьем коллектива что-то не так.
– Ну, а почему Ромка ничего не предпринимает? Можно же поменять музыкантов, можно же – да и нужно, просто необходимо – поменять репертуар. Как вообще можно быть так стильно одетым и, при этом, играть такой «отстой»?
– Да Ромке вообще всё до лампочки, его место – диван, его задача – получать свои три доли парноса. Балетом командует Феликс, а всем коллективом – «Фанера». Впервые я узнал, как в коллективе называли Ромину сожительницу Таню Винокурову. За что её так, я не знал.
До этого времени я Таню знал мало, видел раза три у Ромы дома. Я помню, что, когда он обувался, она, стоя на коленях, завязывала ему шнурки. Для чего? Чтобы угодить ему? А для чего это было нужно ему – унижать человека на глазах у посторонних? Всё-таки, любил Рома понты и показуху больше жизни. Это именно Таня заставила Рому коллекционировать книги, чтобы выглядеть интеллигентным человеком.
В том-то всё и дело, что не БЫТЬ. А ВЫГЛЯДЕТЬ! Татьяна Абрамовна – Ромина соседка и заведующая библиотекой, которая снабжала нас дефицитными тогда книгами, сказала про Таню: «Эта – из тех женщин, у которых две главные потребности – нужно всё время с кем-нибудь говорить, или всё время с кем-нибудь не разговаривать!» Это всё, что на тот момент я знал о мадам Винокуровой.
Вечером, после работы, я «проставлялся»; все, кроме «руководства» собрались у нас в номере, выпивали и закусывали. Ну и по ходу дела, болтали и знакомились. Что меня особо удивило и удручило, так это то, что если с вокалистами и балетными можно было о чём-то поговорить, то из музыкантов был только один человек – саксофонист Володя Гитциграт – который мог поддержать беседу.
|
|
Как я вскоре выяснил, он в ансамбле был единственным, кто, хотя бы, знал «сколько знаков в до-миноре». Остальные оказались вообще – «ни петь, ни свистеть» и «ни по нотам, ни по свадьбам». Оказалось, именно он привёз с собой записи Джино Ванелли, которым Володя Сутормин просто «заболел». Кроме того, «Гитцик», как называли его в коллективе, играл на «дудке», что у меня вызывало особое уважение. Я сразу понял, что до Роминого коллектива Володя уже поработал с другими гастрольными группами и, так сказать, был знаком с «правилами общежития» артистов. Из всех людей в коллективе я знал только Юру Мощанина, и я хорошо знал, что как музыкант он не интересный, не «вкусный». Может быть, именно за его «деревянную» или «дубовую» игру- |
|
|
долбёжку Юру и прозвали «Лесником»? |
||
|
Частичной постановкой танцеви репетициями с «балетом» занимался Феликс Статников – хореограф из Киева. Он же одновременно выполнял работу администратора коллектива, то есть именно он «заделывал» концерты для варьете. У меня сложилось впечатление, что он «пахал, как лошадь» – он выезжал в город, где договаривался с хозяевами ресторана о предстоящей работе. Он же решил все вопросы с предстоящим переездом и проживанием коллектива. Весёлый, юморной, человек, любящий выпить и закусить – особенно «на халяву», но, к сожалению, работающий с «балетом» в староватой манере. Это и не удивительно, потому что азам мастерства он учился у «классика» и легенды жанра, |
|
|
Михаила Семёновича Плотникова, которого артисты называли «Нахал Семёныч».
Ну, это всё хорошо, а чем же занимался «сам», «папа», хозяин? Насколько я понял, он играл на органе – в то-то время – только концертные 45 минут и убирался восвояси, то есть в номер, на диван! Его даже парнос не волновал; вернее, не так, парнос его успокаивал!
[1] Рэймонд Дуглас «Рэй» Брэдбери – американский писатель-фантаст, некоторые произведения которого критики относят к магическому реализму.
[2] Кучма́чи (груз.) – горячая закуска из отварных куриных потрошков с луком, зеленью и с ореховым соусом, подаваемое на кеци.
[3] Ке́ци (груз.) – небольшая глиняная сковорода, в которой выпекают хлеб или обжаривают птицу, рыбу и запекают различные блюда.
[4] Аджапсанда́ли (груз.) – запечённые на гриле овощи с зеленью.
[5] Хычи́ны (груз.) – лепёшка из тончайшего теста с различной начинкой: с творогом и зеленью, с сыром и картофелем, с телятиной.
[6] Гебжалия (груз.) – рулет из сыра сулугуни с мятной аджикой и соусом Мацони.
[7] Тжвжик (груз.) – баранье сердце и печень, жаренные с помидорами и луком.
[8] Апофиге́й (то же что и апогей) – время наивысшей силы, самый пик чего-либо фигового, плохого.
[9] Па́рнос, парнас, парнус (сленг. муз.) – вознаграждение ресторанным музыкантам за персонально исполненную для кого-либо песню, «чаевые».
[10] Нафтали́н (перен., разгов) – старьё, ветхое, старозаветное.
[11] Ов сирун, сирун (О, красавица) – армянская народная песня.
|
Метки: Лев Кобрин |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 21 КОГДА ЭТО БЫЛО, КОГДА ЭТО БЫЛО – ВО СНЕ, НАЯВУ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 21
КОГДА ЭТО БЫЛО, КОГДА ЭТО БЫЛО – ВО СНЕ, НАЯВУ…
|
|
Многие бы хотели родиться в Одессе, но не всем это удается. Леонид Утесов
|
||
|
|
Если из страны исходят евреи – это к краху империи. Египетская примета
|
||
|
|
Идеальная музыка – это тишина, а музыканты занимаются созданием красивой рамки вокруг этого совершенства. Стинг
|
||
|
|
С деньгами не так хорошо, как без них плохо. Еврейская поговорка
|
||
|
|
Пора было погулять по городу и навестить моего взрослого друга дядю Моню. Ну, Люся, готовься! Поговорим за берега твои, любимая моя Одесса-мама! Но… Кто вам сказал, что из-за еврейского стола так легко выйти? Тем более, одесского стола? Там если на столе имеется квадратный сантиметр свободный от еды, хозяйка от позора рвёт на себе волосы. В Одессе всегда хотят кушать и обожают угощать. Мы спрашивали тётю Зину, разве нам можно съесть столько еды? А она отвечала, что нам это просто необходимо. И клянутся здоровьем детей и – что много хуже! – внуков! Попробуй не съешь! Скушают тебя. И всех твоих и своих знакомых оповестят, что ты в их доме отказался от куска рыбы-фиш! «Не дай Бог это до соседей дойдет? Со мной же они здороваться перестанут! Крутись потом…» – не унималась тётя Зина. Я не знаю, кто виноват – солнце, море, небо, но под этим солнцем, у этого моря, под этим небом родятся особые люди. И ещё этот тональный одесский язык, который требует |
|
|
точной интонации. Никогда не знаешь, чем закончится разговор. Но всегда одним местом чувствуешь, почему это «большая разница» вдруг превращается в «две большие разницы».
Кулинарную «экзекуцию» прервал Борин папа, сумевший-таки, вставить своё «веское» слово:
– Идите, и посмотрите нашу Одессу, потому что иначе вам-таки, будет мучительно больно, что бесцельно прожитые годы так быстро пролетели! И мы пошли – пьяные, сытые, весёлые и, наконец-то освободившиеся от тёти Зининой опеки – я, Люся и Боря. Боря «завёл свою шарманку».
– А знаете ли вы, что такое Одесса? Нет, вы не знаете, что такое Одесса! Много есть на свете городов, но такого прекрасного нет. Посмотрите на Одессу с моря. Рай! Посмотрите с берега! То же самое. Да что говорить! Когда одесситы хотят сказать, что кому-то хорошо живётся, они говорят: «Он живет как бог в Одессе». А попробуйте сказать в Одессе: «Он живет как бог, допустим, в Нью-Йорке». Вас поднимут на смех или отправят в сумасшедший дом. Вот что такое Одесса!
Я давно обратил внимание, с какой любовью одесситы говорят о своём городе. И конечно, такие слова без настоящей любви к своему городу не придумаешь. Слушаешь, и от слов доносятся запахи приморского города. Разве не гениально: «Пахнет морем, и луна висит над самым Лонжероном. И каштаны тихо шепчутся с бульваром полусонным. Невесомо серебрится ночи южной панорама. Спят фонтаны занавешены фруктовыми садами.»[1]
Боря, отметив что «алкоголь – это не выход, а, наоборот, вход в удивительный мир ярких красок и безудержного веселья», направился к знакомому мне гастроному. И правда, не с пустыми же руками мы пойдём к газировщику Моне. Я вдруг подумал, что сегодня Моня будет у нас третьим, не будет же Люся пить водку. Вскоре я увидел знакомый киоск и знакомый профиль с выдающимся вперёд шнобелем[2].
Моня усиленно «протирал» кому-то уши, я пальцем показал Люсе – слушай, мол:
– Всё, шо не делается, к лучшему! Просто не всегда – к вашему! Был я в вашем Иерусалиме, и был у Стены Плача, и положил-таки, записочку Богу!
– Ну и шо Ви там написали?» – спросил Монин собеседник, и тут же получил сногсшибательный ответ: «Буду не скоро, Ваш Моня!» Смеясь, мы поздоровались с Моней, я представил Люсю. Тот мгновенно оживился при виде, я думаю, новых свободных ушей, и затараторил:
– О, Лейба, какая у вас красивая жена! Это же не женщина, это – прекрасная смесь чистой нежности с нечистой силой. Я думаю, что при виде её красоты впервые, у вас невольно сжался бумажник. Потому что, то, что такой женщине по душе, мужчине часто не по карману! Хотя, я знаю, что для любимой женщины ничего не жалко… пока ей ничего не нужно!
Остановил Монину преамбулу Боря, он просто достал шкалик из кармана и передал его продавцу. Однако Моня никуда не спешил, он поставил водку на прилавок и ничего с ней не предпринимал. Боря укоризненно посмотрел на газировщика и сказал:
– Ну, Моня, не ленись уже, ты же будешь третьим! Ни тут-то было – молодому еврею развести старого не получалось, у Мони на всё был готов ответ:
– Лень – это просто привычка отдыхать до того, как устанешь. Вы водку на меня не тратьте, лучше деньгами! Ну, Моня – вымогатель! Я достал рубль и передал его «вымогателю», тот заулыбался и сказал:
– Мелочь, а приятно! А если приятно, то это уже не мелочь! И только не давите мне на нервы, на них есть кому давить, а то разоряетесь без копейки денег. И если теперь вы спросите меня: “Моня, как прошёл день?”, я не скажу вам: “Безвозвратно!”, потому что мне есть что показать жене!
– Ой, вей[3], эта моя Софочка! Я спрашиваю её: «Ты обиделась?», она мне «нет», я спрашиваю «сильно», она мне «да»! Эта фифа любит строить из себя дочь Ротшильда, но часто стесняется спросить меня за деньги. А она спросит: я ее знаю! Жена знает намного больше, чем муж думает. Она даже может сорвать голос, доказывая мне, шо умеет-таки, молчать! А сегодня, после вашего прихода, всем нам будет «ломир хэрн гутэ бсурэс!»[4] Или вы предпочитаете, чтобы я отправился туда, наверх, на постоянное место жительства?
Ой, Моня, что же он такое «гнал» нам! Я понимал, что в его жизни главное, чтобы были свободные уши! Как говорила моя бабушка Сарра: «Позволяй себе быть немножечко дурачком, потому что всегда быть умным – нервов не напасешься!» Моня, что, получал уроки у моей бабушки?
– Дядя Моня! – сказал я – мне показалось или Вы действительно были в Израиле? И уж не собрались ли Вы, случаем, на Землю Обетованную? Дядя Моня даже глазом не моргнул:
– Понимаете ли, Лейба, я из того мрачного прошлого, о котором вам в светлом будущем остаётся только мечтать. Я ещё хорошо помню годы, когда за горы макулатуры можно было приобрести книгу. Оно мне надо, мне так необходимо – этот ваш Израиль? Там же поговорить не с кем! А раз не с кем говорить, то с кем тогда договариваться? Весь мир стоит на том, что люди договариваются!
– А как Вы там общались? Вы что, знаете древнееврейский? Моня меня просто пришиб:
– Я свободно говорю по-английски, неправильно, но очень свободно! И тут же зафилософствовал:
– С одной стороны, я, как русский еврей, долго запрягаю, с другой стороны, как просто еврей, вообще не еду. У каждого думающего свой мир. Только у дураков он общий на всех, как общественная советская уборная. Старый Моня наклонился к моему уху и трагично прошептал:
– Вы знаете, Лейба, я им не верю! Конечно, можно, очиститься ТАМ через страдания, но я предпочитаю запачкаться ТУТ через удовольствия!
И тут, на свою голову, к Моне обратилась какая-то тётка с претензией, что он ей не долил газировки. Ой, зря она начала этот разговор.
– Послушайте, женщина, вы либо меня держите за кого-то своего, либо я не знаю что. Я просто не люблю, когда меня держат за «лох ин дер копф»[5] и считают, что я должен делать гешефт[6] себе в убыток. Вы хо́чете довести меня до цугундера[7], дамочка? Как Вы можете обвинять человека, к которому каждый шабес[8] является Бог?
Но дамочка тоже была одесситкой, а это значило…
– С каких пор ты, Моня, стал таким занозчивым, как гаишник с престижного перекрестка? Прекрати делать мне беременную голову, расскажи лучше людям, где твой младший брат – такой же, как ты, шмок[9] и цудрейтер[10]! Моня вспотел:
– Гляньте на эту хабалку[11], чем больше у тебя добра, тем чаще встречаются доброжелатели. Ты думаешь правда, что минута смеха продлевает жизнь на пять минут? Нет, это смотря над кем смеётесь, может и сократить! Хочется выражаться прилично, но обстоятельства-таки, сильнее.
– Смотри ка на него, агицен паровоз![12] Не кричите на меня, я ваше кричать плохо понимаю! Чтоб тебе кадухис будет на живот[13]! Киш мир ин тухес унд зай гезунд![14] – сказала женщина, сплюнула и удалилась. Моня продолжил своё:
– Нет, вы гляньте на эту шиксу[15], как вам это нравится, она вспомнила за моего шлимазла [16]брата! Я Вас умоляю, подумаешь! Вы потеряете полжизни, если не узнаете, что с ним случилось! Рассказать? У меня сейчас поднимается давление от этих воспоминаний!
Без всякой остановки и не дожидаясь нашего согласия, Моня продолжил:
– Мой брат Изя, чтоб он был здоров, чист, как девичья невинность. Вы же знаете: все гениальное просто! Просто совершенно случайно выяснилась такая хохма, шо государство выпускало такие же банкноты, как и мой брат Изя. Таки шо? Цель ни всегда оправдывается средствами! Он больше ничего не умел; если бы он стал изготовлять саваны, то люди стали бы жить вечно, а если бы он надумал делать свечи, то солнце не закатилось бы никогда!
Ну, до чего же он красиво выразился: «девичья невинность»! Всё-таки, университет кое чему меня научил, я начал филологический анализ только что услышанных «непоняток». Я знал, что на идиш простое слово «шлимазл» означает такой несчастненький, забитенький, маменькин сынок или подкаблучник, короче, тормоз. Над ним все подтрунивают, подшучивают, но люди относятся к нему с состраданием.
А есть простое слово «шмок» – не жаргонное, сиречь, литературное значение этого слова – «драгоценный камень». Но, вы же не думаете, что кто-то вас «драгоценным камнем» ругать начнет! В принципе, «шмок» – это все то же, что и «шлимазл», только высшего качества! В смысле, полный аут! Ну, практически «поц»!
В русском языке в ходу и другое заимствование из идиша – «шмок», тоже означающее «половой орган». Разница в том, что «шмок» можно сказать о себе, например, «чувствовал себя, как шмок», а «поц» о себе нельзя сказать. Впрочем, поц по оттенку более мягкое, и свободно употребляется в качестве дружеского обращения. Я, конечно, не буду углубляться в перлы идиша, но дело в том, что идиш ещё относительно живой язык, и он живёт и эволюционирует. А споры я оставляю лингвистам.
Но вернёмся к Моне, который кричал уходящей толстозадой тётке: «Все наши беды от вас, сионистов!» Это был уже совсем иной коленкор – евреи против евреев! Я сказал:
– Дядя Моня, мы уже пятнадцать минут здесь, а я от вас не услышал ответ на вопрос, что задал Вам!»
– Вей з мир[17]! Какие слова вы знаете, Лейб! Нет, я без иронии, Вы-таки, уже начали изъясняться «по-одесски»! Тогда, не болтайте ерундой! У меня память уникальная, я же закончил институт! Вы ещё с моей Софочкой не беседовали! Вот она вам точно, Лейба, не даст рта открыть!
– Так как Вы узнаёте, кто – еврей, а кто – сионист?
– Очень просто: кто остается в СССР, тот – еврей, а кто уезжает в Израиль, тот – сионист. Мы и живём плохо из-за сионистов – слишком много их уехало.
– Так, значит, Вы не едете?» – поинтересовался я. Моня-философ начал втолковывать мне свою «истину»:
– Учитывая глупость большинства людей, широко распространенная точка зрения будет скорее глупа, чем разумна. Во всех делах очень полезно периодически ставить знак вопроса к тому, что вы с давних пор считали не требующим доказательств.
Вообще-то, сказано очень хорошо!
– Но, Лейба, будьте всегда осторожны и предусмотрительны! Не идите на сделку с совестью… идите один! И запомните, Лейб, у откровенности всегда бывают последствия – в Одессе за такие разговоры могут «повязать», у нас даже хурма «вяжет». Есть старинная египетская народная примета – если из страны исходят евреи это к краху империи! А я – патриот, и зачем мне ехать в Израиль, если мне и здесь плохо. А если, конечно, честно, плохо живётся лучше всего в Израиле!
– У них там даже еда кошерная, – продолжал Моня, – а я и не против кошерного. Но из всех кошерных блюд обожаю только водку. Вы представляете еврея, уважающего «сорокоградусную» прямо с утра? А что было делать? Вы думаете мне легко было смотреть, как муж моей сестры, физик по образованию, возглавляет ресторанный бизнес в Ашдоде? Нет, нет, конечно, я закусывал. Нет, что вы, кошерное я тоже ем. Там! Оно даже вкусное бывает. Но я ж с Одессы. А у нас любят жирное, жареное и много!»
– Конечно, мне там понравилось! Но, как я мог даже подумать, не посоветовавшись с женой? А ведь между нами должно быть что-то, правда, если мы прожили сорок с лишним лет? Так вот-таки, есть, и это называется пропасть. Я вот думаю о завтрашнем дне. Очень переживаю по поводу своего предстоящего дня рождения. Ведь так много лет мне ещё никогда не было!
Еврейская пословица учит, что еврей, прежде чем ответить, сам спросит. Я просто кожей чувствовал, что этот старый еврейский прохвост – аферюга-вымогатель придумал про свой день рождения в надежде выцыганить очередной рублик, и он подтвердил мою догадку:
– Лёвочка! – вот же хитрый лис, уже «Лёвочка» – а жить-таки, на что?»
– Как говорится, «Бог дал – Бог взял, вот на эту разницу и нужно жить. А вообще, живите на здоровье, дядя Моня! – сказал я, и, держась от смеха за животы, мы отправились дальше. Эстафету перехватил Боря, к тому времени прилично поднаторевший в «одесском» языке. Он рассказал анекдот, а еврейские анекдоты очень чутко реагировали на мировую политическую конъюнктуру, связанную с еврейским народом.
К примеру, появился целый блок анекдотов, отражающих щекотливую ситуацию, в которую попал Советский Союз в связи с Пражской весной, конфликтом на острове Даманском и Шестидневной войной на Ближнем Востоке. «Страшный сон Брежнева: он стоит на трибуне Мавзолея, а перед ним Красная площадь, битком набитая чехами, едящими китайскими палочками мацу с фаршированной рыбой». Или, «Матч на первенство мира по шахматам между Ботвинником и Талем – борьба двух иудеев во славу русского оружия!»
Я знал, что когда Союз стал понемногу выпускать евреев в репатриацию, в стране возникла проблема «сионистов». Для антисемитов была приготовлена другая формулировка: «Сионисты – это те, кто хотят освободить СССР от евреев». Возможность уехать евреи чаще всего воспринимали с восторгом. Они, как правило, были прекрасными специалистами и знали цену не только себе, но и своим детям. Боря пошутил, что «в родильных домах новорожденным еврейским детям на попку сразу ставят знак качества: они идут на экспорт!»
Многие далекие от иудейства люди сожалели, что у них нет возможности, как у евреев, бросить этот советский бардак и уехать из СССР. Немедленно появился анекдот. В виде вопроса, ответ на который был заранее известен. «Как вы думаете, что лучше: иметь дальних родственников на Ближнем Востоке или близких – на Дальнем?»
С проблемой выезда появилась и другая проблема – отказа в этом выезде. И тут Боря рассказал:
– Рабинович, почему вам отказали в репатриации?
– Они боятся, что я разглашу наши технические секреты.
– Какие «секреты»? Запад обогнал нас на десятки лет!
– Вот они и боятся, что именно этот секрет я и могу раскрыть!
Возникла и проблема получения так называемого «вызова» от близких родственников – граждан Израиля. Слово «вызов» стало одним из самых популярных в еврейской среде. Потом пошла мода на газетные объявления. «В русскую семью требуется зять-еврей на выезд!» Однако вскоре выяснилось, что существует значительная прослойка еврейского общества, которая вообще не собирается трогаться с места. СССР прервал с Израилем дипломатические отношения, но стал налаживать отношения с палестинцами.
Как всегда, отъезд евреев быстро стал предметом зависти неевреев. «Ох уж эти евреи! Как для себя – так выдумали сионизм и драпают в свой Израиль. Как для нас – так придумали марксизм, чтобы мы строили конец света в одной отдельно взятой стране!». Евреи же отвечали на выпады с присущим им юмором: «Карл Маркс тоже решил вернуться на свою историческую родину. Узнав об этом, Моисей вернул свой народ в Египет.»
Потаскавшись в волю по Одессе, отдохнувшие и заряженные новой, одесской, энергией, мы возвращались в Омск. Мы оба были бесконечно счастливы, несмотря на то, что счастье – трудная работа, в которой надо быть бдительным. Мы были счастливы, потому что всегда, везде и в любых ситуациях мы оставались самими собой. Мы соответствовали своей истинной природе и находили себе примеры, достойные подражания.
Мы старались уподобляться высшему, а не низшему; мы стремились иметь ввиду цели и средства. Всё остальное должно было приложиться само собой. Да, мы оба были просто счастливы, потому что мужчина и женщина – это две ноты, без которых струны человеческой души не дают правильного и полного аккорда. Я всегда и всё старался сравнивать с музыкой, потому что музыка – это дыхание души и сознания.
По моему твёрдому убеждению, через музыку душа проявляется на Земле. Мы сплетены из чудес, удивлений, загадок и маленьких тайн… из музыки, оживших снов, недоразумений и смеха! Вся красота мира в нас; она разворачивается из самого сердца, превращаясь в разноцветную радугу, и нас становится видно за множество километров, за множество лет, за множество несказанных слов! Наверное, правда, что счастье светится!
Подобрать музыку к твоей душе; такую, чтобы услышать тебя в ней, чтобы зазвучала твоя душа и никакие другие звуки не смогли отвлечь! Подобрать музыку к тебе, чтобы уловить все оттенки, все полутона, которые в живут тебе! Узнать тебя в каждом звуке, который отражает тебя. И вот уже звучит мелодия твоей души! Я не знаю её названия, она звучит во мне и отзывается каждой стрункой, каждой нотой.
Собственно говоря, мы и познакомились-то благодаря музыке, мы жили благодаря музыке. Музыка была главной в моей жизни, на втором месте стояли и учёба, и работа. Разум рассказывает нам сказки о том, что мы – игрушки в руках судьбы. Это приводит к мысли, что ничего хорошего в такой жизни произойти не может. Это неправда, всё не всегда так в жизни.
В нашей жизни, например, было множество мистических совпадений и странных событий. Например, мы виделись ещё задолго до нашей первой встречи. Или, расставшись аж на целых пять лет, мы встретились вновь! Это говорит о том, что всему на свете есть своё место и время. Разве это не провидение, разве это не глас Божий, не судьба? А почему так?
Не зря, очевидно, древняя китайская пословица гласит: «Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется». Взаимное притяжение и отталкивание друг без друга не бывают.
Люди приходят на землю ради одной цели – научиться любить. Муж и жена должны прилепиться друг к другу, чтобы стать одной плотью. Люди соединяются, если сила встречного движения сильнее других. Прилепиться можно только к тому, что действительно твоё. Всё будет настолько хорошо, насколько люди сами этого желают. Иногда люди слишком много думают, а надо просто жить!
Мы старались каждое утро увидеть, узнать что-то новое. Мы хотели, чтобы каждый новый день был началом и продолжением невероятного приключения. Каждый новый день, вопреки трудностям, должен был стать незабываемым. И от этого захватывало дух, потому что мы проживали жизнь в любви и, бывало даже, уставали от неё. Но лично я старался запомнить каждое мгновения, бережно хранить в себе эту память, чтобы сегодня – или, хотя бы в следующей жизни – обо всём этом написать.
Не успели мы войти в квартиру после аэропорта, как раздался телефонный звонок:
|
|
– Где ты шляешься? – звонил возмущённый Коля Михайлов, – Тут Пугачёва приезжает, надо же устроить сабантуйчик! – Какая Пугачёва? Она с «Рециталом» снимает фильм Стефановича «Рецитал», я же был с ними на корабле! – ничего не понимая, возражал я. – Какой фильм? Какой Стефанович? – возмущался в свою очередь комсомольский вожак – Прошла любовь, завяли помидоры! Они уже «разбежались»; Алка устроила кипеш на съёмках и |
выгнала его на хрен!
Ничего себе расклады, как говорится, «не прошло и года», а все декорации уже поменяны. Я ни сном, ни духом, а Коля знал весь расклад. Александр Стефанович, который прожил с Аллой Пугачёвой в браке 4 года, не потерпел скандал между ними при съёмках фильма «Рецитал» и снял Аллу с роли. В ответ та, с её не менее импульсивным характером «уволила» его из мужей. Выходит, Коля прав, говоря, что «прошла любовь, завяли помидоры!»
– Ну что же, раз приезжают, будем встречать, люди достойные, командуй парадом, расходы я покрою! – только и ответил я, понимая при этом, что мой отъезд на работу в варьете к Роме Шваштейну временно откладывался. Да это и к лучшему, потому что пока они были на гастролях где-то в районе БАМа, а мне те «зековско-комсомольские стройки» уже изрядно надоели.
|
Ещё в 1976 году, будучи в Москве, я познакомился с Юрой Шахназаровым, руководителем группы «Аракс» – рок-группы, которая добилась популярности в 1970-е годы, ещё играя на танцах в Люберцах. В первом отделении «Аракс» исполнял песни Led Zeppelin, Deep Purple, Santana, Ten Years After, во втором – песни на русском языке. Группа сотрудничала с популярными композиторами – Алексеем Рыбниковым, Александром Зацепиным, Юрием Антоновым, Геннадием Гладковым. |
|
Кроме этого, «Аракс» исполнял и записывал песни, сочинённые музыкантами группы, песни Алексея Романова, самого Юры Шахназарова и Константина Никольского. Когда я познакомился с ними, в группе работали: клавишник Серёжа Рудницкий, барабанщик Толя Абрамов, вокалист и басист Серёжа Беликов, ещё один вокалист и гитарист Саша Садо, ну и гитарист Юра Шахназаров.
На одном из концертов группу увидел и услышал ставший главным режиссёром Театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров, который искал ансамбль для своих музыкальных спектаклей. С 1973 года «Аракс» вошёл в труппу театра, участвовал в спектаклях «Автоград XXI», «Тиль» (мюзиклы Геннадия Гладкова), «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты» (рок-опера Алексея Рыбникова).
|
|
Вот туда-то, в Театр имени Ленинского комсомола, Шах – так называли Юру друзья – и притащил меня. Честно сказать, от увиденного тогда, я просто обалдел – это был настоящий западный мюзикл, хотя ни что это такое, ни что это за слово, мы тогда не имели понятия. Ничего подобного в Советском Союзе я не видел, а кроме Союза я нигде тогда и не был. Были, конечно, театры музыкальной комедии с их опереттами, но это же |
было совершенно другое.
Родоначальником оперетты был Париж, а мюзикла – США. Кроме того, оперетта продолжала традиции академической музыки, и диалоги в ней выступали лишь связующими звеньями между основными элементами – музыкальными номерами. А тут – в мюзикле – главное место отводилось литературному материалу, то есть самой пьесе, вокал здесь применялся менее интенсивно, зато здесь звучал конкретный рок и блюз.
Хотя были элементы и джаза, и модного тогда диско, и просто эстрады. Я сразу же понял главное: оперетта – это лёгкий, комический жанр, а в мюзикле могли присутствовать и трагические, и сатирические, и фарсовые элементы. Сюжет мюзикла был намного разнообразней и сложней, чем сюжет оперетты. В 1978 году группа «Аракс» записывала двойной альбом рок-оперы «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты».
В том же 1978 году Юрий Шахназаров становится гитаристом и руководителем аккомпанирующего ансамбля Аллы Пугачёвой. Группа у Пугачёвой тогда называлась «Ритм», и звучала она в то время, по моему чёткому убеждению, неважно – от неё отдавало кабатчиной. В 1980 году «Аракс» также записал совместно с Аллой Пугачёвой несколько песен для её новой пластинки.
14 июня 1980 года Пугачёва провела своё последнее выступление с ВИА «Ритм». На базе безымянного ансамбля под управлением Шаха и некоторых музыкантов, пришедших из «Ритма», она организовала группу «Рецитал». Как я писал в предыдущей главе, 21—25 июля 1980 года в московском Театре эстрады певица дала концерты для иностранных гостей «Олимпиады-80».
Эти концерты стали первой совместной работой Пугачёвой и группы «Рецитал», которая в дальнейшем неизменно оставалась её аккомпанирующим составом. Кстати, о названии: именно Алла придумала для нового коллектива новое название – «Рецитал»[18]. Многие до сих пор так и не понимают смысла этого загадочного слова, которое не встретишь в большинстве словарей.
Вообще исконное его значение – большое выступление солиста с оркестром. Но Алла имела в виду немножко другое. В некоторых европейских соцстранах так называли концерт эстрадной звезды, в котором принимают участие и другие исполнители. То есть собственно то, что Пугачева сделает позже в виде знаменитых «Рождественских встреч». Новых музыкантов в «Рецитал» приглашали из разных групп.
|
В числе первых пришли гитарист Александр Левшин и клавишник Александр Юдов – они впоследствии проработают с ней до конца, т.е. до ухода Пугачевой в «творческий отпуск». Игорь Николаев тоже был в числе пионеров. Он явился к Алле, дабы «отмазаться» от армии, и проработал в ансамбле до тех пор, пока не вышел из призывного возраста. Звукорежиссером в «Рецитале» был Александр Кальянов. Это |
|
|
|
|
потом он уже стал известен как певец, что, кстати, случилось опять-таки благодаря Алле, которая узнав, что «Кальяша» сочиняет какие-то песенки, однажды на концерте буквально заставила его спеть прямо за звукорежиссерским пультом. Администрировал коллективом в то время Женя Болдин – будущий муж певицы. Группа «Рецитал» уникальна тем, что в самом начале её существования в ней работали в качестве музыкантов сразу же несколько |
|
человек, которым в очень скором времени суждено было стать совершенно самостоятельными творческими единицами, и притом довольно заметными.
Это, в первую очередь, Дмитрий Атовмян, Игорь Николаев, Руслан Горобец, Александр Левшин, Павел Жагун, Александр Кальянов. Помимо них в группе на начальном периоде её существования работали клавишник Александр Юдов, гитаристы Николай Кириллин и Талгат Тухтамышев. Помните, я сказал, что в тот период мне не нравился репертуар Пугачёвой, который отдавал кабатчиной. Ситуацию кардинально исправили новые аранжировщики.
|
|
Дмитрий Атовмян– композитор, дирижер, аранжировщик. До Пугачёвой он работал музыкальным руководителем ансамбля «Москвичи», Московского театра Миниатюр, программ Госконцерта «Мелодии друзей», ансамбля «Мелодия» и ВСГ «Мелодия». И вот теперь он аранжировщик ансамбля «Рецитал». А группа заслуживала упрёков, которые звучали в её адрес, так как её стиль не был современным, но это происходило, потому что бытовало мнение, что Пугачёвой не нужны современные аранжировки, так как она исполнитель вне моды и времени. Не скрою, я считал это «заслугой» своего друга Шаха – |
Юры Шахназарова, о чём я ему и говорил. Для Пугачёвой явно было не достаточно звучания просто «группы гитаристов», ей нужны были новые инструменты, новое звучание, новые аранжировки. Забегая вперёд, скажу, что неоценимую работу в этом направлении проделал Руслан Горобец – уникальный и редкий по таланту музыкант, аранжировщик и композитор!
|
Руслан Горобец – очень талантливый и уважаемый человек. Горобец считал, что если звучание ансамбля будет более насыщенным и разнообразным, то и самой Пугачёвой будет значительно интереснее работать с ними. Я абсолютно убеждён, что только после его прихода ансамбль «Рецитал», наконец-то зазвучал более-менее нормально и, главное, профессионально. Руслан был аранжировщиком музыкальной программы «Пришла и говорю», принимал участие в многочисленных «Рождественских встречах». |
|
Новые музыканты также внесли свою лепту в облагораживание коллектива, и я был несказанно рад этому, потому что такая певица-актриса как Пугачёва не заслуживала просто «ресторанного» или «танцплощадочного» звучания. Тем более, что Алла использовала в песнях самую высокую поэзию – Марину Цветаеву, Анну Ахматову, Осипа Мандельштама, Шекспира.
Александр Левшин, её преданный гитарист, говорил: «Мне с ней понравилось не потому, что она тотальная звезда, я был настолько поражен, как она точно интонирует! Вы знаете, что много певиц у нас фальшиво поют вживую? Она действительно удивительно пользуется богатой интонацией своей души, она может произвести в одной фразе столько много оттенков. «Она не мучается у микрофона, как многие! У нее есть возможность точно воспроизвести музыку, которая у нее внутри!»
|
|
Всё это правда, Алла не только была любимицей кого-то из вас, её обожала вся страна в конце 70-х и в 80-е годы. Она была подлинной королевой нашей эстрады с феерической популярностью. Истоки и причины этой популярности – её бесспорный певческий и актерский талант, блистательный репертуар, огромная работоспособность, постоянное искание новых возможностей музыкальной «подачи» своих номеров. Частенько «отвязанная», нередко «хабалистая» по |
отношению к чинушам всех рангов, но при этом всегда предусмотрительная и умная, Алла Пугачёва стала символом того времени. Она стала первой, и остаётся такой до сих пор, хотя не всё так же хорошо – и репертуар и голос. Но, безусловно, она была и остаётся личностью, а для меня это было самым важным!
Что ещё было важно для меня? Она всё делала с любовью к слушателям, у неё много философских песен с глубоким смыслом! И заметьте, ни одной партийно-комсомольской песни! А для меня это было важно! Это было очередным глотком чистого воздуха в этой коммунистической, марксистско-ленинской культуре, когда в основном пели только о партии и строителях коммунизма.
Итак, вместо съёмок фильма «Рецитал», послав подальше своего мужа-режиссёра Сашу Стефановича, Алла привозит коллектив «Рецитал» в город Омск. И мы с Колей Михайловым – руководителем Омского Бюро международного молодёжного туризма «Спутник» берёмся за надлежащую встречу друзей. Коля договорился, по-моему, с самим «папой», то есть Сергеем Иосифовичем Манякиным, и нам предоставили его личную баню, что находилась прямо на территории стадиона «Динамо».
Несмотря на то, что в то время страна особенно не шиковала и не была избалована всякими гастрономическими деликатесами, для нас не было никаких проблем. Мы просто спустились в подвал Омского обкома партии, где, как выяснилось, скромненько затесался крохотный магазинчик, в котором было ВСЁ! Накупив всяких крабов и прочих невиданных вкусностей, усиленных ящиком «посольской» водки, мы всё это отвезли в баню и передали «сторожу».
«Пугачёвцы» настраивали аппаратуру для предстоящего завтра концерта, на который достать «лишний» билетик можно было только, пожалуй, продав почку. После окончания, как сегодня бы сказали, «саундчека»[19], мы всей толпой и оправились в «баньку по-чёрному». «Сторож» встретил нас во всей готовности – «поляна» просто была шикарной. Пацаны тут же сказали, что ждут нас за «ответкой» в Москве, но такого роскошества не обещают. Между тем, «сторож» – Коля сразу пояснил, что он полковник КГБ – резал шотландскую селёдочку ровными кружочками.
Не могу точно сказать, что было виной – то ли холодная водка, то ли ледяной бассейн после жаркой парной, но завтрашний концерт пришлось отменять. «Главная» простыла и физически не могла петь. Это было подобно катастрофе; толпа просто могла разнести концертный зал. Какие же «ласковые» слова я выслушал тогда от Юрия Львовича Юровского, который, конечно же, был в курсе всего, что делалось в «его» городе. Коле, думаю, тоже досталось по своей комсомольско-партийной линии.
Слава богу, в гастрольном графике Пугачёвой имелась двухдневная «дырка», и концерт получилось перенести на другой день. Естественно, что ни одна душа не сдала свой билет; публика покорно подчинилась обстоятельствам. Ещё бы не подчинилась! В то время попасть на концерт Аллы было несбыточной мечтой и великой удачей. Концерты, само собой разумеется, прошли «на ура». Кстати, тогда я впервые узнал, что в Омске была конная милиция.
Проводили коллектив в Новосибирск, где их тур заканчивался через неделю, и договорились с Шахом и Димой Атовмяном встретиться через десять дней в Москве. Армянская кровь обоих музыкантов обязывала их на «алаверды»[20]! Отказаться мы не могли, поэтому моя поездка на работу откладывалась ещё. В любом случае, я планировал присоединиться к варьете в Кемерово, где и была база коллектива.
В Москву мы прилетели с Колей Михайловым уже в конце октября. На этот раз, гостиницу – по моей просьбе, это был опять «Орлёнок» – Коля забронировал прямо из Омска. И надо же было так случиться, что нас поселили в тот же самый номер-люкс, в котором я уже останавливался. Созвонились с Шахом, договорились о встрече вечером в ресторане гостиницы «Украина».
|
Гостиница «Украина» – это не только один из лучших отелей России, но и одна из самых красивых достопримечательностей Москвы. Эта гигантская постройка относится к знаменитым сталинским высоткам, подчеркивающим всю величественность Москвы середины 20 века. Построили гостиницу «Украина» в центре Москвы, а точнее в самом начале Кутузовского проспекта, откуда открываются невероятные виды на столицу. |
|
Я уже писал о том, что для рядового советского гражданина поход в ресторан был недоступной роскошью. Причем закрытыми и «кастовыми» были не только фешенебельные заведения с безупречным обслуживанием, но и места с посредственной кухней и вороватыми официантами. А тут тебе не просто какой-нибудь затрапезный гадюшник, а ресторан интуристовской гостиницы «Украина».
А жителями гостиницы «Украина» всегда были самые известные люди Советского Союза и мира, высокопоставленные чиновники, певцы и другие привилегированные люди. В состав «избранных» входили крупные писатели и поэты, артисты эстрады, известные киноактеры, дети чиновников, владельцы крупных в то время гастрономов. Это были очень состоятельные люди, которых окружали непризнанные художники, музыканты, начинающие литераторы и просто почитатели красивой жизни.
Не стоит также забывать, что в 70-е года в советскую тусовку начали вливаться так называемые «деловые» – спекулянты и валютчики, а также «цеховики», владельцы подпольных заводов по производству товаров народного потребления. Естественно лучшие столики в ресторанах и самые лучшие женщины, как правило, принадлежали им. Званые обеды, балы, аристократические приемы. Русская элита умела развлекаться с размахом всегда.
Но даже наличие денег не было гарантией того, что человек при желании попадёт в ресторан. Достаточно часто посетители видели на дверях таблички «Мест нет» или «Ресторан на спецобслуживании». Порой под дверьми ресторанов собирались очереди – злые и длинные. Особо напористые умудрялись постучать в дверь, сунуть выглянувшему швейцару три рубля и получить место за заветным столиком.
Да, бывало и так, только «три рубля швейцару» не имело ни малейшего отношения к ресторану гостиницы «Украина». Если бы это было три доллара, возможно швейцар обратил бы на вас свой взор, а за деревянные… Вроде бы, не великая заслуга быть вершиной среди кочек, ан нет не тут-то было. На входе в ресторан стоял упырь поперек себя шире – очевидный хозяин положения и главное действующее лицо.
Коля Михайлов попытался сунуть швейцару свою горкомовскую «ксиву»[21], но тут же получил жесткий ответ: «Вам нужно обращаться в ВЛКСМ!» Так как никаких мобильных телефонов в то время ещё не было, мы стояли на улице, как два шалопая. Слава богу, из дверей выскочил Дима Атовмян и, сказав «Семёныч, это со мной», провёл нас внутрь. Юра Шахназаров был уже там, но он всё время бегал куда-то.
И вот опять мы продолжаем стоять, как неприкаянные. Я спросил, в чём проблема, и Шах сказал: «Спонсора ждём!» Ничего себе словечки – что это, кто это?
– Какого ещё спонсора? – спросил Коля – вообще-то, кушать уже хочется! Я же говорю, что Коля – отъявленный гурман, он носом чувствовал, что тут-то есть, чем поживиться.
– Мой дядя приехал из Еревана и привёз отличный коньяк! Я понял Юру с полуслова: дядя-спонсор, естественно и за стол рассчитается. По-другому и быть не могло; у кавказцев свои правила! Вскоре подошёл кучерявый мужичок по имени Армен с «дипломатом» в руке, точно с таким, с каким я приходил в своё время к Бари Алибасову. Я знал, что в него помещалось ровно пять бутылок.
Долго ещё Шах бегал по ресторану, то ли в поисках столика, то ли по каким-то ещё делам. Наконец, куда-то нас усадили, но чувствовалась какая-то неловкость. Перед тем, как сделать заказ, Юра предупредительно сказал:
– Ребята, вы, конечно, извините, но мы не можем встретить вас так, как вы нас встречали в Омске. У нас для этого просто нет возможности. Коля, надеявшийся полакомиться, несколько «вспух», а я, наоборот, успокоил всех:
– Если проблема в деньгах, то не волнуйтесь, с этим проблем не будет. Я предлагаю поручить Коле сделать заказ, он – специалист в этом вопросе. Армен начал суетиться:
– Ара[22], Лова – так армяне произносят, почему-то, моё имя – ахпер-джан[23], цавет танем[24], какие могут быть проблемы, что ты, дорогой!
В общем, дальше всё происходило, как и положено в дорогом и роскошном ресторане. Коля «командовал» официантами, те – вышколенные халдеи[25] – носились на кухню и обратно. Застолье получилось насыщенным, вкусным и приятным. По ходу действия я понял, что Армен никакой ни дядя Юре, а просто приехавший из Еревана человек, мечтавший окунуться в «тусовку».
Армен просто заглядывал нам в рот, когда мы рассказывали что-нибудь. Было видно, что он впервые в столице, и что ему интересно всё! Следовательно, ему – гостю пришлому – перепало и платить за «поляну», которую, якобы, устраивали Юра Шахназаров и Дима Атовмян. Более того, разгорячённый армянским коньяком «Наири», Армен потребовал продолжения банкета.
Коля заявил, что он идёт «баиньки», и это было всем только на руку, потому что пятерых таксист бы не взял. Коля пошёл в гостиницу, до которой было рукой подать, а мы взяли такси и помчались в ресторан «Салтыковка» в подмосковной Балашихе. Там играла новая рок-группа «Карнавал», созданная лишь в 1979 году.
Так в списки моих друзей появились Саша Барыкин – 12-струнная гитара, акустическая гитара, вокодер, вокал; Володя Кузьмин – лидер-гитара, скрипка, флейта, вокодер, клавишные инструменты, вокал; Женя Казанцев &nda
|
Метки: Лев Кобрин |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 20 ОТ ДОБРА ДО ЗЛА – ТОЛЬКО ШАГ ОДИН… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 20
ОТ ДОБРА ДО ЗЛА – ТОЛЬКО ШАГ ОДИН…
|
|
Какая из меня опора власти? Обрезан, образован и брезглив. Отчасти я поэтому и счастлив, но именно поэтому – пуглив. Игорь Губерман
|
||
|
|
Никогда ни о чём не жалейте вдогонку, Если то, что случилось, нельзя изменить. Как записку из прошлого, грусть свою скомкав, С этим прошлым порвите непрочную нить. Андрей Дементьев
|
||
|
|
Самая большая привилегия, которая дана человеку свыше – быть причиной добрых перемен в чьей-то жизни." Блез Паскаль
|
||
|
|
Итак, весной 1980 года теплоход «Космонавт Юрий Гагарин» в целости и сохранности вернулся в порт приписки. Как я уже сказал, в порту нас встречали жёны, но не только они. Откуда-то взялся мой «куратор» из КГБ – Виктор Сидоров. Я попрощался с Володей и Надей Богдановыми до встречи в аэропорту, куда я пообещал вечером приехать и проводить их. С сеткой с двумя рыбинами в одной руке и с Люсей – в другой, мы направились домой. «Сосед» по дому проводил нас взглядом. Что ему ещё нужно было от меня, понять было очень сложно. Во всяком случае, приехав в аэропорт, чтобы проводить своих друзей, я увидел там опять его; неужели у комитетчиков не было других забот, как следить за мной. Тем не менее, жизнь продолжалась. Пора было защищать |
|
|
дипломную работу и, наконец-то, получить этот злосчастный диплом.
Я знал, что никогда нельзя самому ставить на себе крест; для этого всегда есть куча доброжелателей. Комитетчику я объяснял, что сейчас – самая напряжённая пора в университете, и мне просто некогда ходить по ресторанам и «стучать» ему на французов и не только. Жизненный опыт только тогда может так называться, когда умеешь его реализовать. В противном случае он лишь сборник воспоминаний под названием «Мои любимые грабли».
Я действовал согласно старой армейской аксиоме – любой приказ, который может быть неправильно понят, понимается неправильно. Всё, что мне требовалось, это получить диплом и свалить подальше от этого комитетского кошмарного наезда. И ещё я не забывал вытряхивать плохие мысли из головы! Для себя я определённо решил, что ни на какую обязательную трёхгодичную «отработку» я не поеду, и ничего «отрабатывать» не буду.
И вообще я не собирался работать в правоохранительных органах, потому что, по моему твёрдому убеждению, место еврея-юриста только в адвокатуре, а туда меня, как раз, никто и не звал. Работать же в самих правоохранительных органах я не собирался хотя бы потому, что я был не согласен с работой всей этой репрессивной системы. Почему?
Да потому что, будучи рок-музыкантом в душе, самым важным в жизни для меня была свобода! Свобода даёт человеку крылья. Свобода, право, возможность – это не просто общие слова, это и есть наша жизнь. Мы строим свою жизнь, исходя из свободного выбора, предоставленных нам прав и установленных возможностей. Чем больше прав и возможностей у человека, тем комфортней и благополучней его жизнь.
За свою свободу нужно бороться всегда и не переставая. Нужно быть безупречным и последовательным в своём намерении всегда быть свободным, имеющим право быть счастливым в этой жизни. Так что же не устраивало меня во всей системе советского правосудия? Многое, очень многое было против моих свободолюбивых взглядов, да и против справедливости в общем.
В декабре 1958 года были приняты новые Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. В качестве первостепенной задачи Основы провозглашали «охрану советского и государственного строя, социалистической собственности, социалистического правопорядка, личности и прав граждан». Основы наконец-то отменили принцип объективного вменения, в соответствии с которым наказание могло применяться без учета факта виновности к так называемым «социально опасным» лицам, к близким родственникам обвиняемого и тому подобное.
Уголовный кодекс РСФСР 1960 года, как и принятые в 1959-1961 годах кодексы других союзных республик, всецело соответствовал Основам уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, в результате чего к нему следует отнести указанные выше достоинства и недостатки Основ. Однако думается, что серьёзным антидемократическим просчётом УК РСФСР явилось его несоответствие общепризнанным международным нормам о правах и свободах человека и гражданина.
Так, целый ряд его норм серьёзно ограничивал духовную свободу советских граждан (например, статья 70 УК РСФСР, предусматривающая уголовную ответственность за антисоветскую пропаганду и агитацию), выбор места жительства и рода занятий (статья 198 УК РСФСР, предусматривающая уголовную ответственность за нарушение правил паспортной системы, статья 209 УК РСФСР, которой была предусмотрена ответственность за бродяжничество или попрошайничество либо ведение иного паразитического образа жизни) и другие права и свободы.
Ещё меня просто коробило от того, что в УК РСФСР 1960 года более защищёнными были участники, непосредственно осуществляющие правосудие, то есть лица, вершившие суд. Потерпевшие, свидетели, обвиняемые были практически не защищены от преступных воздействий, или эта защита осуществлялась малоэффективно. Это обстоятельство соответствовало существовавшей в то время административно-командной системе, сущность которой проявлялась не только в государственном управлении, но и в области уголовного права.
Далее, судьи очень сильно зависели от власти; теперь на судью мог повлиять любой чиновник. Но если во времена культа личности мы понимали, откуда шёл заказ, то теперь этого никто не знал. В судейском корпусе царил страх потерять свою должность, и даже те, кто приходили туда из профессионального интереса и пытались служить закону, рисковали стать «белыми воронами» и лишиться места.
Они должны были учитывать конъюнктуру, так как понимали, что если они, служа профессиональному интересу, будут соответствовать тому, что предполагает правосудие, цели его, то очень скоро могут стать «не того поля ягодой», и их уберут. Понимаете, есть широкое понятие власти. Есть способы транслирования сверху желательного поведения. Для этого достаточно не писать приказов, не подписывать никаких бумаг.
В судах есть такая очень удобная фигура – председатель суда, который всегда существует для всех остальных судей как ретранслятор того, что хотят от судей. И на него очень просто возложить такую функцию – быть послушным ретранслятором, потому что его пребывание в должности судьи зависит от того, как он будет себя вести. Его переназначают на этой должности каждые шесть лет.
Суд практически автоматически вставал на позицию обвинения, гораздо чаще, чем раньше прокурор вставал на позицию следователя. Практически, произошло сращивание следственных органов и судов. Конституция содержала все гарантии, которые необходимы для того, чтобы суд был независимым. Но, разве судейскому корпусу было не ясно, как власть относится к нему?
Признавала ли власть независимость судейского корпуса? Да нисколько. Можно было взять и убрать любого неугодного, и ни один судья, удалённый с должности вопреки конституционно провозглашенным принципам несменяемости, не сумел бы восстановиться. Ну это, так сказать высшее звено правоохранительной системы, а что творилось внизу – в самом, так сказать, начале правоохранительной системы?
Ещё будучи на практике, я узнал, что только год (может быть, два) назад отменён приказ Министра внутренних дел, обязывающий каждого следователя этой системы иметь на связи информатора для работы «по низу», иными словами, для работы с подследственными в камере. Приказ-то отменили, однако, порождённые им установки в сознании следователей и оперативных работников, нажитые годами навыки, сохранились.
Не содержалось в университетском курсе уголовного процесса (курса ОРД в университете просто не существовало) информации и о так называемом пакете «только для председательствующего». Такой пакет подшивался в запечатанном виде к некоторым, обычно важным по общественному значению и сложным по доказыванию, уголовным делам. В нём содержалась информация, полученная оперативно-розыскным путём, извлечения из неё.
Пакет вскрывался судьёй, народные заседатели с ним не знакомились. В приговоре ссылки на материалы из пакета, как и само упоминание о нём, не допускались, однако они, естественно влияли и, замечу, большей частью в правильном направлении на оценку председательствующим, а через него и народными заседателями, других материалов дела. А какой беспредел творился в местах лишения свободы? И я же хорошо всё это знал!!!
Если кто помнит, перед тем как отдать свою книгу комитетчику, я за одну ночь переписал её начисто. Да, я вычеркнул из своей книги «Люди – птицы вольные!» всё самое главное для меня, но ситуация-то от этого не поменялась! И хотелось бы воспроизвести по памяти хоть частичку такого материала, который будет некоторым моим читателям интересен. Зачем? Да потому что многие даже понятия не имели, да и сейчас не имеют, что творилось «за забором».
Ну, например, такой кусочек о жизни бывшей прокурорши Нади. Во время следствия – до и после вынесения приговора – женщину помещают в СИЗО – следственный изолятор, в просторечии – в тюрьму. Для женской психики это огромный стресс, потому что подготовится к тюремной обстановке невозможно. «Заехав в тюрьму», женщины теряют чувство реальности. Распределением по камерам занимается оперативный работник, чаще всего это – женщина.
Ориентируясь на своё впечатление от беседы с вновь прибывшей зэчкой, она выбирает ей подходящую камеру. Делается это не из сострадания и не ради женщины, а ради спокойствия сотрудников. Чем меньше напряжений и конфликтов в камерах, тем легче администрации работать. Поэтому, в основном, бухгалтерши и чиновницы сидят в одной камере, молодые наркоманки – в другой, а «колхозницы» – в третьей.
|
На зоне большое значение имеет то, «кто ты есть», твоё положение в обществе до тюрьмы. Например, городская ты или деревенская, как часто получаешь передачи, сколько писем тебе пишут, во что одеваешься и что ешь – свою пищу или тюремную. Таким образом, формируется отношение тюремного общества. Хотя статус формируется не только с помощью «дотюремного» положения, но и зависит от личности. Конфликты заканчиваются или на |
|
повышенных тонах, или драками, но обычно без тяжких повреждений. Убийства – вообще редкий случай в женской камере.
Быт российских женщин в неволе во все времена значительно отличался от особенностей существования в мужских тюрьмах и лагерях. В сталинском ГУЛАГе женщины-заключенные зачастую становились сексуальными рабынями для сотрудников администрации лагеря. Отказ от сожительства с «кумовьями» был чреват большими проблемами.
Такую заключенную начальство начинало целенаправленно гнобить и третировать. Вариантов отмщения в условиях заключения было множество. Как правило, в подобной ситуации женщины ставились перед выбором: либо спать с представителем лагерной администрации, либо сгинуть на изнурительных общих работах. А многие ли слышали про женскую любовь на зоне?
Женская любовь на зоне – явление особое. Любовные отношения заводят в основном «второходки». Эти отношения не только физиологические, также в паре женщины сильно поддерживают друг друга, заступаются. Лесбийская пара часто продолжает отношения и за пределами тюрьмы. Тюремная мораль не осуждает любовь, поэтому девушки обустраивают свой «уголок» для физиологических потребностей. Администрация тюрьмы к таким связям относится спокойно.
|
В преступной Вселенной есть особая галактика – женские тюрьмы. «Понятия», по которым живёт мир преступников, отсутствует в женских колониях. Есть негласные правила, которые должна соблюдать каждая. К примеру, в каждой камере должна быть «старшая», которая следит за порядком, чтобы не было запрещённых предметов, и чтобы сокамерницы соблюдали порядок. В камере царит иерархия как в улье. Есть матка – «старшая», помощницы, которым она |
|
делегирует свои негласные обязанности, и остальные девушки. Помощницы наблюдают за чистотой, составляют график дежурств, следят за приёмом пищи, осматривают камеру на предмет неположенных вещей. Часто образуются женские союзы в тюрьме, так называемая «семья», но это не всегда тёплые дружеские отношения. В «семье» общаются, могут поделиться продуктами, одеждой, косметикой, но закадычной дружбой эти отношения нельзя назвать.
В современной женской зоне самый первый термин, с которым сталкивается каждая вновь прибывшая – это «старшая». «Старшая» – главная в отряде (или камере). От неё зависит многое в лагерной жизни осуждённых, соответственно, и спрос со «старшей» большой. Такие начальницы по определению в хороших отношениях с администрацией.
Именно поэтому «старшие» нередко «стучат» на неблагонадежных сиделиц. В женской зоне свои порядки, и подобное поведение «старшим» сходит с рук. Старшая отвечает за «обучение» новеньких. Процесс привыкания к новой жизни занимает неделю-две. Старшая по камере распределяет места, и новеньким достаются места около входа, так называемые «тормоза».
|
|
Большинство камер рассчитаны на 40-60 человек, в которых установлены кровати в два ряда, которые называются «нарами». Есть кровать, которая находится в конце камеры, без второй полки. Она называется «поляна» – на ней спит «старшая». В камере также есть кухня и туалет с душем. Кухней, туалетом можно пользоваться неограниченное время, а стирать вещи можно только в определённые дни. В камере уборка проводится ежедневно, три раза в |
день. График уборки составляется заранее, и отказываться от дежурства нельзя – исключение составляют только те, кто «сидит» долго.
За плохое дежурство наказывают дополнительными днями уборки. Дежурство можно «продать» за две пачки сигарет или за продукты. Девушкам нельзя заходить на кухню, если там «старшая» и её помощницы. Чтобы в камере поддерживать спокойную атмосферу, девушкам запрещено ругаться матом и употреблять производные слова, поэтому в камере часто абсолютная тишина. Это не мужская камера, где идёт борьба за лидерство.
Этот отрывок я привёл просто для описания – причём, в самых мягких тонах и красках – порядков, царящих в местах лишения свободы. Что в СИЗО, что в колонии, администрация творит откровенный беспредел, и заключённые фактически лишены какой-либо защиты и права на неё. Вот почему я не хотел и не собирался работать в правоохранительных – а на самом деле репрессивных – органах.
Дипломную работу я защитил легко, и, послушавшись совета Алексея Ивановича Казанника, не стал доказывать, что «освоение» северных земель Советского Союза ничем не отличалось от «конкисты»[1], то есть от завоевания Мексики, Центральной и Южной Америки испанцами и португальцами в конце 15-го – начале 16-го веков.
Сознавая, что невидимое, но зоркое, око всесильной организации держит меня под прицелом, я не стал сравнивать американские территории, колонизированные или аннексированные европейскими державами в 1750 году, с освоенными Россией территориями Сибири и Дальнего Востока. Они действительно совпали с периодом великих открытий в истории других европейских государств с той лишь разницей, что российская экспансия проходила в основном по суше, а не по морю, по крайней мере на начальном этапе.
Я хорошо знал, но молчал, что в середине 1930-х годов появилась лживая концепция, утверждающая, что присоединение народов к России было меньшим злом по сравнению с возможным завоеванием другими странами. С этого времени термин «завоевание» стал постепенно сменяться термином «присоединение».
Но я – дотошный архивист – знал, что присоединение Сибири и Дальнего Востока к России включало в себя много разных эпизодов как прямого завоевания, так и добровольного вхождения народов. Однако идеологические и политические соображения привели к замене термина «присоединение» термином «вхождение».
Под давлением идеологических соображений в советской историографии процесс присоединения Сибири и Дальнего Востока из насильственных действий превратился в исключительно мирное и добровольное вхождение коренных народов в состав России. К 1970-м годам эта концепция стала господствующей. Фактически произошло выхолащивание: из трактовки присоединения исчезло завоевание и осталось только добровольное вхождение.
С моей же точки зрения, у русских самодержцев в XVII-XIX веках, как и у монархов Европы, главным принципом деятельности было стремление к территориальному расширению государства и увеличению народонаселения. Правительство, заинтересованное в поступлении в казну доходов от ясака[2], стремилось расширять подвластную территорию Сибири, сохранять и увеличивать численность коренного населения.
В 1920-е годы советское правительство от принципа этно-конфессиональной автономии перешло к системе территориальной автономии, полностью унифицировав в этом отношении Сибирь с остальными территориями СССР. Тем самым была ликвидирована определённая национальная оторванность коренных народов от процессов социально-экономического развития в стране, характерная для дореволюционной эпохи.
В реальности, особенно на первых порах, это привело к ощутимой потере действительной автономии в повседневной жизни. В большинстве органов власти на территории своих автономий коренные жители не были представлены, так как почти повсюду некоренное население соответственно более высокому уровню общей культуры и грамотности преобладало в составе властных и хозяйственных структур.
Для поддержания хотя бы минимального представительства в управлении использовался ряд мер по искусственному выдвижению коренных жителей (специальные курсы по подготовке руководителей, квоты для льготного поступления в ВУЗы, специальные учебные заведения и т.д.). В советское время все коренные жители потеряли ряд льгот, которыми они пользовались прежде – уменьшенное налогообложение, отсутствие воинской повинности и другие. В этом отношении их положение ухудшилось.
Всё это я хорошо знал, но зачем мне было лезть «на рожон» и лишать себя диплома, на получение которого я убил пять лет. Я скромно процитировал всех положенных «классиков» и защитил свою дипломную работу на отлично. Наступил день распределения; мне, как одному из лучших на факультете студентов, предлагались самые хорошие места – те, что поближе к дому: Курган, Челябинск, Тюмень.
Понимая, что если я «забронирую» для себя одно из этих мест, я отберу его у одного из более слабых студентов – Славы Сапелина или Володи Поникаровского, которые действительно собирались работать в органах. Я выбрал самую окраину страны – прокуратуру города Петропавловска Камчатского. Руководство посмотрело на меня, как на полоумного.
|
Наконец-то наступил последний день – день вручения дипломов. Я хорошо знал, что уже сегодня ночью мы с Люсей улетаем отдыхать в Ялту. Поэтому и одет-то я был совершенно по южному – во всём белом. Вручал дипломы староста курса Коля Лебедев. Я принял из его рук эту корочку, зажал её под мышкой, и подумал: «КГБ, спасибо тебе за твою медленную работу!» Наконец-то, впервые в жизни, я хоть что-то, кроме школы, конечно, закончил. Под конец вечера подходят ко мне три наши девочки – |
|
активистки и предлагают завтра встретиться всем у «вечного огня», что возле памятника Ленину, и отметить, так сказать, окончание университета. И тут «Остапа понесло»; тут меня прорвало, и я решил высказаться. «Какой вечный огонь, какой Ленин? Вы меня за пять лет так достали, и ещё я должен что-то отмечать? Да меня уже сегодня не будет в этом городе!»
Человек должен быть центром и целью своей жизни. Развитие своей личности, реализация своего внутреннего потенциала, получение удовольствия и наслаждения от жизни должно быть наивысшими целями, которые просто не должны ни в коем разе зависеть от мнения или пожеланий других людей. Мне никогда не было интересно ощущать себя частью человеческой массы. И я не собирался превращать свою книгу жизни в жалобную!
Наша жизнь и так состоит из всевозможных ограничений и запретов, исполнения чьих-то пожеланий или прихотей, соблюдения каких-то надуманных норм и принципов. Даже христианская мораль словно нарочно придумана для того, чтобы сковать человеческую природу и поработить её выдуманным призракам. Она послужила лишь тому чтобы измучить, истерзать некоторые слабые и легковерные души, но не смогла удержать ни одного человека, увлечённого сильной страстью или укоренившейся привычкой.
Всем известны заповеди «не убей», «не укради», «не пожелай жены ближнего своего». Но все эти заповеди – запрещающие что-то, ограничивающие нас, и, в то же время, так сказать, удерживающие наше общество в рамках, не имели фактически никакого влияния на большинство людей.
Современные люди поэтому-то и придумали одиннадцатую заповедь – живи в своё удовольствие! Нормальный человек всегда будет искать наслаждений, потому что ему свойственно любить всё, что скрашивает и делает приятным существование. Никогда и никому не удастся заставить человека любить неудобства и несчастья.
Хотя, в нашем обществе, на самом деле многим именно эту одиннадцатую заповедь было гораздо труднее соблюдать чем те, классические… Почему? Как говорил в «Покровских воротах» Савва Игнатьевич, «живут не для радости, а для совести». Это потому что взрослые уже с раннего возраста стараются образумить и отучить детей получать наслаждение от жизни, заставляя их думать о своих обязанностях и заражая их своими страхами вместо того, чтобы просто жить.
|
|
Итак, плюнув на все предложения своих студенток-активистов рано утром мы с Люсей вышли из самолёта в аэропорту Симферополя и вскоре встретились со своими друзьями в Ялте. Друзьями оказались старая Люсина подруга Таня, с которой они вместе учились в культпросветучилище, – моя, оказывается ещё и там училась – и её друг Тарас. Оба они работали на круизном лайнере, перевозящем туристов из Владивостока в Австралию. Круиз так и назывался «Из зимы в лето». |
Понятное дело, что ребята, работающие в то время за границей, были людьми небедными. Мы, в свою очередь, хоть по заграницам пока ещё и не работали, но тоже были публикой состоятельной. Поэтому гулеванили мы по полной программе, не щадя здоровья и не жалея денег. Мы поочерёдно упражнялись в самом изысканном наслаждении – доставлять удовольствие другим.
К сожалению, у ребят отпуск был только три недели; я же рассчитывал отдохнуть целый месяц. Потому что впереди предстояла работа, которую я ещё должен был и выбрать. Дома у меня лежала телеграмма с приглашением на работу в центральный ресторан города Находки с гарантийной оплатой в тысячу рублей в месяц!
Зарплата была абсолютно реальной для этого ресторана, потому что в своё время, будучи там на гастролях, мне пришлось недельку поиграть там вместо выбившего палец друга-гитариста. Тогда пришедшие из плавания моряки просто бросали деньги на пол. Кстати, про один случай из находкинского ресторана есть смысл рассказать, потому что он забавный.
В один день гуляли сразу два экипажа с разных кораблей. В ресторан каждый моряк приезжал на двух такси: на одном – сам моряк, на другом – его бескозырка. Экипажи заняли столы с двух сторон от прохода: с одного корабля – справа, с другого – слева. Один морячок подошёл к оркестру и, бросив «четвертак»[3], заказал сыграть «Яблочко». Тут же с другого стола соскочил ещё один морячок и, бросив на сцену «полтинник»[4], велел играть «Варяг».
Пошло нешуточное соревнование; деньги сыпались на сцену, как листья с деревьев при сильном ветре. Музыканты молчали, ожидая окончательного «решения вопроса». А само «решение вопроса» уже перенеслось на улицу и принималось с помощью кулаков. В это время к сцене подошёл какой-то мужичонка и за «червонец»[5] заказал «Журавли». Вот эту песню мы и сыграли, пока окровавленная, но сдружившаяся матросня не вернулась в зал.
Итак, отгуляли мы три недели с ребятами в Ялте, а жили мы, кстати сказать, на улице Мухина, дом 10, ровно через один дом от жилища, где в то время жила София Ротару. Я подумал, что, может быть, нам стоило бы слетать после Ялты на недельку в Москву, но Москва в то время была «закрыта» наглухо – с 19 июля по 3 августа 1980 года проходила Олимпиада 80, официальное название – Игры XXII Олимпиады.
Олимпиада в Москве… При этих словах вспоминается парад открытия в Лужниках, счастливые лица чемпионов – пловца Владимира Сальникова, гимнастов Нелли Ким, Александра Дитянина, ласковый Мишка, который, помахав огромной лапой, возвратился в свой сказочный лес. Это, действительно, была олимпийская сказка, праздник со слезами на глазах.
А какой ласковой, чистой и гостеприимной была в те дни столица! Горожан и гостей Москвы – правда, последних во время Олимпиады было совсем мало – встречали необычайно обходительные милиционеры в белой форме. Пьяницы и тунеядцы на время исчезли – их отправили за 101 километр, чтобы не портили вид столицы, а магазины, чтобы создать впечатление изобилия – наполнили продуктами.
Парадокс, конечно, но в июле восьмидесятого в московских магазинах можно было без проблем – честное олимпийское! – купить финский сервелат, баночное – доселе невиданное – пиво, соки и многие другие импортные продукты. Словом, Москва в дни Олимпиады стала большой «потёмкинской», извините, Олимпийской деревней. Правда, мы всё это видели только по телевизору; простых людей было не велено пуща́ть в столицу.
Если же говорить о спортивных результатах, то сборная СССР – даже при отсутствии американцев, немцев из ФРГ, англичан и других участников бойкота – добилась выдающегося, «вечного» достижения, завоевав 195 медалей, из них 80 золотых! А почему, собственно, участие в Играх не приняли спортсмены из 65 государств, включая США, Канаду, Турцию, Южную Корею, Японию, ФРГ?
|
|
Да всё просто – вследствие обострившегося политического противостояния между странами Варшавского договора и государствами НАТО, вызванного вводом советских войск на территорию Афганистана. На церемонии открытия и закрытия Олимпиады 14 команд шли не под национальными флагами, а под флагом МОК[6]. В американском городе Филадельфия 16 июля, за 3 дня до открытия московской Олимпиады, стартовали так называемые «Олимпийские игры бойкота»[7]. В них приняли участие атлеты из 29 стран, бойкотировавших игры в Москве, в том числе из США, Китая, Канады, Египта, Таиланда, ФРГ, Кении, Судана. Было довольно |
страшно видеть всё это, а ещё страшней было читать то, что про СССР писали на Западе. Например, Федерация анархистов из Парижа написала: «Рекорды Московской Олимпиады: 60 лет диктатуры марксизма, доминирования государственной власти и безжалостной эксплуатации трудящихся, карательная психиатрия, ГУЛАГ!»
К сожалению, другие события 1980 года – тоже совсем не веселые. 25 июля умер неповторимый Владимир Высоцкий, любимец советской публики. Вслед за ним – 20 августа – ушёл из жизни французский певец Джо Дасен. Ещё раньше, 22 января, был арестован Андрей Дмитриевич Сахаров, выступивший в декабре 1979 года с заявлением против советского военного вмешательства в Афганистане и давший 2 января 1980 года первое большое интервью на тему Афганистана Тони Остину, которое было опубликовано в «Нью-Йорк Таймс».
|
Сам факт ареста – опять какая-то никому не нужная конспирация. В этот день в 14 часов он ехал в служебной «Волге», но, не доехав до Павелецкого вокзала, машина была остановлена инспектором ГАИ. Вдруг в машину залезли два молодых человека, лет по 30-35, оба в серых пальто и пыжиковых шапках. Показали удостоверения сотрудников МВД, хотя, сразу стало ясно, что эти люди из другого ведомства – из КГБ. |
|
Учёного доставили в прокуратуру СССР на улице Пушкинская, 15. В приёмной было полно сотрудников КГБ; в кабинете, кроме заместителя Генерального прокурора за столом сидели ещё три человека. Сахаров спросил: почему его доставили таким странным способом, а не вызвали повесткой, ведь он всегда приходил по вызову прокуратуры? Первый заместитель Генерального прокурора А.М. Рекунков был полон величия.
Он торжественно произнес: «Мне поручено объявить вам Указ Президиума Верховного Совета СССР», и зачитал указ о лишении Сахарова правительственных наград и постановление Совета министров о лишении его Ленинской и Государственных премий. Затем сообщил: «Принято решение о высылке Сахарова из Москвы в место, исключающее его контакты с иностранными гражданами. Таким местом выбран город Горький, закрытый для посещения иностранцев. Распишитесь в том, что вы ознакомлены с Указом!»
Академик поставил подпись и сделал запись на тексте указа: «Я отказываюсь возвращать присужденные мне ордена и медали, считая, что они присуждены мне в соответствии с заслугами». Сахаров обратил внимание Рекункова, что под указом не стоят личные подписи Брежнева и Георгадзе, их имена только отпечатаны на машинке. Тот растерялся, но потом сказал: «Вы находитесь в стенах официального учреждения и вам должно быть всё ясно!»
Вместе с женой Еленой Боннэр, без суда и следствия, Андрей Сахаров – советский физик-теоретик, академик АН СССР, один из создателей первой советской водородной бомбы, общественный деятель, диссидент и правозащитник, народный депутат СССР, автор проекта конституции СССР, лауреат Нобелевской премии мира за 1975 год, был сослан в ссылку в Горький.
Это потом нам стало известно, что академик Андрей Сахаров и его жена Елена Боннэр в КГБ проходили под кличками «Аскет» и «Лиса». Но тогда мне – дипломированному юристу – было ясно, что даже по советским законам Сахарова выслать в тот же Горький мог только суд. Но даже соблюсти формальность и отправить академика в ссылку по решению суда советские руководители не захотели.
Зачем ещё нужен суд и лишнее внимание к нему, особенно иностранной прессы? Тогда предстоял визит Брежнева в США, и надо было заткнуть рот академику, который остро критиковал советские порядки и советское руководство. Откровенный цинизм и беззаконие! Забегая вперёд, скажу, что Андрея Дмитриевича освободят только спустя почти семь лет по личному распоряжению Горбачева.
|
|
А как власти поступили, когда из жизни ушёл легендарный поэт, музыкант, актёр, бард Владимир Семенович Высоцкий? Его смерть пришлась на тот период, когда в Москве проходили Олимпийские Игры. Советские власти всячески пытались скрыть информацию о трагедии, желая тем самым не омрачать олимпийские празднества на столичных улицах. Однако, несмотря на многочисленные старания «сверху», в день |
похорон артиста площадь перед Театром на Таганке была переполнена народом, люди вставали даже на крыши, чтобы проститься со своим кумиром.
О том, что страна лишилась великого поэта, артиста, барда и актёра, свидетельствовали лишь два небольших некролога в газетах «Вечерняя Москва» и «Советская Россия», да скромное объявление над окошком кассы Театра на Таганке: «Умер актёр Владимир Высоцкий». Тогда ни один человек не сдал обратно билет, сохранив его у себя как реликвию.
Через пару дней за публикацию заметки о смерти Высоцкого был снят с должности главный редактор «Вечерней Москвы». И несмотря на все препятствия, возле Театра на Таганке собралась огромная толпа, люди не расходились на протяжении нескольких дней. Проститься с артистом пришли около 40 тысяч человек. Марина Влади сказала одному из друзей мужа Вадиму Туманову: «Вадим, я видела, как хоронили принцев, королей, но ничего подобного не видела!»
Ладно, хватит о грустном и не лицеприятном, всё-таки, мы были в отпуске. Поняв, что в Москву попасть не удастся ни под каким соусом, я решил показать Люсе Одессу. Можно было ехать, конечно, поездом, можно было лететь самолётом, но… Но было место в СССР, где был почти настоящий западный сервис – это круизные суда Черноморского пароходства. Они работали, в основном, с иностранцами, и морякам удавалось «держать уровень». Ялта, Одесса, Сухуми, Батуми.
Море, солнце, красота, казино, фирменные напитки и невиданные закуски. Купить билет на круизный лайнер было большой проблемой, практически – нереальной. Но мне, не помню уж с помощью каких махинаций, удалось «вырвать» билет в одну сторону Ялта-Одесса в закрытую (без иллюминатора) самую дешёвую каюту на фешенебельном круизном лайнере «Казахстан». Собственно говоря, каюта нам вовсе не была нужна; как можно было спать, когда вокруг творилось всё невероятно заграничное!
Среди гостей, путешествующих по Чёрному морю, находилась и Алла Пугачёва со свитой. С ней были Александр Стефанович – её тогдашний муж и кинорежиссёр, Илья Резник – её тогдашний друг и поэт-песенник, и обновлённый состав музыкантов. Насколько я знал, 14 июня 1980 года Пугачёва провела своё последнее выступление с ВИА «Ритм». На базе безымянного ансамбля под управлением моего друга Юры Шахназарова и некоторых музыкантов, пришедших из «Ритма», она организовала группу «Рецитал».
Именно от них я узнал, что с 21 по 25 июля 1980 года в московском Театре эстрады певица давала концерты для иностранных гостей «Олимпиады-80». Эти концерты стали первой совместной работой Пугачёвой и группы «Рецитал». В августе 1980-го певица приступала к съёмкам в кинофильме «Рецитал» и вот теперь – после тяжёлых московских концертов и перед предстоящей не менее тяжёлой съёмкой, они и решили прокатиться.
Здесь есть смысл немножко отвлечься и чуть-чуть забежать вперёд. Режиссёром картины выступил Александр Стефанович. Фильм задумывался как музыкальная драма о певице, теряющей голос на пике своей популярности и вынужденной бросить эстраду. Однако на начальном этапе съёмок руководство Мосфильма отстранило Пугачёву от участия в картине.
Причиной этого стал скандал, устроенный ею на съёмочной площадке. Это привело к разрыву отношений между Пугачёвой и Стефановичем и последующему разводу. Впоследствии, с несколько изменённым сценарием и другими песнями, фильм вышел под названием «Душа» (1982), а главную роль в нём сыграла София Ротару. В целом, 1980 год стал трудным и переломным в творческой и личной жизни певицы, отделяющим «Пугачёву 1970-х» от «Пугачёвой 1980-х». Оказывается, в жизни всё не так просто, как нам хочется. Но и не так сложно, как нам кажется! Пока все были вместе и весело проводили время на море.
В восемь утра теплоход «Казахстан» пришвартовался в порту города Одессы. На меня сразу же пахнуло чем-то родным, знакомым. Что же это? Я обожал море, но это не то, море было и в других городах; а вот тут, в Одессе было что-то другое – с одной стороны родное и близкое, с другой – чужое и далёкое. Ну почему я не родился в Одессе? «Ах, Одесса – жемчужина у моря!», и в голове всплывает берущий за душу голос Утесова: «Есть город который я вижу во сне…».
Мне кажется, что аромат этого города складывался в голове исключительно на песнях, литературе, истории, фильмах и колоритных одесситах со своеобразной манерой речи. Для меня ассоциативно Одесса пахла морем, сиренью, акациями, овощными закусками из баклажан, рутой[8], мятой и йодом, который источают бурые водоросли, а морской ветер разносит этот свежий запах... И скажите уже мне, кто из вас не слышал за Дюка, за Лонжерон, Привоз или Дерибасовскую?
Всё, началось, я сразу же перешёл на «одесский» язык. Не знаю точно, как был создан этот язык, но в нём можно найти по кусочку любого языка. Это даже не язык, это винегрет из идиша с бритишем, молдавского с хохлятским, блатного и портового жаргонов! А эти лексические ляпы и грамматические несуразицы! Одесский язык не признаёт ни склонений, ни спряжений, ни согласований, ничего! Это – язык настоящих болтунов, язык свободы.
Хотя можно утверждать, что собственно одесского языка нет, но есть собственно одесский юмор. А у юмора – свой язык, тем более у одесского. «Язык дан человеку, чтоб говорить глупости», – утверждают философы, и я не сомневаюсь, что они были одесситами. От самого порта вверх прямо к бульвару ведёт лестница, «и каштаны тихо шепчутся с бульваром полусонным!»[9]
|
До дома Бори Дунаевского – в самом центре города – я специально повёз Люсю трамваем. Во-первых, я хотел, чтобы из окна она увидела этот город, а, во-вторых, послушала «за шо говорят люди». Кстати, в одесском языке не существует предлога «о». Здесь не говорят «о чём-нибудь», здесь говорят «за что-нибудь». А в трамвае «обсуждаются и браки, и аборты», а из трамвая видны «натюрморты те, которые не покажут в знаменитом Ленинградском Эрмитаже!»[10] |
|
Атмосфера в трамвае такая, что мысли о выходящем из-за угла Бене Крике[11] (скорее – о наследниках его «ремесла») не покидают практически никогда. О чём-то позитивном напоминают увитые зеленью фонарные столбы. Мне было известно, что в Одессе любят на вопрос отвечать вопросом, но для Люси это было попаданием в какой-то новый, чуть ли не абсурдный, мир. Я спросил впередистоящую женщину: «Вы не передадите деньги на билеты?» Ответ по-одесски: «А Вам надо билеты?»
Что меня поразило ещё, так это то, что прямо в трамвае были расклеены объявления. О, это были типично одесские объявления – с присущим одесситам юмором и иронией. Я прочитал только два ближайших и заржал как тот конь. Люся посмотрела на меня, я глазами показал ей на листочки, и она рассмеялась следом за мной. «Выйду замуж за еврея любой национальности!» и «Меняю национальность на две судимости!»
Добрались, таки, до Бориного дома – все были на месте. У меня складывалось такое впечатление, что они вообще не работали, а чем-то промышляли. Может французским коньяком в канистрах с кораблей? Ещё не нажав на кнопку звонка, мы услышали громкий тёти Зинин голос: «А что такое ваш социалистический выбор? Это выбор, в какой очереди стоять: таки за водкой или в ОВИР!» Они что, собираются иммигрировать, подумал я?
|
|
Дверь открыл Боря, и, увидев нас и сказав «Привет, проходите, я сейчас», мухой вылетел из квартиры. Куда, спрашивается, в такую-то рань? Да разве сразу не понятно – в подвал, за очередной канистрой. Родители сидели за столом и завтракали – чтоб они мне были здоровы! – с водочкой, с салатами. Больше было похоже на ужин, чем на завтрак, да и одеты они были как-то не по-утреннему. Может вообще не ложились спать? Показав нам на стулья за столом, тётя Зина в чисто одесской манере продолжать разговор, как будто мы слышали предисловие, «учила» Бориного папу и своего мужа: «Да, этот |
поц – наш участковый, так что, мне встать по стойке «смирно» или пойти помыть шею?» «Не надо, – ответил Борин папа и тёти Зинин муж – можешь ходить с грязной!» Начало обещало быть весёлым!
То, что неунывающие евреи, скорее всего, останутся на земле даже после Армагеддона, не надо доказывать никому. Евреи учат весь мир, что здоровый смех – и над собой, и над другими – возвышает человека над суетой дней и является причиной жизнестойкости. И попробуйте тут сказать что-то в упрёк – просто-напросто не получится! Евреи были, есть и будут, а это значит, что у них всегда будет повод продлить нам жизнь.
На меня сразу же накатило веселье, в голове крутились «Послушай, Зин, не трогай шурина…», «У тёти Зины кофточки с драконами, да змеями…» Самое интересное, что во время своего не терпящего возражений монолога, тётя Зина расставляла нам тарелки, рюмки, указывала на закуски. Я только успел сказать Люсе: «Куда мы попали?», как тут же тётя Зина ястребом: «Посмотрите на это заезжее шапито! Зачем вы мне делаете голову своими вопросами? Куда они попали? А куда вы целились?» Нет, я и вправду когда-нибудь умру от этих одесситов.
Она не была красавицей, но её энергии и харизмы хватило бы на семерых. Она была стопроцентной еврейкой, но терпеть не могла разговоров, какие мы все самые-самые. Я спросил её, уж не собираются ли они на «родину», всё-таки «избранный народ»! Она ответила быстро: «Мы с вами – да! Но некоторых евреев, по-моему, избирали прямым и тайным голосованием, как наших политических вождей».
«И вообще, не морочьте мне голову с этой избранностью, вот вам мой сын Боря – еврей, а тупой, как одно место. Вот он закончил вашу элитную школу, и что? Вы вот уже университет закончили, а он? Посмотрите на него – он совсем не хочет работать головой. С его знаниями он мог попасть только в один институт – в Склифосовского, но тот – в Москве! Пингвину крылья даны не чтобы летать, а чтобы просто были. У него так с мозгом...»
«Скажите, Лёва, а вот вы не скучаете за университетом?» Я решил поддержать её одесский юмор: «Зачем же я должен скучать непременно за университетом? Я скучаю себе у центрального входа в университет! Так вы не ответили, что с отъездом?» «Вы знаете, Брежнев спросил Косыгина сколько в стране евреев, и тот ответил, мол, три-четыре миллиона. А если мы им всем разрешим уехать, многие захотят? – спросил Брежнев и услышал в ответ – миллионов десять-пятнадцать!»
Пора было погулять по городу и навестить моего взрослого друга дядю Моню. Ну, Люся, готовься! Поговорим за берега твои, любимая моя Одесса-мама! Но…
[1] Конки́ста (исп. Conquista – завоевание) – период завоевания испанскими колонизаторами центральной и южной Америки в 15-16 веках.
[2] Яса́к (тат. ясак – натуральная подать, налог) – в России XV – начала XX вв. натуральный налог с народов Сибири и Севера, главным образом пушниной.
[3] Четвертак (или четвертной) – купюра в 25 рублей, как величина, равная 1/4 от 100 рублей.
[4] Полтинник – купюра в 50 рублей.
[5] Червонец – купюра в 10 рублей.
[6] МОК (аббр.) – Международный Олимпийский Комитет.
[7] Olympic Boycott Games (англ.) – официальноеназвание– Liberty Bell Classic.
[8] Ру́та – пряное растение горького вкуса, которое прежде употребляли, как лекарство.
[9] Слова из песни Евгения Кричмара «Моя Одесса».
[10] Там же.
[11] Бенцио́н (Бе́ня) Ме́нделевич Крик (прозвище Король) – главный герой сборника «Одесские рассказы» Исаака Бабеля.
|
Метки: Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!? Лев Кобрин музыка воспоминания рок в СССР |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 19 ГЛАВНОЕ, РЕБЯТА, СЕРДЦЕМ НЕ СТАРЕТЬ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 19
ГЛАВНОЕ, РЕБЯТА, СЕРДЦЕМ НЕ СТАРЕТЬ…
|
|
Находясь в одинаковых обстоятельствах, люди всё же живут в разных мирах. Артур Шопенгауэр
|
||||||
|
|
Понимают друг друга не те, что говорят на одном языке; понимают друг друга те, что разделяют одно чувство. Маулана Джалалудин Руми
|
||||||
|
|
Нужно всегда улыбаться, кому искренне, а кому назло. Джим Керри
|
||||||
|
|
Сегодня ты находишься там, куда тебя привели твои мысли. Завтра ты будешь находиться там, куда приведут тебя твои мысли. Джеймс Ален
|
||||||
Иртыша примерно параллельны, но в месте слияния именно Обь как бы приходит к Иртышу, в дальнейшем принимая его направление течения. Последние пару километров реки текут параллельно – словно красуясь друг перед другом. Неожиданно из-за мыса открываются обские просторы; Иртыш, признав за Обью пальму первенства, покорно отдаёт старшей сестре своё водное богатство. Кстати сказать, в далёком прошлом Иртыш был гораздо мощнее Оби. Ирий – так называлась тогда река – в древних арийских гимнах считали главной рекой планеты. Так почему же именно Обь – главная река? Тут играет роль самый важный фактор – полноводность. В месте встречи двух рек Обь несёт в среднем 8000 куб. м/сек (примерно, как Волга в устье), а Иртыш – лишь 3000 куб. м/сек. Более короткая Обь, безусловно, главная река водной системы, Иртыш – самая длинная в мире река-приток, а они вместе, Обь и Иртыш, – шестая по длине водная система мира! От невероятной красоты и простора захватывает дух! А мы продолжаем наш путь - теперь уже по широким просторам Оби. Не доезжая четырёхсот километров до Салехарда, проехав 42 километра по реке Северная Сосьва, останавливаемся в посёлке городского типа Берёзово Ханты-Мансийского автономного округа. Кстати, расстояние от Ханты-Мансийска до посёлка Берёзово – тоже четыреста километров. Одним словом, Богом забытая земля. С XVIII века город был местом ссылки, сюда были сосланы светлейший князь Александр Меншиков, князь Алексей Долгоруков с семьёй, граф Андрей Остерман; в XIX веке – декабристы; в начале XX века – революционеры. Именно из Берёзова бежал сосланный в Обдорск (Салехард) Лев Троцкий. Кстати сказать, мой друг, певец, композитор, гитарист Саша Барыкин (настоящая фамилия Быры́кин; прозвища в профессиональной музыкальной среде Бы́ря и Алба́р – от Александр Барыкин – уроженец посёлка Берёзово. А ещё – российский политический и государственный деятель, будущий мэр Москвы Сергей Семёнович Собянин тоже выходец из тех мест. В то время в районе посёлка велась ловля рыбы и работал рыбокомбинат. Но главным было то, что неподалёку осуществлялась добыча природного газа, а через сам посёлок велась его транспортировка. Это означало, во-первых, что в посёлке было специальное – первоклассное – снабжение, и, во-вторых, в посёлке должна была водиться «денежка». Скоро мы увидели доказательство этому. На причале нас встречала толпа местных жителей, среди которой выделялась троица парней, внешне похожих на «Песняров». Абсолютно по-местному запитые и замызганные, ребята всё-таки отличались от местных аборигенов. Было в их облике что-то «своё», хипповое. Первое, что они спросили, было: «Есть что-нибудь кирнуть[1]?» Не «бухнуть», а именно «кирнуть» – значит, свои люди – музыканты; да и облик говорил о том же. «А у нас с собой было», как говаривал Михаил Жванецкий, я был надлежащим образом подготовлен к поездке на Север. Почему? Да потому что моя мама одно время работала буфетчицей на одном из таких теплоходах, и рассказывала мне про «северные» причуды всё – начиная от проблем со спиртным и заканчивая изобилием шикарной пушнины и уникальной северной рыбы. Именно от мамы я впервые услышал про легендарную пряную селедку из посёлка Берёзово на речке Сосьве, притоке Оби. От неё я узнал о существовании не менее легендарных рыб северных рек – муксуна, нельмы, чира (или щокура), арктического омуля, сибирского сига (или пыжьяна). Благодаря маминой «школе», я понял, что на Севере словосочетание «водка – валюта» имело особое значение! Скажем, с северными надбавками и коэффициентами! Койки в каютах теплохода были точно такими же, как по́лки в вагонах поездов. Так вот в моей каюте – а жил я с Димой Коноваловым – под одной койкой всё пространство было забито бутылками с водкой, а под другой – с пивом. Я дал ребятам-музыкантам две бутылки пива, они схватили их трясущимися руками. Это был ресторанный коллектив – четыре человека – из Киева, приехавший за «большими деньгами» на Север. Я попросил их показать мне их ресторан, за что пообещал подарить бутылку водки.
подсобке» – бойко ответили они и показали нам комнату с четырьмя кроватями. Характерная черта подсобки – в ней не было ни одного окна и никакой мебели, кроме «антикварного» шифоньера. Ни стола, ни стульев, ни прикроватных тумбочек ничего! «Ну и какой тут парнос?» – уже ехидно спросил я, и они довольно, почти хором, ответили: «По полтиннику на нос в день!» Полторы тысячи рублей в месяц – деньги, конечно, не плохие, но… «Пацаны, у вас что, совсем тямы[2] нет? Вы же гробите своё здоровье здесь за эти деньги! Почему не Салехарл, не Ханты-Мансийск, не Сургут – там тоже бабки? Почему именно эта дыра, где дряблый прошлогодний огурец летом стоит четвертак?» Ответить ребятам было нечего. Конечно, вечно пьяные нефтяники и газовики «башляли»[3] прилично, но они же и создавали атмосферу заведения, они же формировали репертуар коллектива. Жить в таких условиях за любые деньги – быть врагом самому себе. Я подарил ребятам пару бутылок водки и посоветовал «валить» отсюда как можно быстрей. Мы вернулись на теплоход и поплыли в сторону Салехарда.
Я спросил его, кто он по национальности, и Николай ответил, что он калмык. Но что-то мне подсказывало, что с Калмыкией он не имеет никакой связи. Я, считая, что все тюркские языки похожи, взял и ляпнул ему: «Хэерле иртэ!»[4] Он ответил, что ни слова не понимает по-калмыкски, что родился он здесь, на Севере, и никогда не бывал ни в Элисте ни вообще в Калмыкии. Я понял, что его семья расплачивалась за как бы некую коллективную вину, пусть даже и несправедливо вменённую калмыцкому народу, как и многим другим народам. Однако, замалчивание народной трагедии объяснялось обвинением в предательстве всего народа. Я вспомнил, что в Туве я столкнулся с аналогичным обвинением, только в отношении поволжских татар. А ещё я вспомнил про депортацию чеченцев и других народов. Несмотря на то, что государственное обвинение было в том, что калмыки добровольно пошли на службу в созданное немецким командованием вспомогательное воинское подразделение, которое в пропагандистских целях было названо Калмыцким кавалерийским корпусом. Обвинение всего народа в предательстве было тяжёлым ударом по его достоинству, ведь абсурдные обвинения всегда трудно опровергнуть. Вина воспринималась особенно тяжело, потому что у народов с сильными родовыми традициями понятие «честь», «верность» и «достоинство» были одними из основных в народной этике. Некоторые пытались оправдываться, обращаясь к факту, что Калмыкия дала высокий процент Героев Советского Союза, или припоминали факты измены родине представителями других, «не наказанных» народов, вспоминая Власова и Степана Бандеру. Неосведомленным людям внушали, что таким образом «отец всех народов» Сталин спасал калмыков от порабощения фашизмом. Советская Армия освободила территорию Калмыкии в январе 1943 года, но многие думали, что отступление фашистских войск – временное, оккупанты ещё могут вернуться и потому, спасая от врагов, народ вывозили на восток. Как говорят мудрые, иногда свернуть не туда – единственный способ попасть куда нужно. Как утверждал старик Шекспир, «У всякого безумия есть своя логика». А Гилберт Честертон[5] продолжал шекспировскую мысль: «В сумасшествии есть своя логика, и от неё и сходят с ума». А я знал, что наша реальная жизнь больше чем на три четверти состоит из воображения и фантазий, а логика – это смирительная рубашка фантазии. Для меня логика была искусством ошибаться с уверенностью в своей правоте. Я пригласил Николая в свою каюту – выпить и поболтать – и сказал ему, что я тоже калмык. Ни один северянин не устоит перед предложением выпить, да ещё и «на шару»[6]. Я достал бутылку водки и пару пива, Коля – теперь уже «брат Коля» – жадно пил «ёрш»[7]; я просил его не торопиться, потому что мы ещё успеем «наклюкаться». Ну, красиво же – мы «буха́ли»[8] и болтали, теплоход шёл по направлению к Салехарду, за ним следовал, как бы сопровождая, полувоенный катер рыбнадзора. Я «рассказывал» Николаю трагическую «историю» нашей семьи, «также подвергшейся депортации, правда, в Омск». Через полчаса начальник рыбнадзора умывался пьяными слезами. Наконец, теплоход прибыл в Салехард; Николай дал мне свой телефон и просил без стеснения звонить по любому поводу. Я пообещал перезвонить, и мы все решили пройтись по городу. Я обратил внимание, что весь коллектив теплохода, «руководимый» безразмерной теплоходной буфетчицей, тётей Машей, «заразился» рыбной «лихорадкой» – всем хотелось приобрести знаменитую северную рыбу. Больше всех глаза горели у Володи Фурмана. |
|||||||
|
|
Я предложил коллективу разделиться на две части и идти в город «рысачить»[9]: одна часть со мной, вторая с Пашей Кривичкиным – всё-таки комсомольский лидер. Бедный Фурман метался «между двух огней», но в конце концов пристал к Паше. Со мной пошли Дима Коновалов и Саша Сапожников. С Пашей – Володя Фурман и Коля Симаков. Итак, погоня за рыбой сиговых пород началась и многих захватила своим азартом! |
Древняя столица Ямала – «Обдорск» (Обь – река, дор – мыс на разных северных языках – зырянском, самоедском, остяцком). «Салехард» – это название ненецкое, в переводе на русский – селение (сале) на мысу (хард). Салехард становился столицей крупнейшего газового и нефтяного края СССР, современным городом. Часто на рейде Салехарда задерживались морские суда, спешащие либо на юг, к Омску, либо на север - в Архангельск, на Диксон, в Тикси.
Итак, шесть одетых не по-местному молодых парня спустились с трапа теплохода «Космонавт Юрий Гагарин» и разбившись на две группки направились в разных направлениях. Вроде бы одинаковые люди, только мышление у всех разное. Я, например, всегда использовал логику, психологию, критическое и, главное, творческое мышление. В моих руках были десятки отличных приёмов, хорошо мне знакомых ещё с детства.
Кто мог победить в этой гонке меня – сына знаменитой спекулянтки, изобретательного авантюриста, к тому времени уже прошедшему «огонь, воду и медные трубы»? Меня, которому выпало на долю много трудностей, тяжелых испытаний, которому теперь ничего не страшно, у которого всё уже было. Меня, который прошёл большую жизненную и психологическую школу?
Это же скучно – просто существовать, иметь только одну сторону характера, которая находит отражение во всём, что ты делаешь. Скучно жить без импровизации, особенно человеку творческому. Я старался быть человеком противоположностей и менялся каждый день, как хамелеон. Поэтому каждый мой новый день отличался от предыдущего, был по-своему насыщен и оригинален.
|
Кто-нибудь ещё помнит вот такие достижения советской лёгкой промышленности ХХ века? Да-да, это обыкновенная сетка-авоська, с которой бабушки ходили в магазин, и в которой всё содержимое было у всех на виду. А теперь представьте молодого паренька, смело шагающего по улицам вечно-голодного по алкоголю городу с сеткой, наполненной жигулёвским пивом!!! Не было ни одного равнодушного человека, который |
|
не смотрел бы с жадностью нам вслед.
Многие – и мужчины, и женщины – подходили и спрашивали, где это мы купили, просили продать. Я твёрдо говорил, что меня интересует только рыба, причём самого высокого качества. Наконец, нас нагнал какой-то чумазый пацанёнок и сказал, что его мама зовёт нас в гости, и что у неё есть для нас рыба. Откуда она, находясь дома, узнала про пиво, да и вообще про нас, оставалось за скобками. Ну, что ж, в гости, так в гости, и мы пошли.
Как бы там ни было, я с Димой Коноваловым и Сашей Сапожниковым, ведомые неизвестным чумазым пацанёнком, отошли довольно далеко от центра города, что, в общем-то, было небезопасно, потому что за три бутылки пива, в неизвестном городе, страждущие могли и «грохнуть». Но, как говорится, «взялся за гуж, не говори, что не дюж!» Наконец, мальчишка указал нам на какой-то частный дом, и мы вошли во двор.
|
|
И вот тут я имел стопроцентный шанс получить свой первый инфаркт. Нет, не от страха, – от удивления. Во дворе нас встретила женщина типично ненецкой внешности и абсолютно неопределённого возраста с курительной трубкой во рту. Она поздоровалась и пригласила нас в дом-избушку. Все стены и пол были покрыты коврами – понятно, что холодно. По ковру ползали ещё три таких же чумазых полураздетых ребетёнка. Но поразило меня совсем не это! Прямо на полу стоял огромный по тем временам телевизор «Panasonic» с диагональю 42 инча (107 см)! Напоминаю, лето 1980 года, сибирская глубинка, японский телевизор с более чем |
метровой диагональю! Откуда? Такое было особое снабжение в районах нефтегазовой добычи. Помните, я писал про Тюменскую область, про Туву, про…?
Но ещё более «очаровательное» открытие ждало меня впереди. Я спросил хозяйку, как её зовут, и она сразила меня наповал, ответив «Сарра»! Это же имя моей бабушки, типично еврейское имя! Хотя, если честно, имя Сарра – еврейское, православное, мусульманское, католическое, иудейское. Правда, везде есть свои особенности. Имя Сара – это библейское имя. В Ветхом Завете Сарра – жена Авраама, первая из четырёх прародительниц еврейского народа.
Если же быть более точным, то Сарра – жена патриарха Авраама, родоначальника еврейского народа – первоначально носила имя Сара, но впоследствии Бог повелел ей изменить его на Сарра, а её мужу Авраму именоваться Авраамом. У православных христиан традиционно использовался вариант с двумя буквами «р» – Сарра. Имя Сара, звучащее как Зара, широко распространено также и у мусульман. Имя Сара означает «знатная княгиня», «госпожа», «знатная женщина».
Ну ладно великие религии – иудаизм, ислам, христианство, но тут-то откуда взялось это имя? Северные народы по своему мировоззрению и религиозным верованиям всегда относились к политеистам[10], анимистам[11] и шаманистам[12]. У них существовало множество богов и духов, олицетворявших различные силы и явления природы.
Кроме того, они верили, что всё на свете – животные, горы, реки, деревья, предметы, изготовленные человеком, – имеет душу и умеет страдать, радоваться, обижаться, поэтому со всеми душами окружающего мира человек должен уметь находить общий язык и стремиться жить в гармонии. Посредничество между людьми и окружающим миром лучше поручить специалисту-шаману. Потому что установление такой связи требует умения погружаться в особое психологическое состояние, которое перенести может не каждый.
Получается, что ни Ветхий, ни Новый Заветы ненцы раньше не знали. Так откуда же взялось библейское имя Сарра? У ненцев довольно широко распространены национальные собственные имена, например, мужские имена Вавля, Вадё, Ервко, Ёнко, Йико, Илко, Мюсена, Мяци, Нойко, Някоця, Натена, Панико, Папако, Сатако, Сэвтя, Сэрако, Хадко, Хасавато, Ябко, и женские собственные имена – Ватане, Еване, Едэйне, Еля, Маяне, Недко, Неко, Папаконе, Пуйне, Саване, Сатане, Сывне, Сэраконе, Хадне, Ябтане, Яляне и др.
Имя новорождённому обычно давалось уважаемым, почитаемым в семье человеком: бабушкой, теткой, повивальной бабкой. При выборе имени учитывались отличительные черты наружности и поведения ребенка, сопутствующие его появлению на свет обстоятельства семейной жизни, место и время его рождения, особенности погоды, пожелания в связи с рождением и тому подобное.
Имя хозяйки меня прямо заинтриговало, я даже забыл, зачем мы пришли. «Хорошо, Сарра, но кто ты всё-таки по национальности?» – спросил я, хотя по её лицу понимал, что она принадлежала к одному из коренных северных нацменьшинств. И тут она меня словно ударила под дых: «Я – еврейка, правда только по отцу!» Нормально, Григорий? Отлично, Константин! Наших куда только не заносит. Такие случаются кульбиты, сочинить даже в пьяном угаре невозможно.
Какие сюрпризы только не преподносит жизнь; мне уже было тридцать, я уже объездил полстраны, я повидал уже всякой всячины, но такого, мама дорогая, я не встречал. В небесной канцелярии либо что-то перепутали, либо произошел какой-то переворот, раз у нас, на Крайнем Севере, завелись евреи! Да, жизнь преподносит нам сюрпризы… но и мы не остаемся в долгу и преподнесем сюрпризы ей.
Жизнь нужно воспринимать такой, какая она есть – со всеми её неожиданностями, головоломками, сюрпризами. Я обычно встречал любые жизненные сюрпризы с лёгкой усмешкой, не забывая, что ирония и самоирония, тем более, – удел избранных. Я знал, что нужно благодарить жизнь за всё, что бы ни происходило. Благодарить жизнь, радоваться жизни, и тогда всё у меня получится!
Не помню уж, от кого я услышал изречение: «Кто благо – дарен, тот благо– получен!», но я крепко усвоил себе, что благодарность – один из ключей к достижению успеха. Я рассказал Сарре, что так звали мою бабушку, а дедушку – Абрам (от Аврам и Авраам), что я – еврей, что я крайне рад, хоть и удивлён, встрече с ней, и запомню это навсегда. Я спросил её, а как же евреи умудрились оказаться аж в Салехарде.
Сарра оказалась неожиданно умной и начитанной женщиной. Она умело излагала нам свои мысли, и я чувствовал, что она вполне владела информацией. Сарра поведала нам ещё одну «печальку» про зловещие сталинские годы. И опять – в который уже раз – я увидел на глазах рассказчика слёзы. Я видел их у татарина Вагита Валеева из Тувы, я видел их у чеченца Саши из Алма-Аты, я видел их совсем недавно у калмыка Николая из Салехарда. И вот я увидел их на глазах у ненецкой еврейки-полукровки.
«Раздел Польши между Германией и Советским Союзом в 1939 году заставил сотни тысяч еврейских беженцев искать убежища в Советском Союзе. Граница между советской и немецкой зонами была открыта до 23 октября 1939 года, а затем закрыта лишь перед евреями. Украинцы, белорусы и русские продолжали переходить на советскую сторону, а немцы – на немецкую.»
«Многие беженцы погибли, 300–400 тысяч евреев, которые успели бежать из Западной Польши, были поставлены перед выбором: принять советское гражданство или вернуться на прежнее местожительство. Однако немцы евреев не принимали и лишь позднее перестали принуждать их к переходу на советскую сторону. Статус беженца, а вместе с ним и предоставление временного убежища советские власти не предлагали.»
«Тех, кто отважился предпочесть возвращение, советские власти депортировали в глубинные районы СССР за “вероломство”. В июне 1940 г. была арестована большая часть беженцев, а через год ещё тысячи евреев вместе с нееврейскими буржуазными и “ненадежными” элементами из Восточной Польши и аннексированных прибалтийских стран, и румынских провинций были сосланы на Крайний Север и Дальний Восток.» Так в Салехарде оказался молодой парень, практически не говоривший по-русски – отец Сарры.
Сарра с тяжёлым сердцем рассказывала о взаимоотношениях Советского государства с евреями во времена сталинщины: «Открыто и цинично в правительстве обсуждался вопрос депортации евреев из городов – а евреи жили только в городах – либо в Биробиджан, либо на Колыму, либо на Крайний Север. Причём, депортировали или ссылали уже не только “залётных”, как мой папа, а своих – урождённых граждан СССР.»
«Среди евреев, сосланных на Ямал, почти не было преступников, совершивших убийства или другие тяжкие преступления. Ссылали, в основном, якобы, за бродяжничество, укрытие краденных вещей, кражи, конокрадство, или с такой туманной формулировкой, как “порочное поведение”.»
«Поскольку преступления были не тяжкими, то многих ссыльных евреев даже не лишали гражданских прав. Но тем не менее ссылали их на “всегдашнее поселение”. Тяжесть наказания намного превышала степень вины, тем более что виновность определял не суд, а местное начальство, отправляя евреев в вечную ссылку административным порядком. И это напоминало “черту оседлости”, существовавшую в царской России.»
«Россия для евреев всегда была страной абсурда. Одни писали бесконечные прошения, чтобы их отпустили на родину, но умирали здесь, так часто и не поняв, за что их наказали. Другие просили, чтобы их оставили здесь, около родителей, родственников, жены и детей, а их силой выдворяли. Папа женился на ненецкой девушке, пошли дети, и его оставили жить здесь.»
И вдруг, неожиданно, Сарра перешла на совсем почти «одесский» язык с полагающимся ему юмором и иронией. Неужели это у евреев в крови, неужели это генетическое? «Вы знаете, что такое “еврейское счастье”, нет? А вы знаете, что такое “еврейское счастье” на Крайнем Севере? Нет, вы не знаете, никогда не знали и не будете знать, что же это такое – “еврейское счастье”!»
«Скажите положа руку на сердце, где были мозги моих родителей, когда они выбирали имя для новорожденной малютки, то есть для меня? Где?! Правильно, именно в том месте, о котором вы подумали. Ну как можно было дать ребёнку, рождённому в СССР, имя Сарра? Для русского уха – это просто ругательство.»
«Самое страшное в том, что в сочетании с нашей фамилией мое имя становилось несовместимым с жизнью.» И она произнесла что-то длинное, похожее на «Студебекер». Фамилию я, конечно, не запомнил; да и не смог бы, как бы ни старался, но она была уж очень заковыристая. Как с такой фамилией её папа вообще выжил в те годы – оставалось только удивляться.
Нам нужно было уже уходить, вечером мы должны были играть танцы на теплоходе. Я, не спрашивая ничего про рыбу, оставил Сарре три бутылки пива и поблагодарил за тёплый приём и интересный рассказ. Она, также ничего у меня не спрашивая, что-то быстро сказала своему старшенькому на ненецком, и тот вылетел пулей из дома и также пулей вернулся назад, держа в руках здоровенную вяленную рыбину.
Мы практически бегом вернулись на теплоход, и прямо с рыбой в сетке забежали в танцевальный зал. Фурман сидел за органом с довольно грустной физиономией. Сразу было понятно, что их «поход» не увенчался успехом. Может быть, кто-то помнит, что в 14-й главе этой книги я написал: «Ещё раз я видел у Володи такие же глаза примерно через год, но об этом позже.»
Так вот сейчас был именно тот случай, и как раз год спустя. Увидев шикарную рыбину у меня в сетки, Володя Фурман элементарно заплакал. Он, вдруг, начал высказывать Паше Кривичкину, что тот шёл подальше со своим жлобским комсомолом. Назревал скандальчик, а нам пора уже было играть, но Фурман физически не мог играть – он просто плакал, как младенец. Я отдал Володе рыбу, и пообещал, что завтра я ему достану столько рыбы, сколько он сможет взять.
«Младенец» успокоился, но рыбу положил прямо перед собой на органе. Тем не менее, в каждом перерыве между песнями он спрашивал меня, правду ли я ему сказал. Я был абсолютно уверен в своих словах, потому что у меня же был ой калмыцкий «брат» Николай, который практически заведовал всем рыбным хозяйством на Оби. Кроме того, нам предстояло стоять в Салехарде ещё целых два дня, и я в любом случае достал бы хоть тонну этой рыбы.
Способ приготовления, следующий: берут кружку пива, из неё отпивают глоток, а на освободившееся место наливают водку. Затем отпивают ещё глоток, наливают водку и так далее. Когда в кружке останется прозрачная смесь, начинают доливать пиво и снова отпивают по глотку. Второе название нам подходило больше, так как мы всё-таки были на Севере, причём на Крайнем. Где же ещё можно встретить белого медведя?
|
Существовала присказка о том, что много кто встречал белого мишку, но вот возвращение бурого смогли увидеть только наиболее крепкие. Из-за отсутствия пивной кружки как на теплоходе, так и на катере, мы обходились традиционными гранёнными стаканами. Как певал Пётр Лещенко, «Стаканчики граненые стояли на столе». Но стояли они уже в каюте катера рыбнадзора, который «на всех парах» мчал на Север. Николай сказал мне: «Я покажу тебе чудо; я открою тебе Ворота Арктики. Это было чрезвычайно интригующе, и я предложил выйти на палубу и там устроить застолье. Матросы перетащили нашу снедь на |
|
палубу и устроили там из ящиков импровизированный стол. Мы мчались по направлению посёлка Новый Порт, то есть прямо в Обскую губу. Великая река Обь, собирающая воду со всей Западной Сибири, здесь заканчивает свой путь.
Этот грандиозный поток воды встречается с суровой Арктикой: течение Карского моря заходит вглубь материка навстречу Оби, и образуется Обская губа. Это речной эстуарий[13] – залив моря, где ещё сохраняется речное течение, и вода слабосолёная, но ширина губы исчисляется десятками километров. Это уже не река, но ещё не открытое море.
Очертания Обской губы вместе с примыкающей к ней Тазовской, как и всей северной части Ямало-Ненецкого автономного округа, легко узнаваемы на карте. В Карское море выдаётся полуостров Ямал, давший название округу. Когда-то при разглядывании карты эти места казались мне чем-то далёким и недосягаемым, – край тундры, вечной мерзлоты и холодных морей.
И вот, наконец, аж в 1980 году, мне наконец-то довелось оказаться в Сибирском Заполярье, и почему-то пейзаж посёлка на Крайнем Севере вызвал у меня ощущение, будто я когда-то давно это видел во сне. Посёлок у Края Земли, где шумит прибой и кричат чайки; и здесь в земле сплошная вечная мерзлота.
|
|
И вот такой пейзаж – вода до горизонта. В тот день нам повезло – волна была совсем слабая, – по местным меркам, почти штиль. Бескрайний простор поражает своим величием. Казалось бы, кругом совершенно однородная вода, и этот однообразный пейзаж должен быстро наскучить. Но почему-то нет. Где-то через час берег стал ближе, дома на нём теперь чётко различимы. Становится ясно, что это не мираж, а посёлок Новый |
Порт. Среди глухой тундры горит огненный факел, – идёт добыча газа. До него отсюда примерно 15 километров. Это – Новопортовское месторождение газа, которое было открыто ещё в 1964 году, но разрабатываться стало совсем недавно.
За кормой катер догоняют чайки, ощущается ветер, здесь довольно холодно. Всё-таки надо понимать, что мы в Заполярье, и семь-восемь градусов тепла летом – совершенно обычное здесь дело. Слава богу, в этот день танцев на теплоходе не было. Вернулись в Салехард поздно вечером.
По дороге я сказал Николаю, что мне нужно купить немного рыбы для товарища. Он пьяненько так заметил, что на Севере рыбу не покупают, а друзья – тем более! Он просто сказал: «Завтра едем в рыбпромхоз[14]. Бери с собой опять так же». Вернувшись на теплоход я встретил вопросительный и уже обиженный взгляд Володи Фурмана. Я сказал ему, что завтра он сам будет выбирать, что ему нужно.
|
Утром мы с Володей заскочили на Колин катер и поехали куда-то за город. Через полчаса причалили к непонятной деревянной развалюхе. «Рыбпромхоз» – гордо объявил Николай. Основным предприятием рыбпромхоза и, скорей всего единственным, был рыбзавод. Ну и, конечно, склад, или – база, куда, собственно, мы и причалили. Особенно интересная его деталь – подземное хранилище рыбы в вечной мерзлоте, вырытое ещё в |
|
1950-е годы. Рыбу здесь хранили не круглый год, а лишь в конце весны и начале лета; потом, после открытия навигации, в Салехард приходило большое рефрижераторное судно и увозило рыбу на Большую землю. Таким образом мы попали в самое время. Это «чудо» ещё и название имело чудное – Малый Мерзлотник[15].
«Почему “Малый” Мерзлотник?» – поинтересовался я, на что Николай нравственным тоном объяснил: «Потому что основной, то есть, Большой Мерзлотник находится там, где мы были вчера – в поселке Новый Порт. Это – ерунда, а там – целый город, выстроенный спецпереселенцами, ссыльными и эвакуированными.
Вот этот деревянный сарайчик оказывается и есть окно в зиму. В течение всего года здесь поддерживается температура на уровне минус 15-17 градусов. Так что, зимой сюда можно смело приходить греться. Войдя во внутрь, мы замерли от увиденного: все стены покрыты многолетним слоем льда.
По всему полу стояли паллеты[16] – точно такие ящики, в каких возят хлеб – заполненные рыбой. Какой рыбной вкусности здесь только не было – это и муксун, и нельма, и ряпушка, и пелядь, и пыжьян. Естественно, мороженная рыба нас не интересовала, нам нужна была свежая, которую время от времени местные рыболовецкие суда подгоняли к базе. Бедный мой друг Володя Фурман; надо было видеть его лицо – с одной стороны, счастливое и довольное, с другой – несколько напуганное и растерянное.
Николай отдал команду матросам и те начали спешно перетаскивать паллеты с рыбой – много паллетов – со склада на катер. Через пятнадцать минут катер рыбнадзора пришвартовался прямо к борту теплохода «Космонавт Юрий Гагарин» и перекинул свой трап к нему на борт. Матросы принялись было за разгрузку, но прямо на трапе, точно на страже, стояла пышногрудая буфетчица, тётя Маша.
Тётя Маша грудью закрыла проход на теплоход и категорически заявила, что она не позволит разводить вонь на теплоходе, если только её не дадут ящик рыбы. Вот же продажная душонка, но тут уж ничего не поделаешь – работник торговли. На меня, почему-то напал истерический смех, потому что выходило так, что при определённых условиях вонять рыбой на теплоходе было можно.
«Вы вымогаете взятку, тётя Маша, а взятки запрещены законом» – начал было я, но в ответ услышал такие замечательные слова по отношению и ко мне, и к закону, и ко всем окружающим, что предпочёл быстренько ретироваться. «Но можно же получить подарок, и это законно!» – быстро сказал я и увидел, как мгновенно поменялось милое личико барыги-буфетчицы.
Вот это метаморфоза, вот это перевоплощение! Всё-таки, материальный мир – это огромный театр, в котором каждое из бесчисленных живых существ играет отведённую ему роль. Некоторые люди часто вызывают полярные реакции: либо восторг, либо ненависть. Таких людей невозможно воспринимать равнодушно, их нельзя не замечать, их не под силу забыть. Ай да буфетчица, тётя Маша, продажная её душа!
А какими словами она объясняла мне своё отношение к закону! Мат, как быстрая эмоциональная разгрузка! Наш язык обладает этим ресурсом, его можно рационально использовать. Грамотное и уместное употребление мата – это наоборот, один из признаков интересного человека. Но, может быть, не стоит делать проблему из нескольких слов русского языка?
Запретный. Многоэтажный. Родной. Если бы про русский мат снимали кино, то фильм можно было бы так и назвать! Впрочем, о запретности скабрезных слов в целом и матерных в частности, можно поспорить. Сальные колкости и одномерный юмор стали повсеместны, и многие к ним лояльны. Человек, не скрывающий толерантность к непечатным словам раскрепощен, моден и крут.
Мат в жизни неискореним; в одних сферах его концентрация выше, в других стремится к минимальным значениям. Ругаются директоры и уборщицы, сторожа и управленцы, фрезеровщики и актеры, продавщицы яиц и смотрительницы музеев. Ругаются в порыве гнева и от распущенности, и ради точности передачи мыслей, и для приведения своих подчинённых в рабочий тонус. Одним брань дает возможность расслабиться и самовыразиться, других она напрягает и унижает.
Вращаясь в среде интеллигенции – артистов, музыкантов, киношников, мне частенько приходилось сталкиваться с нецензурщиной. Ни один раз я задавался вопросом, является ли истинный мат свойством культурного человека? Вывод был неоднозначен: и да, и нет, хотя было очевидно, что мат свойственен культуре в широком смысле этого слова. Почему? Вот почему.
Потому что нецензурные выражения – речевая экспрессия, а наличие речи, в свою очередь, отличает людей от других живых созданий. Человек, как высшее в интеллектуальном плане существо, говорит, и, нередко, крепко выражается. В этом контексте ругань – если не явление со знаком плюс, то, по крайней мере, объяснима с научной точки зрения.
Характеристикой культурной личности в привычном нам рафинированном значении мат, конечно, не является. Он неуместен в большинстве жизненных ситуаций, является маркером излишней брутальности и эмоциональности, агрессии, невоспитанности, неуравновешенности, закомплексованности.
Получается, что дирижер, ругающийся матом, не является культурным человеком, а дворник, убедительно выражающий свои мысли без матерных слов, – носитель культуры? Для меня нецензурщина недопустима, когда это просто матерщина, грязь, непотребство, похабщина, сквернословие. В отношении же неоскорбительных нелитературных слов, грешен, употребляю. Не по отношению к людям – никогда стараюсь не обижать личность. А вот для красивой связки различных частей предложений, бывает.
Как бы то ни было, после своей высокоинтеллектуальной речи буфетчица тётя Маша получила «в подарок» целых два паллета рыбы и сказала нам, убираясь восвояси, то есть в буфет: «Приходите, научу что и как нужно делать!». Практически, миссия была выполнена, все, особенно Володя Фурман, остались довольны «добычей». Теперь с утра и до вечера весь экипаж развешивал рыбу на специально натянутые веревки, чтобы на ветру она хорошо провялилась.
Скажу вам по секрету, вонища на теплоходе стояла страшная – откровенно пахло рыбой! К этой «достаче» добавлялась ещё одна – с утра до вечера из теплоходных громкоговорителей неслась музыка Высоцкого! Разная, записей было много, но все записи – только Высоцкого. Вот тут-то я и «открыл» его для себя. Конечно и раньше я знал, что есть Высоцкий, я знал какие-то его песни, но всё это было поверхностно. А теперь я, так сказать, «окунулся с головой» в творчество Владимира Семёновича.
Не знаю, кто заведовал радиорубкой на теплоходе, но у него были все возможные записи Высоцкого. Плюс, на теплоходе была пара молодожёнов из подмосковных Люберец – Володя и Надя Богдановы, страстные любители и знатоки поэта. Володя был филологом, и он много рассказал мне о Высоцком. Поэт, хулиган, великий исполнитель, нежный романтик, автор песен и актёр.
Творчество Высоцкого в те годы было известно и близко многим и в то же время для каждого всегда было очень личным. Каждая его песня – это мир, который он подарил всем людям. Полезно было иногда вспомнить слова Высоцкого, которые неподвластны времени. Конечно музыка Высоцкого меня не трогала никоим образом, а вот поэзия… тексты…
Прежде всего бросался в глаза чисто языковой феномен, который, в значительной мере, и лежал в основе небывалой массовой популярности именно Высоцкого. Лирический герой Высоцкого пришёл к слушателю со своей лексикой – не закрепощённой разговорной, а часто и жаргонной, приблатнённой; выразительной, короткой и точной фразировкой; непредсказуемой, свободной, часто надрывной интонацией; незамысловатыми, легко усваиваемыми ритмами.
Это был действительно новый язык – уличный язык эпохи сталинских лагерей и следующих за ней десятилетий. Надо заметить, что лагерная лексика в ту лагерную эпоху получила небывалое распространение (и неудивительно: полстраны сидело в лагерях, полстраны лагеря охраняло), она проникла и в среду интеллигенции, где многие научились лихо «ботать по фене»[17]. Высоцкий в своих песнях тоже заговорил этим языком, но использовал его в художественных целях, творчески.
Именно Высоцкий, с его «абсолютно подлинным языковым чутьем», выражаясь словами Иосифа Бродского, стал одним из самых заметных голосов своей эпохи, своего времени, он уловил, преобразил и ввёл в поэзию, художественно узаконил этот своеобразный «шершавый язык плаката», которым говорила, «корчилась улица». Без такого языка не было бы лирического героя Высоцкого, по крайней мере такого, каким мы его себе представляем.
Почти в каждой песне обнаруживалось «двойное дно»: с одной стороны, они отсылают к народной мудрости, а с другой – к поэтическому тексту, в котором выражения получили новое осмысление. Во многих встречаются фразы личностного, лирико-поэтического характера. Иногда можно услышать слова случайные, вырванные из контекста, тёмные, безотчётные, невнятные.
Такие слова и запоминаются-то непонятно почему – скорее всего промелькнувшим в них сильным эмоциональным жестом, надрывной интонацией. Никакой законченной мысли в них нет, но они цепляются, передают навязчивые состояния – боли, разочарования, хандры, надежды, порыва, протеста, в которых душа кружится, как белка в колесе. А русским языком Высоцкий владел так, как будто просто «игрался» им: «Дуся дремлет как ребёнок на грудивши бигуди» – то ли «на груди», а то ли «накрутивши бигуди»! Фантастика!
Наконец, теплоход прибыл в Омск, на берегу нас встречали жёны – Фурмана встречала предупреждённая Нина с автобусом, рыбу же нужно было на чём-то везти. Меня же – провонявшего вяленой рыбой, обогащённого двумя рыбинами и записями Высоцкого – встречала Люся. Среди встречавших я также заметил знакомую фигуру Виктора Сидорова; правду говорят: «КГБ никогда не спит!»
Да и чёрт с ним, не до него мне было, меня встречала моя любовь! Что бы ни говорили вокруг, любовь была и остается той силой, которая движет миром и меняет его к лучшему. Она не всегда велика, ярка, заметна со стороны, ей не обязательно кричать о себе. Она может жить в мелочах: ведь для того, чтобы осветить дорогу в темноте, не нужен прожектор. Достаточно маленького, но надежного фонарика.
[1] Кирну́ть (сленг муз.) – выпить.
[2] Тя́ма (разг.) – способность мыслить; сообразительность, понятливость, смышлёность.
[3] Башля́ть (муз. сленг) – платить, давать «чаевые».
[4] Хэерле́ иртэ́! (татар.) – Доброе утро!
[5] Честертон, Гилберт Кит (1874–1936) – английский христианский мыслитель, журналист и писатель конца XIX – начала XX веков.
[6] «На ша́ру» (музык. сленг.) – бесплатно, задарма.
[7] «Ёрш» (также «Белый медведь») – алкогольный коктейль, смесь водки и пива.
|
Метки: Лев Кобрин |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 18 НА ТЕПЛОХОДЕ МУЗЫКА ИГРАЕТ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 18
НА ТЕПЛОХОДЕ МУЗЫКА ИГРАЕТ…
|
|
Едва ли есть высшее наслаждение, как наслаждение творить. Николай Гоголь
|
||
|
|
Проснёшься утром, город ещё спит, Не спит тюрьма – она давно проснулась, А сердце бедное так заболит, Как будто к сердцу пламя прикоснулось. Старая арестантская песня
|
||
|
|
На тыщу академиков и член-корреспондентов, На весь на образованный культурный легион Нашлась лишь горсточка больных интеллигентов, Вслух высказать, что думает здоровый миллион! Юлий Ким
|
||
|
|
Вся наша склонность к оптимизму – от неспособности представить, какого рода завтра клизму судьба решила нам поставить. Игорь Губерман
|
||
|
Итак, наступил, пожалуй, самый интенсивный – последний год моего обучения в университете. Приближался новый, 1980-й год – год, чрезмерно насыщенный событиями как в жизни всей страны, так и в моей личной жизни. Я уже написал, что нам – обычным людям – гордиться особо было нечем, потому что СССР в то время представлял из себя лагерь-тюрьму во всех отношениях: права человека, свобода слова, законность, демократия – всё это было не про нас! Комплекс вопросов реализации свобод и возможностей в экономической, социальной, политической и культурной сферах регулировался Конституцией СССР 1977 года, а также уголовными и гражданскими кодексами союзных республик, и плюс подписанными Советским Союзом международными актами. |
|
|
|
Разумеется, новому тоталитарному режиму совершенно необязательно было походить на старый. Управление государством с помощью репрессий и казней, специально организованного голода, арестов и ссылок не только антигуманно – в наши дни это мало кого волновало, – но к тому же – и это можно доказать – неэффективно, а неэффективность – страшный грех.
В преддверие Олимпиады-80 советскому руководству нужно было показать Западу, что в СССР всё хорошо, что нет никакого прессинга и запретов. У братьев Стругацких в романе «Град обречённый» есть фраза: «Эксперимент есть эксперимент». Однако, двигаться с высокой эффективностью в неверном направлении ещё хуже, чем вообще никуда не двигаться. Власти это понимали и старались держать всё под контролем, а орудием такого контроля в СССР являлось КГБ.
Для существования тоталитарного государства жизненно важной являлась идеология. Она реализовалась в СССР через СМИ, занимавшиеся воспитанием населения страны в определённом духе, но условием успеха этой деятельности являлось ограждение советских людей от «тлетворного влияния» Запада, противодействие проникновению пропаганды, рекламирующей «чуждый» человеку социалистического общества образ жизни.
Тоталитарное государство, заслуживающее названия действительно «эффективного», – это такая система, где всемогущий исполнительный комитет политических руководителей, опираясь на целую армию администраторов, держит в руках порабощённое население, которое излишне даже принуждать к труду, ибо оно с радостью приемлет своё рабство.
Мой приятель, Сергей Баулин, всегда смеялся, рассуждая о советской коррупции. Он считал, что «у нас в стране феодальная модель государства, и помещик не может быть коррупционером, поскольку он просто владеет своими холопами и их имуществом и не обязан перед ними отчитываться». Я же считал, что в СССР был строй, скорей похожий на рабовладельческий, поскольку отсутствовал институт собственности. А разве возможно приказать рабам – гребцам на веслах – стать людьми, но вёсел не бросать?
Я давно уже заметил, что чем более высокие идеи человек исповедует публично, чем более он их активный приверженец, тем он безжалостней, беспощадней и бесчеловечней. По моим наблюдениям, именно такие люди и составляют костяк святой инквизиции, всяких революционных трибуналов и чрезвычайных комиссий, а также образцовых работников концентрационных лагерей.
Идеологическая нестабильность советского общества, а особенно молодёжи – это характерное явление для 1970-х годов. Формировалась двойная мораль – лицемерное признание успехов «развитого социализма» и собственные оценочные характеристики политических событий. В этих условиях усиливался идеологический контроль над учреждениями культуры, науки. Всё более жесткой становилась борьба с инакомыслием.
Началась новая эра в истории карательной медицины – внесудебное лишение свободы и насилие над здоровьем людей уже не по приговору суда, а по произволу местной власти. Обширным стал агентурный аппарат, сложилась определенная практика и стиль в воспитании агентов. Использовалась не только агентура, но и, например, перлюстрация[1] корреспонденции.
Работа с агентурой была самой сложной и самой деликатной частью борьбы. Как говорил ещё крупнейший деятель политического сыска и полицейский администратор, жандармский полковник Сергей Васильевич Зубатов, «работая с агентом, надлежит оберегать его, как любимую женщину, с которой ты находишься в незаконной связи!» Заставить людей полюбить рабское положение – вот главная задача тоталитарных государств.
Эта задача возлагалась на министерства культуры, главных редакторов газет, учителей школ и преподавателей ВУЗов. Я был очень даже неплохим студентом; но я был студентом мыслящим, внимательным, думающим, сравнивающим, анализирующим. В рассуждениях о прошлом и будущем, я пришёл к выводу: задница не является лицом человека, народа или страны. Стройки, войны, великие открытия – так рисовали нам историю в университете.
И странная получалась штука, которая не укладывалась в голове. Вот было государство – победило в жесточайшей войне в истории, первым запустило искусственный спутник Земли, первым отправило человека в космос, а потом – раз, и перестало быть. Объяснения какие-то бледные: экономика, демократия, права человека, свободы. Вроде всё понятно, но как-то неубедительно, что-то смущало. Но что же?
А вот, наконец, и прозрение пожаловало. Когда начинаешь читать материалы уголовных дел той эпохи – «рыбное» дело[2], «хлопковое» дело[3], дела «цеховиков», обкомов и так далее – всё становится на свои места. Ты видишь пораженность структуры государства, видишь природу и суть болезни. Видишь зарождение новой элиты – в данном конкретном случае одновременно являющейся анти-элитой.
Ты видишь, как «цеховики» срослись, с одной стороны, с партийным и государственным аппаратом, а с другой – с криминальным миром. И уже не удивляешься тому, что выходец из профессионального комсомола решает свои вопросы методом «посадки» неугодных. Метод зависит от имеющихся инструментов, а инструменты были вручены ему партией – той же самой, с которой «цеховики» познакомили.
История афер, преступлений, криминала – тайная жизнь страны говорила о стране не меньше, чем газеты. Ильф и Петров понимали это, когда писали «12 стульев» и «Золотого теленка». Понимал Булгаков, создавая «Мастера и Маргариту». Понимали Вайнеры, когда писали «Эру милосердия». Понимали авторы фильма о Высоцком «Спасибо, что живой». Без всего этого – ничего не понять о жизни страны.
Меня же лично, как и прежде, беспокоили не только и не столько сами совершённые преступления, сколько причины, их породившие, и, ещё больше, методы, которыми они скрывались, если не покрывались – известно же, что «рука руку моет». Бесстыдно, прямо на поверхности, ничего и никого не стесняясь, людям выдавалась откровенная ложь, гнусное лицемерие и бессовестная двуликость!
И самое страшное заключалось в том, что власть лгала не тогда, когда не знала правды, а именно тогда, когда её прекрасно знала. Говоря своим подданным неправду, она теряла доверие, и на это ей было наплевать. Хотя бы старались прикрывать голую правду фиговым листком, что ли. Липкий обман глубоко проник в головы советских людей, но, вместо разочарования и стыда люди по-прежнему испытывали гордость из-за своего участием во лжи.
Ладно, если бы эти люди были глупы; нет, они образованы и умны, это же преподаватели университета. Однажды занятая ими позиция согрета их же теплом, поэтому очень удобна для их сегодняшнего существования. Но люди должны же уметь признавать свои ошибки, должны же выходить из глупых положений, должны же останавливать трагедию.
К сожалению людей, которые осознали масштабы трагедии, единицы. И это приводит к мысли, что всё-таки толпа в жизни сильнее личности, если она съедает личность, делая её своим куском. Но бороться с этим злом надо, несмотря на то, что лгут все и всегда. Умение обманывать – это способность, которая заложена в природу человека. На протяжении всей жизни мы обманываем даже самих себя. Чтобы свести к минимуму возможные негативные последствия от чьей-то лжи, нужно было научится распознавать лжеца.
И вот, на последнем, пятом, курсе университета я прихожу к выводу, что он научил меня двум вещам, которыми я владею в совершенстве: искусно врать и сидеть с умным видом, когда в голове абсолютная пустота. Образование – это то, что остаётся после того, когда забываешь всё, чему тебя учили в университете. По сути дела, мы запоминаем только то, чему научились самостоятельно.
Университет, как, впрочем, и любой ВУЗ, на самом деле не имеет ничего общего с образованием, – это институт контроля, где прививают основные навыки общежития. Высокая успеваемость – еще не гарантия больших достижений в будущем. А иногда даже совсем наоборот. И я с глубоким сарказмом шутил над своими однокашниками: «Высшее образование, в наше время, крайне необходимо. Вдруг вам повезёт стать сторожем, как вы без образования будете кроссворды отгадывать?»
Много, ах как много, было того, что не нравилось мне в нашей жизни, но я старался не особенно высказываться, потому что не хотелось вылететь из университета на последнем отрезке пути. Государство не могло признать свободу выражения мнения, и за инакомыслие немедленно следовало наказание. Во многих случаях законы использовались так, чтобы даже применялась уголовная ответственность за инакомыслие, но государство к ответственности никогда не привлекалось.
Я подумал неожиданно вот о чём: кому пришла в голову совершенно абсурдная мысль о приоритете интересов одной личности над интересами многих? Мысль, на которой, между прочим, построено практически всё здание нынешнего права и нынешней политики? Мысль, некритически внедренную в нашу конституцию? Эту идею могли придумать только люди, считающие себя несравненно выше других.
Настолько выше, что они полагают незначимыми перед лицом своего внутреннего мира большинство других двуногих, большинство общин и коллективов, стран и народов. Вот так. Когда-то «уберменши»[4] подавляли «унтерменшей»[5] через войны и концлагеря, а сейчас – через право и политику, основанные на абсурдной идее. Не зря Алексей Иванович Казанник намекал нам – студентам юрфака, – что социалистические взгляды были так или иначе родственны фашизму.
Угрозы, страх, нужда, зависимость, несправедливость, обман, ложь, клевета, ущемление истины, преследование за правду, за инакомыслие – примерно в такой атмосфере я приступил к завершающему этапу своего обучения в университете. Боясь высказываться вслух, я описывал существующие проблемы в своей книге, вкладывая свои мысли в слова моих героев. И, если вы помните из предыдущей главы, «в знак протеста с тюремным рабством и беспределом Надя объявила голодовку».
|
|
Надежда – бывший прокурор, а ныне осуждённая на пять лет – была одной из многих, кто использовал голодовку, как метод борьбы за свои права. Обычно заключенные используют голодовку в качестве крайней меры. Успех подобных акций зависит от множества факторов, в том числе – от отношения властей, в общем, и от администрации колонии, в частности. Ни те, ни другие особо не позволят заключённым «качать» свои права. |
Отвлекаясь от сюжета книги, я лично считаю, что голодовка – один из популярных, но в то же время романтизированных способов ненасильственного сопротивления. Я бы не сказал, что этот подход гарантирует результаты. Все зависит от внимания, которое она привлечет, уровня поддержки и от того, как правительство, ответственное за объявившего голодовку человека, готово на это реагировать.
Иногда она ставит власть в неловкое положение и так или иначе вызывает реакцию. В большинстве же случаев заключенные прерывают голодовки по состоянию здоровья, так и не добившись цели. Подобный вид протеста наносит колоссальный ущерб здоровью. Компромисс не обязательно будет достигнут – возможно голодовка приведёт к принудительному кормлению, чтобы заключенный оставался в живых.
Неутешительный вывод напрашивался сам собой: получалось, что голодовка могла «сработать» только либо в нормально устроенном обществе, либо в случае огласки, когда властям деваться некуда. Для того чтобы протестующего услышали его оппоненты – от администрации лагеря до руководства страны, – они должны обладать некой долей человечности, переживать по этому поводу, в каком-то смысле сочувствовать.
Но как раз с сочувствием в Советском Союзе было очень плохо. Милосердие в бюрократической среде – качество, которое невозможно встретить. Более того, даже на официальном уровне оно не фигурирует в качестве основных ценностей. Нам ведь всегда говорили: «основные традиционные ценности».
А ведь одной из самых старых традиционных ценностей религиозного, христианского, православного происхождения, было именно милосердие. В народе до революции заключённых жалели, называли несчастными и к ним хорошо относились. Закованных в цепи, по дороге на каторгу, кормили простые люди. И это считалось нормальным явлением и не преследовалось властями. Может быть, в наше время что-то изменилось в этом плане?
Моя героиня использовала голодовку как возможность «прокричать» о своих проблемах. Она хотела донести хоть до кого-нибудь насколько тяжело жить с этим ощущением, когда ты – никто, тебя ни во что не ставят, ты никак не можешь повлиять на свою участь. Голодовка сама по себе не является нарушением режима пребывания в ИТК[6], однако иногда голодовка заключённого квалифицируется как нарушение режима.
В книге «Люди – птицы вольные» заключённая Надежда подверглась водворению в ШИЗО[7] на 15 суток. С другой стороны, осуждённой разрешили написать подробное письмо на имя начальника колонии с описанием всех своих претензий. Было ясно, что никуда, за пределы лагеря, это письмо не попадёт, и, тем не менее, это уже была какая-никакая поблажка. И какая-никакая, но победа!
Чтобы заставить человека сказать правду, нужно разозлить его; в ярости у людей нет времени придумывать ложь. Во время больших потрясений сердце или разбивается, или становится железным. Очень важно вовремя понять, что иногда единственное, что можно изменить – это своё отношение к происходящему. Смирение, то есть принятие явлений с миром на сердце и внутренним покоем, помогает разгладить рябь на водах и увидеть в них одно лишь своё отражение. Но это, если стремишься к душевному покою и удовольствию.
А если стремишься знать правду, тогда исследуй проблему. Порой одно то, как ты видишь ситуацию, как воспринимаешь её, может влиять на весь ход развития событий. Как, всё-таки, моя героиня по характеру была похожа на меня самого! Характер человека лучше всего раскрывается, когда он описывает характер другого человека. Вместо жалобы на рабское положение заключённых, на издевательства со стороны бригадиров и надзирателей, и прочее, Надежда настрочила целый трактат о безнадёжном состоянии судебной системы в целом.
На что она надеялась? На то, что её «работа» дойдёт до «верхов» законодательной власти? Конечно, это была бредовая идея, но люди обыкновенно не столько говорят о том, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано. Надежда не пыталась обязательно доказать свою правоту. Она понимала, что, по большому счёту, это ничего не изменит. Пусть не доказать, но, хотя бы, показать, указать на зияющие пробелы в законе.
Надино письмо начиналось словами, которые сами по себе уже противоречили советскому атеистическому мировоззрению. «Всевышний всё устроил в этом мире по своим законам, которые мы – люди – называем законами физики, химии, математики. И вряд ли что-нибудь должно противоречить этим законам! А право – это же, тем более, законы, только созданные самими людьми! Так почему же в нашей стране мерзко континентальный климат? Почему кому-то позволено делать то, за что других лишают свободы?»
«Право либо есть, либо права нет! Все переходные какие-то моменты, какое-то среднее право или среднеарифметическое между правом и неправом – это уже не право. Юридическое сообщество существует сейчас внутри пространства, наполненного не вполне разумными законами, мягко выражаясь, не содержащими никаких элементов права. Потому что понятие права всегда связано с определенными ценностями.»
«Главная ценность права состоит в том, что оно защищает человека. У нас опять начинаются советские разговоры на тему того, что выше: интерес личности или интерес общественный. Нет общественного интереса! Общественный интерес возникает только там, где отдельные личности понимают, что лишь общими усилиями они могут обеспечить интерес каждого.»
«Честность – одно из выражений братского отношения человека к человеку. Она подразумевает ремесленное отношение к жизни и проявляется в честном отношении к людям, к качеству своих дел, слов и мыслей. Но, жить по правилам скучно, экстрима или свежих впечатлений может не хватать. Значит, периодически надо менять всё, не трогая главного. Главное – вечные ценности: любовь, верность, дружба, честность, справедливость, которых нам всегда не хватает.»
«Если общественный интерес, который провозглашается, не служит интересу каждого, это никакой не общественный интерес. Это интерес какой-то группы, какого-то клана, какой-то маленькой части общества. Наука мимикрирует[8], потому что она начинает защищать интересы власти, ей нужно оправдывать властные решения. Юридическая наука это делала всегда.»
«Крупнейший известный советский учёный в области уголовного права провозгласил нечто, потрясшее советскую аудиторию. Михаил Петрович Поляков сказал, что “наука начинается там, где она может сказать законодателю “нет”. Может ли наука сейчас сказать законодателю “нет”? Практически не может. Мы столкнулись с очень серьёзным кризисом науки. И надо честно признать, что в нём полностью виновато общество.»
«Оно не понимает, не хочет понимать истинного значения науки, понимать, что юридическая наука – единственная надежда на развитие страны в будущем. Она пытается иногда сопротивляться власти, но то, что она говорит, она понимает, будет не донесено до слуха тех, кто действительно может решить этот вопрос. То есть она становится малоэффективной. Юриспруденция становится малоэффективной, и это – кризис, кризис юриспруденции, кризис права вообще из-за допущенной двоякой лжи.»
«Во-первых, советское государство предало мечту, которая когда-то привлекла к нему миллионы людей – мечту о равенстве, о солидарности и о самореализации посредством достижения общих целей. Во-вторых, оно создало экономическую систему, основанную на обмане и самообмане.»
«Одна ложь тянула за собой другую. Особенно сильно постоянная ложь и её последствия ударили по молодёжи, у которой теперь осталось мало причин рассчитывать на такие же возможности для процветания, как у отцов и дедов. Многие стали понимать, что находясь в одной стране, люди жили в разных мирах;как говаривал незабвенный Сергей Донатович Довлатов, “Два мира, два Шапиро”!»
«Самым же неприятным и страшным для молодых людей было ощущение потери личности, точно проволокли тебя мордой по асфальту и совсем не осталось никаких характерных черт и особенностей. Словно твою душу со всеми её изгибами, извивами и потайными углами да узорами прогладили гигантским утюгом, и стала она плоская и ровная. И удивляешься, как же малосодержательны мы, люди, если уже и спросить друг у друга нечего».
Я должен заметить, что для находящегося «в клетке» человека странное что-то происходит и со временем. Оно несётся стремительно, поражая этим твоё воображение. Весь нехитрый распорядок дня с обычными, монотонно повторяющимися событиями: подъём, завтрак, работа, обед, ужин, отбой, подъём, завтрак, работа, обед, ужин, отбой – сливается в какое-то жёлто-бурое пятно, не оставляющее никаких воспоминаний, ничего, за что могло бы зацепиться сознание.
И вечером, ложась спать, человек, хоть убей, не помнит, что же он весь день делал, что было на завтрак или на обед. Более того, сами дни неразличимы, полностью стираются из памяти, и замечаешь вдруг, будто кто тебя толкнул: батюшки, опять баня! – это значит семь, а то и десять дней пролетело. Так и живёшь с ощущением, будто каждый день у тебя баня.
А вот когда ты находишься совсем уж взаперти – в карцере или ШИЗО, – это же самое время ползёт удивительно медленно: казалось, уже год прошёл – ан нет, на поверку это всё ещё тот же месяц тянется, и конца ему не видно. И вот тут-то разрешение написать письмо – хоть кому, хоть чёрту лысому – являлось настоящей отдушиной!
Кто хоть однажды испытал наслаждение творчества, для того все другие наслаждения уже не существуют. Стремясь найти его, Надя пустилась в море на всех парусах, но у неё не было компаса, чтобы направить свой путь. Но наслаждение – это риф, об который разбиваются большинство молодых людей. Тем не менее, умирать лучше с воспоминаниями, чем только с мечтами.
У неё, захваченной творчеством, было недостаточно разума, чтобы вести корабль по какому-нибудь единственно верному курсу. Да и был ли он, этот курс, вообще? Поэтому её путешествие по литературному лабиринту вместо того, чтобы доставлять ей наслаждение, приносило ей муки и терзания. Она считала, что разнообразие – это мать наслаждения, и, поэтому, она старалась охватить различные аспекты права. Например, судебной системы. Но об этом я напишу как-нибудь потом, иначе получится просто пересказ моей старой книги.
А пока события били ключом – причём и в Союзе, и в Омске, и во всём мире. Рабби[9] Мендель из Коцка обратился однажды к общине с такими словами: «Чего я требую от вас? Только трех вещей: не высовываться из себя, не соваться в другого и не думать всё время о себе». Очень мудро также говорят китайцы: «Перед тем, как начать улучшать мир, три раза посмотри на собственный дом!» Но много ли в мире слушают мудрецов?
В декабре 1979 года советские войска вошли в Афганистан. Советский спецназ захватил ключевые объекты в Кабуле, штурмовал дворец Амина и убил его. Намерения советского правительства были скромны: они стремились взять под контроль основные города и дороги, стабилизировать правительство, обучить афганскую армию и полицию, и уйти через полгода или год.
Вместо этого они столкнулись с кровавой войной, чтобы выбраться из которой им понадобилось девять лет и пятьдесят два дня. Для страны это стало катастрофой. Двигаясь шаг за шагом, в основном, против своей воли, русские попытались взять всё под контроль. Их решения были извращены невежеством, идеологическими предрассудками, путаным мышлением, недостаточными разведданными, противоречивыми советами и общей напряженностью ситуации.
Стоит ли говорить, что никто не проконсультировался с экспертами, которые на самом деле хоть что-то знали об Афганистане – и в те времена таких людей в Советском Союзе было много. «Афганцы» – солдаты, которые воевали там, были со всех частей Советского Союза: из России, Украины, Белоруссии, Средней Азии, Прибалтики и с Кавказа. Несмотря на большие различия между ними, большинство считали себя советскими гражданами.
Это отношение изменилось к концу, когда Советский Союз начал разваливаться, и люди, бывшие товарищами по оружию, обнаружили, что живут теперь в других и иногда враждебных странах. Многим потребовались годы, чтобы вновь встать на ноги «на гражданке». Некоторым это так и не удалось. Никто не смог избавиться от воспоминаний их общей войны.
А незадолго до этого, сентябрьским вечером 1979 года в московском ресторане «София» Гайоз Канделаки – заместитель директора Грузинской филармонии, Александр Липницкий – специалист по джазу и Артемий Троицкий – музыкальный критик, по какому-то случаю (думаю, что уже никто не вспомнит, какому), собрались покушать и выпить. Там играли Лёша Белов и остатки «Удачного приобретения».
|
Галантный и авантюрный, как и большинство грузин, Гайоз Канделаки сочетал эти качества с европейской деловитостью и целеустремленностью. Это он уже доказал в 1978 году, когда отлично организовал Всесоюзный фестиваль джаза. Именно в тот вечер, после многочисленных тостов, шашлыков и нескольких бутылок «Цинандали», прозвучали чьи-то слова, что джаз – это музыка модная, но есть ещё моднее – рок-н-ролл. |
|
Тогда Гайоз сказал: «Хотите, сделаем у нас большой фестиваль? Весной? Вы знаете, я больше люблю джаз, но если надо, можно пробивать и этот ваш рок-шмок!» Группа Белова тут же получила приглашение. Было принято судьбоносное решение сделать столицу Грузинской ССР еще и столицей советского рок-н-ролла. Решение, которое весной 1980 года превратило малоизвестную ленинградскую группу «Аквариум» в главных бунтарей и оппозиционеров на рок-сцене. Ведь то, что запрещается, то и становится популярным.
Итак, фестиваль «Весенние ритмы. Тбилиси-80», давший импульс к началу открытия рок-клубов в СССР, проходил в красивейшем городе Тбилиси с 8 по 16 марта 1980 года. Я думаю, что в те времена, когда страной правил Брежнев, а КГБ управлял сам Андропов, такого рода мероприятие не могло пройти без одобрения на самом высоком уровне. Рычаги власти ещё были хорошо смазаны, и такой вольности никто бы не позволил. Тем более, в преддверии Олимпиады.
Поэтому фестиваль решили изолировать, провести подальше от Москвы, и не транслировать его по Центральному ТВ также не стали. Думаю, именно по этой причине в Тбилиси смогли съехаться коллективы со всего Союза, от Эстонии до Узбекистана, – самобытные, со своими программами. Этой «лазейкой» воспользовался Артемий Троицкий, пригласивший в Тбилиси особо никому не известную тогда любительскую группу «Аквариум».
И вот прохладной весной 80-го, под разгоряченные вином крики публики, фестиваль начался. Все шло по плану властей и организаторов. Новые таланты обнаруживались. Почетные грамоты и призы раздавались, пока на сцену не вышел «Аквариум». Настоящим извержением вулкана, которого никто не ждал, стало выступление группы. Скандал, дисквалификация, за так называемое неподобающее поведение на сцене и «пропаганду гомосексуализма».
После того, как были выпиты реки вина и съедены тонны шашлыка, а аэропорт Тбилиси увидел, пожалуй, первый и последний раз такое количество музыкантов, последовал подробный отчёт о фестивале, помеченный грифом «совершенно секретно». Он лёг на столы ведущих советских партийных идеологов, в результате чего со временем была полностью запрещена деятельность более чем шестисот групп.
В отношении членов некоторых – самые известные из которых «Аракс», «Воскресение», «Алиби» и многие другие – были возбуждены уголовные дела. Чтобы не вызывать в свой адрес недовольства и нареканий со стороны западной прессы перед Олимпиадой, всем им были предъявлены обвинения по экономическим статьям. Почему «Аквариум» не попал в этот список? Думаю, власть посчитала эту выходку на концерте больше мальчишеской, чем серьёзной, заранее спланированной диверсией.
Статус любительского коллектива и молодость спасли ребят от тюремных застенков. К тому же, исключение из комсомола и отчисление из института в те времена считались позором. Зачем наказывать еще суровей? Урок они и так получили, посчитала власть. На самом деле, урок получила тогда молодёжь – они поняли, что с серостью, застоем и канцелярщиной можно разговаривать на «ты».
А у нас, в Омске, свои события накануне Олимпиады. Хорошо помню, что был понедельник, ресторан не работал, мы с Люсей сидели дома и смотрели телевизор. Было часов девять вечера, когда раздался телефонный звонок. Звонила Наташа Спиридонова – наша подружка и корректор моей писанины. «Я только что из КГБ, – сказала она взволнованно – их интересует твоя книга!» Я попросил её зайти к нам, так как всё было рядом.
Какая же смелая, честная и преданная девчонка! Она ведь хорошо понимала, что мой телефон прослушивался, поскольку мной заинтересовался Комитет, и, тем не менее, не побоялась открыто позвонить. Она сказала, что ей даже показали фотографию титульного листа моей книги и просили прокомментировать содержание. Она ответила, что в глаза не видела никакую книгу и ничего об этом даже не слышала. Я понял, что кто-то «стукнул», но у меня даже желания не было выяснять, кто именно.
Предположения были разные, но ясно было одно – «стукачом» был или кто-то из музыкантов, или кто-то из студентов. Как-то припёрся ко мне пьяный вдрызг Вадим Хайкин, известный омский адвокат и брат художественного руководителя Омского Драматического Театра Артура Хайкина. Вадик был «зашит» и «закодирован», поэтому в общем не пил, но когда заканчивался срок «кодировки», он отвязывался по полной и остановить его практически было невозможно.
Короче, пьяный «в хлам» Вадим заявляет мне, что он знает из каких-то там источников, что меня «вложил» мой друг Дима Коновалов. Я ему, конечно, не поверил, хотя меня заинтриговало то, что он, фактически, вообще не должен был знать про Диму ничего. Ну, не пересекались их траектории вообще. Я не хотел брать грех на душу и кого-то подозревать, да и проку от этих подозрений не было никакого.
Я склонялся к версии, что во время перемены в университете какой-нибудь студентик-стукачок сфотографировал одну-две страницы моей писанины и «отчитался» по месту назначения. Старое правило, которое было хорошо известно – чтобы контролировать ситуацию, примерно каждый десятый человек должен работать осведомителем спецслужб.
В идеологическом плане агенты чаще всего «работали» среди студентов гуманитарных факультетов: правового, исторического, философского, филологического, и так далее, поскольку они были более начитаны, а значит, были более свободомыслящими. А ведь потом, по окончании ВУЗа, многие из них становились руководителями, попадали в «номенклатуру» и могли тем или иным образом влиять на общественное мнение.
Я понял, что встречи с гэбистами мне не избежать, и нужно было как-то приготовиться к такому важному и ответственному событию. Прежде всего я вывез из дома все книжки, которые, по моему мнению, могли не понравиться «работникам невидимого фронта». Я понимал, что за мной могла вестись слежка, но другого выхода у меня не было. До окончания университета оставалось каких-то три месяца, и достаточно было всего одного звонка из КГБ, и пять лет обучения – коту под хвост.
Однако, пока ничего не происходило, никакой слежки за собой я не замечал. Как-то Люся заявила, что в воскресенье – кровный советский выходной день – её вызывают на работу. Зачем она могла была понадобиться в воскресенье в бальнеофизиолечебнице, которая и не работала по выходным, представить было трудно. Какой-нибудь форс-мажорище вселенского масштаба.
Из воспоминаний Люси: «На работе оказались только наша заведующая и секретарша. Последняя незаметно кивнула мне головой на какого-то чисто комсомольского вида хлыща в кримпленовых клешах. Заведующая подала мне пачку регистрационных карточек и попросила разложить их по алфавиту. Я подумала, а почему, собственно, эту работу не могла сделать секретарша, но тут заметила, что карточки итак были разложены в алфавитном порядке. В это время хлыщ снял телефонную трубку и сказал: “Она пришла”.»
Через 10 минут после звонка позвонили уже мне, но не по телефону, а в квартиру. Я, как был в трусах, так и открыл дверь. В дверях стоял ничем не привлекательный тип, который показал мне корочку и сказал: «Я из КГБ, меня зовут Виктор Сидоров, мне нужно с вами побеседовать, Вы должны пройти со мной!» «Одеться-то можно?» – спросил я.
«Конечно, конечно, можно я пока посмотрю Вашу библиотеку?» «Проходите, смотрите!» – какой умный, подумал я, смотреть уже нечего. Сам я зашёл в спальню, где написал Люсе записку, что меня, мол, повязали комитетчики, и положил её под покрывало. Сидоров прочитал мне лекцию о конспирации: мы поедем троллейбусом, мы зайдём в разные двери, нас вместе никто не должен видеть. И он сказал, на какой остановке нужно выйти.
Я немного удивился, потому что здание КГБ находилось недалеко от остановки «Кинотеатр Маяковского», а выйти предлагалось у «Дома Туриста». Наверное, так нужно, подумал я и зашёл в троллейбус с задней площадки. И надо же было так случиться, что на следующей остановке в троллейбус зашёл контролёр. Я решил поиздеваться над конспиратором и «включил дурку»[10].
На вопрос контролёра о билете, я ответил, что у меня нет ни билета, ни денег на его приобретение. Естественно, меня – «зайца» безбилетного «выдворили» из транспортного средства. Тут же из передней двери самовыдворился мой законспирированный сопровождающий. Он начал мне «предъявлять», что, мол, как это я – будущий юрист – не понимаю значения конспирации, и как я мог так «подставиться». Сели в следующий троллейбус, и комитетчик купил мне билет!
Вышли, как и было предписано, у «Дома Туриста» и – по разные стороны улицы – направились в сторону Омки. Наконец подошли к зданию Химико-механического техникума, входную дверь которого Виктор Сидоров открыл своим ключом. Я догадался, что у КГБ в этом помещении была своя «явочная квартира» специально для таких отъявленных «врагов» советской власти, как я.
Зашли в отдельный кабинет, и началась «песня про белого бычка». О чём только этот «психолог» меня не спрашивал – обо всём, кроме нужного, то есть о книге. Часа через три я спросил его, а как он – человек с техническим образованием – попал в органы госбезопасности. Он удивился, откуда это я узнал про техническое образование, и когда я ответил, что просто пришёл к логическому заключению, исходя из его вопросов, Сидоров заявил: «Вот такие внимательные нам, как раз, и нужны!»
А меня поражал цинизм его вопросов и высказываний, среди которых откровенно – чёрным по белому – сквозила бесстыжая ложь. Например, он вульгарно и беспардонно спросил меня, удовлетворяю ли я Люсю как мужчина. Я вначале «взорвался», но тут же решил не обострять ситуацию, хотя хотелось откровенно «послать» его. Я ответил с юмором, что, мол, вообще-то девчонки не жаловались, но лучше об этом спросить саму Люсю. Вот та-то бы его «послала» точно! Причём, со всеми надлежащими случаю эпитетами.
«А ты знаешь, что в то время, как ты работаешь в ресторане, она постоянно находится в драмтеатре?» – пытался раскрыть мне «тайну» ни очень умный комитетчик. «Это – её личное дело, а никак не Ваше!» – уже злобно ответил я. «А то, что ты продал аппаратуру всем воинским частям Омска, тоже не наше дело? Я лично видел, как каждый день солдатики выносили аппаратуру из твоего подъезда. Ты хочешь, чтобы мы посадили тебя за спекуляцию?» – как-то резко Сидоров перешёл к угрозам.
Это меня уже раззадорило и заставило немножко нервничать – откуда он, козёл, видел солдат у моего подъезда – и, соответственно немножко хамить своему оппоненту. «Первое, в СССР спекуляция определяется как скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы, – процитировал я статью 154 “Спекуляция” УК РСФСР. Вы можете назвать место, где я приобретал аппаратуру? Второе, с каких это пор КГБ стал заниматься делами о спекуляции?»
Меня поражало, что он и глазом не моргнул на все мои возражения. Наоборот, он резко менял тему разговора – с одного на другое – без всякой логической связи. «А ты знаешь, что твой отец судим?» – спросил он меня и вытащил копию приговора, где говорилось что Кобрин Григорий Яковлевич осуждён по статье 117 УК РСФСР. Конечно, будучи прекрасным студентом, я хорошо знал, что современный Уголовный Кодекс вступил в действие только в январе 1961 года, и нумерация статей поменялась.
Однако мне захотелось поприкалываться, и я опять «включил дурака». Я недоуменно спросил Сидорова: «Мой отец сидел за изнасилование?» И этот недоделанный офицер самой могущественной службы «схавал»[11] мою «туфту»[12]; он ответил: «Да, конечно!» Недоумок, кого только держали в КГБ! Я-то знал, что отец сидел за аварию, которую он совершил по неосторожности.
Я стал понаглей и спросил его открыто, для чего меня вытянули в выходной день. И тут он начал «петь» совсем другую песню, то ли с целью вымотать меня физически или ещё с какой-нибудь глупой целью. «Понимаешь, Лев, ты пользуешься огромным авторитетом в городе, а к нам теперь приезжают французы строить что-то там. Не мог ли бы ты помочь Родине – во как! – в пресечении империалистических попыток…» «Я не говорю по-французски!» – прервал я его патетический «понос». Он сказал, что и не надо по-французски.
Тогда я возразил, что я, мол, человек выпивающий, и это может отрицательно сказаться на «выполнении ответственного задания». Я откровенно стебался над ним, а он не «догонял» этого, или придуривался. Он аж, бедненький, завёлся: «Так это же хорошо; самое лучшее общение за рюмкой водки!» Между тем, приближался вечер, а по теме ни слова сказано не было. Тогда я решил взять инициативу в свои руки.
Я сказал, что, «конечно, помогу Родине защититься от империалистических посягательств, и если что услышу, если что увижу, если что узнаю…, то сразу же… Правда, время на это терять жалко, я бы что-нибудь написал за это время!» «Так ты ещё и пишешь?» – на этот раз «включил дурака» офицер службы государственной безопасности Виктор Сидоров. «А что ты пишешь? И нельзя ли мне почитать твои книжки?» Меня насторожило это множественное число – книжки. Что же, всё-таки, они знали?
Я ответил не без ложной скромности: «Да так, пишу всякую ерунду, для вас, думаю, нет там ничего интересного!» «Нет, нет, что ты! Мне очень интересно почитать. Не мог бы ты положить мне свои труды в почтовый ящик по адресу…» И он назвал адрес моего же дома, только другого подъезда. Оказалось, что мы жили в первом подъезде, а он – в шестом! Так вот откуда он видел, как солдатики загружали аппаратуру в свои автобусы!
Я сказал, что коль ему интересно, то я, конечно, «поделюсь своим творчеством. А что я мог ещё сказать – до окончания университета оставалось всего-то каких-нибудь три месяца, а в случае отказа «сотрудничать с властями» всесильный КГБ мог лишить меня образования всего лишь одним телефонным звонком. Приходилось извиваться «ужом на сковородке», чтобы получить этот долбанный диплом.
Я вернулся домой уже часов в семь вечера, быстро покушал и пошёл в ресторан. Люся, естественно, никакой записки не видела и только ворчала, что это я за весь день даже не позвонил. Только вечером она рассказал мне про то, зачем её вызывали на работу, про кримпленового хлыща, и про то, что секретарша рассказала ей по секрету. Оказывается, это была хорошо законспирированная и заранее продуманная «операция» по «выемке» меня из дома.
|
|
Пришлось взять кучу шариковых авторучек с разными чернилами и переписать ВСЮ книгу «Люди – птицы вольные!» заново, напрочь удалив из неё все философские, психологические, спорно-юридические, моральные, этические и прочие аспекты. В результате получилась банальная «пустышка» о том, как прокурорша влюбилась в подозреваемого и так далее, без единой здравой мысли. Представляю, как ржали комитетчики, читая эту ахинею. |
Наутро я отнёс свой «труд» в соседний подъезд и положил его в указанный почтовый ящик. Мне строго-настрого было запрещено здороваться с «соседом» при встрече, но, хотя бы, теперь я знал, кто мой сосед. Кстати, в дальнейшем этот офицер не стеснялся, пользуясь своими комитетскими привилегиями, продавать мне дефицитные книги по намного завышенной спекулятивной цене. А тут ещё подвернулся случай на время исчезнуть с поля зрения своего «куратора».
Нужен был срочно музыкальный коллектив на туристический теплоход «Космонавт Гагарин», возивших гостей по Иртышу и Оби аж до самого Северного Ледовитого Океана. Командовал всем омским туристическим «парадом», естественно, Коля Михайлов со своим «Спутником», но его срочно вызывали в Москву помогать в бешенной предолимпийской подготовке. Он порекомендовал горкому ВЛКСМ «нас», а сам быстренько уехал.
|
|
Кого именно «нас», было совсем непонятно – готового состава просто не было. В ресторане был отпуск, и большинство разъехалось кто куда. Пришлось собирать состав, как говорят музыканты, «по ходу пьесы». Саша Сапожников – на барабанах, я – на гитаре, Паша Кривичкин – на микрофоне, Володя Фурман – на клавишах и Дима Коновалов – на бас-гитаре. Взяли с собой ещё и Володиного друга – Колю Симакова – якобы радистом. Слава Богу, компания подобралась весёлая, а больше ничего для отдыха, собственно, и не требовалось. С репертуаром разобрались быстро; в принципе, все всё уже играли – кто на танцах, кто в кабаках. |
Сама по себе поездка была интересной – Тобольск, Салехард, Обская губа и вонзающийся в Карское море полуостров Ямал. Когда-то при разглядывании карты эти места казались мне чем-то далёким и недосягаемым, – край тундры, вечной мерзлоты и холодных морей. Теперь мне наконец-то довелось оказаться в Сибирском Заполярье, и почему-то пейзаж Крайнего Севера вызвал у меня ощущение, будто я когда-то давно это видел во сне.
[1] Перлюстра́ция – тайное вскрытие государственными органами пересылаемой по почте корреспонденции.
[2] Рыбное дело – собирательное название для серии уголовных дел о коррупции и злоупотреблениях в Министерстве рыбного хозяйства СССР в конце 1970-х годов.
[3] Хло́пковое дело – собирательное название серии уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях, выявленных в Узбекской ССР, расследование которых проводилось в конце 1970—1980-х годов.
[4] У́берменш (нем. Übermensch) – сверхчеловек; образ, введённый философом Фридрихом Ницше в произведении «Так говорил Заратустра» для обозначения существа, которое по своему могуществу должно превзойти современного человека настолько, насколько последний превзошёл обезьяну.
[5] У́нтерменш (нем. Untermensch) – недочеловек; философско-антропологический, впоследствии пропагандистский расистско-евгенический термин из идеологии немецких национал-социалистов.
[6] ИТК (аббр.) – исправительно-трудовая колония; учреждение исполнения наказания в СССР.
[7] ШИЗО (аббр.) – штрафной изолятор; отделение исправительного учреждения, где расположены камеры для нарушителей режима содержания.
[8] Мимикри́ровать – приспосабливаться к окружающей среде, существующим условиям, меняя внешний вид, окраску, форму и т.п.
[9] Рабби (иврит), ребе (идиш), раввин (русск.) – «мой учитель»; в религиозных школах так ученики называют учителя Торы.
[10] «Включить ду́рку» – делать вид, что не понимаешь, что происходит, о чём идёт речь; прикинуться непричастным к чему-либо.
[11] Ха́вать (жарг. угол.) – кушать, есть, жрать; верить в чушь.
|
Метки: Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫx НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Рок-музыка Бит-музыка |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 17 С ЛЮБИМЫМИ НЕ РАСТАВАЙТЕСЬ НИКОГДА… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 17
С ЛЮБИМЫМИ НЕ РАСТАВАЙТЕСЬ НИКОГДА…
|
Перемены происходят лишь тогда, когда мы идем против того, наперекор тому, к чему привыкли. Пауло Коэльо
|
|
Подлинная любовь – значит любить другого, а не себя! Чувствовать все желания другого человека и наслаждаться их наполнением. Михаэль Лайтман
|
|
Когда-нибудь ты поймёшь, что доброта, нежность, ласка и забота – это проявление внутренней силы, а не слабости. Константин Хабенский
|
|
Когда ты поднимаешься, друзья узнают, кто ты. Когда ты падаешь, ты узнаёшь, кто друзья. Майк Тайсон
|
|
Наконец, Миша уехал, мы остались с мальчишками и с Колей. Было такое впечатление, что с моей души свалился какой-то неподъёмный груз; я как будто и сам изнутри поменялся и радовался этому. Марк Аврелий однажды сказал: «Когда вы просыпаетесь утром, подумайте о том, что вы снова получили драгоценную привилегию быть живым – дышать, думать, чтобы наслаждаться и любить». И я искренне радовался жизни. На нашем жизненном пути встречается большое количество людей. Мы не помним всех; мы помним только тех, кто дотронулся до нашего сердца. Почему же мы страдаем, когда мы любим наслаждения и стараемся кайфовать от жизни? Да потому что жизнь не дает расслабиться, постоянно посылая нам каких-нибудь отстающих от нас уродов. Можем ли мы обойтись без них? Оказывается, можем, и |
|
ещё как! Есть люди, в общение с которыми, испытываешь радость и удовольствие. Но есть такие, общаясь с которыми, испытываешь только свое терпение.
Очень важно уметь найти своего человека, который будет для тебя тем, с кем не нужно будет притворяться, с которым будет легко и просто, и кто будет ценить тебя, твою жизнь и твой выбор. В конце концов, пора было уже научиться посылать резко и без зазрения совести предателей и полоумных «друзей». Пора было прекратить искать людям оправдания, пришло время выкидывать их из своей жизни.
Миша оказался первым, и дело было не в его возрасте – он был старше меня; дело было в том, что у него имелось в голове в этом возрасте. У каждого своя высота полёта: воробьи летают с воробьями, голуби – с голубями, лебеди – с лебедями, орлы – с орлами. Если орёл возьмет с собой в полёт голубя, последнему придётся лететь не на привычной ему высоте и не со свойственной ему скоростью. Рано или поздно, каждый вернётся к своей траектории полета.
Природная заданность[1] человека не меняется. Меньшее крайне редко преодолевает свои ограничения во имя большего. Если ты понял, что задержался в отношениях, ради которых пришлось снизить свойственные тебе высоту и скорость, если ты понял, что нужно лететь дальше, пусть даже одному – лети! А некоторые и вообще не смогут никогда взлететь – известно же, что «рождённый ползать, летать не может!»[2]
Всё, я отказался возиться с Мишей Судатом и катиться назад от его понятий и догадок. Человек должен направлять свой ум таким образом, чтобы совершенствоваться, а не деградировать. Как сказал один мой знакомый, многие годы вкладывавшийся в рост и развитие других людей: «От нас не уходят, от нас отстают». В его же тональности добавлю от себя: «К нам не возвращаются, нас догоняют».
Я прочно усвоил, что никогда нельзя возвращаться в прошлое, потому что оно просто убивает моё драгоценное время. Истории не повторяются, люди не меняются – не нужно никого ждать, стоя на месте. Я должен идти только вперёд и не оглядываться. Люди, которым я нужен, обязательно меня догонят! Если только смогут! А если нет, то на нет и суда нет!
Повторю строчки из последнего абзаца предыдущей главы. Наконец, Миша уехал, мы остались с мальчишками и с Колей. Впереди у меня ещё дней десять отпуска, и прожить их нужно было так, чтобы там, наверху, сказали: «А ну-ка повтори!» Нужно было жить так, чтобы жизнь, пиная нас, сломала ногу, и чтобы тебя помнили даже сволочи. И мы купались, загорали, веселились, посещали все возможные мероприятия.
Я отдыхал сам и давал возможность хорошо отдохнуть своим друзьям. Не зря еврейская мудрость гласит: «Свеча, зажжённая одним человеком, может светить тысячам!»[3] В то же самое время я хорошо помнил, что некоторые, возможно, захотят «сесть мне на шею» или злоупотребить моим добродушием. Поэтому, я хорошо помнил мудрые слова: «Сделал добро – отойди на безопасное расстояние, потому что чем шире твои объятия, тем легче тебя распять!»
Правду сказать, ни единой попытки принять мою доброту за слабость не было. Но, к сожалению, наступило такое время, что человечность принимали за хлипкость, а сволочизм – за волевой и сильный характер. Жаль, конечно. Слабое место у человека – его чувства. Владеешь чувствами – владеешь самим человеком. А ведь чувства – это не признак слабости, это признак того, что в человеке есть душа!
Единственное, что меня конкретно «ломало», это была тоска по Люсе. Скажу честно – не припомню, чтобы мне в жизни когда-нибудь было скучно. Страшно было, грустно, тревожно…, но скучно – никогда. Ведь ты даже не знаешь, что с тобой случится завтра, одно уже это способно развеять скуку. А я откровенно заскучал по Люсе – раньше как-то не замечал такого, а тут вот нате вам, скучаю.
Я не искал никаких приключений, никаких курортных романов – для этого я уже стал достаточно взрослым. Я прекрасно понимал еврейскую мысль о том, что богат тот, кто счастлив тем, что имеет! Я был просто уверен, что тот, кто ищет лучшее, никогда не будет ценить то, что имеет. Любовь – это не выбор лучшего, это выбор своего. И, вообще, привычка влюбляться лишает дара любить. Нет, ну правда, не разводиться же с каждой первой встречной!
Мне говорили, что есть те, кто умнее её. Мне говорили, что есть те, кто красивее её. Мне говорили, не понимая одного: что она – человек мой, в жизни моей, душе моей, судьбе моей, сердце моем. Они не понимают, что она не выше всех остальных людей. Она выше всех сравнений. Красивая внешность есть у многих, а вот красивая жена не у каждого.
Если кому-то ещё не расхотелось узнать, что такое любовь, то я сейчас скажу. Любовь – это мафиозный сговор: двое против всех. Такая маленькая сдвоенная крепость, кровосмесительный заговор двух тел и душ против остального мира. Почти все другие варианты любовных отношений – только попытки имитации, суррогатные альянсы, в которые вступают, чтобы спастись от одиночества, утолить похоть, корысть или какую-нибудь практическую нужду.
Ну, или потому, что «так принято» среди людей. Это же глупо – пренебрегать тем, кто тебя любит, и отдавать свою любовь тому, кто до этого момента тебя в глаза не видел! Некоторые думают, что любовь через некоторое время обязательно превращается лишь в привычку. Нет, ребята, всё ни так! Любовь – это не привычка, не компромисс, не сомнение; это даже не то, чему учат нас любовные романы французов.
Главное при заключении счастливого брака, чтобы никто не чувствовал себя заключенным. В отношениях нужно давать столько свободы, чтобы человек хотел бывать чаще рядом с тобой. Любовь – это когда не держишь человека, а даёшь всегда право выбора. Какой бы сильной ни была женщина, она ждёт мужчину сильнее себя и не для того, чтобы он ограничивал ей свободу, а для того, чтобы он дал ей право быть слабой. И тут не надо быть правильным, надо быть настоящим.
Жизнь, она складывается из мгновений; за один день многое может произойти. Ключевым словом во взаимоотношениях супругов должно быть слово «бережность». А бережность – это осторожность, предупредительность – как бы не задеть, не обидеть, не поранить своё отношение к другому, и его отношение к тебе. И ещё – надо быть взрослым и ребёнком одновременно.
Говорят, любовь слепа. Слепа не настоящая, не истинная любовь. Слепа привычка, слепа привязанность. Слепы желание и страсть. Но настоящая любовь не слепа. Не называйте любовью то, что любовью не является. Любовь в сердце – вот то единственное сокровище, которое нужно беречь. Сердце такое хрупкое, что его нужно как вазу носить, боясь споткнуться и разбить эту драгоценность. Ладно, пожалуй, хватит о грустном! Как говорила ещё моя покойная бабушка, «если у тебя упало настроение – подними его и больше не роняй!»
|
|
Неожиданно на пляже у Нептуна появился Боря Ермишин – бывший вратарь омской футбольной команды «Иртыш», а ныне администратор Омской филармонии. Я с Борей был знаком ещё с 1968 года, нас в шутку называли «два Григорича», он по отчеству тоже был Григорьевич, как и я. Оказалось, что Боря привёз в Сочи на гастроли Омский хор, а это было достаточно интересно потому что этот коллектив сам по себе был легендой, и легенды же слагались вокруг него. Государственный омский русский народный хор был создан в 1950 году замечательной музыкантшей, исследовательницей песенных традиций сибирского края, пропагандисткой народной культуры Еленой Владимировной Калугиной. История Омского |
хора – это история не только единого коллектива, но и плеяды самобытных мастеров, каждый из которых сыграл в общем деле свою большую роль.
Первым директором хора был заслуженный работник культуры РСФСР Юрий Львович Юровский. Ещё в 1949 году вместе с Калугиной Юровский начал создавать Омский русский народный хор. Во многом благодаря ему коллектив достиг таких огромных успехов. Великолепный организатор, тонкий психолог, который умел увидеть способных людей. Именно он подбирал руководителей и приглашал артистов со всей Омской области и других регионов России в новый коллектив.
|
Юрий Львович Юровский – легендарный директор Омской, а затем и Кемеровской, филармонии. Насколько я помню, дверь в его кабинет никогда не закрывалась – чтобы не подслушивали, как он сам объяснял. Он стал настоящим «папой» для всех артистов Омской филармонии, а уж для хора – в первую очередь. Юровский сам осуществлял подбор и расстановку руководящих кадров хора, взял на себя общее руководство коллективом. Многие годы Юрий Львович являлся одновременно и директором филармонии, и директором Омского хора. Я слышал, что когда хор впервые прибыл с гастролями в Англию, за целый месяц на него не было продано ни одного билета. Это было необычно, но, тем не менее, это выглядело как катастрофа. Тогда находчивый директор коллектива на |
|
свой страх и риск нанял русские «тройки» – где уж он их нашёл в Лондоне, остаётся секретом – весь коллектив в концертных костюмах и гриме устроил выступление прямо на улицах английской столицы. На вечерний концерт, как, впрочем, и на все последующие, не было ни одного «лишнего» билета.
«Любовь и гордость земли сибирской» – именно так назвал Омский народный хор один из зарубежных критиков в «The DailyTelegraph»[4] – «Омский народный хор не назовешь только реставратором и хранителем старой народной песни. Он сам – живое воплощение народного творчества наших дней, он выразитель массовых настроений, чаяний нашего времени. Может быть, поэтому светлая мажорная тональность решительно преобладает в концертах».
Одним словом, я пригласил на вечер в ресторан и Борю, и весь его коллектив. Все, – а это человек сто, наверное, – конечно, прийти не смогли, но человек сорок явилось. И с ними пришёл еще один мой друг, Саша Манякин – сын первого секретаря омского обкома партии, младший брат Аллы. Он отдыхал в «Зелёной Роще» – бывшей спецдаче, где отдыхали Сталин, Молотов, Ворошилов и другие члены Советского правительства, а сегодня – санатории для «избранных слуг народа».
Барышни сразу же заявили, что водку они пьют, потому что впереди концерты, и нужно быть в форме. И только тут, вдруг, выясняется, что в нашем ресторане нет шампанского. Мы как-то и внимания на это раньше не обращали, так как мы пили водочку. Я спросил Сашу, есть ли у них шампанское в санатории, и он сказал, что там есть всё, потому что жильцы особо не «бухают». Мы взяли такси и поехали в санаторий ЦК Партии.
А теперь представьте картинку: в ресторане сидят все из себя партийные «слуги», и вдруг входит какой-то непонятный тип на высоченной платформе, в джинсухе, да, плюс ко всему, с золотым крестом на шее. Я оглядел присутствующих, все сидели за столиками и пили чай в стаканах с подстаканниками – видимо, ещё от Сталина пошла привычка. Саша показал мне на мужичка за одним из столов и сказал, что он живёт с ним в одном номере.
Я подошёл к бармену и попросил его налить коньяка в стакан и отнести за тот столик под видом чая. Он выполнил мою просьбу без возражений; я думаю ему самому было интересно посмотреть на реакцию человека, получившему «подарок» якобы от соседа по комнате. А реакция была превосходной – ни один мускул не дрогнул на лице старого большевика, он продолжал пить в прихлёбку, как будто бы чай.
Мы заказали десять бутылок шампанского, и бармен просил подождать минут двадцать; видимо, нужно было идти на склад. Решили пока зайти к Саше в номер, чтобы не болтаться в баре. По всей комнате были натянуты веревки, на которых сушились «белые» грибы. Вскоре «подтянулся и пьяненький хозяин грибов, Сашин сожитель. Им оказался первый секретарь Тульского обкома партии Юнак Иван Харитонович. Саша представил меня как известного музыканта и сказал, что именно я угостил Ивана Харитоновича «чаем».
Не раздумывая ни минуты, первый секретарь предложил мне переехать в Тулу и стать директором филармонии! Я сразу почему-то вспомнил Туву, где за стакан «Солнцедара» я мог получить звание заслуженного артиста республики. Да, всё-таки, правда, что спиртное – самая конвертируемая валюта в СССР. «А куда же Вы денете Михайловского[5]?» – спросил я и добавил: «Мы своих не подсиживаем!» Я-то знал, что в Туле работали «Красные маки», «Лейся, песня», «Ритмы планеты», «Электрон». «Молодец, порядочный!» – сказал дядька и пошёл спать.
Мы вернулись в наш ресторан, толпа веселилась. Я решил сделать омичам сюрприз – я попросил Женю Гаврилова и девчонок Пичугиных исполнить «Омскую Полечку»[6], которую сёстры знали, без сомнения не зря же они работали в омской филармонии. И вот со сцены понеслось в эстрадной обработке: «Бор густой, бор густой, а в бору девчата – сибирячки, как огонь, с переливами гармонь, с переливами гармонь, да с огоньком ребятах!»
И тут припев подхватили все участники омского хора: «Ой милая, да ты хорошая, ты любимая, да ты пригожая. Мы пришли с тобой да на вечёрочку, потанцуем мы омскую полечку!» Уж что-то, а петь и плясать они умели – это были профессионалы-народники. Остальная публика в зале вначале от неожиданности как будто замерла, потом, после окончания песни-пляски стоя аплодировали. Во-первых, никто из них, наверняка, не слышал этой песни; во-вторых, они просто обалдели от мощи голосов и увиденного танца.
Назавтра днём мы сидели и пили кофе на втором этаже Торгового центра «Атриум», что напротив гостиницы «Москва». Вдруг в окно я заметил знакомого человека, это был мой хороший университетский друг Володя Бадамшин. Я, естественно, выскочил из кафе и позвал его присоединиться к нашей компании. Он, привязавшийся ко мне ещё со времён университетской самодеятельности и ловивший каждое моё слово и действие, конечно же, согласился.
Выяснилось, что он прилетел в Сочи вслед за девочкой из моей группы Ольгой Тарасовой, которая приехала отдыхать на турбазу где-то в Дагомысе. Получался интересный ракурс на историю, которую я, якобы, знал. Мне казалось, что Ольга Тараскина – так мы звали её в группе, наверное, подчёркивая таким образом, что она относится к «мелочи», то есть молодым – крутила «шуры-муры» с Сашей Кучеруковым, а оказалось «вон оно чё!» Володя снимал квартиру и не знал, как привезти туда Ольгу.
Я объяснил ему, что просто нужно поехать на турбазу, забрать её оттуда и поселить вместе с собой. Никто никаких вопросов по поводу морали в Сочи задавать не будет. В общем, поехали мы за Ольгой всей «кодлой». Она написала расписку, что добровольно покидает турбазу до истечения срока пребывания, и Володя повёз её к себе на квартиру. На вечер я пригласил их в ресторан – надо же было показать студентам, что жить можно весело и интересно. Так они и таскались с нами до моего отъезда.
Хочу заметить, что пока мы ежедневно меняли Колин билет в авиакассе в помещении морского вокзала, я успел познакомиться со старшей кассиршей – армянкой Ниной, которая помогала мне с билетами ещё много-много лет спустя. Наконец, Коля Михайлов уехал в Омск, а мы остались втроём. И тут я получил мощнейший кусок разочарования, который дал мне повод для глубоких размышлений.
|
|
Дело в том, что в Сочи на гастроли приехала голландская группа «Earth & Fire» (прошу не путать с «Earth, Wind& Fire») – нидерландский музыкальный коллектив в жанре прогрессивного рока и поп-музыки. Они выступали в летнем театре и мы, естественно попёрлись туда. От концерта я получил элементарный шок. И гитарист Йохан, и бас-гитарист Берт играли совсем не так, как это делали мы. |
У Йохана была такая же, как и у меня гитара «Gibson», который всегда был частью моей жизни, большой частью. И я был убежден, что «Gibson» – одно из самых прекрасных слов в английском языке. Но его гитара звучала совсем не так, как у меня. Гитарист играл искусственными флажолетами[7], про которые я знал всего-то ничего.
Во время сольной партии, исполняемой с применением эффекта «distortion»[8] или «overdrive»[9], можно было услышать внезапное «взвизгивание» инструмента на очень высоких частотах с характерной резкостью тембра. Правая рука гитариста извлекала искусственный флажолет касанием в точке деления и одновременно извлекала звук, что требовала дополнительного мастерства.
Я видел такой приём игры у Валеры Гаины в тогда ещё только зарождающемся «Круизе», но в то время я не придал этому значения. Сам же я для искусственного флажолета пользовался медиатором: я брал медиатор ближе к краю большого пальца, почти касаясь струны, бил струну и почти одновременно касался этой струны фалангой большого пальца.
Здесь же гитарист использовал большой и указательный пальцы правой руки щипком в месте, где требуется «укоротить» струну для смещения флажолета. Складывалось такое впечатление, что правая рука гитариста бегала по грифу и просто стучала по струнам в определённом месте. Для меня это было чем-то невиданным и неведомым, а всё новое у меня всегда вызывало безграничный интерес.
Но больше всего меня удивил бас-гитарист, который правой рукой дергал струны медиатором или пальцами, а откровенно стучал по струнам. Оказалось, что это такой новый приём игры, который называется «slap»[10]. Проще говоря, техника «слэп» подразумевала, что звук извлекается не щипком, а ударом по струне, что позволяло создавать настоящую звуковую атаку, придавая своим партиям большей выразительности.
Во мне воспылала жажда обучения и я познакомился с музыкантами, несмотря на то, что «за связь с иностранцами» в то время могли и «повязать». Что самое интересное, остановился голландский коллектив как раз в том самом «Интуристе», где мы гулеванили вечерами. Я сдружился «мёртвой хваткой» с гитаристом Йоханом Слагером и басистом Бертом Рёйтером. Меня на повал убили слова Йохана: «Музыка – это просто обыденный жизненный опыт, то, что тебя окружает. Она всегда даёт тебе понять, как мало ты на самом деле знаешь!»
Вот оно то самое – «как мало ты на самом деле знаешь!» Вот оно и разочарование – за почти пять лет учёбы и игры в ресторане я совершенно отстал от настоящей музыки. Как сказали бы сейчас, я «выпал из тренда». Нужно было срочно навёрстывать упущенное. Целыми днями я проводил с ними на интуристовском пляже «Камелия», где они «читали» мне лекции и давали практические уроки. А за это я их кормил отменным шашлыком, который готовили местные армяне прямо на пляже. Больше всего меня, почему-то, заинтересовала игра «слэпом» на бас-гитаре.
Как же я был благодарен своей старенькой учительнице Нине Матвеевне Славиной за то, что она научила меня настоящему английскому языку. Иначе я не смог бы общаться с новыми друзьями и ничего бы не понял из сказанного ими. А сказано было много интересного – Берт Рёйтер оказался прекрасным педагогом. Он давал мне в сочетании теоретические знания и практические приёмы.
«Первыми подобный приём начали использовать джазовые музыканты еще в 20-х годах прошлого века. Отличились контрабасисты – именно они показали миру музыки, что такое слэп. Постепенно техника перекочевала на бас гитару. Сначала техника игры слэпом была характерна для фанка, но позже получила распространение и среди других жанров рок-музыки. Каждый уважающий себя и стремящийся к совершенству бас гитарист спешит сегодня освоить этот прием звукоизвлечения.
Слэп активно используются в музыке, в которой очень важен ритм. Поэтому при обучении необходимо использовать метроном. Придется сначала прочувствовать ритм музыкального произведения, прежде чем пытаться применить технику слэп. Для бас-гитары слэпом называется удар фалангой большого пальца по струне. Важно, чтобы при игре были расслаблены руки, иначе не получится добиться высокой скорости.
Свесь правую руку свободно сбоку, а затем, не меняя позицию пальцев, перенеси её вдоль струн в конец грифа. Большой палец держи над крайним ладом, указательный – между звукоснимателем и концом грифа. Сразу после удара убирай палец со струны. В противном случае звука просто не будет. Важным сразу же после удара резко подцепить указательным или средним пальцем тонких струн, которые при этом издают характерные звук щелчка о металлический лад».
Слэп – специфическая техника игры на бас-гитаре, построенная на комбинации ударов и щипков пальцами правой руки. При этом струны бьются об лады грифа, издавая громкий, звенящий звук. Благодаря этой технике, бас отчасти берёт на себя функцию барабанов, за счёт резкой атаки звука и возможности ярко акцентировать практически любые ритмические рисунки.
Мне было абсолютно ясно, что чтобы овладеть техникой, придётся много практиковаться. Мозоли на большом и указательном пальцах станут обычным делом. Первое время пальцы и вовсе будут болеть, но затем адаптируются к непривычным движениям. И только после этого музыкант сможет хорошо играть слэпом на бас гитаре. Практику я решил оставить на потом, потому что я не играл на бас-гитаре, да у меня её и не было, по крайней мере, с собой.
«Отцами слэпа» – продолжал Берт – «считаются Луис Джонсон и Ларри Грэм, открывшие эту технику независимо друг от друга. Хотя часто только Ларри Грэму приписывают изобретение ударной техники игры на бас-гитаре, который стал отличительным элементом фанка. Гитаристы в фанковых группах играют в ритмичном стиле, часто используя эффект звука “wah-wah”. “Мёртвые” или приглушённые ноты используются в риффах, чтобы усилить ударные элементы. Джими Хендрикс был пионером фанк-рока».
Далее за теорию взялся Йохан, когда я спросил его, так что же всё-таки «funk»[11]? «Фанк – сильно ритмизованный, чувственный музыкальный стиль, идущий от блюза – первоначально в джазе, а затем в поп-музыке, где из него возник и танцевальный “диско”. Термин обозначает музыкальное направление, наряду с соулом составляющее ритм-энд-блюз. Основоположниками стиля явились Джеймс Браун, Джордж Клинтон и Слай Стоун.
Вообще, фанк, являющийся фундаментом множества современных музыкальных направлений, возник благодаря бас-гитаре, как раз в те времена, когда басу стали отдавать ведущую роль в композиции: это и стало основой фанка, где сложный ритм и “грув”[12] отодвигают на задний план мелодию – вот тебе и простая формула “чёрной” музыки».
Однако, три дня подходили к концу, и завтра голландцы улетали в Тбилиси. Мне казалось, что от всего услышанного я схожу с ума; я так сильно почувствовал всю свою ущербность, всю свою музыкальную неграмотность и отсталость. Да, закомплексовал мальчик, правда, ненадолго.
Я подумал, что, пожалуй, останусь сумасшедшим и буду жить так, как я хочу, а не так, как хочется другим. Я вспомнил грамотный совет по принятию решений от самураев. Японский самурай должен принимать решение за семь вдохов и выдохов. Назавтра, попрощавшись с омичами, я стоял в аэропорту города Адлер и ожидал посадки на самолёт в Тбилиси в одной очереди с нидерландской группой «Earth & Fire».
Всё-таки, правила взаимоотношений между коллегами, наверное, одинаковы во всём мире; а, может быть, это правила отношений между нормальными людьми. Чуваки завели меня в гостиницу «Аджария», куда их поселили, как своего артиста, без лишних вопросов. Ещё три дня я мог общаться с музыкантами и жадно впитывать полученную информацию.
Щедро одаренный комплектами струн, медиаторов и школ для игры на гитаре и бас-гитаре, кассетами с записями выдающихся бас-гитаристов – Жако Пасториуса (Jaco Pastorius, настоящее имя John Francis Anthony Pastorius III), Маркуса Миллера (Marcus Miller), Криса Сквайра (Chris Squire), Джона Энтвистла (John Entwistle), Луиса Джонсона (Louis Johnson), Стэнли Кларка (Stanley Clarke), я вернулся в Сочи. «Квакер» и «Бычок», увидев меня, сказали, что я, как будто бы сам не свой, какой-то отрешённый.
А я был просто задумчивый, я грустил, и было от чего. Поступив в университет и «по уши» погрузившись в учёбу и работу, я перестал «заниматься». Имейте в виду, что когда музыкант-инструменталист говорит «заниматься», не надо его переспрашивать, чем – всегда имеется в виду работа с инструментом. В идеале для занятий должен быть в распоряжении целый день, семь дней в неделю, без выходных и без отпусков. Занятия – тяжёлый труд, не столько физический, сколько умственный.
Где я мог «выкроить» время для занятий, когда я одновременно учился, работал, вёл самодеятельность, лазил по архивам, учил английский язык, занимался спортом? Ответ прост – нигде! Результат – потеря техники игры, отставание в музыкальных знаниях, регресс. Грустно, конечно, ведь когда-то я считался очень даже приличным гитаристом. С таким настроением я припёрся к Жене – бас-гитаристу «Ходоков», который был, бесспорно, продвинутым московским музыкантом.
Я рассказал ему про «слэп», а он, оказывается, всё об этом уже знал. И вот для меня очередная лекция для повышения квалификации. Обкуренный Женя Клык излагал очень интересно: «Из “ударных” техник игры на бас-гитаре сегодня существует не только “слэп” – есть ещё и “тэппинг”[13]. В этой технике лёгкие удары сочетаются с приёмами “pull-off/hammer-on» по струнам между ладов на грифе. Эта техника похожа на легато, но используется в более расширенном варианте: звукоизвлечение выполняют обе руки, создавая две независимые партии.
Название прием получил от английского слова “hammer” – молоток. Идея в том, что пальцы левой руки по принципу молотка ударяют по струнам и таким образом извлекают звуки без помощи правой руки. Другая разновидность легато – срывы левой рукой “pull off”. Если звукоизвлечение “hammer on” происходит за счёт ударов по струнам пальцами левой руки, то “pull off” – это результат срывов струны пальцами».
«А есть и ещё один, очень прикольный, приём игры, который придумал Джон Энтвистл, бас-гитарист группы “The Who”. За собственную технику игры, которую он справедливо называл «печатной машинкой», получил прозвище «Thunderfingers» – «Грохочущие пальцы»: суть этой техники в том, что все пальцы правой руки участвуют в звукоизвлечении, колотя как по одной, так и по всем струнам сразу, что даёт широчайшие просторы для музыкальных решений. Только не путай эту технику со слэпом и тэппингом».
Короче, «придавленный» своим отставанием в музыке, я вернулся домой. Здесь опять, конечно, было не до музыки. Начался последний, пятый, курс обучения в университете, а это означало, что нужно готовиться к защите дипломной работы. В принципе, сама работа была уже готова, оставалось только красиво напечатать и защитить. Моим научным руководителем был Алексей Иванович Казанник.
С самого начала он меня предупреждал, что из-за выводов, которые я делал в своей работе, могут быть неприятности. А выводы были простые: я показывал, что поведение советских властей в «покорении» Севера ничем не отличалось от поведения европейских конкистадоров[14] по захвату земель американских индейцев. Та же «огненная вода», то же насилие, те же грабежи, насильственная христианизация местного населения. И, заметьте, само слово «покорение», а не «освоение», как, например, целинных земель.
|
Следующей задачей, которую я поставил перед собой, было закончить свою книгу. А там вовсю развивались страшные события. Бывшая ведущая прокурорша района оказалась за решёткой. По халатности тюремной администрации или по чьему-то злому умыслу – нельзя переходить на сторону «врага» и помогать зеку – работника правоохранительных органов, хоть и бывшего, посадили в одну камеру с уголовницами. Белая ворона – ей предстояло сидеть с теми, кого на свободе она ловила и сажала. Говорят, если внезапно поднять водолаза с большой глубины на |
|
поверхность, он может умереть или, во всяком случае, заболеть такой болезнью, когда кровь кипит в жилах, а всего точно разрывает изнутри. Нечто подобное случилось с моей героиней. Зэчки мстили ей за то, что она была «ментовкой», а менты мстили за то, что она стала зэчкой. Так и бежала по жизни моя героиня - от остановки «Тюрьма» до следующей остановки «Зона».
Для женщин не строились колонии строгого режима, а до перевода в колонию содержались они в специальных тюрьмах, каждая из которых являлась отдельным изолированным миром. Тюрьма – страшное место, а женская колония – это вдвойне жестокое место, где свои законы, отличные от законов окружающего мира. Действительно дико, когда рядом с матерыми преступницами и убийцами свои сроки отсиживают бывшие правоохранители, раз оступившиеся, но получившие и понесшие такую степень наказания.
В женских тюрьмах надзирательницы и руководство не любят таких – бывших, так как, по их мнению «бывшие» предали их сообщество, или, как бы, «сменили ориентацию». Полный беспредел и безнаказанность, отсутствие режима и правил, гнетущая обстановка, которая ломает даже самых стойких и сильных. Да что там говорить, такие тюрьмы не исправляют женщин, а только портят и калечат…
День в колонии начинался с подъема в шесть утра. Многие женщины вставали и в четыре часа, чтобы успеть умыться, потому что в отряде на 150 и больше человек было всего 10–12 раковин, из которых в исправности были от силы восемь-девять. В 6.15 начиналась зарядка. Ее проклинали все заключенные от мала до велика. Часто администрация заставляла делать зарядку по пять-шесть раз.
После зарядки – завтрак; строились по пять и шли в столовую – за пропуск завтрака можно было в лучшем случае получить рапорт, а это значит взыскание, или в худшем – попасть в ШИЗО. Завтрак – пресная крупа, закинутая в кастрюлю и сваренная наспех, с молоком, наполовину разведенным водой. После столовой все бригады строились на плацу и ждали вывода на работу. Разговоры осужденных между собой карались наказанием – дополнительными кругами по плацу. Когда на улице 40-градусный мороз, ходить кругами по плацу – настоящая пытка.
На промзону можно было попасть, только пройдя через КПП (контрольно-пропускной пункт), где каждая осуждённая подвергалась тщательному обыску. На промзону запрещено проносить чай, кофе, хлеб, конфеты и многое другое. Иногда женщины прятали хлеб за пазуху, нашивали дополнительные потайные карманы, куда прятали чай: невыносимо и скучно сидеть без чая, а многие не выдерживали без чифа[15], на котором «сидели» долгие годы заключения: ночью он бодрит, днем согревает.
Промзона – обветшалое здание, рассыпающееся со всех сторон. Там три участка, три швейные ленты – с двух сторон стоят 15–20 старых машинок. Между ними – длинный железный стол, над столом – лампы. Пол сложен из прогнивших деревянных досок: всегда было страшно, что можно провалиться под пол, сломать ногу или разбить голову. В щели этих деревянных полов падали ножницы, и женщинам приходилось вскрывать гнилые доски и вытаскивать их оттуда.
Правила такие, что, пока не будет сдан весь инструмент, полученный на бригаду, зэчки не могли покинуть швейную фабрику, даже если придётся сидеть до утра. Бывали случаи, когда осуждённые, которые желали им насолить, воровали ножницы и выкидывали их на улицу или в туалет. Тогда женщины часами ждали, пока их выведут с работы и пока начальник колонии соизволит их простить.
Антисанитария, протекающая крыша, неработающая вентиляция, отсутствие элементарных условий работы… На этой же территории стоял раскройный цех, где кроили одежду. Зэчки шили всё – от камуфляжной формы до варежек и ватных телогреек. С первых же дней пребывания в колонии моя героиня – вся избитая ещё в тюрьме – столкнулась с так называемой «лагерной дедовщиной».
За десять дней новенькая обязана была научиться шить и выдавать норму – двести единиц, что за восемь часов делает очень хорошая швея. Это означало, что шансы вновь прибывшей заключенной были сведены к нулю, да и десять дней на обучение никакая бригадирша ей бы не дала. Если же за два-три дня новенькая не научится шить, её очень быстро научат заключённые.
Всё очень просто: через несколько дней бригадирша начинала кричать на неё, обзывала её последними матерными словами. Если же новенькая не «понимала», за дело брались либо сама бригадирша, либо её «шестерки». Они отводили новенькую в «бендяк»,[16] где её избивали, доходчиво объясняя, как нужно шить. Жаловаться куда-либо или кому-либо было бесполезно. «Бывшая» или «перекрасившаяся» была чужой и для осуждённых, и для охранявшей их администрации.
Рабочая смена выглядела, словно вся промзона – это сплошная галера, а на ней рабы. Бригадирши ходят по ленте и кричат: «Давай, шевели руками, ты чё, уснула, б…, где подача? Не слышу, как моторы работают!» Так они подстегивают отстающих, и некоторым достаются не только крики, но и удары. Бригадирша всегда права: когда в бригаду приходит новенькая, бригадирша должна найти к ней подход или просто «сломать» её – бригада работает либо на страхе, либо на уважении. Третьего не дано.
Первое время, пока моя героиня не привыкла к новым обстоятельствам и не начала безумно уставать на работе, она элементарно боялась после «промки» возвращаться в барак и ложиться спать – её пугала вонь, исходившая от женщин, не привыкших мыться. Некоторых из них мы насильно загоняли в умывальник и ждали, пока они не приведут себя в порядок. Также её пугал храп – что больных, что здоровых тучных женщин.
Летом в бараке в комнате на 45–50 человек было невозможно дышать и спать. Сон превращался в мучение, потому как было полно комаров и москитов, которые летом ели зэков живьем, оставляя на теле жуткие язвочки и волдыри, а потом шрамы. Особенно тяжело приходилось, когда появлялась мошкара. Мошки ужасны тем, что они выгрызают кусок плоти, и на этом месте остается огромный синяк – место укуса надувается и заполняется непонятной жидкостью.
Постепенно организм адаптировался и привыкал к новым обстоятельствам. Зэки часто шутили: «Первые пять лет тяжело, потом привыкаешь». А моей-то как раз и предстояло «отбарабанить пятушок», то есть просидеть в колонии пять лет и пять зим, так что она бы и привыкнуть-то как следует не успела бы. Однажды, зимой, стояли жуткие холода. На лавочках перед бараком сидели осуждённые, которых в барак не пускали. Они были наказаны «по-белому»[17].
Вот короткий отрывок из той моей книги, записанный по памяти. «Если бригада не сдала норму, то бригадирша могла наказать отстающих швей хозработами или “по-белому”. Таков был закон во всех бригадах и во всей колонии. Заключенные, а иногда и вся бригада, отработав 9–10 часов на “промке”, сидели на этих лавочках в надежде, что бугор[18] их помилует.
Но часто они оставались сидеть до отбоя, потом им разрешали поспать с 10 до 11 часов ночи, а потом они должны были выходить работать в ночную смену. И это был как раз такой случай: на лавочках сидело много женщин. Кто-то позвонил по телефону, и старшина отряда побежала в дежурную часть. Минут через двадцать она вернулась и прокричала: “Звонил начальник, все на плац, начальник сказал, что если к утру не будет весны в колонии, будем стоять на плацу ещё две смены”.
Послышались проклятия, потом все начали утепляться, прятать руки в варежки, кто-то заматывал под платком полотенце. Все прекрасно знали, что такое сделать “весну на плацу”: плац должен быть очищен от сугробов до самого асфальта. Во всей колонии должна была наступить “оттепель”. Нехватка лопат, веников, скребков для чистки снега превращала эту работу в долгий нудный процесс, который, как правило, заканчивался отмороженными руками, ногами и носами.
Кто-то из бригадиров крикнул: “Ведра сразу ставьте, снег топить!” Бригада ринулась за ведрами и водой. Пока на плацу гребли снег, пара человек сторожили ведра: одно грелось на чиф, в других кипятилась вода, чтобы потом растопить снег. Так называемая оттепель в колонии могла наступить в любой день зимы, потому что главным метеорологами здесь были «хозяин»[19] и «кум»[20] – вся погода в зоне зависела от них. В знак протеста с тюремным рабством и беспределом Надя объявила голодовку.»
Ну вот и выдал имя своей героини – Надежда, а зря; думаю, что ещё когда-нибудь заново напишу эту книжку. А пока писал и писал, и довольно плодотворно. Каждую новую главу я отдавал Наташе Спиридоновой, которая тщательно следила за тем, чтобы я не терял «свой почерк» и не уклонялся от него. Писал я, в основном, на лекциях, а вечером, в перерывах между отделениями, читал главы музыкантам.
С Мишей мы не разговаривали, хотя я всегда здоровался с ним, и, если касалось работы, говорил. Он же дал «обидку», хотя было абсолютно не ясно, за что. Я же не обиделся на него, хотя мне не раз приходилось краснеть. Я вообще не обижаюсь на людей, я просто меняю о них мнение. Я давно и чётко усвоил, что можно вытащить человека из грязи, но нельзя вытащить грязь из человека.
И вообще я решил доиграть в ресторане только потому, что нужно было зарабатывать деньги. Скажу честно, в Сочи я «просадил» пять тысяч рублей, что по тем временам считалось неприлично большой суммой. За эти деньги я мог себе купить великолепную гитару или такой же великолепный усилитель. Но я давно заметил закономерность – чем больше тратишь, тем больше зарабатываешь! Ты просто вынужден это делать.
Вот именно тогда, в городе Омске стоимость заказа песни стала десять советских рублей. Люди приходили к нам в ресторан, чтобы отдохнуть, потанцевать, расслабиться. Они не желали слушать надоевший до чертиков репертуар «из телевизора». Они просили что-нибудь душевное, со смыслом. И мы выдавали «Журавли», «Мурку», «7–40», «Лимончики», «Ах, Одесса!». Я пел Козина, Лещенко, Вертинского.
Октябрь–ноябрь 1979 года. Советские войска ещё не вторглись в Афганистан, как тогда говорили на Западе в СМИ. Ещё был жив Владимир Семенович Высоцкий, который после кризиса в Узбекистане выжимал из себя и своего «Мерседеса» последние соки, мотаясь между съёмками сериала «Место встречи изменить нельзя» и спектаклями на «Таганке». Страна готовилась к Олимпиаде, ничто, казалось бы, не предвещало никаких неприятностей.
Права была моя бабушка, говоря: «Иди веселыми ногами, несмотря ни на что. Нет никакого смысла беспокоиться о том, что еще не произошло!» И ещё она всегда добавляла: «Если опаздываешь, не торопись! Не нужно опаздывать раньше времени!» Кто-то сказал: «То, чего мы боимся, никогда не происходит на самом деле». Я знал, что тот, кто идёт не спеша, идёт уверенно, а тот, кто идёт уверенно, пойдёт далеко. Пусть люди, которые нам не подходят, к нам не подходят.
Всё равно, не знаю почему, что-то внутри меня было настороженно; на душе «скребли кошки» – вроде бы, без всяких на то причин. Но моя интуиция – она же никогда меня не подводила! Да, многие из нас тогда расслабились, стали дышать, мыслить и говорить свободно. Оказалось, что все мы, охмелевшие от вседозволенности, слегка заблуждались – по-прежнему, Советский Союз оставался большой, великой тюрьмой.
Внутри страны ездить можно было, но про заграницу - - даже про Болгарию – даже не думай. Выехать – это была целая проблема: характеристики, рекомендации, заседание парткома, выездная виза и т.д. Заключенные никогда не гордятся, в какой они находятся тюрьме – большой или малой. Посему нам гордиться особо было нечем. Великое государство может быть маленьким по размерам, лишь бы людям в нём жилось хорошо! Людям!!!
[1] За́данность – устроенность, организованность, предопределённость.
[2] Из стихотворения в прозе «Песня о Соколе» Максима Горького.
[3] Талмуд, трактат Шаббат.
[4] The Daily Telegraph (англ.) – одна из наиболее популярных и многотиражных газет в Великобритании.
[5] Иосиф Александрович Михайловский' – директор (1957 – 1993) Тульской областной филармонии и одновременно её художественный руководитель.
|
Метки: Лев Кобрин Годы мои поседевшие история рок-музыки |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 16 ЧТОБЫ УВИДЕТЬ РАДУГУ, НУЖНО ПЕРЕЖИТЬ ДОЖДЬ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 16
ЧТОБЫ УВИДЕТЬ РАДУГУ, НУЖНО ПЕРЕЖИТЬ ДОЖДЬ…
|
Совесть надо терять, пока она не проснулась. Сергей Лопатин
|
|
Действительность убеждает человека в том, что не соответствует действительности. Алекс Барский
|
|
Не надо бояться больших расходов. Надо бояться маленьких доходов. Джон Рокфеллер
|
|
О, если б только эти люди Могли понять, какую роль Они играют в наших судьбах, Нам, причиняя эту боль! Валентин Гафт
|
|
|
Да, грустью повеяло от могилы в сочетании со стихами Сергея Есенина. За обычный, народ-трудягу, было как-то обидно. Это, конечно, правда, что каждый народ имеет право на своё дерьмо. Но, за что такое отношение? Люди, сами того не замечая, поддаются дрессировке, как любые животные. Шляясь по ночным элитным кабакам-клубам, мы же воочию видели, что творилось в Советском Союзе на самом деле. О коррупции в правительстве всегда сообщалось только в прошедшем времени. |
Нам постоянно «ездили по ушам», доказывая, насколько мы – советские люди – живём круче тех – загнивающих капиталистов. Один из самых одиозных мифов о том, что якобы советские люди были обеспечены хорошо материально и не думали о деньгах. Но, вспомните пресловутые 120 рублей в месяц, такая зарплата была у очень большого количества советских людей. Жить на неё и растить детей было очень сложно. Но большинство людей было готово безмерно трудиться, лишь бы избавиться от необходимости немножко подумать.
Еще одна расхожая фраза – «Советский Союз был великой державой, его все боялись». А чем измерялось это «величие»? Наличием боеголовок? Страхом, который испытывают другие? Размером страны? Люди мыслят стадом. Стадом же они быстрее сходят с ума, а в сознание приходят медленно и по одиночке. По молодости я тоже так думал, а сейчас… я считаю великой страной ту, где есть полное ощущение безопасности и благополучия. Когда становишься старше, все эти «величия» как-то меркнут перед жизненной устроенностью, продуманностью, когда «всё для людей».
Глазунов-Марцоли заметил мою серьёзность и потащил нас всех в какой-то очередной кабак. «Нам ли жить в печали» и «сколько той жизни» – твердил он периодически и так же периодически заливал «что-то» водкой. Было видимо что-то в душе его такое, что при всём видимом веселье скребло по сердцу. Я попытался спросить его, в чём дело, но вместо ответа получил лишь нравоучение: «Танцуй так, как будто на тебя никто не смотрит. Пой, как будто тебя никто не слышит. Люби так, как будто тебя никогда не предавали, и живи так, как будто земля – это рай! Марк Твен.»
Да, интересная и загадочная личность. «А при чём здесь «Марк Твен-то?» – спросил я, на что он ничего не ответил, а Алла объяснила, что в 1975 году Юра снялся в фильме «Марк Твен против» вместе с Олегом Табаковым, Татьяной Васильевой и другими. Вот так бывает веселишься, веселишься, а потом вдруг раз и приуныл. Юра любил рассказывать смешные или серьёзные истории, смеяться и, ещё, шахматы. И это идеальное сочетание!
Я видел, что внутри его жило страдание, мучение, тревога, сознание, что что-то неправильно. Правильно, по его же словам – это мир, любовь, покой, отдача себя, активность. Почему? Потому что именно это приносит удовлетворение. Удовлетворение не мнимое, а настоящее, на уровне уважения к самому себе. С ним всегда было вкусно и интересно, а спать вовсе не хотелось.
Утром Юрий Глазунов-Марцоли – выбритый и бодрый – поднял нас и сказал, что мы едем обедать в «Националь»! «Куда?» – удивлённо спросил я, хотя знал, что от этого «красавца» можно было ждать всего, чего хочешь. Тем не менее, что-то внутри меня проводило «анализ». Что-то надломилось в советской системе к концу 1970-х годов.
Бешеный скачок цен на нефть и газ позволял повышать зарплаты. А «товаров народного потребления» не хватало, их качество падало. Денежный «навес» привёл к расцвету черного рынка. «Дефицитом» повсеместно спекулировали – за деньги или взамен на встречные услуги – «по блату».
Ресторан тоже становится дефицитом. Этому парадоксальным поводом послужила разрядка в отношениях с Западом. В СССР повалили интуристы. А общение советских людей с иностранцами следовало ограничивать. Советского человека с детства воспитывали в ощущении, что он живёт в лучшей стране, может себя чувствовать с абсолютной гордостью во всем мире. За ним стоят армия, флот, ядерное оружие, черная металлургия.
Но когда простой человек шёл в ресторан, у него это ощущение пропадало. Заведения были фактически разделены на две группы: одни «для «белых», иностранцев, другие для «туземцев», своих. В те, куда ходили иностранцы, простых граждан не пускали. Такие заведения при гостиницах системы «Интурист» были абсолютно недоступны для советских граждан.
Это были валютные заведения, рай для фарцовки, попасть в который можно было только по приглашению иностранцев. За расплату долларами грозили реальные сроки, так что честным труженикам было невозможно даже поглазеть на яркие витрины. Помимо классической кухни, в ресторане подавались и экзотические блюда, вроде ананасов в шампанском – таковы были представления советских граждан о буржуазной «dolce vita»[1].
Не знаю, с кем и как договаривался Глазунов, но нас – четверых – встретили, с поклоном, усадили за центральный стол, а ресторан… закрыли на обед! Закрыли на обед в обеденное время интуристовский ресторан! Я видел, как бедолаги-туристы с рюкзачками за спинами заглядывали в окна в тщетной попытке узнать, когда же их покормят. Это был явный беспредел с нашей стороны!
Юра заказал всякой неведанной всячины, «бабам цветы, детям мороженое», вокруг бегала куча халдеев[2], а мы, как идиоты, сидели вчетвером в пустом зале и обедали. Я посчитал, что нужно побыстрей закончить этот «вакханалию»[3]. Люсе принесли бифштекс «с кровью», на который она посмотрела с ужасом и отказалась есть «сырое» мясо. Я спросил ехидно: «Окуня в сметане хочешь?» В общем, понесли дожаривать, принесли снова, пока попили-поели – часа два точно продержали «интуру»[4] голодной, а меня «на нервяке».
Отправили девочек отдыхать, а сами попёрлись дальше. Юра был такой человек, что он не мог сидеть без дела ни одной минуты. Это был живой, энергичный, непоседливый человек. То есть, такой непоседливый человек, которому всё интересно, который постоянно придумывает что-нибудь и всё делает не так как все. Неугомонный и беспокойный ум его непоседливости работал так, словно она сидит на семействе охотящихся ежей.
|
Потащил он меня в Парк Горького, к Стасу Намину, руководителю группы «Цветы» – пожалуй, первой советской рок-группы, с которой, начинался весь отечественный «неформат»[5], которая привнесла элементы рок-музыки на советскую эстраду. «Цветы» были созданы ещё в 1969 году гитаристом и автором песен Стасом Наминым. В 1973 году «Цветы» выпустили на фирме «Мелодия» гибкие пластинки, которые разошлись 7-миллионными тиражами. И это были классные |
|
песни!
Получив огромную популярность в СССР, в 1974 году группа начала свою профессиональную гастрольную деятельность, в 1975 году из-за конфликта с филармонией группа распалась, а затем приказом Министерства культуры СССР была расформирована, её название было запрещено, и лишь в 1977 году она восстановилась под новым именем «Группа Стаса Намина» и в 1978 году начала гастролировать, оставаясь под запретом во всех центральных СМИ.
Ничего это вам не напоминает? А ведь история повторяется. Легендарная молдавская группа «Норок» была основана в 1967 году Михаем Долганом. В 1970 году ВИА «Норок», как почётный гость, успешно принял участие на музыкальном фестивале «Братиславская Лира» в Чехословакии, где никому не известные музыканты из СССР поистине произвели фурор.
После этого события группа отправилась в турне по Украине и должна была поехать на гастроли в Южную Америку, но была расформирована и лишена права на дальнейшую деятельность. В качестве мотивов были выдвинуты следующие причины: «отсутствие дисциплины, отсутствие здоровой идеологической ориентации и пропаганда низкокачественных художественных ценностей».
В 1973 году вновь вспыхнул скандал. Слухи о бешеной популярности ансамбля дошли до министра культуры Екатерины Фурцевой. В Минкульте СССР сложилось мнение, что музыкальная культура ВИА «Норок» «не соответствует моральным традициям СССР, лишена патриотизма, подражает западной культуре и пагубно отражается на воспитании современной молодежи, безобразна, аморальна, цинична, сопровождается нередкими массовыми беспорядками».
После этой статьи ансамбль «Норок» вторично расформировали «из-за “безобразий”, которые происходили на концертах». «Ну, безобразия я сейчас могу смело в кавычки ставить. Какие безобразия? – Длинные волосы музыкантов, одежды, поведение на сцене, так сказать, слишком свободное, а также совершенно невиданное для тех времен поведение публики на концертах. Зрители свистели, хлопали, кричали или подпевали, всё, как на Западе. А у нас это не принято было. Публика должна была чинно на концертах сидеть. Тем более, что у «Норока» большинство песен было знаменитых, которые до сих пор живут.»[6]
Это была первая, настоящая, в западном стиле истерия вокруг группы и её творчества, которая была совершенно раскованной и несоветской. И это, конечно, не могло не пугать советских чиновников. Лишь год спустя в мае 1974-го года, даётся разрешение сверху на воссоединение ансамбля, но уже под другим названием – «Контемпоранул». Ну, что это – повторение истории? Мне кажется, что правительство просто боялось чьей-либо популярности!
Мы с «Цветами», вернее, «Группой Стаса Намина» подзаправились «в лёгкую», так как ребятам нужно было репетировать, и помчались дальше. «Сейчас поедем к Моте, там увидишь интересных музыкантов» – сказал Юра и, взяв такси, мы помчались в Дом Культуры АЗЛК. От увиденного я конкретно обалдел – во-первых, на сцене стоял Саша Монин – тот, которого я когда-то отправил из Омска на заработки в Сургут. Во-вторых, это была группа «Молодые Голоса», которой руководил Матвей Аничкин, и которого я знал уже лет пять.
Группа исполняла, в основном, песни советских композиторов, только играли по-настоящему – с дудками, как у «Chicago» или «Blood, Sweat & Tears». После успеха в Сочи, где на фестивале «Сочи-78» они заняли третье место, музыканты репетировали рок-оперу «Звездный скиталец». Вот на эту репетицию Юра и затащил меня, чему я был несказанно рад.
Можно смело сказать, что я получил шок и впервые сильно пожалел о том, что я поступил в университет, оставив карьеру профессионального музыканта. Это была фантастическая история, рассказывающая о войне добра и зла, по сюжету музыканты путешествовали по разным планетам, встречали какие-то миры, с некоторыми из которых возникали конфликты, но, в конце концов, все заканчивалось благополучно.
Специально к «Звездному скитальцу» были пошиты костюмы, сделаны декорации, на первый план был повешен занавес из тюля, который поднимался вверх, а потом опускался к барабанной установке. Получалось, будто облака. По тюлю скользили цветовые пятна прожекторов, дыма тогда ещё не было, и тюль заменял дым – было очень красиво.
Саша пел, стоя на подиуме, сделанном из ящиков, в которых они возили аппаратуру. Но «Звездный скиталец» почему-то очень напрягал разнообразных секретарей обкомов и горкомов КПСС, которых раздражало то, что в либретто была какая-то Красная планета войны – Планета зла. За эту «планету», в конечном итоге, группу посадили на репетиционный период, но для музыкантов это было дело привычное.
|
|
Но, как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло»! В этот самый период ими были написаны новые песни «Волчок», «Виза для круиза» и «Кошмарный сон» и другие, которые стали основными в репертуаре новой группы – «Круиз». Матвей Аничкин видел, что самая большая отвязка наступает именно на выступлении «роковой» части коллектива. В итоге осталось только пять человек: Монин, Гаина, Кирницкий, Королюк и Сарычев, – а дальше уже начинается история группы |
«Круиз».
То есть, я оказался при самом рождении команды – первое их выступление под этим названием прошло в 1980 году в Харькове. И, естественно, оно произвело фурор, потому что это уже был настоящий «hardrock» и «heavymetal». «Круиз» в отличие от серой, заштампованной советской эстрады, выплеснул на сцену яркое, крепко сколоченное, хорошо отлаженное представление, а не банальный концерт.
Уже в начале своей карьеры группа «Круиз» возила с собой несколько тонн светового оборудования, волшебное, магическое лазерное шоу и пиротехническое представление, воздушные акробатические номера на подвесной системе, десятиметровый воздушный шар и оригинальные сценические костюмы. Но, опять, хоть и чуть позже, но история повторилась!
Группа подвергалась жестокому прессингу и полной информационной блокаде. Находясь на пике популярности, «Круиз» не имел ни одного телевизионного эфира, записав несколько альбомов, не смог выпустить ни одного диска, выходивших тогда на единственной фирме грамзаписи «Мелодия», только с разрешения властей. Поклонники могли слышать группу «Круиз» на немногих концертах, которые удавалось провести или переписывая друг у друга их записи.
Вот так, с головой, полной впечатлений и эмоций, с кучей новых знакомств, с десятком кассет с новым репертуаром, я возвращался домой, в Омск. И опять понеслась кабацкая тоска под руководством Миши Судата, который кроме себя самого не слушал или не слышал никого. «Там, где клён шумит», «Один раз в год сады цветут», «Не надо печалиться» – а как можно было не печалиться, играя такую музыку? И пришла мне сумасшедшая идея – показать Мише, что и как играют сегодня в «нормальных» ресторанах.
Я предложил Мише съездить со мной в Сочи и отдохнуть там; была середина лета, до учёбы почти два месяца, в его институте физической культуры – каникулы, сам бог велел отдохнуть. Миша согласился, но предварительно провёл разведку среди своих знакомых. По его информации выходило, что в Сочи совсем нечего есть, и мы должны с собой набрать колбасы и консервов. Я промолчал, для меня главное было показать ему что-нибудь, что могло бы сдвинуть его с места.
И вот мы с Мишей, прикупившем пять палок московской колбасы и каких-то банок с тушёнкой и прочим провиантом, в самолёте. А вот мы уже в Адлере, где предлагают любые квартиры – от курятников до благоустроенных в центре – на выбор. Миша говорит, что нужно ехать на железнодорожный вокзал, потому что там сдают квартиры дешевле. Я знал про Сочи всё, или почти всё, но пока решил подчиняться его бредовой информации.
Мы поехали на вокзал, цены на квартиры, естественно, были те же самые – конкуренция, по-другому никак – и варьировались от полутора рублей за «курятник» и непонятно где до трёх рублей за благоустроенную «двушку» в центре города, на улице Роз, прямо возле Главпочтампа. Миша выбрал сарай за полтора рубля, который находился напротив стадиона и от которого нужно было спускаться вниз по ступенькам целый километр.
|
А выглядел я тогда вот так – в тончайшем американском голубом джинсовом костюме «BessieSmith» и в американских же туфлях на довольно высокой платформе. Ну как можно было в такой обуви топать целый километр, да ещё и ночью, да ещё и, возможно, в не совсем трезвом состоянии. Проблема ещё заключалась в том, что такси к этому «гадюшнику» тоже подъехать не могла. Но я согласился на первое время. Как вы понимаете «жрачки» в Сочи было полным-полно, причём на любой вкус и любой бюджет. Я не понимал, как человек, работающий в ресторане и имеющий доход в пять раз больше чем простой советский инженер, мог дойти до такого уровня, чтобы не позволить себе даже в отпуске пожить по-человечески. |
|
А ведь какой простой расчёт: мы приехали на тридцать дней; если бы мы платили по три рубля за достойное жильё в центре, мы отдали бы всего девяносто рублей; а так, живя в «трущобе» и непонятно в каком месте, мы отдали сорок пять. И это же на двоих! Так что же мы «кроили», бубёна масть? Казалось бы, куда уже логичней, ан нет, упёртый и убеждённый в своей правоте, Миша не хотел согласиться с моими доводами. Да, и чёрт с ним – на время!
Итак, мы поселились в сараюшке, и я начал потихонечку «командовать парадом», чтобы не оказаться совсем уж «лохом». Я предложил и настоял на том, что на море мы будем ходить к памятнику Нептуну, рядом с гостиницей «Жемчужина». Я давно знал, что именно там собиралась вся «тусовка» – музыканты, артисты театра и кино; там же была и «сходка» для любителей поиграть в карты – нет, не обязательно «катал», просто любителей типа папы Саши Кучерукова.
Прямо там же стоял известный сочинский ресторан «Поплавок», где всегда можно было отменно перекусить и, при желании, чего-нибудь выпить. В этом месте всегда было людно и весело. В те далекие годы на набережной от порта до гостиницы «Жемчужина» работали всего несколько закусочных – шикарная «Пышечная» на подъёме к гостинице «Ленинград», несколько пельменных и сосисочных, к которым нужно было подниматься и выходить в город.
|
|
Наверное, не надо объяснять, почему «Поплавок» пользовался спросом. Круглое, на половину стеклянное, здание на горе венчал росший посредине могучий дуб. Отсюда и название популярного ресторана. Уютный зал с хорошими музыкантами, большая веранда с видом на море и разнообразное и изысканное меню по вполне приемлемой цене. Найти свободный столик и днём, и вечером было большой удачей. |
К великому сожалению, ресторан «Поплавок» помнят только старожилы. Ничто не бывает вечным под луной. В 80-х годах ресторан «Поплавок» сгорел самым загадочным образом. Одни говорили, что директор списал недостачу, другие, что расчищают место для строительства. В общем, было когда-то в Сочи хорошее место – ресторан «Поплавок». К сожалению, история не сохранила фотографий этого оазиса приморского общепита. Хорошо, что память хранит позитивные воспоминания и ими всегда можно поделиться.
И вот идём мы как-то, ещё в самом начале, пешком на пляж – а это километра полтора, не менее, и вдруг слышим бешенный крик на всю улицу: «Какой я мудак, что я наделал, как мы теперь будем жить, я – конченный мудак!» Ну и дальше примерно в том же духе, а голос мне показался знакомым – ро́ковый такой голос. Мы с Мишей подошли к лоточку, в котором продавали билеты Спортлото.
Кто-то из вас ещё помнит такие «игры» – разводилово и дурилово простых доверчивых граждан? Доступность, возможность выиграть и благородный характер игры очень быстро сделали Спортлото самой популярной лотереей в СССР. В разные периоды в Спортлото принимали участие до 70% населения страны, еженедельно в розыгрыше участвовало до 10 млн. билетов.
|
Небывалый размах лотереи объяснялся, в первую очередь тем, что Спортлото имело ярко выраженную благотворительную направленность: до 34% от общего объема реализации лотерей шли на поддержку спорта. За счёт Спортлото финансировалось строительство большей части спортивных объектов для Олимпийских игр в Москве в 1980 году. А какая благородная цель провозглашалась для несведущих граждан – возрождение старинных традиций лотерей, в которых каждый участник делает вклад в развитие национального спорта и может выиграть крупный приз. |
|
|
Когда на прилавках только появились билеты со множеством цифр, популярность лотерейных игр увеличилась в разы. Еще бы – теперь можно самому выбрать и угадать счастливое число и все зависит только от твоей удачи. С тех пор отношение к лотерее несколько изменилось, и на вопрос, можно ли выиграть в лотерею, все больше людей стали отвечать утвердительно.
Еще бы – кто же не хочет в одночасье превратиться в весьма состоятельного человека?! Простачки были уверены, что поскольку лотерея Спортлото - государственная, а не частная, отсюда и гарантии, что прозрачность и честность игр поддерживается и регулируется на законодательном уровне. Можно ли выиграть в лотерею Спортлото миллионы? Конечно, и даже сотни миллионов! Всё-таки золотые у нас люди – добрые, сердечные, сочувствующие, но простые, как три рубля, и наивные, как дети!
|
|
Короче, не буду морочить вам голову. Орущим на всю улицу был Володя Беркович, известный омский вокалист по просвищу «Квакер». Успокаивающим орущего был омский же барабанщик Валера Бычков. Заикаясь, «Квакер» объяснил мне, что они только что приехали с Валеркой, и он – мудак, мудак, мудак – проиграл все деньги – аж семьсот рублей, и теперь им не на что будет жить и назад не уехать – билеты-то куплены заранее. |
|
Единственное, что успокаивало в такой ситуации, это, что они сняли квартиру в центре, правда, в частном доме, но вполне приличную, и заплатили за неё заранее. Я успокоил их, сказав, что с голоду не умрут, раз я тут. Миша посмотрел на меня, как на сумасшедшего, ты что, мол, всех сирот будешь собирать, у нас и так денег мало! Вот тут меня уже дёрнуло: «У кого это у нас? Я что, прошу тебя участвовать в благотворительности? Я все расходы беру на себя, и ты тоже можешь не беспокоиться за свои финансы!»
Уже тогда я твёрдо усвоил, что ни одно слово, летящее в мой адрес, не должно менять моё мнение о себе или мои взгляды. В общем, пошли мы на пляж, и началось нескончаемое веселье. Я сказал пацанам, что переберусь к ним, потому что жить в подвале мне просто «западло». И поставил им условие, чтобы «ржачка» начиналась с восьми утра – мы приехали отдыхать, а не «скулить» в Сочи. Значит, должны веселиться и отдыхать, как положено.
На пляже у нас с Мишей возникла целая дискуссия: «Чего ты добиваешься своими безрассудными поступками? Как это можно посадить себе на шею двух здоровых балбесов, просадивших деньги? И зачем ты вообще потащил меня сюда?» Вопросов было даже больше, пришлось читать целую лекцию. «Простор и чистоту взаимопонимания – вот что я ищу, когда заглядываю в души людей. А как можно бросить своих друзей в беде? А если бы у тебя украли все деньги, как я должен был бы поступить. А тебя я затащил сюда, чтобы показать, как ребята играют рок, регги и диско в ресторанах!»
Тут он вообще взбеленился: «Какой ещё рок, что такое рок вообще?» Миша плюнул и от волнения пошёл купаться в море. А я задумался: действительно, как ему объяснить словами, что такое рок, если он это не чувствует? Пришло время для серьёзного разговора: о том, что такое «рок» и «не рок», о любви и ненависти к той или иной музыке, а также об интеллектуальной ценности чьих-либо высказываний по этому поводу.
Миша вернулся, увлажнённый и успокоенный морем, поняв, наконец-то, что море – это классно. Ребята придвинулись к нам в ожидании моего Мише ответа; я же, понимая всю сложность обсуждаемого вопроса, попросил их и Мишу пока не встревать в разговор, а слушать. Я не буду ставить кавычки, выделяя прямую речь, потому что вся моя речь будет прямой, и, скорей всего это будет похоже на лекцию по теории определённого вида музыки.
Начнём с начала – что такое рок? Я искал во всех толковых, музыкальных и энциклопедических словарях, но нигде не нашёл годное определение. Большой Оксфордский словарь, и тот не может ничего сказать толком. «Рок-музыка, ‒ сообщает он нам, ‒ это форма популярной музыки, возникшая из рок-н-ролла в середине 60-х годов. Она позиционировала себя как экспериментальную музыку с текстами, посвящёнными наркотикам и протесту против властей».
Заметь, ни слова про обязательное наличие гитар или кожанки на солисте группы. А всё почему? Потому что ни одно авторитетное издание, музыкальный эксперт или профессор культурологии так и не сподобились выработать сколько-нибудь универсальный перечень критериев, по которым та или иная музыка может быть причислена к року.
Проблема определения того, что такое «рок-музыка», в западной среде, занимающейся вопросами поп-музыки, является одной из наиболее сложных в силу общей сложности определения того, что является жанром в популярной музыке. Жанр – явление не столько эстетическое, сколько социальное и политическое, в поп-музыке же социальное и политическое сталкиваются наиболее активно и агрессивно, так что каждая из воюющих сторон старается дать определение, наиболее ей выгодное.
Также в природе не существует списка «то» и «не то» с разнесёнными по этим двум столбцам жанрами и группами. Так вот, какой критерий ни возьми – любой на поверку окажется нулем без палочки, а не критерием. «Рок – это гитарные запилы», ‒ робко молвишь ты. А я в ответ суну тебе в уши классическую битловскую «Eleanor Rigby».
«Но… рокеры сами пишут свои песни». Ха-ха-ха три раза! Элвис, Марвин Гэй, и многие другие господа «плясали под чужую дудку». А миф о «серьёзных» поэтических текстах в рок-музыке легко разбивается о глагольные рифмы в каждой второй песне и опусы подобные «Let’s Spend The Night Together» от «Rolling Stones».
Если углубиться в историю, то рок-н-ролл был не чем иным, как попыткой приспособить популярные афроамериканские мелодии к белокожим ушам тинейджеров. И что в 50-х, что сейчас именно кроссоверы, то есть смешение сразу нескольких стилей в одной песне, – залог музыкальной эволюции.
Обычно рок-музыку определяют через наличие в ней электрогитары, моторного ритма с бэкбитом, агрессивной подачи информации и песенной структуры «куплет-припев». Но любой, кто слышал хотя бы «Pink Floyd» или «Queen», увидит проблематичность такого сорта описания. На деле основой для конфликта вокруг этого понятия является вопрос аутентичности, то есть «личностной», «живой», «искренней» подачи информации.
Именно по этим признакам рок-музыка стремится выделить себя из остальной номенклатуры и особенно отделить себя от понятия «поп». Занятие это бессмысленное и чреватое всевозможными злоупотреблениями; западные журналы уже махнули рукой на этот дуализм и пишут обычно в рубрикаторах «поп/рок»: то есть, ответа на вопрос, что такое «рок-музыка», нет и явно уже никогда не будет.
Понятие «рок-музыки» давно уже стало политическим и идеологическим, с его помощью заинтересованные стороны отделяют «настоящую» музыку от «ненастоящей», так что мой совет – перестать забивать себе этим голову и просто слушать то, что нравится, ибо попытки играть в эти определения приведут, скорее всего, не к пониманию, а к снобизму. Чтобы различать тут подстили/жанры – что тоже, к стати, вещь крайне проблематичная, – стоит прочитать что-нибудь по этому вопросу.
«Рок-музыка» включает в себя множество направлений и её невозможно определить конкретно, а, следовательно, нельзя и критиковать. Если послушать песни таких направлений данного жанра как психоделик, хард-рок или металл, то будет очевидно, что у них одна музыкальная основа и отличаются они лишь во второстепенном. Рокеры могут играть не только рок-музыку, но и другие стили. Равно и исполнители других стилей могут играть рок.
По моему твёрдому убеждению, «рок» нельзя и не нужно рассматривать только как направление в музыке. Это – своеобразная молодежная культура, метод общения молодежи, отображение общества. «Рок», за время всего своего существования отображал извечную проблему отцов и детей. Этот стиль, как способ самовыражения, никогда не воспринимался взрослым поколением всерьёз, они больше считали его лишь пагубным и опасным средством развлечения.
С помощью рок-музыки молодежь пыталась доказать своё право на жизнь по своим правилам, показать бунтарский настрой против существующих моральных и материальных ценностей. И я не раз говорил, что для меня, например, «рок» – это и образ жизни, и религия, и философия! В рок-музыке можно проследить все основные законы философии. Поскольку рок – это протест молодёжи, благодаря которому возникла новая музыка, отрицающая старую, то здесь четко видно закон отрицания.
На сегодняшний день рок-музыка представляет собой не только отдельный музыкальный жанр с разнообразными стилями и направлениями, способствующий самовыражению молодежи. Это больше напоминает огромную систему взглядов на разные проблемы философии и морали, где сформировалось собственное мировоззрение и стиль жизни, например, хиппи, панки, металлисты. Как следствие, можно сказать, что рок – это своеобразная культура, имеющая собственную поэзию, изобразительное искусство и моду!
И, в заключение, как говорил Константин Сергеевич Станиславский, «Понять – значит почувствовать!» – закончил я говорить, потому что тема эта бесконечная и к единому мнению прийти невозможно. Я высказал своё, и этого было достаточно. Немного пришибленные моей лекцией, все решили искупаться в море. И я, в том числе – мы же на море!
Я знал, что в то время в Сочи отдыхала Алла Пугачёва, и что жила она в гостинице «Москва». Я предложил Мише сходить туда и попробовать найти её потому что мы с ней были знакомы ещё по гастролям в городе Новосибирске. Мы пошли в гостиницу «Москва», где наивно спросили: «В каком номере живёт Пугачёва?», откуда нас, естественно, «послали», сказав, что такие не проживают. Всё правильно, но, как говорится, попытка – не пытка.
На обратном пути мы увидели парня, сидящего на скамейке возле гостиницы. Он поздоровался с Мишей, мы подошли, он представился мне: «Николай… Михайлов… я видел тебе ещё на танцах…» Мне имя ничего не говорило, но я всегда был рад новому знакомству. Оказалось, что он работал в обкоме комсомола руководителем Омского Бюро Международного Молодежного Туризма (БММТ) «Спутник».
Я вспомнил, что когда я был в Москве последний раз, Миша Леонович просил передать привет в Омске своему приятелю из бюро по туризму Коле Михайлову. Оказалось, что также они вместе учились на филфаке с Олегом Кайгородовым. Мы познакомились – весёлый толстячок, периодически вставляющий в речь английские словечки, с великолепным чувством юмора, любитель музыки и, как оказалось позже, необыкновенно утончённый гурман.
Миша пожаловался Коле: «Что тут за цены? Мы пообедали вдвоём в ресторане, и с нас содрали сорок рублей!» Коля сказал, что вечером покажет нам «точку», где цены остались прежними, несмотря на недавнюю наценку, и где сервис на высоте, потому что это – интурист. Я спросил, где это, и Коля ответил, что рядом с гостиницей «Камелия». Это было, как раз, недалеко от нашего «сарая».
|
|
Сочинцы хорошо помнят гостиничный комплекс Интурист – Камелия, располагавшийся в самом конце на Курортном проспекте. Не в самом центре – значит всякой приезжей туристической публики. Во времена СССР, здесь была Мекка для иностранных туристов: ухоженный парк, фонтаны, закрытый пляж, магазин «Березка», большое количество баров и ресторанов, делали этот уголок особо привлекательным. |
Но самым важным было другое, и это другое порадовало меня от всей души. В Сочи в то время живые оркестры были во всех ресторанах. Но было три-четыре заведения, самых мощных, самых лучших, где сидели очень серьезные команды, гораздо более профессиональные, чем группы, выступавшие на официальной сцене. И старый «Интурист» был одним из «оазисов», где не просто жила – цвела неподцензурная песня.
На лето, отдохнуть, в старый «Интурист» приехала группа «Ходоки», те, которые работали в загородном ресторане «Русь» в Салтыковке. Это была команда Жени Гаврилова. У них были прекрасные вокалисты, которых знала вся Москва – Толик, Резо, Нина и Лида Пичугины, с которыми я работал ещё в «Омичах на эстраде», правда не долго.
Толик Гореев пел Стиви Уандера и Джорджа Бенсона, Резо – кавказчину, девчонки – всё из женского репертуара, то есть группа исполняла всё лучшее, что было создано в мире музыки на тот момент. Больше всех я дружил с бас-гитаристом Женей (Клыком), которого я знал ещё по своей хипповой молодости. Именно с ним, в перерывах, мы выходили в парк и курили траву, на которой Женька «сидел» постоянно.
За «Ходоками» из Москвы приехала «их», дорогая, публика, так что контингент в ресторане был исключительно отменный. И вот туда-то мы и припёрлись впятером, а войти туда, как и в любой приличный ресторан, было не просто – на пути стоял обученный цербер – швейцар. Понимая, что мы здесь «пропишемся» надолго, я не стал давать дяденьке десять рублей, а сразу «наехал»: «Батя, а организуй-ка мне три блока фирменных сигарет, и дал ему сто пятьдесят рублей».
«Будет исполнено!» – чуть ли не отдавая по привычке честь ответил «швейк» и скрылся в своей конуре. Через минуту, сияющий, он приволок три блока «Marlboro», и мы прошли в зал. Естественно, что все столы были «зарезервированы», но мы бесцеремонно сели за самый центральный столик у окна, и я, бросив на стол сигареты.
После этого я убедительно заявил подбежавшему метрдотелю, которому швейцар уже объяснил, что пришла какая-то «крутизна», о том, что этот столик у окна теперь будет наш на месяц, и что ему с нами спорить не стоит. В это время Коля, как бы невзначай «засветил «корки» от системы «Спутник», что, практически, означало допуск к интуре. Вопрос был решён окончательно и бесповоротно.
Был ещё один интересный момент – по всей стране тогда прошла наценка на ресторанные блюда, а в этом комплексе «Интурист-Камелия» цены остались прежними и казались просто смешными даже по сравнению с любой сочинской пельменной. Коля спросил у метрдотеля, почему такое «счастье» выпало нам, и тот ответил очень просто – все места в гостинице заказаны и оплачены задолго до повышения цен. А проживание в гостинице включало завтрак и обед в ресторане. Поэтому администрация практически не могла поменять цены до следующего сезона.
С Колей мы как бы заключили негласный договор – он отвечает за меню, поскольку он, действительно, оказался гурманом, а я на себя брал все финансовые вопросы. Ну а кому ещё было за это отвечать – пацаны пустые, Миша сказал, что «у нас и так мало денег», Коля работал на государственной работе. В общем, для начала Коля сделал совсем лёгкий заказ – мясо в соусе цахтон[7], какие-то маринованные грибочки, и множество неизвестных мне до того времени холодных закусок – бастурму[8], суджух[9], долму[10].
Мы, естественно, всё это смолотили быстренько, и Коля спросил: «Ну как?» Мнение было единодушным – выше всякой похвалы, и тогда Коля, подозвав к себе официанта, произнёс «историческую» фразу, которую я запомнил надолго и иногда использовал её. Он сказал: «А теперь поменяйте скатерть!» Перепуганный официант только спросил: «Что это значит? Вас что-то не устроило в сервировке?» «Это значит, что теперь всё начнём сначала, то есть, повтори то, что было, а потом продолжим!»
Само собой разумеется, что мы «прилипли» к этому ресторану, и каждый вечер занимали столик у окна. А почему нет – пожалуй, лучшая в стране музыкальная команда, вкуснейшая кухня при никаких ценах, вышколенный швейцар, открывавший при нашем появлении двери, вымуштрованные официанты и практически «свой» метрдотель, великолепная московская публика. Мы наслаждались и беспрерывно «ржали», чего, собственно я и хотел.
А поводом для ржачки, прежде всего, являлся Миша Судат. Красивый, высокий, черноволосый парень, но со вкусом – причём во всём – просто беда. Он носил ярко-красные кримпленовые брюки - какой-то ретро-футуризм и мода рубежа 60-х и начала 70-х годов – и майку с надписью «Олимпиада-80».
Для прикола я давал швейцару рубль и просил его, когда придёт Миша, делать ему поклон, и говорить «Проходите, барин!». Было несколько неловко смотреть на него, мы закатывались от смеха, а навороченная московская публика из «деловых» постоянно посмеивалась «в кулак». Безвкусица и постоянное «варенье в собственном соку» выразилось и ещё кое в чём.
Группа «Ходаки» была одной из самых «упакованных» в то время в Союзе ресторанных групп. Достаточно сказать, что на голосе у них стоял полный комплект всемирно известного западногерманского производителя профессионального звукового оборудования «Dynacord», Женя Гаврилов играл на американском «FenderRhodesPiano», американские же гитары – «FenderStratocaster» у гитариста и «FenderJazzBass» у басиста, английские барабаны «Premier».
И вот самовлюблённый Миша Судат – ему даже швейцар честь при входе отдаёт – решил преподать урок музыкантам из Москвы. «Ребята, у вас совершенно неправильно работает ревербератор. Вот у меня в Омске “Beag”, так тот даёт такие повторения, что просто закачаешься! Вам надо перенастроить аппарат, если хотите, я помогу вам!» Они только поблагодарили в ответ и сказали, что помощь не нужна.
В перерыве Женя-басист спросил меня: «Лёвчик, это что за чокнутый демон таскается с тобой? Ревер нам хочет перенастроить, сумасшедший! Про какой-то венгерский “Beag” рассказывает, когда у нас на голосе “бундес”[11] стоит!» Я ответил, что это – мой музыкальный руководитель, на что Женя только и мог воскликнуть: «Как?». Я готов был сгореть со стыда, меня его тупость уже «достала». Я понял, что я терял себя, пытаясь угодить ему, и я решил лучше теперь потерять его, пытаясь найти себя.
Я довольно резко сказал Мише, что больше швейцар ему кланяться не будет; более того, скорей всего, он его просто больше не пустит в ресторан! Как же был прав Михаил Афанасьевич Булгаков, говоря: «Не пытайтесь казаться людям лучше, чем вы есть на самом деле – на цыпочках долго не устоишь, но и не пытайтесь казаться хуже, чем вы есть – на корточках тоже долго не просидишь. Всегда оставайтесь собой!» И назавтра Миша не пришёл.
А зря, этот день в ресторане был объявлен выходным, а ансамбль собрался порепетировать. Мы пришли вчетвером и скромно уселись за своим столиком. Вдруг в зале появляется Алла Пугачева со своей свитой. Из мужиков были Александр Стефанович – тогдашний муж, композитор Леонид Дербенёв, поэт Илья Резник. Я подошёл и поздоровался, Алла сказала, что помнит меня, я пригласил их за наш стол, они отказались.
Я заметил кое-какую неловкость в отношении супругов: Алла тогда уже была дивой, а Стефанович – режиссёром-тираном, никто из них не хотел быть ведомым. Алла подошла к музыкантам, поболтали и она начала петь под их аккомпанемент. Петь не какие-то свои песенки, а чистый рок. Было ясно, что английских слов она не знала, а просто импровизировала.
Меня же поразило совсем другое – она, и это было абсолютно очевидно, - была полностью в курсе всей последней рок-музыки. У неё время от времени слышались фирменные интонации то Дженис Джоплин, то Нины Хаген, то Сьюзи Кватро, то Донны Саммер, то Тины Тёрнер, а то и Ареты Франклин. Музыканты, естественно, тоже завелись, а я просто слушал и от души кайфовал.
Пьяненький «Квакер» попытался было пригласить «женщину, которая поёт» на танец, но его быстренько усмирили. Между тем, время давно перевалило за полночь, а ресторан находился в одном помещении с гостиницей. Около часу ночи в ресторан заявился удивлённый молодой лейтенант милиции. А когда со сцены спустилась «сама», приобняла его и усадила за стол, где ему немедленно налили рюмку водки, он потерял напрочь дар речи.
И еще один прикол заключался в том, что Коле Михайлову пора было уезжать в Омск, так как он и приехал-то в Сочи раньше нас. И практически каждый день я просил музыкантов сыграть что-нибудь «для Николая, завтра улетающего в Омск». Конечно, они играли, и так продолжалось каждый день на протяжении двух недель. Иногда даже публика задавала вопрос: «А он вообще-то собирается уезжать и вообще когда-нибудь уедет?» Но как уехать от такого веселья.
Миша Судат, лишённый «халявы» засобирался домой. В сарае, в котором он так и продолжал жить, мыши удачно съели пять палок московской колбасы. Слава богу, они не одолели банки с тушёнкой. Я-то давно перебрался к ребятам, где их хозяйка – «махровая» еврейка тётя Роза рассказывала мне такие байки, что у меня «уши вяли» от небылиц, а перед глазами постоянно вставал образ одесского продавца газированной воды дяди Мони.
Наконец, Миша уехал, мы остались с мальчишками и с Колей. Днём, кроме моря, мы старались ездить по окрестностям Сочи и изучать их. Днём мы старались обедать тоже в разных точках, нужно было изучать всё разнообразие сочинской жизни. Это было и интересно, и полезно на будущее. Впереди у меня ещё оставалось дней десять отпуска, и прожить их нужно было так, чтобы там, наверху, сказали: «А ну-ка повтори!»
[1] Dólce víta (итал.) – сладкая жизнь.
[2] Халдей (жарг.) – человек для обслуживания в ресторане за деньги – официант, бармен.
[3] Вакханалия (перен.) – разгульное пиршество, крайний беспорядок, безудержное своеволие.
[4] Инту́ра (жарг. сокр.) – иностранные туристы.
[5] Неформат – это музыка, творчество, не имеющее массового слушателя; неформатом, в принципе, можно назвать всю музыку, кроме попсы.
[6] Из воспоминаний Владимира Преснякова – старшего.
[7] Цахто́н – это классический соус грузинской (точнее, осетинской) кухни, основная идея которого заключается в смеси густого кисломолочного продукта с чесноком и зеленью.
[8] Бастурма́ – вяленая вырезка из говяжьего мяса, блюдо в кухнях Кавказа.
[9] Суджу́х – один из традиционных видов колбасы у тюркских и ближневосточных народов.
|
Метки: Лев Кобрин воспоминания Годы мои поседевшие - птицы на юг улетевшие! Кобрин Лев |
Лев Кобрин ПОКРИПТОВАЛЮТИМ? |
|
|
|
|
|
30 сентября 2017 г. |
|
|
Итак, мы определились, что только у тех, кто работает, несмотря ни на что, есть шанс добиться потрясающего успеха. А ещё мы пришли к выводу, что криптовалюта сегодня является одним из лучших способов заработка в интернете. Мы упомянули, что у некоторых элементарно нет времени, чтобы безвылазно сидеть у компьютера, а других пугают определённые риски, связанные с такой деятельностью. А ещё раньше мы говорили о ДИВЕРСИФИКАЦИИ своего инвестиционного портфеля, что в переводе |
|
на простой русский означает: «Не клади все яйца в одну корзину!» Диверсификация – это способ снижения рисков своего инвестиционного портфеля с помощью покупки различных активов. Иными словами, участвуйте в нескольких различных программах и не бойтесь за свои вложения. Даже если одна программа сегодня «забуксует», другая – вытянет её. С диверсификацией Вы всегда останетесь с прибылью. Из предыдущей моей статьи мы выяснили, что инвестиционные программы делятся на агрессивные – с большими доходами, но и с такими же рисками, и на обычные – курочка по зёрнышку. Мы также узнали, что наша компания предлагает именно такие программы – не требующие длительного личного участия и с минимальными рисками для инвесторов. Вот ещё одна из таких программ. |
|
|
|
Английская компания «Cashbery Limited», координирующая работу платформы для инвесторов, работает с 2013 года, но официально приём средств от частных инвесторов начался буквально недавно – с середины января 2017 года! Как и в «Broker-Insight», в компании «Cashbery» также предусмотрено использование нескольких инвестиционных тарифов для |
|
удовлетворения разнообразных потребностей и возможностей своих клиентов. |
|
|
|
|
|
v Начисление прибыли: ежедневное; v Депозит: включен в выплаты; v Досрочный вывод депозита: возможен (заявка обрабатывается в течение 45 дней); v Вывод средств доступен еженедельно, по пятницам, включая праздники и выходные дни*. * Заявка на банки обрабатывается в течение 5 дней, на электронные платежные системы в течение 3 дней, начиная с субботы. Минимальный вывод: 100 руб. ($1) v При депозите на сумму от 200 000 р. возможно заключение договора с инвестором; v Имеется свой интернет-магазин, в котором можно потратить бонусы и купить различные товары с большими скидками; v Пополнять баланс Вы можете с любых реквизитов (даже другого человека), обязательным условием является идентификация Вас как отправителя; v Большой выбор валют: рубль, доллар, евро, тенге, гривна, биткоин, которые можно обменивать через внутренний обменник в личном кабинете. |
|
|
|
Также имеется два вида страховки: |
|
|
|
Всё, что требуется от Вас, это связаться с нами по Скайпу, или – что ещё проще – войти на сайт компании «Cashbery» по следующей ссылке: https://cashbery.com/?ref=207344. И это всё – Вы уже с нами, и Вы уже зарабатываете деньги! |
|
ВАШ, ДЯДЯ ЛЁВА.
|
|
|
|
Метки: Криптовалюты деньги on-line заработки в Интернете инвестиции |
ПОКРИПТОВАЛЮТИМ? |
|
|
Скажите, кому не будет обидно осознать, что будущее уже наступило, а ты этого даже и не заметил? Будущее, которое уже наступило?А что это такое? А это новый мир с новыми технологиями и новыми возможностями! Давайте вспомним, как ещё 20 лет назад многих бросало в дрожь при слове «Интернет». Давайте вспомним, как ещё 20 лет назад никто не верил, что можно бесплатно разговаривать со всем миром. А сегодня у каждого второго в телефоне, планшете, |
или на компьютере установлен Skype, Whatsapp, Viber, Telegram, и так далее! Всё это технологии, от которых ни в коем случае нельзя отставать! А давно ли вы услышали такие страшные слова, как «биткоин», «криптовалюты» и «блокчейн»?
Несколько лет назад в успех биткоин верили только самые смелые энтузиасты криптовалют, предрекая ему великое будущее. Большинство людей, посвященных в тему развития виртуальных валют в мире, смотрели на эти ожидания скептически. Однако все мы понимаем, что сейчас специалисты находят для криптовалюты всё больше полезных и удобных применений, а пользователи всё чаще прибегают к использованию «токенов», понимая все их преимущества.
В 2008 году, на заре мирового финансового кризиса, на обломках Lehman Brothers тихо и незаметно родился биткоин, полностью цифровая валюта, основанная на технологии блокчейн. Сначала она заинтересовала только компьютерщиков и наркодилеров, потом – спекулянтов. Теперь про биткоин говорят по телевизору и пишут в газетах.
Инвесторы разделились на тех, кто считает это финансовой пирамидой, и тех, кто верит, что за цифровыми деньгами будущее. В любом случае равнодушных не осталось. Сегодня объем торгов криптовалют составляет более $1,5 млрд в сутки. Появление блокчейн – революция, по значимости сопоставимая с появлением интернета, а криптовалютная экономика в ближайшие год-два вырастет минимум в 20 раз.
Основатель криптовалюты под названием «эфир», русский парень из Канады, в 23 года ставший миллиардером, Виталик Бутерин утверждает: «Говорить с людьми, включая власти, – это полезно. Это гарантия того, что они не будут видеть в технологии врага». Вот поэтому я и говорю с вами.
Вы замечали людей, которые любят сетовать на то, что «знал бы прикуп»? Однако в истории просто не бывает изолированных моментов шанса. Каждый момент настоящего может оказаться для кого-то тем самым золотым моментом везения в будущем. Как этот момент не проглядеть? Да просто – не нужно терять драгоценное время! Конечно, тактика закапывать деньги под дерево, самый привычный обычай.
Но, если Вы хотите разумно распоряжаться своими деньгами, а не прятать их в банках или под матрасом, если Вы действительно хотите изменить свою жизнь к лучшему, избавиться от постоянных займов у друзей или родных, если Вы ищете дополнительный источник дохода, которые требует минимум Вашего участия и приносит в разы больше чем банковский депозит – начните зарабатывать вместе с нами!
Тогда Вам сюда. Мы объясним Вам простыми словами, как инвестировать в криптовалюты с высокой надежностью, даже если ничего в них пока не понимаете, как получать прибыль независимо от того вырастет биткоин или упадёт. Вы получите простую стратегию, реализовать которую не займёт у вас более 1 часа, и узнаете, как быть успешным криптоинвестором не разбираясь в существующих криптовалютах.
Всё, что Вам нужно сделать – связаться со мной по Скайпу – LEGRIGK– всё остальное Вы сделаете легко и просто и уже со следующего дня начнёте зарабатывать!!!
ВАШ, ДЯДЯ ЛЁВА.
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 15 КОГДА ТЫ СЧАСТЛИВ САМ, СЧАСТЬЕМ ПОДЕЛИСЬ С ДРУГИМ |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 15
КОГДА ТЫ СЧАСТЛИВ САМ, СЧАСТЬЕМ ПОДЕЛИСЬ С ДРУГИМ
|
Помогать людям, особенно близким и знакомым, – огромное счастье. Не стоит пренебрегать этим. Хэдда Болгар
|
|
Если завистливый печалится, то не его настигла беда, а кому-то посчастливилось. Еврейская пословица
|
|
Пока мы живы, можно всё исправить… Всё осознать, раскаяться, простить. Врагам не мстить, любимым не лукавить, Друзей, что оттолкнули, возвратить… Эдуард Асадов
|
|
Испив предательства глоток, Все шепчут: «Господи, помилуй!» Надежда – выдох, вера – вдох, Опять уверенность и силы! Таня Черненко
|
|
|
И вот, наконец-то, я – чёрный, как цыган, шлемазл[1] – в Москве. А тут и родные Люсины объятья, и все обиды на злого дядьку тут же улетучились! Даже, наоборот! Какие там могли быть обиды – надо было говорить «спасибо», что ничего не отобрал и, вообще, что не «загрёб в кутузку[2]». А поскольку я загорел, как чёрт, Люся ещё ляпнула: «Ты прямо как иностранец!» А я только что пытался стать иностранцем и чуть не «загремел под фанфары»[3]. |
«А ты где, вообще-то, был? Все пассажиры давно уже вышли, а тебя всё нет и нет!» Наивная, ну где я мог быть? Искал на свой тухес вместо нахеса цурес[4]. Никак не могла она понять меня. Хотя, женщины существуют для того, чтобы их любили, а не для того, чтобы они кого-то понимали – это, правда, моя субъективная точка зрения. Она говорила серьёзно, а я ржал, как придурочный.
Ну никак меня не «отпускала» Одесса – всё время хотелось «шокнуть», всё время хотелось вставить какой-нибудь халоймес[5] из идиша. В голове крутилась совсем уже хрень: «Он был еврей – мишень для шутки грубой, ходившей в те неважные года. Считался инвалидом 5-ой группы, писал в графе “Национальность”: “Да”»[6]. По тем временам такая поэзия, понятно, считалась определенным вызовом, «выходом за флажки».
К слову сказать, текст «Еврея-священника», написанный в 1962 году, ходил по рукам по всей стране. Компетентные органы выбились из сил, пытаясь найти автора возмутительных стихов. Приписывали их многим – и Симонову, и Слуцкому, и Евтушенко… Искали сходство стиля, логику построения… Требовали признания…
Но никто не выдал автора стихов, потому что почти никто тогда и не знал, что автор – Евгений Агранович – известный советский и российский кинодраматург, сценарист, поэт, прозаик, бард, скульптор. Уж коль я вспомнил о нём, то скажу вам кое-что интересное. Это он и Борис Смоленский написали ещё в 1938 году «Одессу-маму», хотя сами авторы и Одессу никогда не видели. А большинство одесситов – и, наверное, не только одесситов – уверены, что легендарная «Одесса-мама», очевидно, придумана безымянными одесситами.
Об этом тоже мало кто знает – Евгений Агранович является автором стихов и музыки известной песни «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок…», которая ошибочно очень часто приписывается Михаилу Ножкину, исполнившему её в кинофильме «Ошибка резидента». Также, мало кому известно, что в 1970 году, для кинофильма «Офицеры» Евгений Агранович написал текст песни «Вечный огонь» (музыка Романа Хозака). Незабываемы слова, ставшие лейтмотивом всего фильма: «От героев былых времен не осталось порой имен, те, кто приняли смертный бой, стали просто землей и травой…» люди не знают, а поют, где надо и не надо.
Поют в одиночку и хором. Под расстроенную гитару и под серьёзные оркестры. Со сцены и во время застолий. В трезвом виде и не совсем. И исполнители тоже разные – от заурядных уличных и сомнительных ресторанных до выдающихся. Поют, заставляя всякий раз невольно вздрагивать, улыбаться или смахивать внезапные слёзы. Благодарные слёзы. Увы, есть авторы, которых не знает никто, хотя сами тексты известны каждому.
Люся всю дорогу что-то рассказывала мне, а я, каюсь, думал о своём. Почему именно Одесса со всеми оттенками – морем, юмором, местными знаменитостями и еврейским колоритом – так затягивала меня, по-своему излечивая «стрёпанные нервы»?
Может быть, это было влиянием «Одесских рассказов» Исаака Бабеля? Может под впечатлением от «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева или «Зелёного фургона» Александра Козачинского? Может, преклоняясь перед Ильфом и Петровым? Может из-за одесских анекдотов с еврейским акцентом и отдельными словечками в родительном падеже? Объясню: в этом весёлом городе смеются не «над кем-то», а «с кого-то», обращаются не «к кому-то», а «до кого-то».
С одной стороны – веселый и шуточный город, с другой – он не мог не задеть чувствительные струнки в душе каждого человека. Веяло свежим ветром с юга, новыми героями, нестандартными ситуациями, необычной сменой декораций! Достаточно вспомнить: «Из всех известных в мире городов…», «Виднеются в тумане огоньки…», «Города, конечно, есть везде…». И вот теперь, передо мной, Одесса противопоставляется самой Москве!
Конечно же, я одесситом не был – как сказали бы в Одессе, даже близко. Но хотя бы временно, хотя бы «на чуть-чуть» побыть одесситом было весьма заманчиво и привлекательно! В этом смысле, нет ничего удивительного в том, что я ходил и напевал, как безумный, «Ой, мама, мамочка, роди меня обратно!» Или, «Ах, больше мне не пить твоё вино и клёшем не утюжить мостовые», а то и «Ты мне один единственный маяк…».
Я же просто заболел Одессой, я хотел бы жить там и повторять всегда: «Мне здесь родиться было суждено и каждый день любить тебя впервые…». Так или иначе, может быть из разных притягательных «мелочей» и складывалось в одно большое целое Одесса-мама. Узнаваемая и любимая, неповторимая и незаменимая, светлая и тёплая – с открытыми объятиями для всех. Ой вей[7], дядя Моня-газировщик, увижу ли тебя ещё?
|
Наконец, приехали в «Бибирево» к Наде Дубининой – нашей подружке ещё по Омску. К тому времени она уже была замужней москвичкой Воронцовой. Кроме того, Люся из Омска прилетела тоже ни одна, она притащила с собой Димы Коновалова жену – Наташу. Старший лейтенант Воронцов Саша – Надин муж – пока был на службе. Я достал из чемодана то, что «у нас с собой было», и эти «три девицы под окном», давясь от |
|
смеха, слушали мои «Одесские рассказы». Я сам тоже смеялся навзрыд, воспроизводя всё в своей памяти повторно. Я просто объяснял им, что в одесской маршрутке, на пожелание выйти здесь, вас высадят там.
Быть счастливым очень легко. Достаточно быть неплохим человеком и не считать, что все вокруг тебе что-то должны. Уже вечером я познакомился с самим «графом» Воронцовым. Здоровый, абсолютно добродушный парень с хорошим чувством юмора. Первое, что он мне предложил, было: «Давай сгоняем за портвейнчиком!» «Пошли!» – сказал я, хотя в доме были «фирменные» напитки, которые я привёз из Одессы.
|
|
Пока мы с ним «гоняли» за портвейном, да пока стояли за ним же в очереди, а это – отдельная песня советской эпохи – мы болтали. Он закончил Омскую школу милиции, я заканчивал университет –бесспорно были общие темы для разговоров. Сашке очень нравилась моя манера излагать свои мысли. А в манере просто сквозила чистая одесситчина. Я, конечно, не «гэ»кал, как многие делали это в Одессе, но иногда я «шо»кал и часто – довольно часто – вставлял слова на идише. И мне это шло, а Саше это нравилось; он, вообще, был не прочь пофилософствовать, подискутировать, поразмышлять. И, слава богу, у него для этого была достаточная подготовка. Он спросил меня, что это за словечки я периодически вставляю. Мне пришлось прочитать ему целую лекцию на тему, которая мне самому нравилась – я называл её «культурой идиш». А |
Саша слушал с большим интересом и, я бы сказал, с каким-то пиететом. Я видел это по его лицу, а слушающий слушатель – простите, уж, за тавтологию – дороже золота для рассказчика. И я начал свой рассказ с информации о великом, мудром, многообразном и смешном языке идиш, на котором говорили европейские евреи на протяжении последнего тысячелетия.
Евреи – периодически изгоняемый отовсюду народ, а их язык – идиш – язык рассеяния. Говорящие на нём люди всегда жили среди других народов, как правило, владели их языком, и при постоянно возникавшей необходимости вводить новые слова и понятия, заимствовали их из языка окружающего населения. И тем, кстати, ничем не отличались от других народов, дополнявших свой язык, хватая отовсюду, где можно.
Этот язык, образовавшийся как сплав компонентов разных языков, постепенно стал выполнять широкий спектр коммуникативных функций. Так как общество, использовавшее его, достигло одной из высших степеней культурной активности на своем разговорном языке, идиш представлял собой необычайно яркое свидетельство особенностей еврейской культуры.
С течением небольшого времени разные диалекты идиша становились не очень понятными. Это, кстати, евреев особенно не беспокоило: для общения разных общин друг с другом использовался иврит, резко не принимающий иноземных заимствований. Но идиш с его судьбой интересен как язык, не только бравший слова из других языков, но и донор, дававший им свои.
Практически во всех языках Европы присутствуют слова из идиша. Частью – это так называемые «экзотизмы»[8], то есть слова необходимые для передачи специфики описываемой среды. К примеру, слова «ребе»[9], «хедер»[10], «балагула»[11] понятны многим, они описывают только еврейскую среду и привязаны к ней, к быту местечка, черты оседлости. Другие слова – тоже однозначно понимаемые как еврейские – могут употребляться в любом случае и не обязательно связаны с евреями и их бытом.
«Мишигине»[12], «бекицер»[13] или «халоймес»[14] широко употребляются на юге России и на Украине – особенно, в Одессе или Херсоне – и там понятны всем, и когда цыганка из-под Одессы говорит: «Вы мне эти халоймесы для киндеров не рассказывайте!», вовсе не значит, что она говорит с евреем или об еврее. Или то, что цыганка говорить на еврейском языке – идише или иврите.
Я не буду сейчас говорить о таких словах, как «аминь», «аллелуйя», «херувимы» или «серафимы». Они вошли в европейские языки из древнееврейского, но воспринимаются не более еврейскими, чем имена Мария или – что далеко ходить за примерами – Иван. Такой уж язык идиш, где помимо грамматики ещё надо знать, кто сказал, кому сказал, зачем сказал. И самое главное – где.
Слова «гелт» и «гешефт» к ивриту отношения вообще не имеют, они целиком идишские, в смысле что заимствованы из немецкого. «Гелт» – немецкое «гельде» – всего лишь деньги, но это в немецком. А в идиш – это деньги, которые ещё не всё в жизни, но без них – трудно. И вообще, не так хорошо с деньгами, как плохо без них. А вот гешефт – по-немецки всего лишь «предприятие», а вот на идиш – это уже очень хитрое мероприятие. И «некоторые гешефты» – это, вернее всего, разные шахер-махеры[15]. Надеюсь, я понятно излагаю.
Саша, несомненно желающий побыстрее «накатить» портвейнчика, казалось даже был рад, что очередь затянулась. Я видел это, я чувствовал это. Тогда я решил рассказать ему, как раз, про шахер-махер дяди Мони – три по сто из двухсот пятидесяти граммовой бутылочки. Старший лейтенант, только недавно проходивший различные науки, связанные с криминалистикой, не верил мне: «Мы в школе проходили все способы мошенничества – такого не было. Был обмер, обвес, обсчёт – и всё!» «Значит не всё проходили» – ответил я.
Пришлось раскрыть ему «коммерческую тайну» Мониного шахер-махера, которую мне, в свою очередь, по секрету выдал Боря Дунаевский перед моим отъездом из Одессы. Оказывается, и много лет спустя я в этом убедился, что существовали такие специальные стаканы с утолщённым дном. На них даже стояли насечки, ложно показывающие объём. На вид стакан был, как нормальный гранённый двухсотграммовый, а на деле в нём было всего-то сто восемьдесят грамм.
|
|
Жили Воронцовы в двухкомнатной квартире в практически новом московском районе – Бибирево. Остановка автобуса возле дома, тридцать минут до метро, а там уже – как пожелаете. В доме стояло фортепиано, в доме была гитара, в доме был человек, умеющий на всём этом играть, так что нехваткой веселья мы не страдали совсем. Помню, что от смеха рты не закрывались ни у кого – репертуарчик был соответствующий. По утрам Саша уходил на работу, а я с бабцами в путь – по магазинам. И представьте себе, это было |
не легче, чем отработать смену на заводе. Дефицитные товары в Союзе не приобретали – их «доставали». Это совершенно особый вид экономических отношений, до сих пор не описанный ни в одном учебнике. Простому смертному достать дефицитный товар было непросто.
Официально в СССР не было культа потребления, однако культовые магазины были; в них ехали со всего Союза и из-за границы, выстаивали около них ночи в очередях. 1965 год ознаменовался открытием фирменных универмагов стран социалистического лагеря под эгидой ГУМа. Их возведение стало прорывом на новый уровень потребления, ведь до этого момента приобрести иностранный товар легально в СССР было крайне сложно.
Первой ласточкой стал магазин «Лейпциг» на Ленинском проспекте. Теперь же каждый житель города получал некоторую возможность достать восточногерманские игрушки довольно высокого качества или югославские сигареты вместо отечественных папирос. Там, кстати, по случаю, можно было вырвать и немецкую гитару фирмы «Musima».
В «Ядране» – югославском магазине в Тёплом Стане – продавалась косметика, парфюм, одежда; с полок «мели» почти всё за исключением каких-то дурацких сувениров. «Польская мода» на Юго-Западной – плащи, куртки – скупали практически всё и перепродавали тут же, во дворах. Ещё один польский магазин «Ванда» продавал всякую косметику и шмотки, но выбор был крайне бедный.
В венгерском магазине «Балатон», что находился на площади Индиры Ганди в остановке от Володи Сизова, продавали прекрасные консервы от «Глобуса», вермут и всякие настойки-наливки. Временами появлялись хорошие женские сумки, и всякие косметическо-галантерейные товары. В чехословацкой «Власте» на Ленинском проспекте редко, но можно, было купить приличную обувь, зато почти всегда был огромный выбор всяких изделий из чешского стекла.
Были ещё и «отстойные» магазины: румынский «Букур» на Пятницкой, где продавали иногда хорошее вино, редко обувь; болгарская «Варна» на Ленинском проспекте, где торговали всякими овощными консервами. Были ещё магазины чехословацкая «Прага», болгарская «Варна», румынские «Бухарест» и «Ромика», из дружественной к СССР страны – Индии был магазин «Ганг».
Это то, что я вспомнил сейчас, и то – ради смеха. Получалось, что сама «держава» ни хрена не выпускала. Из ГДР везли очень качественные игрушки и инструменты; из Польши – косметику, шмотки, журналы «Урода» и «Шпильки»; из Чехословакии – более-менее хорошую обувь и одежда; Венгрия везла овощную консервацию, яблоки, вермут «Кешкемет»; Румыния – тяжелейшую мебель; Болгария – опять же овощи-фрукты, сигареты и пластинки «Балкантон».
Югославские товары считались самыми лучшими в этой категории, потому что, наверно, подразумевалось, что там почти капитализм – одежда, обувь, спортивные товары, опять же Гойко Митич. Из Монголии везли натуральные ковры и лисьи шкурки, из КНДР и Индии – неказистые хлопковые рубашки и соевый соус в пластиковых бутылочках.
Из Китая после 1965 года ничего не ввозили, а ранее было много хорошего – ботики «Прощай молодость», зонтики «Три слона», скатерти с драконами, шикарные полотенца, ткани невероятных расцветок. Куба поставляла сахар, фрукты, ром, сигары. Вьетнам – фрукты и какую-то дешевую одежду со шлепанцами. И вся эта реальность опять наводила на грустные мысли.
Существование среднестатистического человека в условиях дефицита походило на постоянную охоту. Те, кто не смог оказаться включенным в цепочки ВИП-распределения, старались повсюду заводить полезные связи. О тонкостях вроде нужного цвета или фасона речи не шло. Если вместо ожидаемых джинсов в наличии были, к примеру, вельветовые брюки, приходилось с радостью брать то, что дают.
Те, кто не мог приобрести полезные связи, стояли в очередях. Очереди ещё один символ наступавшей эпохи всеобщего дефицита; советским гражданам мало-помалу приходилось проводить в них все больше времени. Дефицит – это движитель существования. Человек такое существо, которое хочет достать, хочет жить так, как мерещится, как прочёл где-то или случайно увидел в «чужом» кино.
И в советское время проникали картинки о других машинах и других прилавках. Но тогда всё надо было достать. Достал кусочек удовлетворения и побежал дальше, ещё достать – вот оно вам и счастье. И как только возникало удовлетворение от обладания дефицитом, хотелось делать возвышенное.
Новая, брежневская элита отказалась от концепции быстрого развития ради стабильности, обернувшейся на практике отставанием. Когда про реформы в Советском Союзе говорят, что они были проведены, несмотря ни на что, то это значит, что они были проведены вслепую. Соответственно, в условиях торможения национальный продукт начал распределяться избирательно.
Если каста чиновников и партийных работников ни в чём особо себе не отказывала, то остальная страна, так и не догнав Америку, роптала в очередях и сочиняла анекдоты о социалистическом изобилии. Главным героем наступившей эпохи вместо военных и космонавтов становится тот, кто распределяет.
А это – его величество продавец, завмаг или, как шутил всесоюзный юморист Аркадий Райкин, директор-магазина. Вас много, а я одна – вот излюбленная фраза работника прилавка, как почётно обозначалась должность продавца. Воодушевление от победы над фашизмом и космических побед постепенно отходило на второй план.
Жизнь советских людей входила в обывательскую колею поэтапно: приобретение, доставание тех или иных дефицитных вещей – часы, велосипед, швейная машинка, которые надо обязательно купить. Этапы потребительского роста для среднего советского человека выглядели следующим образом: ковер, хрусталь, мебельная стенка, цветной телевизор, автомобиль. Грустно? Конечно, но лучше не будем о грустном. Нужно почтительно относиться, постоянно проявлять уважение, ограждать других от своих негативных эмоций.
Нужно вообще стараться как можно меньше говорить о грустном. Это потому, что наше воображение рисует картины и ситуации, которые нам неприятны. При этом чаще всего они не имеют никакого отношения к реальности. Так стоит ли тратить время на это бесполезное занятие? Если в отношениях с близкими и друзьями мы чего-то не получаем, или сами не даём, мы испытываем тревогу.
Она, в свою очередь, порой гонит нас искать счастья где-то на стороне, где нас подстерегает новая опасность. На самом деле, то, что принесёт тебе удовлетворение, находится рядом. Рядышком твоя половинка, твои друзья, которых надо увидеть, понять, принять такими, какие они есть, и получить от этого радость. Ведь, в принципе, твои близкие, их назначение – это радость.
|
Вот она, радость, рядом – твоя супруга и твои друзья, а ты не замечаешь. Или ты, может быть, не сделал всего, чтобы этим людям было хорошо. Нужно принимать то, что есть здесь и сейчас, а не мечтать о том, что есть где-то там, далеко, в нереальности. А реальность была такова, что деньжищ было полно, а я, как известно, никогда не был жадным человеком! И таскал я всю нашу честну́ю гоп-компанию и по театрам, и по концертам, и по ресторанам – по самым дорогим и престижным. |
|
Я знал, что обычно местные жители – москвичи – редко ходят по «злачным» местам и заведениям, и, если бы я их туда не отвёл, то, возможно, они бы там никогда и не побывали. Для рядового советского гражданина поход в ресторан был недоступной роскошью. Причём закрытыми и «кастовыми» были не только фешенебельные заведения с безупречным обслуживанием, но и места с посредственной кухней и вороватыми официантами.
Советская Москва конца 1970-х годов на первый взгляд была социально монолитным городом – столицей трудящихся Советского Союза, витриной советского изобилия. На самом деле это был город контрастов – но не явных, а скрытых. В то время, когда в столовых для экономии мяса вводили рыбный день (не на сёмге и осетрине, конечно же, а на дешёвом хеке), в знаменитых московских ресторанах в великолепных интерьерах подавались не менее великолепные блюда.
Правда, попасть в некоторые рестораны было очень сложно, а в иные – совсем невозможно. Надо было либо принадлежать к элите советского общества, либо продемонстрировать пригласительный. Такие приглашения выдавались передовым работникам и ценились наравне с путёвкой в Болгарию. У меня всегда были свои красненькие «пригласительные». Даёшь «швейку»[16] «чирик»[17], и тебя спрашивают: «Почему вы так давно к нам не заходили?»
«Прага» – роскошный ресторан на Арбате – была единственным заведением, в котором подавали продукты из Чехословакии: сосиски, копчёные шпикачки и чешское пиво. «Советский» – официальный правительственный ресторан, расположенный в перестроенном здании легендарного «Яра», где, помимо правительственной и творческой элиты, часто кутили хоккеисты.
«Арбат» – этот ресторан класса «люкс», считался одним из самых крупных в Европе (в нём было 2000 посадочных мест). «Арбат» прославился не столько своей вместительностью и приверженностью к классическим традициям русской кухни, сколько более чем откровенным варьете, разбивающим стереотипы об отсутствии секса в СССР. Примечательно, что именно этот ресторан бил все рекорды по наплыву ночных бабочек.
Ресторан при Центральном доме Литераторов – закрытое заведение для писательской богемы, в стенах которого обсуждали проблемы творчества и заводили новые знакомства. Ресторан славился своей винной картой и фирменным блюдом – мясом на углях. Таким же тусовочным, если не больше, был и ресторан в «Доме актера» на Горького.
«Седьмое небо» – яркая достопримечательность советской Москвы, трёхэтажный ресторан, расположенный в Останкинской телебашне на 320-метровой высоте. В него беспрепятственно могли попасть представители советской элиты и передовики, получавшие приглашения. Меню было незатейливым: бутерброды с колбасой, котлеты, жульены, воланы с чёрной икрой и салат «Столичный», – собственно, в самом ресторане ничего не готовили из соображений пожарной безопасности, а только разогревали еду.
«Узбекистан» – первый ресторан среднеазиатской кухни в Москве, снискавший популярность в богемных кругах. Поваров приглашали только из Ташкента, а чтобы занять столик на вечер, люди занимали очередь с 11 утра. «Арарат» – традиционный армянский ресторан, все продукты доставляли из Араратской долины: мясо, рыбу, айву, гранаты, алычу, кофейные зёрна. Как сейчас ещё помню суп «Ереванский бозбаш[18]», пшеничную кашу с курицей и кофе, приготовленный на песке.
Я коротенько перечислил рестораны, в которых мы побывали самостоятельно, без помощи моих московских друзей. А ведь в Москве у меня были Володя Сизов, Виталик Клейнот и переехавшая в столицу на «постоянку»[19] Алла Манякина со своим другом Юрой Глазуновым Марцоли. Но про этих двух – совершенно неординарных – обязательно будет отдельная зарисовка, чуть позже.
А пока, совершая круиз по ресторациям Москвы, мы побывали в «Белграде», «Будапеште», «Бухаресте», «Варшаве», «Софии», «Пекине» и «Гаване». Ну и не стоит забывать про самые-самые крутые – только что появившиеся загородные рестораны. Именно тот период – времена тотального дефицита, вареной колбасы по два двадцать, километровых очередей за югославскими блузами, запрещенных валютных баров – породил в СССР небывалое количество спекулянтов, взяточников и мошенников.
Нелегальный ресторанный бизнес считался одним из самых прибыльных в Москве. Несмотря на то что в Союзе все злачные заведения обязаны были закрываться ровно в полночь, сотрудникам некоторых кабаков невероятным образом удалось избежать этих запретов и заработать на этом приличные деньги. В так называемых «ночниках» собиралась самая изысканная столичная публика. Мне лично Москва на много «открывала» глаза – именно здесь наиболее всего были видны происходящие в стране перемены.
Так называемы «деловые» стали основой московского светского общества. Они кутили в лучших кабаках, ездили на редких в те времена иномарках, обставляли антиквариатом шикарные квартиры. Наступило их время. Появилось даже специальное определение новой социальной прослойки – деловые люди. Именно ими, как сервелат жиром, была нашпигована вся московская жизнь.
После сталинского аскетизма и хрущевской воздержанности брежневское время выкинуло лозунг: «Гуляй!» Произошли определенные социальные сдвиги, и, оказавшись в новой компании, ты уже не знал, кому пожимаешь руку – крупному ученому или дельцу. Жизнь стала похожа на тщательно перетасованную колоду карт. Утром по радио, днём по телевидению нам рассказывали о высоком моральном облике советского человека!
А ночью… – а ночью дрожали в разгуле загородные кабаки «Сосновый бор» в Щелковском районе, «Старый замок» и «Сказка» в Пушкино, «Иверия» в Одинцовском районе, «Русь» в Салтыковке, «Архангельское» на Ильинском шоссе. Но попасть туда и дать волю праведному желанию мог далеко не каждый. Всегда на пути вставал доблестный и специально обученный швейцар. Это был не просто человек, открывающий и закрывающий дверь – нет, это был тонкий психолог и стратег, который, надо сказать, никогда не ошибался.
Клиентами таких «злачных» мест, как правило, были торгаши, цеховики, каталы, «расхитители» серьезного масштаба. В «Архангельском», вокруг которой располагались генеральские дачи и обосновались сотрудники КГБ, собиралась исключительно богема. Жизнь в таких ресторанах начиналась после одиннадцати вечера – слеталась сюда, как комары на свет, вся гуляющая «деловая» Москва.
Все эти «элитные» точки не были простыми ресторанами, это уже были «клубы». В них можно было увидеть срез тогдашней московской жизни. До утра шёл в ресторанах «разгуляй». Здесь были все: чиновники, уставшие от государственных дел, тихие бойцы КГБ, киношники, актёры, писатели и, конечно, цвет и гордость подмосковных гулянок – деловые. Была еще одна постоянная категория – дети тех, кто ежедневно учил нас, как надо жить.
Ближе к утру стягивались к ресторанам силы краснознамённой милиции. С пьяных владельцев «Волг» и «Жигулей» снималась мзда. Не трогали только иномарки, в основном «мерседесы» с серией «ММЗ» и номерами из нулей. Это разъезжались после очередного расслабления «дети» – а кроме специальных номеров на машинах, у каждого из них был и специальный талон: «Без права проверки».
Гуляла по Москве валюта. Та самая, которую отбирали у артистов за выступления за рубежом, у кинорежиссеров за постановку совместных фильмов, у небольшого числа писателей, чьи произведения пользовались спросом на Западе. То, что чуть позже неуклюже назовут «теневой экономикой», постепенно подминало под себя партийный и карательный аппарат.
Но всё же ещё была сила, которая не давала окончательно развернуться и оборзеть новоявленной мафии. Как ни странно, это был КГБ. Андропов в то время делал всё, что мог, чтобы остановить надвигающийся вал преступности. По сей день я твёрдо уверен, что самые громкие кражи тех лет замышлялись именно в этих загородных кабаках. Обстановка в них была своеобразная – своего рода «питательный бульон», в котором плавали уголовно-деловые пираньи.
Наташа Коновалова вернулась в Омск, Надя Воронцова вышла на работу, и носились мы с Люсей по всей Москве, практически, вдвоём, лишь иногда навещая Володю и Ольгу Сизовых. Как-то мне понадобилось встретиться с кем-то у хорошо известного многим музыкантам магазина музыкальных инструментов на Неглинной улице. В советское время рядом с магазином находилась довольно известная кафе-шашлычная «Полевой стан».
Туда-то я и затащил свою Люсю, чтобы накормить обедом. Очень часто нам кажется, что мы уже знаем своего спутника и действуем согласно своим ошибочным представлениям. Не спрашивая, я заказал две порции шикарной осетрины – козырное блюдо этого кафе. Каково же было моё удивление, когда Люся заявила мне, что «осетрину она категорически не ест»!
Да, жизнь любит подкидывать нам такие сюрпризы, о которых даже сложно предположить, поэтому не стоит полагаться на наши поспешные выводы. «Что, тебя в детстве перекормили осетриной, что ты не любишь такой деликатес?» – спросил я, придвинув её порцию к себе – не пропадать же такому добру. «Нет, просто бабушка приучила нас к морскому окуню в сметане!» Можно было подумать, что в Омске было море!
«А ещё, никто у нас в семье не ест баранину!» – сказала Люся, видимо поняв, что сейчас я закажу для неё какой-нибудь шашлык – мы же были в знаменитой «шашлычке». Я ответил, что окуня тут вряд ли готовят и заказал ей свинину, которую она с удовольствием поедала, ну а я «мёл» две большие порции шикарной осетрины и только удивлялся. Морской окунь, конечно, – вкусная рыба; он имеет нежное и достаточно жирное мясо, и, хотя в окуне достаточно много костей, это не портит его замечательный вкус. Но царская рыба осетрина, поджаренная на вертеле в сочетании с разнообразными соусами. Как можно было не любить!
Я обещал вернуться к Алле (Сергеевне) Манякиной – дочке первого секретаря Омского обкома партии, и нашей хорошей подруге. Высокая, красавица с огненно-рыжей копной волос, расставшись с Сашей Зыковым, и распрощавшись с университетом, перебралась в Москву. Конечно, не без помощи папы, который, насколько мне известно, состоял в приятельских отношениях с Брежневым.
Так вот, жила Алла в то время в самом начале Ленинского проспекта, в сталинском семиэтажном доме, в котором находился магазин «Подарки», рядом с метро «Октябрьская». На вопрос, что взять с собой, я получил ответ: «Ничего не нужно, возьми Люсю, и всё!» – другого мы и не ждали. Мы, естественно, что-то взяли, и припёрлись в гости – обнимашки-целовашки, вопросики-распросики, пришло время знакомиться.
|
|
«Познакомьтесь, это Юра – мой близкий друг» – сказала Алла Сергеевна. Я подал Юре руку, и тот представился: «Глазунов-Марцоли!» У меня по коже пробежали мурашки, а в голове заплясали ассоциации. Перед нами стоял высоченный крашенный под блондина явно еврейской наружности человек, от которого просто веяло – нет, не веяло, а пёрло – сарказмом, юмором, иронией. С первых же слов хотелось хронически ржать! Актёр театра и кино, артист разговорного жанра, величайший знаток Москвы, шутник до мозга костей – прежде всего, поражала цельность и выразительность его характера. Если существовало выражение «живописный характер», то оно целиком относилось к |
Юре. Он был живописен во всём – в своей манере говорить, в ребячливости, во всей своей внешности, в разносторонней бурной талантливости.
Почему-то ассоциативно он напомнил мне «дядю Гиляя», как звали в своей среде Владимира Алексеевича Гиляровского – журналиста, прозаика, поэта, знатока Москвы, добрейшей души человека. Тот писал рассказы, очерки и репортажи, освещая самые разные стороны московской жизни, этот – рассказывал обо всём этом. Обо всём! И обо всех!
«Поляна» была накрыта по «первому разряду» – ещё бы, с лёгкой руки папы, Алла еженедельно «отоваривалась» специальном «ларьке» лично Леонида Ильича. Кстати сказать, именно через неё я получил доступ к специальным – «брежневским» – сигаретам «Новость» в жесткой пачке, на которой даже стояла цена – 40 копеек. А теперь вспомните мягкую замызганную пачку сигарет «Новость» за 24 копейки! Но то – для народа, а это – для «отца»!
Юра вытащил из морозилки бутылку «Пшеничной» водки, которая стоила тогда 4 руб. 42 копейки – только где ж её было взять-то. Появилась она в СССР только-только – в конце 1970-х годов и в первые годы по праву считалась элитарной водкой. Кстати сказать, я звонил Алле Манякиной ещё из Одессы и поставил условие, что мы её навестим только при условии, что она приготовит солянку из «синеньких».
И она приготовила! Короче, застолье началось, а с ним и безостановочная ржачка от Юриных хохмочек. Тогда я ещё не знал и даже не догадывался, что домой – то есть к Наде Воронцовой – мы попадём только через неделю. Короче, гулять так гулять, или, как сразу же «замочил» Глазунов-Марцоли: «Гуляй, рванина, от рубля и выше!» Ну, мы и гуляли, и тут… зазвонил телефон. Я передам дословно то, что я слышал с этой – с нашей стороны; то, о чём говорили на другом конце провода, я могу только догадываться.
«О, Савка, здорово! Как сам? Как это, мы что делаем? Мы с Лёвчиком – каким Лёвчиком, откуда неизвестный Савка мог его знать – кушаем “Пшеничку”, а девчонки пьют шампусик. Ну приезжай, какой разговор! Ну и что, что не один, а то мы девушек не видели! С иностранкой, с японкой? И что, мы иностранных баб, что ли, не видели. Ты, случаем, не в Японию ли намыливаешься? Ладно, приезжайте, ждём! Ничего привозить не надо, у нас всё есть!»
Юра в своих рассказах был чрезвычайно скор на переходы от одного к другому. В прочем, как и на умозаключения и выводы. «Слышь, Сергеишна, – так Марцоли часто называл Манякину – этот придурок решил жениться на японке и эмигрировать!» «Да вы знаете его, – теперь он обращался исключительно к нам с Люсей – он играл хулиганов в фильмах “Ребята с нашего двора” и “Друг мой, Колька!” Ну, это тот, у которого “вдоль дороги мёртвые с косами стоять… И – тишина!” Короче – Савка Крамаров.
|
Наконец, раздался звонок в дверь, Алла открыла, и на пороге появился светящийся как самовар актёр Савелий Крамаров со своей спутницей-азиаткой. Усадили гостей за стол, Алла достала рюмку и бокал. И вдруг Сава резко закричал: «Не, не, ей не надо; она не пьёт, она – “на игле”[20] сидит». Мы все посмотрели на него осуждающе, мол, что ты такое говоришь так открыто? И Сава, ни на грамм не смутившись, добавил: «Да чего стесняться, она по-русски ни слова не понимает!» Хотелось спросить, на каком тогда языке он с ней общается, но все промолчали. Не понимает, значит – не понимает, не наше это собачье дело – лезть в чужие дела. Крамаров рассказывал, что после |
|
«Друга», в котором он сыграл хулигана Пименова, и считал эту роль самой лучшей в своей карьере, актёр получил признание.
Благодаря нескольким удачным ролям актёра стали приглашать известные режиссёры. Он был буквально нарасхват и даже иногда отказывался от ролей. Огромный успех принесла актёру роль в фильме «Неуловимые мстители», он появился в кадре всего несколько раз, произнес всего-то одну фразу, которая впоследствии стала крылатой. К моменту нашей встречи, Крамаров снялся более чем в 30-ти фильмах и был одним из популярнейших комедийных актёров.
Одна из самых известных его ролей – Косой (Федя Ермаков) в фильме «Джентльмены удачи» В 1972 году Крамаров поступил в ГИТИС на актёрский факультет. А в 1974 получил звание «заслуженный артист РСФСР». Период с 1971 по 1975 годы можно считать золотым в кинематографической карьере Савелия Крамарова, в эти годы он сыграл свои лучшие роли. Среди которых: Пётр Тимохин в «Большой перемене», изобретатель Прохор в «Этой весёлой планете», дьяк Феофан в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Однако позднее актёр попал в немилость к начальству, и снимать в фильмах его перестали.
Короче, сидим-выпиваем-закусываем, всё очень интересно и очень весело. Говорят, в основном, «главные» действующие лица – актёры, а мы – слушатели, сидим и помалкиваем, впитывая в себя спиртное, цековские продукты, и услышанное. Азиатка молчит как рыба, то есть совсем ничего не говорит, не произносит ни единого слова, ни одного-единственно звука. Ну, не понимает человек по-русски, что с неё возьмёшь.
Мы же, естественно пользуясь незнанием гости, не стеснялись в выражениях. А, как вы понимаете, что среди нас были специалисты, которые хорошо знали и чувствовали родной язык, родную почву, родную историю, родной фольклор. Великий и могучий – невероятный язык. Одними и теми же словами могут обозначаться совершенно разные вещи и выражаться абсолютно разные эмоции. Что уж говорить о лексических оборотах, которые запросто могут сбить с толку любого непосвящённого.
В общем, сидим балагурим, смеёмся, нецензурим, сплетничаем-анекдотничаем, даже обсуждаем политику партии и правительства. И вдруг наша «японка» – «наркоманка», плотно сидящая на игле и ни хрена не понимающая по-нашенски, выдаёт на чисто русском – без малейшего даже акцента – фразу: «Мальчики, а налейте-ка и мне шампанского, а то что-то в горле пересохло!»
Ага, очевидно пока сидела с нами и слушала наши пошлости, успела соскочить с иглы и выучить великий и могучий. Юра Глазунов-Марцоли посмотрел на Крамарова таким уничтожающим взглядом, что мне показалось, что он его сейчас съест. «Ты – шалопай, ты должен своим родителям ставить памятник только за то, что они породили такого идиота и урода. Как ты мог нас так подставить, дебил?»
«Японка», как ни в чём не бывало, испив шампанского, приступила к креветкам – тогдашнему дефициту. Сава «ржал» как тот конь ретивый и объяснял: «Да это моя старая подружка из Алма-Аты, она учится в Москве на актриску, зовут её Айжан, что в переводе с казахского языка означает – красивая, как луна. У меня в голове тут же само-собой прозвучало название еврейской песни «Шейн ви де лэвунэ!»[21]
На мои слова о том, что, вроде бы, вечер уже, и пора домой ехать, заслуженный артист Глазунов-Марцоли даже не ответил; он просто как-то кисло ухмыльнулся и сказал: «Мы ещё даже не начинали!» Я понял, что живым нам оттуда не выбраться, но я же обещал Люсе, что мы «дадим жару». Ну вот, пришло время отвечать за слова; кстати сказать, она и не возражала! А чего нам – молодым, красивым и не бедным – гуляй, рванина!
И понеслась экскурсия по Москве – от ресторана к ресторану. Самое противное заключалось в том, что Юра нигде не давал платить, он сам рассчитывался за всё. У меня складывалось впечатление, что Юра знал в Москве всех – мы покупали водку то у какого-то ханыги, то в бывшем ресторане «Савой», а ныне «Берлин». Удивительно было то, что и забулдыга, и швейцар дорогущего ресторана встречали Юру как своего старого знакомого.
Так и крутилось в голове «… в переулках каждая собака знает мою легкую походку, каждая задрипанная лошадь головой кивает мне навстречу…»[22] И ведь не зря я вспомнил про Есенина – было два часа ночи, когда Глазунов спросил: «Ну, куда едем – к Есенину или к Высоцкому?» Я посмотрел на него удивлённо, и он тут же растолковал: «К Серёже – на Ваганьковское, к Володе – на Тишинку!»
Юра позвонил Высоцкому – в два часа ночи! – и выяснил, что тот себя плохо чувствует. Мне же он сказал коротко: «К нему не поедем, его “ломает”, в другой раз навестим!» Я ничего вообще про Высоцкого тогда не знал, тем более про его «страсть». Естественно, что я знал слово «ломка»[23], но я даже как-то и значения не придал сказанному. Поехали на Ваганьковское кладбище к Есенину.
Как нас пустили на кладбище ночью было известно только Юре – он знал всех, и все –знали его. Не чокаясь выпили по «полтинничку», и хорошо поставленным актёрским голосом артист разговорного жанра начал декламировать: «Русь моя, скажи, а ты ли это? Что-то я теперь не узнаю… этот край, где розовым рассветом, выпивал я молодость свою. Где те люди с добрыми сердцами? Где душа распахнутая в ширь? Петухи, что будят голосами предрассветный, православный мир!»
А мне, почему-то, подумалось о простых людях, которые «пахали» как заведённые с утра до вечера и ничего хорошего в жизни и не видели. Рабы не мы? Я бы сказал, что рабы немы – живы, но бессловесны или слова их о пустом. А если они бессловесны, то как бы и не живут вовсе. Просто зависли между небом и землёй - ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. Ни земле, ни небу не принадлежат. Может быть, в этом есть что-то хорошее? Вряд ли! Вряд ли!
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 14 И В ОМСКЕ, И В ОДЕССЕ – МЫ ВЕЗДЕ ЖЕЛАННЫ... |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 14
И В ОМСКЕ, И В ОДЕССЕ – МЫ ВЕЗДЕ ЖЕЛАННЫ...
|
|
Дай мне силы, Господи, дай воли, То, что предназначено – успеть! Дай свободы, но прошу, без боли, Чтобы смог от счастья я взлететь. Елена Полянская
|
|
|
|
Искать, творить и быть счастливым, Как в детстве, быть самим собой, Любить, и тоже быть любимым, И вознестись над суетой! Александр Тарадов
|
|
|
|
Завтра – всегда новый день, в котором ещё нет ошибок. Бернард Шоу
|
|
|
|
Вот примерно в таком виде весной 1979 года я и выходил «на дело» – продавал военным хорошую голосовую аппаратуру за вполне «съедобные» цены. В таком же виде – а что, всё по последней моде – я мог появиться и в университете, и в ресторане. Естественно, что работая в «Сером Доме», я был вынужден поменять свой внешний вид – я сбрил свою «карло-марксовскую» бороду и изменил свою рок-н-рольную причёску. Нельзя было резко выделяться из толпы – условие работы любого правоохранителя. Всё в жизни шло как-то уж больно ровно, без каких-либо потрясений. Мы оба работали, причём Люся ушла из парикмахерской – подальше от приставучих мужиков и вечно сплетничающих баб – и устроилась работать в водолечебницу, где, используя её служебное положение, я постоянно принимал «душ Шарко»[1]. В личной жизни у нас было всё прекрасно; мне казалось, что мы снова и снова влюблялись друг в друга, и таким образом продлевали своё счастье. |
|
Я пришёл к выводу, что счастье – это вообще образ жизни, образ мышления, образ взаимоотношений между супругами. Настоящее счастье, например, – радовать близких и наблюдать, как они откровенно радуются. Счастье – это «продукт» твоего правильного образа жизни, мышления и поведения.
Мы так часто не ценим того, что у нас есть – любимых людей рядом, друзей, достатка. Я всегда смотрел на жизнь с радостью, и она дарила мне счастье – самое лучшее, что мне было нужно. Счастье бывает разным - иногда, когда ты рядом с лучшими друзьями; иногда, когда осуществляется твоя мечта, или ты осуществляешь мечту кого-то; иногда, когда ты в ожидании новой надежды. Быть счастливым – это нормально, ведь никогда не знаешь, каким мимолётным может оказаться это счастье.
В принципе, законы жизни просты: счастливый человек – это тот, кто не жалеет о прошлом, не боится будущего и не лезет в чужую жизнь. Как чётко и просто описал счастье поэт Александр Тарадов: «А счастлив тот, кто на рассвете сумел однажды осознать, что жив, здоров, что солнце светит, и будет новый день опять!» Каждый имеет полное право быть счастливыми, а вот будут или нет, зависит только от самого себя.
Правду говорят – счастье не в деньгах; деньги приходят, уходят – нет, не в них счастье. Сколько бы мы ни заработали, всё это может исчезнуть в одночасье. Деньги заманивают в ловушку – что-то внутри умирает. Денег для счастья нужно совсем немного. По себе знаю, что по-настоящему богат тот, кому для того, чтобы стать счастливым, нужно совсем немного. Не нужно брать на себя лишнее, не стоит требовать от жизни слишком многое.
Не гонись за счастьем, а найди то место, где оно водится. И счастье само тебя найдет. Всё, что нужно, это чаще улыбаться и благодарить судьбу просто за то, что мы есть. Нужно только протянуть руку. Смело взять и со всем наслаждением вкусить этот дар. Принять его в себя. Стать с ним одним единым целым. Вот что такое счастье. Улыбка и благодарность – вот главные залоги счастья.
Самым важным компонентом жизни всегда будут люди, которые с тобой в самые хорошие, и в самые трудные времена. Людям не всегда нужны даже чьи-то советы; иногда им нужна рука, которая поддержит, ухо, которое выслушает и сердце, которое поймет. И ещё очень важное пожелание: общайтесь со счастливыми – и они заразят вас счастьем; дружите с щедрыми – и станете такими же; если на сердце грусть – держитесь людей жизнерадостных.
Счастья не нужно ждать – оно приходит именно к тем, кто его не ждёт. Оно приходит к тем, кто его не ищет. Оно избегает напряженных и озабоченных людей. Оно всегда убегает от тех, кто тщетно пытается его догнать. Оно надежно прячется от всех, кто его напрасно ищет. Оно неуловимо для тех охотников, кто ловит его, как синюю птицу, как воздух, как ветер. Не гонись за счастьем. Остановись. Расслабься и успокойся.
|
У нас же всё шло спокойно и ровно – и учёба, и работа, и отдых. Никаких проблем со снабжением мы вообще не знали. Я уже упоминал, что на Центральном рынке нас встречали, как родных. Далее, мама Гали Кайгородовой – жены Олежки – работала в магазине «Океан», так что проблем с рыбными деликатесами мы не испытывали никогда. Да и сколько той печени трески можно скушать! Спиртное – естественно, заграничное, – привозилось, можно сказать, коробками из Москвы. Почти во всех магазинах у нас были «свои люди», которые просто звонили нам, если что-то «выкидывали». Со шмотками также никогда и никаких вопросов не возникало. Мои периодические выезды всегда заканчивались приобретением чего-нибудь самого дефицитного и самого модного. Одеты мы оба |
|
всегда были «с иголочки». Не стоит также забывать и моих друзей-самопальщиков Витю Мельниченко и Юру Крылова, которые шили вещи поинтересней фирменных, и никто не мог даже догадаться, что вещь – самоделка.
С друзьями тоже был полный порядок. Кстати сказать, у меня никогда не было особо много друзей. Знакомых было – море, а вот, чтобы прямо «в засос» – не особенно. В принципе, если быть честным, то я считаю, что вообще нет ни друзей, ни врагов. Мы сами делим людей на друзей и врагов, исходя только из того, как они относятся к нам. Хорошие друзья достаются тому, кто сам умеет быть хорошим другом. С годами друзей становится меньше, но рядом остаются только настоящие!
|
|
Олег и Галя Кайгородовы. С ними мы дружили крепко. Галя – прирождённая спекулянтка, Олег – прирождённый интеллигент. В общем выходила гремучая смесь. А такая смесь, как известно, взрывается; но это будет позже. А пока Галя покупала фирменные мужские кальсоны и шила из них модненькие – для простушек – платьица, которые уходили «в лёт» на Омской толкучке. Плюс Володя Сизов еженедельно из Москвы отправлял поездом коробку с косметикой, с |
бюстгальтерами, которые Галя так же успешно продавала на барахолке.
Помню, как-то завалились мы на «толкучку» весёлой компанией – Саша Гусь, Юра Крылов, Витя Мельниченко, Квакер, Наташа Спиридонова, и ещё кто-то. Галя разложилась на прилавке, и торговля понеслась со страшной силой. Мы с Гусем и Наташей решили сходить навестить могилу Винтика – благо, кладбище было совсем рядом, сразу же за вещевым рынком.
Когда мы вернулись с кладбища, Гали на рынке не было. Я спросил Юру и Витю, где Галя; они, почему-то улыбались. Я так до сих пор и не понял, чему они радовались в то время, как Галя сидела в местной оперативном пункте ОБХСС. Её просто «повязали» за спекуляцию, и без всяких шуток её грозил тюремный срок. Я зашёл в это стоящее в стороне здание и заглянул в кабинет. Галя писала объяснительную.
Оперативник оказался знакомым парнем – звали его Геннашка, но не настолько, чтобы друг; так, виделись где-то пару раз. Я вызвал его из кабинета и сказал предельно нагло: «Хватит уже работать, поехали обедать, у меня к тебе дело, поэтому я угощаю. Отпусти эту дурочку, никуда она не денется, вызовешь потом.» И он согласился – воскресенье же, сколько можно работать, да и проголодался парень уже.
Он отпустил Галю со всеми её «товарами», та моментально исчезла с поля зрения, а мы с Геннашкой сели в такси и поехали в «Сибирские Огни». Народу в зале никого – день, да ещё и выходной, так что мы расположились вдвоём удобненько. Подошла официанта, я сделал щедрый заказ, не забыв попросить бутылку водовки. Как бы невзначай, доставая что-то из верхнего кармана, я засветил свои «корочки». Геннашка удивлённо посмотрел на меня, я ему опять назвал Диму – начальника Куйбышевского ОБХСС и сказал, что мы с ним друзья.
После того, как Геннашкины глазки «налились» сытостью и блаженством, я попросил его показать, что хоть эта «курица» написала. Тот достал из кармана протокол и передал мне. А «курица» – и слова-то другого трудно подобрать – «палила» полностью сама себя, да плюс, «с потрохами» «сдавала» Володю Сизова. Я только сказал: «Вот дура-то!» … и разорвал на глазах у Геннашки протокол.
От такой наглости он просто оторопел: «Ты что? Там же её телефон!» «Зачем тебе её телефон?» – спросил я, и он наивно ответил: «Я хотел её покадрить!» Это был совсем другой вопрос, я сказал ему, что дам Галин телефон, и что, вообще, нам нужно подружиться. Нужна же была Гале «крыша» на барахолке! Правда слова «крыша» в этом понимании мы тогда не знали. Но, связь была налажена; Галя постоянно «пудрила ему мозги» своими обещаниями, а мы с ним стали приятелями.
|
Володя и Нина Фурман. Как я уже говорил, Володя категорически боялся ходить вечером по улицам один, поэтому мне и ещё кое-кому из музыкантов приходилось провожать его домой. Там нас непременно ждал Нинин холодец - такой тоненький, но вкусный, и бутылочка-другая водочки. А в серванте у Володи стояла бутылка какой-то иностранной жидкости, которую Люся привезла из Москвы и подарила Вове. Но это был такой «НЗ»[2], что на него желательно было даже не смотреть. И вот, однажды, когда всё, что «у нас собой было» закончилось, мы обратили взоры на сервант. |
|
Но, увидев Вовины глаза и его предынфарктное состояние, я понял, что в данный момент лучше оставаться трезвым. Тогда я сказал знаменитую в дальнейшем фразу: «Дом-музей для друзей»!
Не помню уж через кого и какими путями, но я нарыл «концы[3]» в городе Минске, через которые можно было без очереди и без переплаты купить дефицитнейшие в то время в СССР холодильники «Минск». И вот мы с Володей отправляем своих жён в командировку в столицу Белоруссии. А сами без зазрения совести выпиваем мой – довольно приличный – запас иностранного «пойла». И ничего – никаких инфарктов не случилось.
Девчонки в Минске время не теряли, где-то они «нарыли» приличные ковры и, пользуясь тем, что холодильники будут отправлять контейнером, засунули туда пару больших красивых ковров. Девочки-добытчицы вернулись домой, недели через две подошёл и багаж. И вот тут я опять увидел полные слёз Вовины глаза; вот тогда-то я и понял, почему говорят, что «в глазах тоска всего еврейского народа». А я-то думал, что это про гетто, про холокост, про геноцид. Оказывается, ни всегда и не только!
Как выяснилось, Нина не купила ещё один ковёр – для второй комнаты. У неё, видите ли, закончились деньги, а у Люси она попросить постеснялась. И вот теперь, выясняется, что вторая комната – сирота – осталась без тёплого полового покрытия, а Вова Фурман так мечтал об этом. Мечтал всю свою жизнь, даже во все видел, как ходит по ковру. У меня сердце слабое, я не мог видеть эту тоску в глазах; отдали мы Фурманам свой ковёр. Да и на кой он нам? Ещё раз я виде у Володи такие же глаза примерно через год, но об этом позже.
|
|
САША ПУТЯТИН, по прозвищу Мухомор, человек, который, по-моему, улыбался всегда. После работы со мной в «Русской Избе» и в «Дружбе», он устроился работать в Цирк, вернее в цирковой оркестр. Часто навещая его там на репетициях, я понял специфику и свой, особенный, характер музыкального сопровождения в цирке. Также через Мухомора мы познакомились со многими цирковыми артистами, семьями и даже династиями. Одной из таких династий была семья Берман. Главным в труппе был старичок Константин Александрович Берман, которого зрители привыкли по-дружески называть Костей Берманом, – великолепный клоун, или, как говорят «цирковые», ковёрный. Константин Берман-старший создал оригинальную и |
смешную маску важничающего франта, носил до нелепости щегольской костюм. Разносторонний цирковой артист, он включался в ход представления, становясь участником номеров: как акробат исполнял сальто через машину, как вольтижёр-комик был участником воздушных полётов.
|
Эффектным было его первое появление перед зрителями – этот франт появлялся на балконе, где размещался оркестр, на высоте 5-6 метров над ареной. Довольный собой, он приветствовал музыкантов. И вдруг, словно зазевавшись, делал шаг... в пустоту. Публика вскрикивала. Клоун летел вниз, но в метре от манежа делал кульбит[4] и спокойно вставал на ноги. Этот бермановский «шаг из оркестра» стал «визитной карточкой» артиста. А его полёты через автомобили! В любой цирковой программе он был уместен и смешон. А умел, наверное, всё! Более того, мог при случае заменить и знаменитого артиста. |
|
Вообще, «цирковые» – это особая артистическая культура, отдельная история, своя «песня». Так и жили своей особой жизнью эти особые люди – «цирковые». Изо дня в день, из репетиции в репетицию, от представления к представлению. Испокон веков, с тех пор как существуют цирковой манеж и опасная увлекательная профессия циркового артиста, потомственная принадлежность к этому роду искусства определяется полушутливой формулой: «родился на конюшне».
Многие акробаты, наездники, клоуны действительно рождались на конюшне. В биографии некоторых знаменитых актеров написано, что они родились «на сцене», «за кулисами», в «оркестровой яме». Костя Берман же родился в цирке, но не «в опилках», как говорят о многих «цирковых» детях, а.... в билетной кассе цирка.
Именно здесь, в цирке, но по эту сторону арены, проходила вся их жизнь, и ребятишки в рваных штанишках превращались в выдающихся актеров. Их с детства воспитывали в любви к цирку – цирк был их домом, второй семьей. Дети еще не умели читать, но уже участвовали в репетициях и представлениях.
|
|
Жена Константина Александровича – Ирина Сергеевна Бронштейн – была красавицей: точёные черты лица, нежный овал, большие глаза – действительно красавица! Константин Александрович Берман был не только выдающимся артистом, но и нежным отцом трёх прелестных детей – Лены (Эллы), Веры и Толика. Собственно, с двумя младшими мы и сдружились благодаря Саше Путятину. Всей семьёй они выступали в цирке и в свете ярких прожекторов под неизменный выходной марш выбегала на сцену красавица-клоунесса и под |
громкие аплодисменты зрителей объявляла: «На манеже Константин Берман!». Старшая дочь была инспектором манежа; средняя была одной из выдающихся воздушных гимнасток Союза, работавшая на «корд-де-волане»[5]; младший – сын, будучи первоклассным акробатом-вольтижёром[6], выступал с номерами «Ханд-вольтиж» и «Акробаты-эксцентрики», участвовал в репризах и клоунадах в группах п/р отца
В одно из воскресений, с утра пораньше, Саша организовал выезд на природу с шашлыками. Часов в десять утра мы уже уютно расположились на левом берегу Иртыша, развели костёр, нажарили мяса, «накатили» как следует, и тут началось… От смеха я не мог закрыть рот, в любой рассказ вплетались такие выражения, такая мимика и жестикуляция, что удержаться не было сил.
Начал Толя: «Чтобы встать на голову, надо её иметь!», а Берман-старший заметил, что «артистами не рождаются, ими только умирают!» Вера не осталась в стороне: «И мы под куполом полёт свершаем в том же духе. За что же только им почет? – жужжали гневно... мухи.» А слегка одичавший от спиртного дрессировщик, бесцеремонно приставший к нашей компании, рассказал свой анекдот: «Муштрованная собака из цирка говорит другой у входа в мясной магазин: – Давай зайдем! – Нет. Видишь – табличка: “Собакам вход запрещен”. – Дура! Кто же знает, что мы читать умеем?!»
В общем, смеялись мы просто беспрерывно и безудержно. Я переживал только за одно: в воскресенье было два представления – в пять и в восемь – а ребята «киряли»[7] по-взрослому. А Вере ведь предстояло держаться за трапецию одним затылком! Саша успокоил меня, сказав, что для них это дело привычное и обычное – без спиртного они, практически, на манеж не выходят. С Берманами мы дружили долго, я часто навещал их в Москве – отличные ребята, других слов нет.
|
Из университетских я дружил со всеми из нашей группы, кое с кем из параллельных групп, например, с Володей Бадамшиным, ну и с участниками самодеятельности. Мы вместе отмечали большинство праздников, дней рождений, свадеб и прочих событий. Частенько выползали на природу – на Зелёный Остров, где девочки накрывали «поляну», а мальчики жарили шашлыки. Люся дружила так же со всеми «моими», мы, как-то даже не различали друзей. Из «её» старых была только Тома Маркина и, соответственно, Вадим Хайкин. |
|
В принципе, меня устраивало всё, за одним маленьким исключением. Ещё в 1961 году, по дороге на соревнования в Тбилиси побывав в Сочи, я влюбился в море. После этого купаться в родном Иртыше как-то «ломало». Потом я неоднократно закреплял свою любовь и в Туапсе, и в Сухуми, и в Батуми, и везде, где было море. Море – всего четыре буквы, а сколько настроения! Летом я не находил себе места: я повсюду искал море - оно мне снилось так часто, что даже, кажется, мои карие глаза начали менять цвет.
И тут Саша Кучеруков сообщает мне, что на лето он едет к бабушке в Одессу, и, если я хочу, то могу присоединиться. От одного слова «Одесса» тогда могла закружиться голова, потому что побывать в Одессе – это как побывать за границей. Масла в огонь подлил Слава Сапелин: «Ты что, не помнишь Борьку Дунаевского из нашей школы?» «Помню, чего я не помню, мы же гоняли в футбол в скверике Транспортного института до умопомрачения, и что»?
|
|
Славик сует мне – недоумку – фотографию и говорит: «Как что? Боря же живёт в Одессе, вот мы с Кучеручкой в прошлом году вместе с ним!» А я-то, лоши́на[8], увлечённый своей работой да занятиями, «слона-то я и не заметил». К сожалению, у Люси отпуск начинался только через месяц, и мы договорились, что после Одессы я встречу её в Москве, и мы «дадим жару». Короче, нищему собраться – только подпоясаться. С билетами на самолёт, да ещё на юг, да ещё в середине лета, конечно всегда были проблемы, но |
для меня, которого в аэропорту знали, практически, все, с билетами никогда проблем не было. Были сборы недолги… и «вот они уже в Одессе», а Одесса – скажу я вам – это не просто город, это что-то особое, отдельное, специфическое. Итак, самое начало июня 1979 года.
Одесса не нуждается в описании – она воспета в песнях. Одесситы – народ лёгкий, приветливый, с большим юмором. Они не уступают первенство своего города никому: «Москва, может быть первый город, но Одесса – не второй». Они всегда сомневаются в умственных способностях приезжих: «В Москве он, может быть, профессор, а в Одессе еле-еле дурак». Проклятия у них беззлобные, даже «добрые»: «Чтоб ты жил на одну зарплату», или «Чтоб к тебе на всё лето приехали гости!»
Ну вот гости и приехали, и поселились у бабушки Саши Кучерукова – типичной еврейской бабушки. «Уроки жизни по-одесски» начались с первого дня, даже с первой минуты. Каждая фраза, каждое слово несли в себе тонны позитива. «Лева, тебе мама в детстве не кормила витамины!» – на мой удивлённый взгляд, уж не дурак ли я, она просто ответила: «Откуда в Сибири витамины, если туда ссылали декабристов?»
Первое, на что я обратил внимание, это было то, как одесситы произносят название своего города. Насколько я помнил, Марк Бернес пел «в Одэссу Костя приводил» – наверное, поэтому многие и думают, что так правильно. В исторических фильмах тоже всегда слышал, что произносят как «Одэса», но сами одесситы почему-то ненавидят это. Кстати сказать, Марк Бернес, родом из Харькова, а одесское произношение ему для фильма «Два бойца» ставил какой-то пересыпский казак, которого нашли в одном из ближайших госпиталей.
Сашина бабушка – коренная одесситка – сказала, что нужно говорить только «Оде́сса», с мягким «д». Именно так называло свой город коренное население, а им лучше знать. Я бы сказал, что они даже произносили, как «Адесса». Лично моё лингвистическое заключение – коренные жители называют свой город c большой любовью, и по их произношению можно безошибочно определить, что они местные жители. Буква «е» в данном случае смягчает предшествующий согласный звук «д», а на конце слова произносится ближе к двум «с» – вот и получается «Адесса».
С первого дня бабушка «присадила» меня на «синенькие»[9] – то икра из них, то солянка, то рагу. Присадила плотно и, кажется на всю жизнь – я полюбил баклажаны, которые до сих пор, почему-то, не чествовал. А может просто не знал о них, хотя, конечно, видел. Баклажаны на юге, почему-то, называли «синенькими» или «демьянками». Первое – было понятно, а вот почему «демьянки»? Бабушка объяснить не могла, пришлось искать ответ у других одесситов.
|
Боря Дунаевский – одессит омского разлива – всегда был скромным парнем. Оказалось, что он меня помнил намного лучше, чем я его. Встретил Боря меня и Сашу скромно – с распростёртыми объятиями. И так же скромно сказал: «Вы пока рассаживайтесь за стол, я сейчас вернусь!» Минут через пять Боря вернулся с канистрой – повторяю, с канистрой – коньяка; ну, я же говорю – скромный! Я глазами задал Боре вопрос, откуда, мол, такое богатство. Боря, опять же скромно, объяснил: «С корабля, привезли из Франции на какой-то коньячный завод, но местные биндюжники[10] решили поделиться!» Ну что тут можно было сказать? Одесса – она же Одесса-мама – жила по своим законам, своими порядками и правилами. И тут, так сказать, со своими лыжами делать было нечего. Оставалось только тихо |
|
сидеть и слушать. А слушать у одесситов было много чего. Спросите у одессита, как пройти к «Привозу»[11], и узнаете, какое там вино продавали тридцать лет назад. Поинтересуетесь, сколько сейчас время, и вам скажут, сколько было два часа назад.
|
|
Пока Боря «гонял» в подвал за коньяком, я на свою голову решил спросить тётю Зину – Борину маму – «за синенькие». Тут же, без всякого вступления, началась стопроцентная – по-одесски – полноценная лекция. Я знал, что тётя Зина работала дамским мастером в парикмахерской, но никак не учительницей в школе! «У баклажанов есть, конечно, и другие названия! “Демьянки”, “пакистаны”, “бадаржаны”, “хацилим”, “подлижаны”, “меланзана”, “обержаны”, “винете” и, наконец, “синии” – всё это названия одного из самых популярных в мире овощей – баклажана.» В названиях я интуитивно почувствовал «запах» всего мира! «Демьянки» – название произошло от имени Демьян. Это - русская форма имени Дамиан, которое предположительно произошло |
от греческого корня, означающего “покорять”, “усмирять”. Возможно посвящено богине Эгине и Эпидавра Дамии.» Боже мой, у нас же каникулы от университетских лекций! Куда мы попали? В Одессу, ответят вам, в Одессу!
«Теперь надо объяснить, что такое “демьянки” – продолжала тётя Зина – так в Баку назывались баклажаны. Никто точно не знает, почему и откуда пошло это название, но слово стало как бы визитной карточкой бакинца. Скажи о любом блюде, в котором присутствуют баклажаны, “сколько демьянок положили?” – и все вам в ответ расплывутся в улыбке, усадят за стол и обязательно спросят, не бакинец ли вы».
«Ибо кому, как не бакинцу знать, что баклажаны, которые “синенькие”, – это недозрелые и невкусные овощи, а настоящие баклажаны должны быть чёрно-фиолетовыми, лоснящимися на солнце, плотными на ощупь и с мелкими шипами вокруг плодоножки. Вот тогда это настоящие “демьянки”, а не какие-то там жухлые «синенькие». Демьянка как название баклажана используется также в Астрахани. А у немцев ауберджин.» Чтобы прервать «лекцию», я спросил: «Вы из Баку, что ли?»
«Нет, соседка из Азербайджана – без всякой паузы продолжала Борина мама. – В средние века баклажаны стали широко выращивать в южной Европе. В Россию они попали лишь в 17-18 веках. Так что знаменитая реплика Савелия Крамарова “Икра заморская ...баклажанная” из фильма “Иван Васильевич меняет профессию” не имеет под собой никаких исторических оснований. Во времена Ивана Грозного россияне лишь понаслышке знали о существовании баклажана».
«Только пару веков спустя “демьянки”, как называли в России баклажаны, стали достаточно распространенным овощем, особенно в южнорусских губерниях. Их варили в мясных похлебках или употребляли вместо “прикуски”.» Вы обратили, что я ни слова не сказал про Бориного папу? Это потому, что во время маминого монолога он сам не произнёс ни слова. Наконец, Боря прервал «курс обучения»; он напористо сказал маме: «Хватит!», а нам: «Погнали, пацаны!»
И мы «погнали», да только, как говорят в России, «из огня, да в полымя»! Но это ж вам, друзья мои, не Россия, это ж вам Одесса. А «погнали» мы, естественно, в сторону моря, а по дороге, опять же естественно, заглянули в винный и купили «чекушку»[12] – так в то время называли «маленькую», в 250 грамм бутылку водки. Ну, не будем же мы, как последние босяки – о, уже «говорит Одесса, – пить из горла. «Зайдём к моему приятелю» – сказал Боря, ну, а нам-то что?
«Приятеля» – он оказался старше Бориного папы, но кто, скажите мне, в Одессе обращает внимание на такие мелочи – звали Моня. Вот тут я попал в настоящий «музей» одесского разговорного творчества. Даже если бы ничего другого не было – ни моря, ни синеньких, ничего, – я был бы счастлив одной только этой встрече. Вы хорошо себе представляете, что такое метафорическая[13] речь?
Это легко вспомнить: кто-то просто любит осень, а кто-то души в ней не чает, кто-то достигает целей, а кто-то покоряет вершины. Способность человека нестандартно решать задачи и выражать мысли с помощью метафор называется метафорическим интеллектом. Когда кто-то метафорически выражает свою речь, он не только передаёт смысл своего послания, но и создаёт целый спектр образов и ассоциаций; включаются оба полушария мозга – рациональный и творческий у себя и у слушателя.
|
Моня сто процентов не знал слова «метафора»! Зато Моня торговал газировкой, а я – сын и племянник продавцов газированной воды – толк в этом знал и понимал эту работу в деталях. Так вот, Моня работал на тележке, которая была старше меня, намного старше! Это означало, что у него на стойке стояли две узенькие колбочки с сиропом и маленький – ручной – краник для выпуска этого самого сиропа. На таких аппаратах работали, как говорится, ещё «при Колчаке». Их отменили в то время, когда мама и тётя Соня работали на вокзале. Ну вы помните, наверное, я писал уже об этом, что краник нужно было держать открытым ровно двадцать секунд, чтобы в стакан накапало двадцать грамм сиропа. Но, скажите на милость, откуда у еврея, да ещё и одессита, может быть такая выдержка? А чем же тогда семью кормить, с зарплаты? Любой одессит скажет вам: «Не смешите мои седые «Фаберже»! |
|
Моня «напал» первым, не дожидаясь моего вопроса. «Знаете, что, Лейб[14]? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить. Я всегда был человек, душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а главное – как сохранить, он знал.
Боря передал Моне нашу чекушку, тот взял её, как ни в чём не бывало, и не обращая ни на кого внимания, продолжил: «Папа говорил, что надо дружить. Это у нас такая национальная забава – со всеми дружить. Так вот, о чём это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей. Лейб – он упорно продолжал называть меня именно так, на идиш – дайте уже мне на покушать и будьте всегда моим желанным гостем вместе со своей босо́той[15]!» Ну, молодец, еврейская его морда, сразу же «нажил» денег!
Я положил перед ним рубль, и увидел фокус! У нас на глазах Моня достал три стакана и разлил в них водку – в каждом было по СТО грамм! Скажите мне, ну как так может быть – на шкалике написано – 250 гр., а в стаканах три по сто? Я хотел было спросить, как, но пардон, кто вам даст шо-то спросить в Одессе? И не дай вам бог, спросить у одессита вопрос – «Вы не знаете…?»
Таки вы будете или жлоб или очень любознательный мишигинер[16], потому что узнать всё, что на сегодня имеет сказать одессит – это надолго. И уже не важно, о чём вы хотели спросить, просто ждите, когда вам об этом расскажут. В Одессе знают всё, а если не знают, то догадываются лучше, чем вы знаете. В Одессе не придумывают весёлые истории и рассказы, в Одессе так живут.
«Лейба, не вертите мне кудри. Что вы мне болтаете, как советское радио? – я, правда, ещё даже рта не успел открыть – Возьмите в руки уши за очками и слушайте. Хотя, чтоб иметь это слышать, надо бывать там, где этот цимес[17] наливается – продолжал Моня – Одесса является источником вдохновения или хорошего настроения, а чаще оба два сразу. И вы попали как раз прямо туда, где всё это и проистекает!»
«Вы думаете, что Гриша Котовский всегда был героем? – говорил газировщик Моня, без всякой связи с предыдущим, видимо, продолжая начатый с кем-то другим разговор, – ничего подобного, сначала он был просто бандитом. Они же с Мишкой Япончиком были лучшими друзьями и вытворяли тут такое ...»
Наслушавшись этих удивительных новостей про знаменитого героя гражданской войны, я даже расхотел идти на море, так было интересно. Но Боря настоял, сказав, что мы сюда ещё вернёмся не раз, а Монин «источник» никогда не иссякнет. Я спросил Борю, откуда у них столько информации, и что это за манера – так излагать свои мысли.
Боря объяснил: «Они отвечают вопросом на вопрос от избытка переполняющей их информации, уточняя твой интерес. Ты хочешь знать всё или постепенно?» Боря сам уже говорил, как заправский коренной житель, шокая и гэкая, и вставляя чисто «привозные» мелизмы.
У бабушки, практически, мы только ночевали, с утра валялись у моря – иногда купались, но вода еще была холодноватая, а днями Боря устраивал нам настоящие экскурсии по городу. Причём, Борюсик оказался классным гидом, а я всегда любил слушать знающих и хорошо излагающих свою мысль людей. Одесса – один из самых колоритных городов всего Советского Союза со своей богатой историей, архитектурой и культурой.
Уникальные одесские достопримечательности вызывают неподдельный интерес и восхищение. Ну скажите, кто бы не хотел побывать в местах, которые с такой нежностью и озорством описывал Исаак Эммануилович Бабель – урождённый Бобель – в своих знаменитых «Одесских рассказах»? Археологический музей, Музей западного и восточного искусства, памятник Екатерине II и основателям Одессы, памятник Дюку де Ришелье, потомку знаменитого кардинала!
В Одессе очень много красивых мест и достопримечательностей (один Оперный театр чего только стоит!), а улица Дерибасовская – самая популярная и веселая улица Одессы. Знаменитая на весь мир Дерибасовская – самое сердце Одессы. У каждого своя причина влюбиться в эту улицу: в длину и ширину она не очень большая, но что-то в ней есть притягательное и спокойное, беззаботное и уютное.
|
|
Своё имя Дерибасовская получила в честь Дона Хосе де Рибаса, сына испанского дворянина, француза, а впоследствии русского военного и государственного деятеля. В России он больше известен под именем Иосиф (Осип) Михайлович Дерибас, основатель Одессы и одесского же порта. В самом начале Дерибасовской стоит памятник де Рибасу, где тот запечатлен опирающимся на лопату и с планом Одессы в руке. Каждый миллиметр этого уникального места хранит в себе память о тех или иных знаменитых событиях. На самой улице достопримечательностей не так уж и много, но, между тем, сама улица является основной достопримечательностью города. Брусчатая мостовая улицы и отсутствие движения транспорта помогает окунуться в тишину и завораживающую атмосферу тайны, |
загадочности и великой истории этого места. Брусчатка для мощения улицы была привезена специально из Италии. С Дерибасовской улицы открывается потрясающий вид на ещё одну достопримечательность Одессы – Оперный театр.
Я не могу – да и не ставлю целью – описать всё великолепие этого города. Я буду в нём ещё много-много раз, и постараюсь каждый раз описать какой-нибудь кусочек. А пока мы отдыхали действительно с пользой. Мы ходили в театры, в кино, и, конечно же, в рестораны. Не для гульбы, а для того, чтобы посмотреть, как работают и что играют музыканты в более продвинутом городе.
Много, очень много, я впитал в себя в Одессе. Но больше всего, тем не менее, меня тянуло к дяде Моне. Он меня просто влюбил в себя своим умением говорить. Мы уже ритуально брали чекушку и тащились в Монину будочку, в которой – особенно днём – стояла очередь из жаждущих холодной газированной водички, и в которой Моня нещадно не доливал сироп – выдержки не хватало.
Никто, правда, на Моню и не жаловался; он свято исполнял правило, которому меня учила ещё мама: вода должна быть ледяной и очень хорошо газированной! И тогда никаких жалоб не будет; кому не хватит сладости, закажут с двойным сиропом. Мы подошли, поздоровались: «Моня, как Ваше ничего себе?» «Ну шо, таки, вам сказать – чёрные кошки перестали перебегать дорогу, не видят смысла.»
Традиционно мы отдавали Моне фанфурик[18]; традиционно он – прощелыга – не наливал, пока я не давал ему рубль. Получив своё, он мгновенно исполнял фокус-мокус – три по сто – и начинал – вернее даже продолжал как бы уже давно начатую – беседу. «Лёвочка, – наконец-то он назвал меня так – я никак не могу прийти домой без денег, чтобы не иметь очередной цурес[19]».
«Что вы имеете в виду, Моня? О чём это вы так грустно?» «Я пожил на этом свете и хочу вам заметить, шо принять женщину такой, какая она есть, может только земля. А в Одессе столько красивых девочек, шо хочешь-не хочешь, а хочешь!» Он смеялся с себя во все свои тридцать два зуба. Затём Моня начал «плести» такое, что без переводчика мне становилось трудно дышать.
«Там получился такой гевалт[20], что вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Я прибалдел, что тот гимназист, приятно вспомнить!» – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка. «Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и пойти с обеими в кафе “Мороженое”».
Саша Кучеруков молчал, как рыба об лёд, то есть, молчал вообще, Боря Дунаевский, прищурившись, ехидненько улыбался. Насколько я знал, слово «гевалт!» (обязательно с восклицательным знаком!) пришло из польского, а туда – из немецкого. В обоих обозначало «насилие», а в идиш стало значить нечто вроде крика «караул!» Зато в русском, куда оно – гвалт – попало из идиша, это слово стало обозначать шум, неразбериху. И верно: представьте себе, что происходит, когда хотя бы два еврея рассказывают друг другу истории из жизни, восклицая «гевалт!»
Где получился и какой такой «гевалт», видимо было не для моего ума. Без всякой связи с предыдущим монологом, Моня вдруг заговорил совсем о другом: «Моисей никак не мог принять ванну, так как вода постоянно расступалась и откуда-то сбегались евреи. А как говорила моя умная соседка София Марковна: “Мудаизм таки превзошел все религии мира по числу последователей”. Мозг на 80% состоит из жидкости. Мало того, что у многих она тормозная, так некоторым конкретно не долили.»
Этот колорит взаимоотношений одесситов я испытал в полной мере, когда дядя, если не дедушка, Моня залепил спросившей его девушке: «Барышня, вы уверены, что вам нужна библиотека? Ну, так подумайте, вот мой телефон. Надумаете, позвоните, завтра там выходной!» Нет, ну я конкретно обалдевал от всего этого. Эпизод на улице становился как бы анекдотом, короткий диалог перерастал в миниатюру, а если ты усомнился в словах говорящего, то уже имеешь бесплатно слушать монолог.
«Вот, Лейба, вы говорите, шо вы сходили на концерт. А вы знаете, почему в Одессе такие дорогие билеты на концерты? Потому шо платят те, кто не слышит музыку одесских улиц и не видит смешного вокруг. Для Одессы это – болезнь, а за лечение надо платить. Ну а если одессит всё-таки, идёт в театр, то он и там выдаст больше, чем ему предложат.» Вы скажите, что это не истории? Совершенно верно, это просто разговор, но согласитесь, таки, немножко одесский.
Я просто умирал от кайфа – не знаю почему, может быть срабатывали гены. Я прямо кожей чувствовал особую культуру – идиш, одесский – русско-украинский идиш. Владимир Даль – блистательный русский языковед – как-то, побывав в Одессе, заявил, что одесситы, без всякого сомнения, народ весёлый, но правильно говорить по-русски не умеют. Правда, тут же добавил, что русские по-одесски тоже не говорят. Короче, – ничья.
Побывав всего только один раз в Одессе, я уже, как говорят в тех краях, имел, что сказать. А именно – за проведённый в Одессе месяц я пришёл к твёрдому убеждению, что одесситы в массе своей народ занятой, весёлый, находчивый и остроумный. Но пора было и честь знать, Люся ждала меня в Москве, нужно было улетать.
Я поблагодарил всех своих знакомых – старых и новых – и отбыл в столицу. Как говорил Моня, ни «цурес», ни «гевалт», ни «кипеш» – тоже, кстати идишское слово – мне были не нужны. Самолёт приземлился в Шереметьево, и стюардесса объявила на весь салон: «Русские – направо, не русские – налево!» С нами действительно летела группа каких-то иностранцев, но не очень – то ли болгары, то ли ещё какие-то демократы.
Люся безуспешно встречала меня там, где выходили «нормальные»; меня же – ненормального – среди прилетевших не было. А я, заряжённый одесским юмором, посчитал, что еврей – это не русский, поплёлся с иностранной группой и сразу же оказался в VIPзале с их DutyFreeмагазином. Немедленно было куплено два блока «Marlboro» за рубли, и вот тут-то меня «вычислили» ответственные работники «недремлющего ока».
Ко мне подошёл дядька в красивом костюме, приобнял меня под локоток и заговорил совсем некрасивыми словами. Ну хам, одним словом, совсем некрасивыми словами разговаривал. Подвёл меня аккуратненько к выходу из VIP зала и совсем не аккуратненько вышвырнул меня оттуда. Спасибо, хоть сигареты не отобрал – дурак! А тут и родные Люсины объятья, и все обиды на дядьку тут же улетучились!
[1] Душ Шарко́ – оздоровительная процедура в гидротерапии, при которой пациенту делается массаж струёй воды, направленной с расстояния нескольких метров.
[2] НЗ (аббрев.) – неприкосновенный запас.
[3] Концы́ (разгов.) – в данном контексте – связи, знакомства.
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 13 ЭТОТ МИР ПРИДУМАН НЕ НАМИ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 13
ЭТОТ МИР ПРИДУМАН НЕ НАМИ…
|
|
Плохой ли, хорошей рождается птица – Ей суждено летать. Человеку же так не годится... Человеком мало родиться, им ещё надо стать. Иосиф Джавсаров
|
|
|
|
Чувств людских горячих врачеватели, Что толкуют вам обрывки снов? Бродят неприкаянно писатели В чащах фраз и в буреломах слов. Александр Гутин
|
|
|
|
Спасибо всем, кто нам мешает, Кто нам намерено вредит, Кто наши планы разрушает, И нас обидеть норовит! Валентин Гафт
|
|
|
|
Я выбираю такой стиль жизни, чтобы в жизни был стиль! Лев Кобрин
|
|
|
|
Итак, осенью 1978 года мы сидели на кухне, Люся угощала нас вкусным чаем, а в голове у меня складывались очередные эпизоды будущей книги, и за примером далеко ходить не надо было. Событие произошло прямо у меня на глазах и прямо сегодня. Настроения, конечно, это событие не добавляло. Чего греха таить, отношение к сотрудникам милиции в народе было сложным – неоднозначным, двойственным. Люди смотрели на «защитников» по-разному. С одной стороны, когда тебе «настучали по чайнику» в тёмном подъезде или ограбили твою хату, ты вопишь «караул, милиция!» – и со всех ног мчишься в райотдел писать заявление. С другой – менты сплошь и рядом бывали такие, что тоже... кричи «караул». Это только в телевизоре был хороший Знаменский с усталыми и добрыми глазами. Нынче только и |
|
слышишь: там – пьяный «в дрова» мент, сям – отделал какого-то бедолагу по полной мордобойной программе. Просто так, для собственного удовольствия. Причем «беспредельщики» у всех на виду.
Они активно «срастаются» с преступным миром, «на заказ» возбуждают или закрывают уголовные дела, «откисают» в дорогих кабаках – кто во что горазд. Иногда их наказывают, но чаще они делают успешную карьеру и долго – годами! – нарушают законодательство, став частью общего криминально-бюрократического пейзажа. А вот те, кто честно тянет свою лямку, прямо скажем, не так заметны. А некоторые – и вообще засекречены. В связи с «особыми условиями службы».
Менты честные конечно есть, но толку от них нет – по причинам от них независящих. Моё мнение такое, что честность – понятие растяжимое, любая честность имеет предел. Вопрос этот довольно риторический. Я считаю, что есть просто честные люди – независимо от профессии, а есть – нечестные.
Я достал несколько напечатанных от руки листочков и дал их Наташе – прочитать и откорректировать. Минут через десять она вернулась на кухню и на глазах у всех нас разорвала мою писанину в клочья. «Ты должен писать точно таким языком, каким ты говоришь. Когда ты что-нибудь рассказываешь из жизни или просто повествуешь о своих мыслях, от тебя идет определённая энергия. Именно твой язык со всеми его нюансами – вот твой козырь; именно он умеет дотронуться до важных струн сердца! Пиши всё заново… или не пиши!»
Ого, ушат холодной воды на голову. Легко сказать, да трудно сделать – одно дело говорить, а другое – писать так, как говоришь. Русский – один из богатейших языков мира. Его лексические нормы[1] – настоящий камень преткновения, причина нешуточных споров и словесных баталий. Слова и впрямь обладают великой силой. В частности, они умеют слетать с языка до того, как говорящий успеет заткнуть себе рот. Но на бумаге-то это не проходит – там тебе море времени, чтобы подумать.
Одна и та же фраза, сказанная двумя людьми с разной интонацией, производит различный эффект. Того, кто выдаст её с чувством и более выразительно, аудитория автоматически посчитает более умным. Если два оратора произносят одни и те же слова, но один говорит немного быстрее и громче и с меньшим количеством пауз, его посчитают более энергичным, знающим и умным. А как быть с писаниной? Быстрей писать или громче читать?
Свои ошибки нужно признавать! Ошибки – это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла. Человеку даруется надежда и он использует её как топливо, чтобы жить дальше. Без надежды никакое «дальше» невозможно. Двигаться с высокой эффективностью в неверном направлении ещё хуже, чем вообще никуда не двигаться. И вот, сижу я, совершенно обалдевший от Наташиного «урока», и думаю про себя: «Вообще-то твоя забота – тихо учиться, а писать книги и менять мир – это дело других.
А потом я прихожу в себя с восклицанием: «А вот и нет!» Как ни старайся, когда больно – болит. Нужно выплескивать чувства наружу. Хуже, если перестать это делать. Иначе они будут накапливаться и затвердевать внутри. А потом – умирать. Я, вообще-то, привык доверять своим нахлынувшим чувствам и эмоциям.
И тогда я спросил Наталью: «Но как писать моим, наполовину пошлым языком – с жаргонизмами, с прикольными словечками, с нецензурщиной? Нет ничего более плачевного, чем матерящийся через силу взрослый человек. Мат должен органично вплетаться в речь и обогащать её, делать фактурной, а не дешевить. Но на словах – это одно, на бумаге – совсем другое!»
И тут Наташа, вдруг, открылась для меня совершенно с другой стороны – жёсткой, жестокой, прямолинейной, не уступающей ни пяди своей территории: «Не умеешь и стесняешься материться? – Не матерись! Не можешь писать матерное слово без цензуры? – Не пиши! Тем и хорош наш великий и могучий, что можно унизить, оскорбить и избить словом, даже не прибегая к ненормативной лексике!» Это уже был не ушат, а что-то бо́льшее.
Бывают такие моменты, когда всё валится из рук, совершенно ничего не получается и кажется, что ты погружаешься в пучину совершенно безрадостных, серых будней. Состояние крайне неприятное, но не стоит опускать руки и грустить! В жизни каждого из нас есть чёрные и белые полосы. Всё кроется в особенности нашего мышления – черно-белого мышления, так называемой амбивалентности[2]. Образ мыслей без оттенков и ярких цветов, с бескомпромиссным делением мира на добро и зло – это оно и есть.
Говорят, когда тяжело, или что-то не клеится, есть хорошее средство – сделай что-нибудь, что обрадует близкого, или даже незнакомого человека. И тогда к тебе вернётся радость и счастье... Так говорят... Присутствие того, кто радуется тебе, стимулирует тебя к творчеству, заряжает тебя энергией. Поддержка близких многое упрощает в жизни – очень важно, чтобы они искренне поддерживали наш выбор.
Я придерживался базового правила: писать нужно, если ты не можешь не писать. Писать даже не для воображаемого читателя, а в первую очередь для себя и только о том, что интересно тебе самому. Может статься, что по выходу книги интересы автора и читателей совпадут, а может, и нет – никто ничего не гарантирует. Но я хотел, чтобы в мой разоблачающий прицел попадало множество тем – от недостатка свободы до хронического отсутствия демократии, от нарушения прав человека до отвратительного поведения милиции.
Мне приходилось трудиться в поте лица своего, часто – урывками, воруя часы у сна и у учёбы, мне приходилось редактировать и вымарывать иногда десятки страниц зашедшего не туда текста. И надо не забывать, что я не был одним из тех немногих счастливчиков, что получили возможность сделать сочинительство своей основной работой. Для меня это было просто хобби и, к тому же, всего лишь первый писательский опыт, который мог нести угрозу с совершенно разных сторон.
Например, для многих писателей каждая книга оборачивается тяжкой депрессией и даже физическим расстройством. Постоянно думая о своём сюжете, писатель выпадает из действительности, страдает и его семья. Чтобы преодолевать наплывающее разочарование в собственных силах, писатели нередко придумывают ритуалы: ритмическую последовательность действий, симметричное расположение вещей, как можно более полную отгороженность от окружающего мира, особые жалобные дневники «только для себя».
Я уже не говорю про алкоголь и наркотики. Об этом авторы предпочитают скромно молчать. Во всяком случае, все они в один голос рекомендуют не браться за книгу только ради денег. Кто-то признаётся, что побеждает писанием своих демонов, кто-то надеется и на место в истории, кому-то просто не терпится суммировать собственный опыт. Но за всеми разъяснениями стоит одно: я пишу, потому что более всего люблю истину и хочу писать об этом, и отказаться от этого занятия выше моих сил.
Примерно так я рассуждал перед своими гостями, сидя на кухне. Саша сидел, как завороженный и зачарованно слушал наш с Наташей диалог. И тут я вздумал сделать эксперимент: я попросил Наташу записать то, что я сейчас буду рассказывать, а сам решил объяснить Саше, что бы с ним случилось, если бы он остался в ресторане ждать обидчика и обиженного беспредельщика Лёшу Похолко, по прозвищу Хохол.
Итак, – открывал я глаза Саше-чеченцу, – от райотделовских оперативников, которые, поверь мне, не отличаются никакой щепетильностью и вовсе не обременены никакими моральными принципами, тебя перевели бы под дружескую опеку оперчасти СИЗО. Задача тамошних оперов: получить «явку с повинной» у тех, кто по каким-либо причинам (включая и свою полнейшую невинность) от неё преступно уклоняется.
|
Кроме того, они должны побуждать уже давших «чистосердечные показания» к «сознанке» в ещё каких-либо преступлениях, что будет засчитано оперчасти в счёт выполнения «плана по раскрытию преступлений». И шумный райотделовский «обезьянник», и суровый пыточный изолятор временного содержания – всего лишь бледненькое подобие того, что творится в СИЗО. Опека персонала над заключёнными здесь уже |
|
слишком долгая, плотная, жёсткая, страшная. Ну и не забывай, с каким контингентом придётся сидеть в переполненной камере.
Самое смешное то, что, с точки зрения закона, преступников здесь нет вовсе. Преступником может объявить суд по приговору, вступившему в законную силу. А суда над ними ещё не было, и неизвестно, когда он состоится. Вину этих людей – пусть даже они её и признали, и подписались под нею обеими руками, – ещё только предстоит доказать. Ещё раз повторю: формально это – невиновные люди.
Этих людей пока не за что наказывать и карать – они столь же чисты перед законом и обществом, как и все прочие законопослушные граждане. И вот эти – пока ещё не виновные люди – содержатся в СИЗО в условиях ада! В камерах на десять посадочных мест находится от 20 до 30 человек. Издевательства охраны и зэков беспредельны, питание скверно-отвратительное, вонь невыносимая, жара и повышенная влажность – следствие дыхания в замкнутом пространстве десятков людей, – от которых тело покрывается язвами.
Закон «врёт», что они ещё не осуждены и, следовательно, ещё не виновны – на самом деле суд уже состоялся и вынес этим людям приговор: рабство. Каждый из них – раб государства, бесправный и ничтожный, знающий, что тут сделать с ним могут все: оскорбить, унизить, искалечить, убить, наконец. Шепнет «кум»[3] из оперчасти сексотику[4]: «Погаси такого-то!» и всё – воткнут в спину заточку на прогулке в тюремном дворе, или придушат ночью в камере, во время сна.
Как водится – виновного «не найдут», а и найдут – так отмажут, способов – миллион, и уж при любом раскладе обрекший зэка на казнь «кум» будет в стороне: «Это их, бандитов, внутренние разборки». Видишь, как сподручно ломать и гнуть даже и самых сильных по характеру людей за решеткой.
Камера сводит потребности человека к минимуму, к выбору простейших жизненных благ: еда, курево, помывка в бане, прогулки. Но этот минимум жизненных благ чувствителен для человека. Чуть больше их – и словно в раю оказался, чуть меньше – и ты на грани отчаяния. Похоже, что «девять кругов ада» Данте Алигьери в тюрьме покажутся раем.
Люди совершают выбор либо рационально, подумав, либо автоматически, особо не задумываясь. Поэтому очень часто можно развернуть человека в нужную сторону, сделав его выбор автоматическим. Я обратил внимание, что Наташка ничего не записывала, но слушала очень внимательно и сосредоточено. «Но ты же не произнёс ни одного матерного слова», – только и сказала она.
Я ответил, что не чувствовал необходимости. Я и сейчас не особенно её чувствую. Очень тяжкая работа – жить среди людей. Как же я люблю простых людей, простых в общении, простых во всем, которые не боятся выглядеть глупыми, не боятся сказать фигню. С такими людьми ты сам раскрываешься, потому что ты подсознательно понимаешь, тебе тут не перед кем выпендриваться, тут все свои.
Если вдуматься, то понимаешь, что одиночество обусловлено не отсутствием людей вокруг, а невозможностью говорить с людьми о том, что кажется тебе существенным, или неприемлемостью твоих воззрений для других. С Наташей, как раз, говорить было о чём, она, всё-таки, была учителем: «Люди, которые не могут что-то сделать сами, будут уверять тебя, что у тебя не выйдет. Слушай только свое сердце! Ты – не они. Ты обязательно сможешь!» Большое счастье в жизни – найти такого человека, чтобы было приятно и интересно слушать его.
«Правильно. Неправильно. Плохо. Хорошо.» – продолжала Наташа Спиридонова – «К чему вообще эти ярлыки? В мире нет ничего ошибочного – даже сломанные часы дважды в сутки показывают точное время. Вот это и есть свобода – чувствовать то, чего желает сердце, не заботясь о чужом мнении. Неважно, как оценивают твоё творчество другие, важно чтобы ты сам наслаждался им!»
В принципе, взрослый творческий человек – это тот же ребенок. Творчество – это постоянный поиск чего-то нового, это то, что бы воодушевило, заставило раскрыть свой потенциал, это то, что сподвигло бы к созданию новых образов, эпизодов и глав. Воображение подпитывает творческих мыслителей и писателей; мы используем воображение при написании книг.
Это очень ценный актив, которым нельзя пренебрегать. Также воображение создает яркое виденье вашего будущего. Постоянные вопросы роятся в голове творческой личности. Поток чувств – любовь, ненависть, страсть, апатия – буквально насыщает каждый день такой личности. Причем чувства эти могут меняться достаточно стремительно.
Более того, вечное движение и энергетика творческих личностей иногда заставляет их делать опрометчивые поступки. И для того чтобы избежать оплошностей и спокойно учиться и писать книгу, мне явно требовалась смена обстановки, декораций или, хотя бы, какой-нибудь эмоциональный всплеск. Я вспомнил, что давненько я не видел своего друга – художника Володю Сизова, который давно уже жил в Москве.
Кроме того, ещё осенью 1978 года по Москве расползлись слухи, что «Boney M.» едут в СССР по личному приглашению Леонида Брежнева! Конечно, на самом деле всё было немного не так. Приближалась Олимпиада-80, и нашей стране нужно было доказать и показать всем «проклятым капиталистам», что мы совсем не закрыты от остального мира у нас тоже проходят концерты «ваших» звезд. Мне было безразлично по какой причине «капиталистов» пустили в Союз, мне было важно живьём увидеть их.
Итак, в декабре 1978 года в Советский союз прилетела группа, чья популярность во всем мире тогда не знала границ. К нам прибыли трое чернокожих певцов и один чернокожий танцор по приглашению «Госконцерта», по личной (как гласит легенда) просьбе Генерального секретаря КПСС Леонида Ильича Брежнева. «Boney M.» стали первой поп-группой мирового уровня, прорвавшей железный занавес.
До них, правда, Клифф Ричард приезжал в 1976 году, а в следующем, 1977 году, приезжали Элтон Джон и Би Би Кинг. Ещё раньше, в 1973 году, по СССР проехал Дэвид Боуи, он возвращался из японских гастролей в Англию поездом «Владивосток - Москва». В 1976 году Дэвид Боуи снова прилетел в Москву вместе с со своим приятелем Игги Попом.
После «Boney M.», уже в 1979 году, Элтон Джон в Москве, а Дин Рид, американский бунтарь, можно сказать обрёл в СССР свою вторую родину. Так почему всё же фигурировало имя Брежнева? Скорее всего потому что концерты «Boney M.» были внеплановыми.
Графики концертов, приездов артистов из-за рубежа составлялись и планировались за несколько лет, шли переговоры, концерты вносились в графики, а тут молниеносно группе темнокожих музыкантов из ФРГ отводятся восемь выступлений в концертном зале «Россия», видимо сверху дали распоряжение пустить вне графика. Хотя самого генерального секретаря на концертах не видели.
|
|
Проживал Володя Сизов со своей женой Ольгой в доме на Мичуринском проспекте, недалеко от гостиницы «Университетская» и спекулянтам хорошо известного венгерского магазина «Балатон». Не зря Лион Фейхтвангер сказал, что если человек талантлив, то он талантлив во всём. Пусть не во всём, конечно, но во многом. Володя, кроме того, что он – прекрасный художник-сюрреалист, великолепный знаток рок-музыки, он ещё и прекрасный кутюрье! А уж кулинар какой – это, вообще, отдельная песня. |
Рядом с их домом находился магазин «Диета», вот туда-то в честь приезда «Лёвика» – так меня всегда звал и зовёт Сизов – мы и направились первым делом. Не подходя ни к каким витринам, Володя сразу потащил меня к «своему» мяснику. Молодец, обзавёлся в Москве полезными знакомствами и связями. «Свой» мясник действительно встретил Вована, как родного, и отрубил нам самых великолепных стейков. Затарившись по полной, мы вернулись домой, и хозяин начал «колдовать» над плитой.
Пообедав по-царски, чем бог послал, мы поехали знакомиться с Володиными новыми друзьями. Так как мне нужна была гостиница, Вован потащил меня в ЦК Профсоюзов. При одном слове ЦК – Центральный Комитет – по телу проходил трепет, потому что это словосочетание вызывало особые ассоциации с власть предержащими. Володя познакомил меня с Мишей Леоновичем – типичным еврейским парнем, похожим на Льва Троцкого. Как он смог попасть в «высокую» организацию, знал только Мишин папа.
На вопрос о гостинице, он только спросил «какую ты хочешь, у нас вообще нет проблем с гостиницами? «Россия», «Москва», «Университетская», «Интурист»? И тут же сам посоветовал селиться в гостиницы ЦК Комсомола – «Молодёжная», «Юность», «Орлёнок» или «Спутник», потому что они, во-первых, стоили намного дешевле и, во-вторых, тоже обслуживали интуристов, поэтому сервис был «на уровне».
|
Вопросами приёма и обслуживания иностранных туристов в СССР, помимо «Интуриста», занималось также бюро международного молодежного туризма «Спутник» ЦК ВЛКСМ, созданное в 1958 году. Вот оно-то и распоряжалось «комсомольско-молодёжными» гостиницами. А фактическим наиболее крупным владельцем этих предприятий гостиничного типа являлся Центральный совет по туризму и экскурсиям ВЦСПС, где, собственно, Леонович и работал каким-то там секретарём. Мы выбрали «Орлёнок», который, кстати, оказался за углом от Мишиной конторы. Не спросив даже командировочного удостоверения, мне вручили ключи от «люкса», который стоил вдвое дешевле, чем самый |
|
затрапезный номер в чисто «колхозной» гостинице «Алтай», находящейся аж за ВДНХ[5].
Для многих людей открытие гостинцы «Орленок» в 1976 году стало завершением определенного жизненного этапа, с которым связано много светлых и памятных воспоминаний, общих для всей истории Советского Союза. Она была таким же знаковым местом советской эпохи, как и находящиеся рядом здания МГУ и Академии Наук.
Я сказал Мише, что он может в любое время приходить ко мне в номер попить пивка – даже с друзьями. Я мог себе позволить угостить его, сделавшего для меня такое доброе дело. А мы с Вованом носились по Москве с утра до вечера – и по театрам, и по выставкам, и по фарцовщикам.
Заговорили о концертах, и, естественно, про «Boney M.» – Володя сказал, что Миша Леонович достанет билеты без проблем. Оказалось, ни всё было подвластно профсоюзам, даже их ЦК. Официально билеты на концерт «Boney M.» стоили шесть рублей, это уже большая сумма для того времени. На афишах названия группы НЕ БЫЛО! Было написано: «Ансамбль с Карибских островов» и всё! Так пытались избежать шумихи, давки и остального безумного «фанатизма» – этого, увы не получилось.
Но! В кассах билетов просто не было, большая часть билетов распространялась среди партийной элиты, министерств, участников и ветеранов Великой Отечественной Войны, среди министерства культуры. Совсем немного в кассы, впрочем, они туда попросту не дошли, также разошлись среди «своих», большую часть скупили спекулянты, которые реализовывали по диким ценам в две среднемесячные зарплаты!
|
|
Через своего друга Виталика Клейнота я «вырвал» билеты всего-то по сто рублей. Надо ли объяснять, что основная масса зрителей пришедших на концерты, – закомплексованная, чопорная советская публика, которая, может и не прочь бы потанцевать, но у нас это не принято. То есть это были чиновники, партийные шишки, государственная элита, но не настоящие поклонники группы. Иногда, под конец концерта, не в силах удержатьсяот заводных ритмов «Boney M.», публика с двух последних |
рядов пыталась вставать и танцевать в проходах к радости Лиз Митчел и других.
Коллектив дал 10 концертов в Москве и получил разрешение на съёмки своих видеоклипов на Красной площади, чего ранее не позволялось ни одной зарубежной группе. Режиссер Евгений Гинзбург – кстати, в дальнейшем, наш с Люсей хороший друг – снял не только небольшой документальный фильм о пребывании «Boney M.» в Москве, но ещё и сделал программу «Вечер "Бони М"» в концертной студии Останкино, этот киноконцерт был показан в следующем году и являлся большой редкостью.
|
Ещё одна прикольная встреча произошла прямо в лифте гостиницы «Орлёнок». Поднимаясь наверх, мы с Володей вдруг прямо в лифте увидели Петю Киргинцева (Копчёного). Как этот тип умудрился попасть в «комсомольскую» гостиницу было вопросом. В последний раз я видел Петю Копчёного на суде над «наркоманами» в 1975 году. Насколько я знал, Петя «вложи́л» много народу и после суда, без всякой «отсидки», он просто из города сбежал, боясь справедливого возмездия. Мы заглянули к Пете в номер – он жил в какой-то комнате коек на десять – что-то типа общаги. Тогда я пригласил его к себе в «люкс», отчего он пришёл в крайнее удивление и восторг. Под холодное чешское пиво, да под лёгкую закусь Петя поведал нам свою |
|
историю.
Он уехал куда-то в Иркутск, где его никто не знал. Там он, за счёт художественной самодеятельности, как-то «пролез» в горком комсомола, и, собственно, они – комсомольцы, и направили его в Москву за покупкой какой-то аппаратуры. Уж не знаю, что он мог купить в Москве «официально» из приличного. Но, тем не менее, ему продали какие-то чешские и болгарские гитары, струны и ещё какие-то мелочи.
|
|
Пользуясь случаем, я на всякий случай прикупил себе чешскую электрогитару-лопату мерзкого синего цвета и удивительной по тем временам формы. Сразу же я дал ей имя – «весло». По приезду в Омск, Витя Мельниченко впаял мне в эту «гитару» какую-то примочку, типа «distortion», и гитара зазвучала точно, как кавказская зурна́ или «праздничная флейта» – язычковый деревянный духовой |
музыкальный инструмент с двойной тростью, распространённый на Кавказе и в Средней Азии. Кстати сказать, забегая намного вперёд, позже, в Армении, эта гитара оказала мне неоценимую услугу.
Ну, это всё будет позже, а пока я слушал «Копчёного» и думал, какое же отрепье работает в «комсомоле». Все комсомольские стройки недаром назывались ударными – был такой лозунг: «Партия сказала: надо, комсомол ответил: есть». Я хорошо помнил ударные комсомольские стройки по своей поездке в Туву, где работали комсомольцы. Да и кое-что я знал из университетской жизни.
Кроме работы, во времена СССР, в комсомоле частенько устраивали сексуальные оргии молодого начальства и спортсменок-отличниц. Пьяные комсомолки, и комсомольские оргии были, начиная с ЦК комсомола, и кончая комсомольскими обкомами и райкомами. Комсомольские лидеры были вообще самыми жополизами своих партийных боссов, и были основными поставщиками девочек для своих старших товарищей – коммунистов.
Комсомольские вожаки, неказистые, но жутко «патриотичные», могли украсить любую уголовную картотеку. Поведение их и сленг наводили на мысли, что они поголовно «мотали срок». А их пропаганда – именно они, в первую очередь, гноили неугодных партии и правительству. Когда тебе постоянно вдалбливают в голову, что кто-то негодяй, твоя человеческая сущность – если она в тебе есть – постоянно этому сопротивляется. «Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята!»
Спя и видя во сне, как бы «подсидеть» кого-то, как бы поскорей занять кресло своего начальника, они действовали такими непристойными методами, которые порядочные люди считали гнусными. Подхалимаж и лицемерие, безразличие и презрение, грязные сплетни – «подлецу всё к лицу»! Комсомольцы с «чистой» совестью «шли по трупам». Они занимали чужую должность, причём отнюдь не честно претендуя на неё и открыто заявляя о своих намерения.
Претендующий использовал нечестные способы борьбы: пытался дискредитировать коллегу или начальника в глазах других сотрудников или вышестоящего руководства. Они не брезговали сплетнями и клеветой – собирали и распускали слухи – самого низкопробного содержания, рассчитанной на низменные инстинкты своих подопечных.
Именно из таких подонков – подпоить, насплетничать, «связать хвосты» – только уже более матёрых, создавались ряды коммунистической партии. У каждого, даже самого честного и трудолюбивого сотрудника бывают свои «косяки». В конечном счёте, отчёты, которые многим приходится писать, подгоняются к желаемой реальности, приукрашиваются.
Выведение на чистую воду, как бы невзначай, желательно на общем собрании может хорошенько подмочить репутацию коллеги или начальника. Главное при этом сделать вид, будто реплика была брошена случайно и не со зла. Да что далеко ходить: Сталин – Ленин, Хрущёв – Сталин, Брежнев – Хрущёв. Все «подсиживали» своих предшественников и занимали их места.
Почему-то Петя очень просил Володю, а особенно меня, никому в Омске не рассказывать, что он обосновался в Иркутске. Очевидно, провинился он перед «подельниками»[6] серьёзно и очень боялся их «ответки»[7] за содеянное. Я, честно, не знал всех деталей его «поступка», поэтому, естественно, пообещал молчать «как рыба об лёд». Да, если бы и знал, то это – не моё дело вмешиваться в чужие разборки.
Наступил 1979 год; зимние каникулы закончились, и мы дружно приступили к занятиям! На четвёртом курсе пошли неинтересные предметы: земельное прво, колхозное право, жилищное право и прочая дребедень. Начинали продумывать темы для выпускной дипломной работы. В общем, учёба шла своим ходом – ни шатко, ни валко, без каких-либо неровностей. Пока, вдруг… очередной культличностный всплеск нашего вождя.
|
Ещё в 1978 году в журнале «Новый мир» увидела свет трилогия незабвенного нашего дорогого Леонида Ильича. В № 2 была опубликована «Малая земля», в № 5 – «Возрождение», в № 11 – «Целина». Тираж каждой книги составил пятнадцать миллионов экземпляров. Какому-то очередному умнику–жополизу в |
|
голову пришло внести изучение книг Брежнева в школьную и институтскую программы по литературе. Самое мерзкое то, что по этим книгам мы должны были сдавать зачёт. Весь мой организм воспротивился творящемуся беспределу. Я просто вспомнил, как 19 декабря 1976 года отмечали юбилей Леонида Ильича Брежнева.
Страна делала ставки: сколько орденов вождь получит на этот раз? Традицию одаривать главу государства наградами ввёл еще Сталин, а Брежнев довел до апофеоза. Своё 70-летие он встречал дряхлым и больным. Он уже давно стал героем многочисленных анекдотов и главным объектом насмешек в стране. Было подозрение, что очередной медалью на этот раз не обойтись.
Мы слышали о том, что он хотел уйти, но не мог. Он действительно не мог, и дело не во властолюбии каком-то, а в системе, потому что Леонид Ильич был идеальным балансиром различных интересов в сложившейся системе. Слабый и безвольный руководитель выгоден ЦК, таким генсеком легко управлять. Политбюро в срочном порядке взялось за организацию мероприятий по поднятию авторитета Брежнева. Отечественные СМИ лихорадочно соображали, каким образом увековечить юбилейную дату.
Эпопея с повышением авторитета вождя продолжалась и после дня рождения. В апреле 1977 года генеральный директор ТАСС Леонид Замятин устроил секретное собрание с сильнейшими журналистами страны. На повестке дня – творческое спецзадание, спущенное с самых верхов, а у участников проекта нет права на ошибку. Шёл разговор о том, что хорошо бы написать мемуары.
Предполагалось, что лучшие умы от мира журналистики и литературы выступят в качестве помощников вождя. К работе следовало приступить немедленно. С самого начала было ясно, что сам Брежнев уже не мог в это время ничем помогать «авторам», поэтому каждому из них были «приданы» члены Политбюро, с которыми они и работали. И написали на нашу голову! Всех школьников и студентов СССР заставляли в обязательном порядке изучать сей гениальный опус генсека.
Насколько я понимал, дорогой Леонид Ильич и двух слов не мог изложить связно, даже по бумажке, а тут, смотри ка, заделался крупным советским писателем. Я был не уверен, что Леонид Ильич читал «свои» книги, не то, чтобы писать их. Все знали, что написана трилогия была пока неизвестными литературными «неграми». Почему я написал слово «пока»? Да потому что в СССР из всего делали тайну.
Конечно, я не знал всех деталей, но у меня всегда было первоклассное чутьё на вранье. Здесь был элемент какого-то стыда и неловкости за то, что какие-то «негры» работали на «папу». Тем более что фигура Брежнева неоднозначна, и по поводу этой самой трилогии многие говорили, что это, может быть, был не слишком качественный литературный труд.
Первые подозрения о том, что истинным автором мемуаров является вовсе не Брежнев, появились сразу после выхода трилогии в свет. Неужели немолодой и крайне занятой генсек сам написал три книги? Масло в огонь подливало и то, что у каждой из трёх книг был свой собственный стиль. Это было безобразие: человек не писал этого текста, может быть, даже и не читал; в этом был какой-то морально-этический неприятный аспект.
Забегая вперёд, скажу, что за государственные деньги напечатали по крайней мере 45 миллионов экземпляров трилогии, переводили её и слали в чужие страны. А в 1987 году, то есть через девять лет, книги изъяли из всех библиотек, собрали все экземпляры и переработали на макулатуру, чтобы сделать из неё туалетную бумагу. Хороший конец у гениального литературного произведения.
О том, что к написанию собственных воспоминаний Леонид Ильич не имел никакого отношения, открыто заговорят только в эпоху гласности. На заре 90-х годов в СССР возникло первое частное печатное издание под названием «Совершенно секретно». Его создателем и вдохновителем стал Юлиан Семенов, автор романов о советском супергерое Штирлице. Издание начинало активно использовать рассекреченные документы, в том числе и из архивов КГБ.
Так вот, редакция этого, одного из самых популярных тогда печатных изданий в стране, провела встречу с читателями. На повестке дня стояли знаменитые книги-мемуары Брежнева: «Малая земля», «Возрождение», «Целина». Эта встреча закончилась сенсацией – воспоминания генсека, за которые он получил Ленинскую премию по литературе, оказались фальшивкой.
Леонид Ильич не написал ни единого слова в мемуарах. Имена реальных авторов держались в секрете более 10 лет и знали их только единицы избранных. А народ, как всегда, жил в потёмках. С этого момента история создания фальшивых мемуаров начнёт обрастать новыми и новыми подробностями.
Читал ли я этот бред? Да читал, потому что эта книга сломала карьеру одной моей знакомой. Она в те годы поступала в МГУ, все экзамены сдала на «отлично». И вдруг ей задают вопрос: в связи с каким событием Леонид Ильич в своей книге «Малая Земля» упоминает фамилию такого-то человека? И всё, крышка захлопнулась, экзамен она не сдала, и в МГУ не поступила. Поэтому я и читал, чтобы не «спали́ться».
Как сейчас помню начало книги «Целина» – «Есть хлеб – будет и песня!» А почему мне не дали Ленинскую премию, ведь я пел в ресторанах: «ВАМ песня строить, НАМ жить помогает!» А как интересно в «Малой Земле» написано про отвлекающий десант Цезаря Куникова на Станичку. «Туда шли одни добровольцы, знающие, что они идут на смерть!» А я вспоминаю, что фронтовики говорили: «за Родину… заставили!»
Смеяться над книгами – верх пошлости и цинизма, предательство памяти героев. Это – во-первых; а во-вторых, в то время это было просто опасно. Минимум, человек вылетал из университета. Поэтому я молчал в тряпочку, но зачёт не сдавал принципиально. Не помню точно – то ли я заболел (а может, даже, и «умер»), то ли как-то откупился, но зачёт за «намытую» землю я не сдавал. Повторюсь, принципиально! Ненавидел и ненавижу ложь!
Тем временем, в университете на перемене ко мне подошёл Женя Савиных, старший брат погибшего Винтика. Я уже упоминал, что до поступления в университет Женя учился в танковом военном училище; мы даже были у них в части, где-то в районе Московки. Он сказал мне, что к нему обратились бывшие сослуживцы с просьбой достать аппаратуру для местного клуба. Уж что-что, а спекульнуть я был всегда готов с превеликим удовольствием.
|
|
У меня, практически, всё имелось в наличии; не хватало только микрофонов. И я пошёл во Дворец «Водников», что находился недалеко от меня, возле судоремонтного завода. Там я нашёл киномеханика и попросил его продать мне два микрофона МД-66, которые выпускал Тульский завод «Октава». Без всякого предисловия и крохоборства я предложил ему за них 60 рублей – это была почти что его месячная зарплата. |
Киномеханик ни в какую не соглашался на «сделку с совестью» – как же можно продать казённое имущество, это же воровство. Я и так, и сяк, а он – никак! И тут, к моему удивлению, появляется самопальщик Гена Дубоделов и открыто в руках тащит два пылью покрытых «огнетушителя» под сказочным названием «Солнцедар». Это тот самый напиток, который медные монеты превращал в «серебряные», по крайней мере, он делал их светлыми.
Я, естественно, к Гене: «Знаешь этого упёртого мудака? Мне срочно нужно два микрофона.» «Подожди здесь» – сказал Гена и прошмыгнул в будку киномеханика. Что уж там они «жевали», чем закусывали эту гадость, я не знаю. Только через полчаса Гена вышел с четырьмя микрофонами в руках, которые без вопросов отдал мне, сказав «С тебя тридцатник!» Вот же спекулянт какой!
Нет, ну есть на земле правда? Я давал этому козлу в четыре раза больше, на те деньги он мог купить ящик этого пойла, так нет же. И правда, спиртное – валюта! Но самое главное – нужно выпить вместе с «продавцом» и тогда становится ясно «кто кого уважает». Неподвластная никакой логике и математике, бутылка любого «шмурдяка»[8] становилась самой твердой валютой в СССР, универсальным средством платежа, заменившим собой реальные деньги.
На радостях от такой покупки я заглянул в подвал ДК «Водников», где мой приятель вёл там какой-то кружок – то ли радиолюбителей, то ли какой-то ещё. Суть не в этом; суть в том, что приятель продемонстрировал мне ДЕСЯТЬ готовых колонок – по два динамика 4А-32 в каждой. Сами такие динамики были большим дефицитом в то время, а уж вместе с готовыми колонками – это был просто подарок.
|
В принципе, громкоговорителей 4А-32 существовало несколько модификаций. И дело даже не в том, что магниты могли быть кольцевые ферритовые, а могли и керновые кобальтовые. Было ещё более важное различие – в подвесе. Например, были 4А-32, где подвес бумажный и выполнен как единое целое с диффузором. У таких динамиков резонанс |
|
обычно около 60 Гц. А мне же предлагались тоже 4А-32, но с подвесом из ткани с пропиткой. И этот подвес приклеен к диффузору. И у таких модификаций резонанс порядка 40 Гц – всё-таки существенная разница.
Я понял, что сами колонки были оригинальные – фирмы КинАн, что говорило о том, что они изготовлены из хорошо просушенной 17-слойной фанеры самого высокого качества. И сделаны они были на заводе, оборудованном самыми технологичными станками. Местные же умельцы только придали колонкам нужное декоративное обрамление и улучшили звуковые характеристики изделия.
|
|
|
Первое, и самое главное, что сделали юные умельцы, это то, что обклеили стенки колонок толстым поролоном, затем, сверху, обтянули то ли кожей, то ли хорошим дерматином. Чудным было и то, что пробиты они были специальными мебельными гвоздями с широкой шляпкой в 16 миллиметров – как на старых диванах. На задней стенке колонки был закреплён вполне приличный разъём – «DIN 5pin» – а по бокам колонки также были закреплены довольно удобные для переноски и редкие по тем временам ручки. |
|
|
||
Я слышал про такие колонки, но в глаза их видел только в каталоге. Более того, сам будучи старым самопальщиком – несметное количество колонок было сделано-переделано на моём веку – я понимал все технологические проблемы, связанные с изготовлением акустических систем. Передо мной стояли образцы работы высокопрофессионального уровня – ни одного шва в местах стыков кожи не было видно.
Я, естественно, спросил, сколько же хозяин просит за всё это богатство. И вы не поверите – за советские деньки это богатство не продавалось. А вот за валюту – да, и с удовольствием. А валютой в Советском Союзе было что? Вот именно! За ящик водки – 3 рубля 62 копейки умножаем на 20 бутылок, и получаем 72 рубля 40 копеек – меньше, чем за «сотку» я «купил» десять шикарных колонок.
|
Водка в СССР, без сомнения, была самым главным напитком среди напитков. По моему разумению, во всяком случае, и знаете, почему? Да потому что она абсолютно рациональна – с её помощью можно было решить, практически, любую задачу. Водка в СССР была жидкой валютой, твёрдой отплатой труда всех – от сантехников до инженеров и порюмочной мздой мелких предпринимателей. Водку в Советском Союзе не пили – её «кушали». Именем водки отмечали вехи правления генеральных секретарей. В 70-е годы цифры «3.62» были знакомы больше числа «Пи». В мае 1972-го самым популярным в народе был сорт, именуемый в народе «Коленвал», потому что надпись «Водка» была выполнена наподобие коленчатого вала. |
|
Вы представляете, что означает поставить десять колонок в квартире? Это означает, что одна комната полностью вышла из Люсиного подчинения! И как вы думаете, сколько «ласковых» и «добрых» слов я услышал по этому поводу? Уж поверьте, достаточно! Но бизнес – есть бизнес, ничего личного!
Итак, в наличие пять комплектов – по две на каждый – колонок для приличной голосовой аппаратуры. А тут Женя Савиных подкинул тему – продавать аппаратуру воинским частям. Оставалось обзавестись усилителями. К микрофонам доступ был открыт Геной Дубоделовым, с микрофонными стойками – «журавлями» – проблем никогда не было, так как у меня было огромное количество знакомых работяг на заводе, где я раньше работал.
Немедленно полетел заказ Жене Шабанову изготовить пять 60-ваттных усилителей с четырьмя входами каждый. А эти самые знакомые работяги уже вовсю корпели над корпусами для будущих Жениных усилителей. Оставалось найти покупателей, что вообще не составляло никакой проблемы при советском отсутствии присутствия хоть чего-либо полезного для людей.
Через месяц все пять комплектов высококачественной – не побоюсь этого слова – голосовой аппаратуры были готовы. Цену я выставлял всем одинаковую и легко запоминающуюся – одна тысяча рублей. Для воинских частей или училищ это было сущим пустяком. Никаких договоров не составлялось, деньги выдавались наличными, за что я расписывался – и всё. Доход – рублей семьсот с каждого комплекта; это, собственно, была стоимость моей организационной работы.
Итак, обычно утром, к моему подъезду подкатывала военная машина, из неё выходила пара солдатиков, которые аккуратно загружали всю аппаратуру, а я стоял и наблюдал, чтобы они ничего не ударили или не потеряли. Как выяснилось позже – примерно, через год – ни я один наблюдал за происходящим. Существовало в СССР «незримое недремлющее око» славного КГБ СССР. Но, об это позже.
А пока, мы вместе с солдатиками ехали в клуб их воинской части, где я всё включал и настраивал, демонстрировал начальству, и получал обговоренную сумму. Ни одного конфликта, ни одной неувязки – аппаратура, как и вся схема купли-продажи, была отлажена и работала чётко, без сбоев. Больше всех происходящему радовалась Люся, потому что для неё открывалось огромное пространство – целая комната для уборки. Ну, и я тоже был ОК!
[1] Лексические нормы – это свод правил, который регулирует использование словарного запаса в соответствии с лексическим значением слов, их лексической сочетаемости и стилистической окраски.
[2] Амбивале́нтность (псих.) – двойственность (расщепление) отношения к чему-либо, в особенности – двойственность переживания, выражающаяся в том, что один и тот же объект вызывает у человека одновременно два противоположных чувства.
[3] Кум (жарг. угол.) – оперативник в лагере, в тюрьме; обычно начальник оперчасти.
[4] Сексо́т (сокр. от секретный сотрудник) – стукач, тайный осведомитель, «наседка».
[5] ВДНХ (аббрев.) – Выставка Достижений Народного Хозяйства.
[6] Поде́льник (жарг.) – тот, кто проходит по одному уголовному делу с кем-либо.
[7] Отве́тка (жарг.) – ответные меры, действия или слова; часто с элементами мести.
[8] Шмурдя́к (жарг.) – суррогатный спиртной напиток, дешёвое (как правило, креплёное) низкокачественное плодово-ягодное вино.
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 12 ЛЮДИ – ПТИЦЫ ВОЛЬНЫЕ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 12
ЛЮДИ – ПТИЦЫ ВОЛЬНЫЕ…
|
Из всех наслаждений, отпущенных человеку, самое изысканное – шевелить мозгами. Борис Акунин
|
|
С любимыми не расставайтесь, Всей кровью прорастайте в них, - И каждый раз навек прощайтесь, Когда уходите на миг! Александр Кочетков
|
|
И кто, скажите, зверь на самом деле? И почему противен этот век? А просто человечнее нас звери, И зверя нет страшней, чем человек! Виталий Штука
|
|
Правда, какова бы она ни была, лучше неопределенности и подозрений. Артур Конан Дойл
|
|
Итак, 5 июля 1978 года – наш четвёртый юбилей. Нахалка из ресторана была жестко повержена. Потом Люся сказала мне, что она её просто толкнула. «Толкнула» так, что та, как побитая собака – собственно, почему «как» – даже не вернувшись к своему столу, уковыляла из ресторана. Век живи, век учись, век узнавай! Оказывается, бабца-то моя может быть довольно агрессивной! Никогда бы не подумал, даже не ожидал такого. Видно правду говорят, что в гуще невозможного всегда кроется невероятное. Каждый из нас – уникальная, особенная личность, заслуживающая всё самое лучшее, что есть в этом мире. И только от нашей готовности с легкостью принимать то, что нам досталось, зависит наше личное счастье. Семейный союз – это союз, по крайней мере, двоих, и |
|
поэтому при строительстве должны оба супруга трудиться: и мужчина и женщина. И желания должны учитываться с обеих сторон. Нам стоит научиться идти по жизненному пути, ни за что не цепляясь, ведь как пришли с пустыми руками, так и уйдем…
Идти с осознанием того, что на всё есть своё время, своё место и для каждого есть свой человек. Когда человек хочет быть вместе с тобой, никакие твои недостатки ему не помешают. Когда человек хочет уйти, никакие твои достоинства его не удержат. Радуйся, что есть человек, который светит тебе. Свети сам: чем больше света – тем меньше страха, чем меньше страха – тем меньше тьмы в душе.
Чем больше любишь, чем больше даёшь любви, тем больше остаётся. Если же, давая любовь, чувствуешь боль или ненависть – значит, ты дал человеку яд в шоколадной глазури. Вряд ли стоит требовать благодарности за такой дар. Позволь человеку быть кем-то кроме зеркала твоей любви – тем паче что так оно и есть. Растворяться в любимом – редкий талант.
Будь собой, будь достойным, забудь о страхе, верь, доверяй, грей, благодари. Не думай о том, что может быть, – только о том, что здесь и сейчас, в огне и воде, под звёздами. Душу не удовлетворяет близость лишь физических тел. Она желает большего, она желает слиться, раствориться и исчезнуть. Это то, что мы называем любовью.
Чтобы дать свободу другому человеку, нужно иметь её у себя внутри. И, если ты действительно свободен, то свобода других людей для тебя естественна и необходима, как воздух. Разве ты не замечал, что узник и надзиратель сидят в одной и той же тюрьме, просто по разные стороны одной и той же решетки? Чтобы дать свободу другому человеку, нужно его любить. Потому что свобода – это любовь.
Красиво сказано: «Цените людей, которые ни при каких обстоятельствах не будут искать вам замену!» А если мы отклонимся с эгоистической точки зрения и изменим ракурс, тогда получится так: «Цените тех, кому ни при каких обстоятельствах не будете искать замену!» Женщина счастлива с мужчиной только тогда, когда она знает, что на него можно полностью положиться. Женщина должна принадлежать тому мужчине, который избавит ее от проблем.
Верность – это такая редкость и такая ценность. Быть верным – это не врожденное чувство, это – осознанное решение. Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена, можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница, но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина! Мудрая жена, даже поссорившись с мужем, всё равно приготовит ему ужин. Мудрый муж, даже зная, что он не прав, подойдет и поцелует жену.
Для меня было ясно одно: все мужики делятся на тех, которые любят своих жён, и тех, которые не в состоянии себе этого позволить – жёстко, но конкретно. Женщина становится сукой среди кобелей, стервой – среди идиотов. Хотите рядом иметь женщину – оставайтесь мужчиной! Счастлив в браке – это когда смотришь на проходящую мимо красивую женщину, и думаешь – блин, платье классное, надо своей такое купить! Вот так-то.
Абсурдно считать, будто мужчина не способен всегда быть счастлив с одной и той же женщиной. Это равнозначно утверждению, что хорошему музыканту требуется несколько инструментов, чтобы сыграть пьесу. Мудрость приходит с годами, и означает она то, что настоящий мужчина, как волк, живёт с одной волчицей раз и навсегда, а бегать за овцами – это удел баранов! Кому-то не хватает одной женщины, и он переключается на пятую, десятую. А кому-то не хватает жизни, чтобы любить одну единственную!
Просто нужно беречь и любить друг друга, а не выяснять, кто здесь курица и где здесь яйцо? И не нужно выяснять, кто в доме хозяин. Конечно же, хозяин – мужик, а жена – хозяйка. Вот и вся азбука! А вообще-то, существует два способа управлять женщинами... правда, никто их не знает! Ну, а уж если быть совсем честным, то спорить с женщиной – то же, что ходить к стоматологу – либо больно, либо дорого. Тот, кто начинает выяснять отношения, проигрывает заранее и навсегда.
Неужели кому-то непонятно, что любовь мужчины – это лучший рецепт молодости и красоты женщины, а любовь женщины – лучший рецепт силы и успешности мужчины. Неужели неясно, что женщина делает мужчину? Поэтому, вначале правильно сделай свою женщину, и она правильно сделает тебя. Арабская мудрость гласит, что разумная женщина добавляет сахар во всё, что она говорит мужчине, и убирает соль из всего, что мужчина говорит ей.
Тем временем, потихоньку-помаленьку, стал зарождаться сюжет будущей книги. Появилось название «Люди – птицы вольные»; уже одно название говорило о протестном настроении. Я от руки нарисовал обложку: голая снежная степь; электрические столбы, между которыми протянуты провода в виде колючей проволоки; на них – вечно голодные воробьи. Одним словом, «птицы в клетке, звери в клетке, а на воле – воронье!»[1]
|
|
Основа сюжета, конечно же, примитивна банальна: любовь. Любовь следователя-прокурорши к красавцу-обвиняемому. Когда-то оба учились в одной школе, где и случилась первая, подростковая, любовь. Потом, как это часто бывает в жизни, пути-дороги разошлись. Они искали друг друга, казалось, вечность, прошли мимо в прошлой жизни, а когда наконец-то встретились – стало понятно… Между ними оказалась целая жизнь, целая пропасть. Но |
оба сразу поняли, что судьба, наконец-то, свела их вместе, но как же далеко забросила друг от друга. Она мечтала о нём всю жизнь, но его не было. Рядом были совсем другие люди, которые её не интересовали. Они приходили и уходили. А он ждал её годами, но судьба не переплетала их дороги. И он успокоился. За плечами осталось так много, что мечты о той, единственной, неповторимой, казались чем-то нереальным и далёким.
Да и было ли это? Он даже считал себя счастливым. Но эта встреча перевернула всю жизнь – ёкнуло так, что сам испугался. Грусть по тому, что поздно...ох, как поздно начинать новую жизнь... Она начинает помогать любимому, нарушает закон, злоупотребляет своим служебным положением. У неё ничего не получается, чтобы выручить обвиняемого из беды.
Тогда она сама специально совершает преступление, чтобы оказаться рядом с возлюбленным. Только потом до неё, опьянённой своим чувством, доходит, что мужчины и женщины не могут отбывать наказание вместе! Зато её успокаивает то чувство, что, по крайней мере, они будут находиться в одинаковых условиях. Книга начинается как комок в горле, чувство неправды, тоска томящихся от любви. Банально? Да! Примитивно? Да! Полностью согласен, что это – «сказка для бедных».
Всё самое важное – рассуждения о политике и юридических коллизиях, философия, психология, мораль и так далее и тому подобное – всё самое важное было красной нитью вплетено в примитивный любовный сюжет. Я понял, что моя миссия как человека состоит в том, чтобы постараться открыть глаза людям на проблемы, царящие в обществе. Я освещал существующие неправильности в законодательстве и писал, как, по моему мнению, должно быть, и почему должно быть так.
Особенно я задел вопрос презумпции невиновности, вернее, практически, её отсутствия. В советских судах этот самый важный принцип правосудия повсеместно подменялся презумпцией достоверности материалов предварительного следствия. Система права в целом в СССР имела множество пороков, и её необходимо было модернизировать. В вопросе санкций законодатели исходили из произвольных, субъективных, понятий.
В результате страдали простые люди, которым было очень трудно разобраться в правовых тонкостях, а подчас в этом было трудно разобраться и вполне подготовленным людям. В этом, кстати, виделась часто возникающая несправедливость в деятельности судов, правоохранительных органов и различных чиновничьих структур. И тут мне приходилось тщательно «разжёвывать» предмет, чтобы не было возможности понять двояко: или эта несправедливость только кажущаяся, поскольку законы понять нельзя, или она, эта несправедливость, является прямым следствием качества нормативно-правовой базы.
Впрочем, я пытался словами описать то, для чего слова совсем не подходили по той простой причине, что они только скользили по поверхности и не касались самого важного. Мы жили в обществе, в котором грубые психиатрические симптомы – именно те симптомы, которые принадлежат настоящей психиатрии, – выдавались за эталоны морали и поведения. Для меня было однозначно, что для решения юридических коллизий недостаточно только административных решений, нужны были эффективные и адекватные законодательные решения.
На мой взгляд, текущее состояние советской правовой системы говорило о том, что мы находились на переходе от одного этапа к другому, и само право нуждалось в модернизации. Правда, я хорошо понимал, что при нынешнем положении вещей никакого радикального пересмотра всей совокупности норм быть не могло, а для властителей жизненно важно было сохранить Конституцию. Они не хотели менять то, что удобно; они изо всех сил цеплялись за то, что им давало пищу и трибуну.
В ходе активного изучения вопроса я пришёл к выводу, что судебная система в СССР находилась в серьёзном кризисе и постоянно угрожала нарушением прав и свобод миллионов жителей нашей страны. Советская Фемида фактически предала букву закона: в тюрьмах сидели тысячи невинно осужденных людей. Большое количество заключенных в сидело незаслуженно или за более тяжкие преступления, чем они совершили в реальности.
Суды без детального разбора удовлетворяли большинство ходатайств о заключении под стражу и о продлении меры пресечения. Оправдательных приговоров почти не было, за редким исключением. Следователи объясняли это высоким качеством досудебного расследования, но я-то на своём примере знал, как работали кулаками, например, Сергей Балабанов или Лёша Похолко. Если Балабанов лично «гулял», правда, не долго, по моей печени, то Похолко просто постоянно высказывал свою точку зрения на то, как нужно проводить дознание.
|
Лёша – это тот самый друг и одноклассник Славы Сапелина, который работал надзирателем в СИЗО, или проще, в тюрьме. Когда мы все учились в одной школе, гоняли футбол в скверике транспортного института. Папа у Хохла был директором одного модного техникума, поэтому Лёша без проблем поступил в Школу Милиции, где они учились вместе с Сашей Зыковым, упомянутым мною раньше. Теперь Лёша (Хохол) работал старшим оперуполномоченным в Первомайском РОВД и кулачищами мог заставить признаться любого из задержанных хоть в «покушении на товарища |
|
Ленина». Мы со Славой частенько разговаривали с Лёшей на тему, как правильно, а главное – законно, вести дознание.
Не обладая практически никаким интеллектом, старший опер высказывался откровенно по вопросу тактики проведения допроса. Он считал, что подозреваемого или даже просто задержанного нужно сразу, прямо с порога, начинать «ломать» физически. Никаких других – интеллигентных, цивильных, законных в конце концов – методов допроса он не признавал и не верил в них. Вот отсюда и стопроцентная «раскрываемость» «преступлений».
Именно мои личные знания, да, плюс, низкий процент оправдательных приговоров говорили мне о том, что «презумпция невиновности» на практике уважалась ни всегда, а вот «презумпция достоверности материалов предварительного следствия» – почти всегда. Судьям было проще игнорировать плохое качество расследования, чем взять на себя ответственность за оправдание подсудимого.
Некоторые судьи, кажется, вовсе были не в курсе или просто забыли, что обязаны оправдать обвиняемого, если прокурор не смог предоставить достаточные доказательства для его осуждения. Если говорят неправду достаточно долго, достаточно громко и достаточно часто, люди начинают верить. Они пользуются тем, что порядочный гражданин не в состоянии поверить в то, что можно так нагло лгать. Чем чудовищнее ложь, тем легче в неё верят.
Вот про это я и писал – не спеша, изучая материалы, анализируя свой опыт. Писал на лекциях, на семинарах, на переменах – особо свободного времени не было. Если вы умеете делать что-то обычное необычным способом, то всеобщее внимание вам обеспечено. Моя деятельность, естественно, не осталась незамеченной. Кроме того, я открыто рассказывал про книгу своим коллегам по ресторану и по университету.
Как оказалось, в дальнейшем, совершенно напрасно. А ведь учила меня ещё бабушка: «Никому ничего не рассказывай. И спину ровнее! Научитесь никому ничего не рассказывать, и вот тогда всё будет хорошо!» Умный человек знает, что тайна -- это не ложь, это один из аспектов культурного поведения. Мудрецы не рекомендуют делиться тайной о том, что вы делаете.
Да, хорошее дело – большая редкость в этом мире, и именно поэтому её надо беречь как настоящую драгоценность. А сберечь драгоценность можно только скрытностью. И уж тем более не стоит требовать или, хотя бы, ждать от общества почёта и уважения за свои героические поступки. Не общество поставило передо мной задачу написать правду – это мой собственный выбор, моё собственное испытание, моё собственное чувство долга.
Я вообще никогда не считался с мнением окружающих и никого не слушал, кроме, конечно, своих близких. Я имел своё мнение, свою голову, свои мысли и идеи, свои планы на жизнь. Я не гнался ни за кем, только шаг навстречу, но не вдогонку. Я понимал, что для того, чтобы преуспеть, надо догонять тех, кто впереди, а не ждать тех, кто позади. Люди, которым я нужен, обязательно меня догонят.
Самый дешевый товар в мире – это мнение других о тебе. Потому, что люди озабочены больше собственной персоной и склонны швыряться оценками ничего не стоящими. Нас не должно волновать мнение других людей, пока ты знаешь, что поступаешь правильно. То, что думают о тебе другие – это их дело! Если человек не добился успеха в той области, в которой судит о тебе, значит, его мнение ничего не стоит.
Развивающиеся люди следят за успешными людьми и моделируют их. У них нет времени на осуждение. Осуждение других – удел неудачников, которые топчутся на месте и боятся действовать. Разве мне интересно мнение неудачников? Я никогда не старался кому-либо угодить. Всё равно окажется или блюдечко не то, или каёмочка не того цвета! Я нужен только близким, это – жизнь! Никто за меня не будет строить моё счастье.
Я знал, что большинством людей управляют пороки – зависть, ревность, жадность, гордыня, ложь, невежество, осуждение, корысть! Почему я должен их слушать? Я шёл своей дорогой и мне было не важно, что говорили за спиной. Говорили, говорят и будут говорить - меня это не должно волновать. Тем не менее «чужое» знание о моей будущей книге «аукнулось» в нужном месте, и «откликнулось» немного позже. Пока же всё было хорошо.
Что-то я давно не говорил о музыке, а на дворе-то уже осень 1978 года. Параллельно с тяжёлой музыкой, которую поразил в середине 70-х годов кризис, развивалось совершенно противоположное по духу и сути музыкальное направление. Эта музыка стала олицетворением лёгкости и беспечности существования, гимном безмятежного мировосприятия и поверхностных эмоций.
Речь идёт об эпохе диско и о настоящей «дискомании», охватившей мир в конце 70-х – середине 80-х годов ХХ века. Самыми известными группами, с которыми музыка диско ассоциируется до сих пор, являлись старая австралийская группа «Bee Gees», немецкая «Boney M», шведская «ABBА». Не имевшие заметного успеха на американской эстраде, «Boney M», начиная с 70-х годов, стали настоящим открытием среди исполнителей «диско». Созданием группы занимался Frank Farian (настоящее имя Franz Reuther).
«ABBA» – один из наиболее успешных коллективов за всю историю поп‑музыки и самая популярная группа, созданная в Скандинавии. Agnetha Fältskog (вокал), Björn Ulvaeus (вокал, гитара), Benny Andersson (клавишные, вокал) и Anni-Frid Lyngstad (вокал) взяли музыкальный мир штурмом, ворвавшись в чарты всей земной планеты в 70-х годах прошлого столетия.
В самом начале 80-х появились группы «Dschinghis Khan» и «Ottawan». Опытный и талантливый продюсер Ральф Зигель собрал шесть молодых людей (из них только двое знали друг друга раньше), и за месяц создал группу, которая появилась во всех международных хит-парадах. «Ottawan» – французский диско-дуэт, ставший популярным в начале 1980-х годов.
В отличие от мрачных и депрессивных текстов «металлических» групп, лёгкие стихи поп-исполнителей в стиле диско были в основном о любви и красивой жизни. Апогеем и лебединой песней диско-музыки стал успех детищ немецкого продюсера и композитора Dietera Bohlena, прославившегося в проектах «Modern Talking», «Blue System», «Bonnie Tyler и C. C. Catch». Диско почти одновременно развивалось в США и Европе.
На становление жанра преимущественно повлияли такие стили музыки, как фанк, соул и латиноамериканская музыка. Для американского диско характерно звучание, близкое к фанку и соулу, в то время как европейское диско тесно переплеталось с традиционной эстрадой и общими тенденциями поп-музыки. В 70-х жанр диско имел несколько подстилей, в том числе диско-фьюжн, «мюнхенское звучание» и т. д., а после 1976 года, благодаря распространению электронных музыкальных инструментов, появились такие подстили, как евро-диско, итало-диско и космо-диско.
Самые известные американские исполнители диско – это Донна Саммер, Дайана Росс, Глория Гейнор, «Village People», «Chic», «The Jackson 5». Донна Саммер станет первой известной и самой популярной диско-певицей, в конечном счёте получив звание «Королевы диско», дарованное ей различными критиками, а также будет играть роль первопроходца в электронной музыке, которая позже стала заметным элементом диско-музыки в целом.
В то время как исполнители и группы получили львиную долю внимания публики, продюсеры, работающие за кулисами, играли равную, если даже не большую, роль в создании диско-музыки, так как они сочиняли песни и создавали инновационные методы производства, которые были частью звука диско.
Многие исполнители других жанров способствовали его популяризации и вторжению в верхние строчки чартов. Феномен диско-движения распространился необычайно быстро, потому что «коллективный экстаз» диско был освободительным и привел к свободе слова и самовыражения. На тот момент диско являлся последним массовым движением поп-музыки.
В СССР стиль диско стартовал приблизительно с 1978 года, когда в года СССР с гастролями посетила немецкая поп-группа «Boney M.» Кроме перепевок зарубежных диско-хитов, советские исполнители и ансамбли исполняли произведения отечественных авторов на родном языке.
В конце 70-х – начале 80-х годов активно начали исполнять и писать песни в стиле диско композиторы Давид Тухманов, Александр Зацепин, Аркадий Хаславский, Вячеслав Добрынин, Юрий Антонов, Алла Пугачёва. Из поп-групп сюда можно было отнести ВИА «Здравствуй, песня», «Красные маки», «Верасы» и «Весёлые ребята». В начале своего творческого пути песни в стиле диско исполнял и ансамбль «Земляне».
Ярчайшими отечественными песнями в стиле диско считаются композиции Александра Зацепина «Ищу тебя», написанная им для фильма «31 июня» в 1978 году и «Узнай меня», написанная для одноименного фильма 1979 года и исполненные певицей Татьяной Анциферовой. Специально к Олимпиаде-80 ВИА «Красные маки» был записан альбом «Кружатся диски», аранжировки песен для которого делал Юрий Чернавский.
С середины 80-х в СССР стартовал советский диско-бум. Слушатели познакомились с творчеством многочисленных отечественных групп и певцов, отметившихся в стилях евро-диско и пост-диско. Соответственно, в ресторанах стали играть то, что модно и то, что заказывают. На глазах происходило перерождение всего – музыки, моды, причёсок, стиля жизни.
Хипповое рок подполье c его прекрасными традициями самоотверженности, бескорыстия и энтузиазма постепенно перерождалось к концу 70 х. Вслед за Америкой и Европой движение хиппи в СССР тоже сошло на нет. Менялась мода, менялись времена, хиппи старели, группы распадались. Во второй половине 70 х годов к нам дошла мода на музыку диско. Но старая роковая школа не прошла даром.
Её традиции и музыкальные находки послужили источником вдохновения для молодых и более агрессивных групп 80-х: «Metallica», «Slayer», «Megadeth», «Anthrax», «Kreator». В конце 70-х появилось несколько групп, которые своим творчеством также внесли неоценимый вклад в развитие музыки, опираясь на именитых предшественников. Это группы «Scorpions», «Iron Maiden», «Judas Priest», «Accept».
Каждый человек идёт своим путем, и весь смысл в самой дороге, как по ней идти… Если идешь с удовольствием, значит, это твоя дорога. Если тебе плохо – в любой момент можешь сойти с нее, как бы далеко ни зашел. И это будет только твоё решение. Что тут скрывать – конечно, работая в «Сибирских Огнях», музыкально я страдал.
Дома я «балдел» от Стиви Вандера, Херби Хэнкока, Стили Дэн, Махавишну, а вечером я должен был слушать соло на трубе Миши Судата и исполняемые им же песни Льва Лешенко. Или приходилось по нескольку раз подряд петь «Поспели вишни» или «Люблю цыгана Яна». Среди моих коллег-музыкантов, по-моему, никто вообще не интересовался именно музыкой; всех волновали только пустые шлягеры, за которые платили парнос[2].
Но никакое богатство содержания не оправдывает бездарность формы. Наше отношение к тому, чем мы занимаемся, определяют, любим ли мы или ненавидим, говорим ли мы правду или говорим ложь, действуем или сомневаемся, продвигаемся вперёд или движемся назад. И именно нашим собственным отношением мы, и только мы, действительно решаем – победить или потерпеть неудачу.
Я дал себе слово закончить университет, и поэтому должен был страдать, играя всякую чушь в ресторанном коллективе. Я понимал, что как музыкант я просто деградирую, но приходилось жертвовать собой ради высшего образования. Перед лицом трагедии нет смысла цепляться за старое: правильнее всего, воспользовавшись тем, что перед нами образовалось пустое пространство, попытаться заполнить его чем-то новым.
Но к концу 1970-х годов стало ясно, что высшее образование уже не является тем золотым ключиком, каким оно было раньше, хоть и небесполезно в борьбе за успех. Люди с высшим образованием начали сталкиваться с трудностями в поисках работы, соответствовавшей их квалификации. Они вынуждены были удовлетворяться специальностями, требующими более низкой квалификации, либо вообще заниматься физической работой. Постепенно я приходил к выводу, что интеллект, талант и образование не обязательно приведут человека к успеху.
Главный критерий – это образ мышления и то, как человек справляется с жизненными проблемами и вызовами. Честно сказать, в СССР я ни разу не воспользовался своим дипломом. Прав был старик Соломон: «Всё суета сует. Всё тщета и ловля ветра»[3]. А знаете, что сказал Аристотель по этому поводу? «Не ищи подтверждение своим сомнениям, иначе ты их найдешь! Ищи радость в моменте, и ты найдешь подтверждение своей силы!»
Да! Когда терзаешь себя сомнениями, жизнь теряет свои краски! Нужно использовать любой шанс, который даёт тебе провидение! Сомневайся, но решай. Решай и радуйся жизни и тому что можешь решать и двигаться вперёд. А я и не терзался, я для себя решил – закончить университет и точка. Я не поддавался сомнениям, которые лишили бы меня возможностей, потому что неспособность отвечать за собственный выбор отравляет жизнь.
Моё честолюбие толкало меня к действиям, не позволяя дрогнуть или повернуть назад, как только я принял какое-то решение. Нерешительность означает поражение. Время залечивает раны неудач и разочарований и извлекает капитал из всех ошибок и поражений, но оно благоприятствует только тем, кто никогда не откладывает и всегда действует после принятия решения. Если ты продолжаешь движение, ты выигрываешь!
От ресторанной скуки и Мишиной деспотии спасали ирония и юмор. Слава богу, что рядом был Володя Фурман, с которым мы ржали практически безостановочно. И не зря, ведь известное библейское наставление гласит: «Весёлое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости»[4]. Также хорошо известно, что по-настоящему шутит тот, кому есть о чём грустить. В принципе, юмор и самоирония, наравне с Торой, и помогли евреям выжить.
Один наш однокашник – стопроцентный русак рассказывал, как однажды в армии на политзанятиях офицеров на вопрос «что движет прогрессом» он ответил: «лень, страх и евреи!» Добрый смех, хорошее чувство юмора является показателем духовного здоровья человека. Умение смеяться над всевозможными эгоистическими проявлениями в себе – это необходимый элемент выживания на всём протяжении еврейской истории.
Уж кто-кто, а евреи-то умеют над собой посмеяться. Ирония – прекрасное качество, но если человек может быть ироничен по отношению к самому себе, он неуязвим. Психологи считают, что самоирония – признак развитого интеллекта. Способность смеяться над самим собой присуща только сильным духом и разумом людям, которые выше любых предрассудков, она напрямую связана с жизнерадостностью и оптимизмом.
Так что не могу сказать, что в ресторане я совсем уж скучал – просто жалко было растеривать навыки, приобретённые долгим и тяжким трудом. А так, Миша Судат веселил своими бестолковыми умозаключениями, ресторанная публика всегда подкидывала какие-нибудь поводы для ржачки. Например, какой-нибудь полупьяный мужичок мог заказать песню «Журавли», и после того, как мы исполнили все известные и даже придуманные песни с таким названием, выяснялось, что он просил «Соловьи, соловьи, не будите солдат».
Был у меня в то время друг Саша – молодой чеченский парень. Саша вообще-то жил в Алма-Ате, а в Омске учился в мединституте. Именно от него я впервые услышал рассказ о том, как и, главное, почему, во время войны, в феврале 1944 года, началась депортация чеченцев и ингушей с территории Чечено-Ингушской АССР в Среднюю Азию.
В ходе операции «Чечевица», проведённой силами НКВД, НКГБ и «СМЕРШ» под общим руководством наркома внутренних дел Лаврентия Берии, были вынуждены покинуть свои дома почти 500 тысяч человек. О факте депортации чеченцев и ингушей известно было практически всем, но истинную причину этого переселения знали немногие. По крайней мере, в университете нам ничего не говорили.
|
|
А всё дело было в том, что ещё с января 1940 года в Чечено-Ингушской АССР действовала подпольная организация Хасана Исраилова, ставившая своей целью отторжение от СССР Северного Кавказа. На его территории предполагалось создать федерацию государств всех горских народов Кавказа, кроме осетин. Последних, как, впрочем, и русских, проживающих в регионе, по мысли Исраилова, следовало поголовно уничтожить. По заданию из Лондона Исраилов со своей бандой должны были напасть на грозненские нефтепромыслы и вывести их из строя с тем, чтобы создать недостаток горючего в частях Красной Армии, сражающихся тогда в |
Финляндии. Операция была назначена на 28 января 1940 года. Это не было никаким национальным восстанием; была лишь попытка поджечь нефтехранилище, отбитая охраной объекта.
Исраилов же с остатками своей банды перешёл на нелегальное положение – отсиживаясь в горных аулах, бандиты в целях самоснабжения время от времени нападали на продовольственные магазины. Однако с началом войны внешнеполитическая ориентация Исраилова резко изменилась – теперь он начал надеяться на помощь немцев. Представители Исраилова перешли линию фронта и вручили представителю немецкой разведки письмо своего руководителя.
|
С немецкой стороны Исраилова стала курировать военная разведка. Куратором же выступал полковник Осман Губе. Этот человек, аварец по национальности, родился в Дагестане, служил в Дагестанском полку Кавказской туземной дивизии. В 1919 г. присоединился к армии генерала Деникина, в 1921 г. эмигрировал из Грузии в Трапезунд, а затем в Стамбул. В 1938 году Губе поступил на службу в Абвер, и с началом войны ему пообещали должность начальника «политической милиции» Северного Кавказа. В Чечню были направлены немецкие десантники, в числе которых был и сам Губе, и в лесу заработал немецкий радиопередатчик, осуществлявший связь немцев с повстанцами. Сложные отношения чеченцев с властями были еще до войны. До 1938 года не было даже систематического призыва |
|
чеченцев и ингушей в Красную Армию – ежегодно призывалось не более 300-400 человек. Во время первой мобилизации чеченцев и ингушей в РККА в 1941 году планировалось сформировать из их состава кавалерийскую дивизию, однако при её комплектовании удалось призвать лишь 50% (4247 человек) от имевшегося призывного контингента, а 850 человек из уже набранных по прибытии на фронт тут же перешли к противнику.
Из-за массового дезертирства и уклонения от службы весной 1942 года приказом НКО СССР призыв в армию чеченцев и ингушей был отменен. В 1943 году был разрешен призыв примерно 3 тысяч добровольцев, но две трети из них дезертировало. При этом многие попавшие на фронт вайнахи[5] проявили себя с лучшей стороны и внесли вклад в победу советского народа в Великой Отечественной войне в 1941-1945 годы.
В героической обороне Брестской крепости, ставшей символом стойкости и мужества, участвовали, по разным данным, от 250 до 400 выходцев из Чечено-Ингушетии. Вместе с другими частями Красной армии в Бресте воевали 255-й Чечено-ингушский полк и отдельный кавалерийский дивизион. За годы войны 10 вайнахов стали Героями Советского Союза. На войне погибли 2300 чеченцев и ингушей.
После появления осенью 1942 года немецких десантов в Чечне, НКВД обвинило Исраилова и Шерипова в создании профашистских партий: «Национал-социалистической партии Кавказских братьев» и «Чечено-горской национал-социалистической подпольной организации». В сброшенных на территорию республики восьми командах фашистских парашютистов общей численностью 77 человек большую часть составляли завербованные чеченцы и ингуши.
Но поголовного участия чеченцев и ингушей в антисоветских бандах не было. На учёте НКВД на территории Чечено-Ингушетии состояло 150-200 банд в 2-3 тысячи бандитов. Это примерно 0,5% населения Чечни. Всего полпроцента, так почему же из-за отдельных уродов должны были страдать невинные женщины и дети? Операция «Чечевица» начала готовиться в октябре-ноябре 1943 года.
Первоначально планировалось переселение в Новосибирскую и Омскую области, в Алтайский и Красноярский края. Но затем было решено переселить чеченцев и ингушей в Казахстан и Киргизию. 29 января 1944 года глава НКВД Лаврентий Берия утвердил «Инструкцию о порядке проведения выселения чеченцев и ингушей» и лично руководил операцией. Операция была рассчитана на восемь дней, а задействованы в ней были 19 тысяч оперативных работников НКВД, НКГБ и СМЕРШ и около 100 тысяч офицеров и бойцов войск НКВД.
Высшим духовным лицам Чечено-Ингушетии Берия предложил «провести необходимую работу среди населения через связанных с ними мулл и других местных «авторитетов», потому что влияние мулл было огромным. Партийно-советским и духовным лицам была увеличена норма разрешенных к вывозу вещей. Партийная номенклатура и мусульманская элита ехала последним эшелоном, который состоял из нормальных вагонов.
Творился откровенный беспредел – многочисленные безобразные факты нарушения революционной законности, самочинные расстрелы оставшихся после переселения старух, больных, калек, которые физически не могли уехать. 7 марта 1944 года была ликвидирована и сама Чечено-Ингушская АССР.
На месте районов, населенных чеченцами, был создан Грозненский округ в составе Ставропольского края. Территория республики была поделена между Грузией и Северной Осетией; все чечено-ингушские топонимы[6] также были «репрессированы» – их заменили русскими и осетинскими названиями. При этом не были расформированы партийные и комсомольские организации, не был прекращен прием в армию.
Со слезами на глазах смелый чеченский, но из Алма-Аты, парень Саша доказывал мне, что недопустимо наказывать весь народ за преступление части его представителей. А я, как юрист, понимал, что депортации народов как репрессии носили внесудебный характер и были направлены не на конкретное лицо, а на целую группу лиц, причем весьма многочисленную.
Массы людей были вырваны из привычной среды обитания, лишены родины, и помещены в новую среду, в тысячах километрах от прежней. Представителей этих народов выселили не только с их исторической родины, но и из всех других городов и районов, демобилизовали из армии. Следует заметить: военнослужащие – чеченцы и ингуши, представители других репрессированных в 1944 году народов – отзывались с фронта в трудовые армии, а по окончании войны они, «солдаты-победители», отправлялись в ссылку.
|
Отношение к спецпереселенцам в 1944-1945 годах в местах поселения и на работе было непростым – с несправедливостью и многочисленными нарушениями их прав со стороны местных властей. Эти нарушения выражались в отношении начисления заработной платы, в отказе выдачи премий за труд, торможении работ по улучшению хозяйственного устройства. Это поистине стало трагедией для целых народов. |
|
Саша вспоминал всё, что рассказывали ему его родственники и лицо его становилось каким-то восковым. Он откровенно считал, что никаких объективных причин для выселения не было вообще, а масштабы чеченского «сопротивления» Советской власти искусственно раздувались. Чеченцы и ингуши храбро сражались на фронте и ударно трудились в тылу, однако в результате стали безвинными жертвами сталинского произвола.
Сталин рассчитывал одёрнуть малые народы, чтобы окончательно сломить их стремление к независимости и укрепить свою империю. Принудительное переселение чеченцев и ингушей нанесло им не только огромные человеческие потери и материальный ущерб, но и оказало негативные последствия на национальное сознание этих народов. В истории чеченского народа эта депортация с полным правом называется третьим геноцидом чеченцев в соответствии со всеми определениями геноцида.
Итак, Саша – беспредельно гордый и отчаянный, как все чеченцы, парень из вполне приличной интеллигентной семьи из города Алма-Ата. Я бывал у него дома во время своих поездок в Казахстан, я видел и слушал его родителей. Кстати, оба родителя – врачи; я представлял, каких усилий им стоило получить высшее образование в чужом для них городе, где и сами-то они считались чужаками. Так вот, Саша как-то пришёл ко мне в ресторан и сел за столик.
И тогда же, и туда же пришла моя подружка Наташа Спиридонова – та, что отвечала у меня в самодеятельности за женскую группу, та, что училась на историческом факультете. Так вот, эта самая Наташа оказалась неплохой филологичкой – бывают такие, которые нутром чувствуют язык. Так вот я попросил её корректировать мою книгу по мере написания. Собственно, из-за этого она и пришла в ресторан, а я подсадил её за стол к Саше и попросил подождать меня.
Не зря же говорят, что «Бог любит троицу» – в зале находился ещё один мой знакомый, Лёша Похолко. Тот самый, что раньше работал в тюрьме, а теперь – опером в Первомайской ментовке. Он сидел за столиком в центре зала, прямо перед сценой, с шумной компанией таких же отморозков, как и он сам; все галдели[7] и, нещадно истребляя водку, изрядно нецензурили. Ресторан находился так сказать на «их земле», и они чувствовали себя полными хозяевами.
Я вспоминаю с чувством глубокого разочарования: суперпрофессиональная советская милиция – это был полный отстой. Этакий подтянутый комсомолец, с аккуратной стрижечкой полубоксом, чувство повышенной социальной ответственности на всю морду, – ну как тут можно ошибиться в профессиональной принадлежности?
Ну а как менты вели себя в кабаках, как они в кабаках работали, где подходящее место для «выпаски» всякого нужного элемента – это печальная довольно история, это отдельная песня. Они откровенно «доили» все торговые точки, а уж рестораны и кафе – в первую очередь. И все работники покорно поддавались этой «дойке», иначе тюрьма.
«Моя милиция меня бережёт» – это был в то, советское, время не пустой лозунг, который про себя звучал, как «моя милиция меня и стрижёт», то есть обирает. Лёша Похолко объяснял мне и Славе своё отношение следующим образом. У опера работенка грязная – шляться по притонам, общаться со всякими отребьями, избивать допрашиваемых, жрать водочку по-черному с коллегами… А у вас, будущих следаков работа чистенькая – будете сидеть у себя в кабинетике и бумажки строчить.
А вот чтобы там гражданина-подозреваемого кулаком под дых ударить или резиновой палочкой шлепнуть по суставам – так это ни боже мой, вы, же - интеллигенция, а для примитивного мордобоя и опера сгодятся, им зарплату именно за битье бандитских морд и платят. И ни о каких законах, ни о каких правах человека он даже слышать не хотел. Да, пишу я не о праведнике с ангельскими крылышками, а действительно – о подонке, о мрази.
И вот сидят ребята, бухают себе «не в коня», веселятся. Причём, естественно, на халяву[8], свой же район, они же – «хозяева» жизни. И надо было так случиться, что Наташе захотелось в туалет. Когда она проходила мимо столика с ментами, Лёша, не оглядываясь, протянул руку и лапнул её за мягкое место. Та, естественно, покраснев, убежала вниз, в туалет.
Хохол быстренько поплёлся за ней вниз; он не хотел оставлять свою «добычу». Но за Лёшой тут же спустился вайнах Саша. В зал Наташа вернулась в сопровождении Саши; оба вели себя, «как ни в чём не бывало»[9]. Однако, пока Наташа была в туалете, джигит Саша одним ударом вырубил опера Лёшу, невзирая на приличную разницу в весе, росте и телосложении. Когда поверженный поднялся, он кинулся в свою ментовку, благо – всего одна остановка.
У нас наступил перерыв, я, хорошо понимая, что сейчас произойдёт, быстро подошёл к своим друзьям и велел немедленно идти ко мне домой – всего-то через дорогу. Сашина гордость сопротивлялась «бегству» с поля боя, но разум всё же победил, и они направились к Люсе ожидать моего возвращения. И сделали они это как раз вовремя - я стоял на улице и курил, провожая их взглядом.
В это время к ресторану подкатило аж четыре милицейских «бобика» откуда повыскакивали вооружённые и, естественно, прилично поддатые, менты. Лёша подошёл ко мне и спросил: «Где этот подонок?» «Ты о чём?», включив дурака, спросил я. «Тот, кто меня ударил» – уточнил разгорячённый оперуполномоченный. Я объяснил ему, что я стоял на сцене, и не имею ни малейшего понятия, что произошло.
Менты устроили настоящий беспредел в ресторане – они обыскали все подсобные помещения, проверили у всех находящихся в зале документы, тех, у кого документов не было, загрузили в машины. Мужчины, как, впрочем, и женщины, попытавшиеся «открыть рот», тут же получали дубинками по рёбрам без всяких объяснений. За «ментовский» стол, естественно, никто не заплатил.
Вечер был категорически и окончательно испорчен для всех – для музыкантов, для работников ресторана, для посетителей. Я позвонил Славе Сапелину и попросил его ни в коем случае не давать Хохлу мой адрес, если тот спросит. А тот, действительно спросил, но слава ответил, что я живу, вроде бы, где-то на левом берегу. А я уже был дома, напротив ресторана, и в окно наблюдал, когда же менты успокоятся и уедут в свой райотдел.
Мы сидели на кухне, Люся угощала нас вкусным чаем, а в голове у меня складывались очередные эпизоды будущей книги, и за примером далеко ходить не надо было. Событие произошло прямо у меня на глазах. Чего греха таить, отношение к сотрудникам милиции в народе сложное.
Это – просто в народе, а, если по уму, по совести, ради дела, то система – это ничто, а человек – всё? Или это не так? Что, честно служить – сугубо вредно для здоровья? И что порядочный мент заведомо будет в проигрыше по сравнению с готовым «злоупотреблять» коллегой? Китайский философ Хань Сян-Цзы утверждает, что «если ты задаёшь вопрос, значит, ты уже знаешь половину ответа».
[1] Слова из песни «Птичий рынок» на слова Михаила Танича и музыку Сергея Коржукова.
[2] Па́рнос, парнас, парнус (сленг. муз.) – вознаграждение ресторанным музыкантам за персонально исполненную для кого-либо песню, «чаевые».
[3] Экклезиаст, Книга Притчей Соломоновых.
[4] Притчи Соломона (17:22).
[5] Вайна́хи, вейна́хи (чечен. вайнах, ингуш. вейнах – «наши люди») – термин, которым называют чеченцев и ингушей.
[6] Топо́ним (др.-греч.) – имя собственное, обозначающее название географического объекта (города, реки, озера, горы, урочища и т. п.).
[7] Галдеть (разг.) – громко, беспорядочно говорить, кричать всем одновременно, спорить.
[8] Халява (жарг.) – что-либо, полученное задаром, бесплатно.
[9] Как ни в чём не бывало (фразеологизм) – как будто ничего не произошло; делая вид, что ничего не случилось.
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 11 НИЩИЕ ДУХОМ, СКУДНЫЕ ВЕРОЙ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 11
НИЩИЕ ДУХОМ, СКУДНЫЕ ВЕРОЙ…
|
|
Есть два способа вырваться вперёд: играть по правилам лучше всех или же лучше всех нарушать правила! Боб Хакер
|
|
|
|
Мне все равно, что вы обо мне думаете, потому что я о вас не думаю вообще. Коко Шанель
|
|
|
|
Согласно социологическим опросам, только 10% россиян считают, что «косяк» – это стая рыб, а остальные 20% – что это брус дверной или оконной рамы. Капитан Очевидность
|
|
|
|
Начало роста души ощущается нами внутренним покоем, которого уже не могут поколебать никакие внешние обстоятельства. Анни Безант
|
|
|
Итак, я сказал, что счастье зависит от такого огромного количества неизвестных нам факторов, что мы, наверное, никогда не сможем правильно оценить и понять это. Стоит научиться говорить о чувствах, которые мы испытываем, когда счастливы! Стоит найти поток счастья и попасть в него! А легко ли это? Счастье – оно не сложное, его просто надо уметь замечать во всём, что окружает, и тогда жизнь заиграет новыми красками. Надо только |
|
|
научиться обращать внимание на «мелочи». Разглядеть счастье, когда оно лежит у твоих ног, иметь смелость и решимость нагнуться, поднять его, крепко прижать к себе и сохранить – это уже разум сердца. Просто разум, без разума сердца – всего лишь логика, и она недорого стоит.
Счастье – вещь дикая; в этом-то и состоит вся его красота. Оно приходит, как порыв ветра и наполняет твоё сердце. Но ты не знаешь, как и откуда оно приходит; ты уверен, что нет способа его вызвать. Оно приходит само по себе и остаётся столько, сколько захочет. И точно так же, как однажды оно приходит, как гость, внезапно однажды оно уходит. И нет способа за него уцепиться, нет способа его удержать. Счастье как здоровье: пока ты не болен, его не замечаешь. А зря…
Нет никакой премудрости в том, чтобы быть счастливым... Просто нужно ценить каждую минуту жизни и считать подарком каждый прожитый день, надеясь получить ещё один подарок завтра! Счастье – это то, чем можно прямо сегодня и сейчас поделиться с другими, нечто крошечное, хрупкое и ужасно важное. Все, что возможно сделать сегодня, – это как можно лучше прожить до того, как пойдёте спать. А мысли про завтра оставьте на завтра.
Счастливые живут сегодня! Несчастные – то завтра, то вчера. А вообще, если честно, счастье – это когда проходишь мимо аптеки – потому что у тебя ничего не болит; проходишь мимо магазина – потому что у тебя все есть. И идёшь домой, потому что тебя там ждут! И со временем все кошки, которые когда-то скребли у тебя на душе, начинают мурлыкать от удовольствия!
На вопрос «Из каких же элементов слагается счастье?» Михаил Афанасьевич Булгаков отвечал однозначно: «Только из двух, господа, только из двух: спокойная душа и здоровое тело». Поэтому не заблуждайтесь: вы никогда не достигнете спокойствия души и здорового тела – то есть счастья – вне вас самих, если вы не сделали усилий, чтобы найти их в самом себе.
Людей, которые уверенно идут по жизни, объединяет особый взгляд на мир. Они счастливы не столько потому, что им, не переставая, улыбается фортуна, а потому, что они выработали привычки, которые позволяют им оставаться на коне и легко справляться с трудностями и неудачами.
Летом 1978 года, после окончания учебного года, как-то само собой сложилось, что мы начали ежедневно по утрам играть в футбол по руководством Миши Судата. Не нужно забывать, что по основной специальности он – тренер, а уж потом трубач. Каждое утро мы собирались на стадионе «Динамо» и занимались. У нас собралась приличная группа, и мы умудрялись гонять футбол по три часа без перерыва, чему удивлялись даже профессионалы из омского «Иртыша».
Я даже по такому случаю полностью отказался от алкоголя, хотя постоянно присутствовал в каких-нибудь компаниях, где все «бухали» без зазрения совести. Я себя с ними чувствовал абсолютно спокойно – меня это нисколько не «ломало»[1]. Я даже подшучивал над пьющими и частенько сам наполнял их рюмки. Курить, вот, к сожалению, тогда не бросил, видимо, еще не созрел.
Между тем, «пан Спортсмен» так «достал» меня с обещанной поездкой, что я никак не мог от него отвязаться. Поскольку дело было летом, и у нас были каникулы, решил я прокатить его по «местам боевой славы». Перед вылетом во Фрунзе, я предупредил Володю, чтобы он ничему не удивлялся, чтобы он не увидел. «Смотри на всё спокойно и дыши ровно!» – напутствовал его я.
Легко сказать, да трудно сделать; очень даже часто Володе Паникаровскому приходилось удивляться и вздыхать. А я вдалбливал ему: «Грамотный юрист должен видеть и знать в жизни всё, чтобы потом не смотреть с открытым ртом на элементарные вещи!» Естественно, что университетское обучение было ох как далеко от истинной жизненной практики. И, к сожалению, учебники мало, чему учили, кроме теории.
Сразу же по прилёту во Фрунзе и поселившись в гостинице «Кыргызстан», мы оказались в окружении моих старых знакомых – «ката́л»[2]. Здесь были профессионалы почти со всех крупных городов Советского Союза. Как я понял, у этого «профсоюза» во Фрунзе состоялся какой-то очередной «съезд».
Я объяснял Володе, что в уголовном мире картёжники-шулера относятся к элите, получают доход от игорного бизнеса, применяют меченые карты и другие шулерские приёмы. Все, кого видел Володя, были маститыми шулерами, считающими картёжное ремесло смыслом всей жизни. Профессиональные картежники – это особая каста в преступном мире. В воровских кругах их называют «каталами» или «катранщиками».
Саморазвитие – процесс постоянный и нельзя останавливаться ни на секунду. Однако развивают не только книги, но и понимание простых истин, осознание которых способно привести к гигантскому прыжку в личностном развитии. Ещё наш прародитель[3] говорил, что «главное – мудрость: приобретай мудрость и всем имением твоим приобретай разум. Высоко цени ее, и она возвысит тебя». Что мне нравилось, так это то, что Паникоровский, в отличие от Куракина («Коня») слушал всё, что я рассказывал с открытым ртом.
Я на данном примере объяснил ему, что в СССР существовал межреспубликанский игорно-мошеннический синдикат. Объединял он огромное число «катал», которые сделали своим бизнесом все виды обмана, связанного с игрой в карты; собратья по картежному ремеслу расползлись по стране, как тараканы. Именно там – на просторах необъятной нашей Родины – они находили желающих сыграть в карты.
Азартных провинциалов «каталы» разводили довольно просто. Сначала «лоху» – именно от них пошло это слово – давали выиграть, убеждая, что карта ему «прёт». Попавший на крючок шулеров игрок на кон ставил все – бывало, и золотые челюсти, а когда продувался, его успокаивали парни из братвы, выдавая себя за собратьев по несчастью. Отпаивали валерьянкой или водкой. На их уловки часто попадались люди весьма известные и занимающие довольно высокие посты.
В преступном мире хорошо играть в азартные игры – значит иметь преимущество как в тюрьме, так и на воле. Блатные с каталами не играли, потому что знали, чем кончится дело. А вот известные политики, артисты и теневые воротилы, не зная этих «фенек»[4], продували огромные суммы на вокзалах и в поездах дальнего следования, в гостиницах или организованных подпольных «катранах» – игорных точках на снимаемых ими квартирах, где кипели страсти – часто со стрельбой и поножовщиной.
Кстати сказать, среди «делегатов» картёжного «съезда» были о омские специалисты. Конечно, называть чьи-то имена я не буду по этическим соображениям, но я их всех прекрасно знал по своей работе в ресторанах. Кроме того, если помните из первой книги, я был знаком со многими картёжниками-гастролёрами. Они меня тоже все прекрасно знали и отношения у нас всегда были чисто дружескими – ни разу ни один из них не предложил мне «сесть за стол», я имею в виду – за карточный стол.
А вот насчёт стола с угощениями, вопрос вообще не стоял – через пятнадцать минут после прибытия мы уже сидели в ресторане на первом этаже гостиницы. То, что каталы – народ щедрый я знал всегда» столы просто «ломились» от угощений. И мы с Володей без всякой преамбулы мгновенно стали «Лёвчик и Вовчик»! Ну со мной-то понятно, меня так многие звали, но для Володи это был шокирующий сюрприз.
Тут же, прямо в ресторане Вовчик сделал для себя ещё одно открытие – некоторые из сидящих за столом курили папиросы с каким-то особенным запахом. Один – харьковский – протянул Володе папиросу, но тот быстро отказался: «Я спортсмен, я не курю». Публика заржала: «Да мы все тут спортсмены, вот приехали на чемпионат по спортивной игре…!» Я, пользуясь моментом, успел подкупить у иностранных шакалов-барыг пару блоков американских сигарет и жевательной резинки.
В номере мне пришлось объяснять Володе, что за папиросы курили «приехавшие на чемпионат по спортивной игре… Кое что он уже слышал от меня на семинарах, когда я доказывал профессору Гринбергу, что статьи о наркомании в УК РФ 1969 года абсолютно не соответствуют жизненным ситуациям. Да и вообще, я часто с ним спорил по многим статьям – о спекуляции, о частном предпринимательстве, и так далее. Но, в данный момент Володю интересовало, что же курили «спортсмены».
Тогда он, «обученный» советским уголовным правом сказал, что выращивание конопли запрещено и что существует запрет на это. Мне пришлось прочитать Володе целую лекцию про Cánnabis[5]. Так, если рассматривать историю запрета, то здесь одним из его инициаторов стала лесоперерабатывающая промышленность. Мотивация запрета очень проста и прослеживается легко: дело в том, что конопляная бумага куда проще в изготовлении, чем аналог из древесины, и она выходит дешевле при более высоком её качестве.
Не стоит забывать и то, что конопля представляет собой однолетнее растение, которое можно засеивать на одном и том же пространстве из года в год, а её посевам не нужно восстанавливаться так долго, как лесу. При этом количество волокна, пригодного для создания бумаги с гектара получается большее. НО, крупные суммы денег, вложенные в оборудование и другие цели развития деревообрабатывающую промышленность, сыграли свою роль: проще наносить непоправимый вред природе и вырубать лес, нежели связываться с коноплей и её выращиванием для промышленных целей.
|
|
Ну, и немного истории: в 1938 году, несмотря на активный протест медиков, коноплю в США изъяли из медицинского оборота. На тот момент проводилась масштабная кампания против курения конопли, одним из активных участников которой была фармацевтическая компания «Дюпон». Данные события серьезнейшим образом изменили положение дел, ведь до этого препараты из конопли предлагались и использовались очень широко, и их успешно применяли для избавления от мигрени, лечения язвы желудка и прочих целей. Проблемы начались примерно с 1930 года, когда стали проводиться лоббистские кампании, и в итоге к 1937 году, так и не прислушиваясь к мнению практикующих медиков, государство обложило торговлю марихуаной настолько |
высоким налогом, что какой-либо смысл в этом деле просто иссяк.
Конопля оказалась в одном списке с тяжёлыми наркотиками и стала причисляться к перечню опасных средств. Свою роль здесь сыграло и действие конкурентов от алкогольной промышленности, потому как марихуана является здесь самым непосредственным и очень сильным конкурентом. Не сильно отличалась происходившая ситуация в Советском Союзе и в других развитых странах мира.
Примерно с 1970х годов пошла эскалация протеста существующему положению вещей, потому как оно, даже при поверхностном рассмотрении, выглядит как совершенно несправедливое. Собственно, из соображения несправедливости, несуразности и несоответствия теории и практики я и написал курсовую работу про наркоманию. Но об этом – позже.
Назавтра мы поехали Георгиевку, где у меня было много друзей. Кто читал первую книгу, те помнят, что Георгиевка – районный центр в двадцати километрах от Фрунзе – находился под негласным, но вполне реальным контролем молодого, но авторитетного вора в законе, грека Вани Туршиди. Ещё с моей первой поездки в Георгиевку мы крепко сдружились и с Ваней, и с его помощником Валерой. В своё время они взяли моё музыкальный коллектив под свою опеку.
Володя Паникоровский просто обалдел от того, как ребята встретили меня; он увидел, что я для них – не пустое место, а довольно желанный гость и уважаемый товарищ. Это было видно невооружённым глазом. Но ещё больше он обалдел от другого – можно было смело сказать, что ещё вчера я читал ему лекцию про наркотики, а сегодня он живьём оказался на практике.
Прямо во дворе Ваниного дома несколько крепких парней усиленно работали над производством наркотического вещества. На обыкновенные вёдра туго была натянута капроновая ткань, и через неё перетирались сухие листья и стебли конопли. В вёдрах скапливался порошок, который потом прессовался в плиточки, шарики или брусочки. Это и было то самое вещество, за что уголовный кодекс предусматривал строгое наказание.
В тех южных краях анаша́[6] для многих стала чем-то обыденным, заняла определенное место в жизни и превратилось в так называемое «средство от стресса». Вообще-то, это называется марихуаной[7], но мы тогда такого слова не знали. На улицах его называли по-разному: план, анаша, солома, зелень, травка, Маша, Марья Ивановна, косяк, дым, сорняк, ганжа, шан и так далее.
Марихуана (конопля) – это смесь, получаемая из высушенных листьев, стеблей, цветков и семян конопляного растения. Гашиш (пластилин) – это родственная форма наркотика, получаемая из млечного сока конопли; он воздействует в среднем в шесть раз сильнее чем марихуана.
Не зависимо от названия, эти наркотики являются галлюциногенами, то есть таким веществом, которое искажает восприятие окружающего мира. Обычно их употребляли, забивая вещество в папиросы (косяки[8]). Косяк курили «по кругу», передавая папиросу друг другу. Марихуана или конопля обычно зелёного, коричневого или серого цвета. Гашиш – жёлто-коричневого, коричневого или чёрного.
При сгорании во время курения как марихуана, так и гашиш имеют характерный, чётко распознаваемый сладковатый запах. Они дают такие эффекты как: учащение сердцебиения, ухудшение координации движений и чувства равновесия, а также «мечтательное», ирреальное состояние разума. Вкус еды, звуки и запахи, смысл беседы, закономерность сложившейся ситуации – всё кажется более отчётливым, ярко выраженным, непростым, навязчивым.
Не сумев расслабиться и поймать грув[9], новичок может свалиться в приступе хохота, «подсесть на измену»[10], «зависнуть» на прослушивании музыки или «залипнуть» в неведомых замыслах – всё это очень зависит от количества употреблённого вещества, его качества, происхождения, настроя человека, способа курения и так далее. Почти всегда ощущается эйфория, более яркое и детальное восприятие окружающего мира. Причём большая часть эффектов накатывает волнами: то усиливаясь, то сходя на нет.
Кажется, что время течёт медленнее (тянешься в карман по ощущениям полминуты, хотя в реальности прошло несколько секунд). Может нарушаться кратковременная память и снижаться способность концентрировать внимание – по накурке становится очень сложно следить за нитью событий – рассказчики часто «ходят кругами»[11]. Очень интересно заниматься интеллектуальной деятельностью – особенно творческой. Кроме того, часто накатывает приступ голода – у новичков обычно «башню срывает» от еды, потому что им ещё никогда в жизни не было так вкусно.
«Трава» может вызывать разнообразные психоделические эффекты, зависящие от особенностей конкретного человека, его настроя, окружающей обстановки, компании и самой «травы». Повышенная чувствительность к звукам, вкусам и запахам, усиленное цветовосприятие, небольшая эйфория, быстро сменяющие друг друга мысли невероятной чёткости – это лишь часть того, что может доставлять удовольствие после курения анаши.
В очень больших дозировках могут быть, скажем, слуховые или слабо уловимые зрительные галлюцинации. Кстати, хочу подчеркнуть, что не стоит воспринимать «травку» как что-то особенное, элитарное, ультра-кайфовое. Обычно она не работает как полноценный психоделик, да и, в принципе, за редким исключением, не бывает от травки глюков.
Она просто расслабляет – примерно, как алкоголь – или «поднимет ввысь» – примерно, как влюблённость, добавив к этому ещё немного приятных бонусов. Трава не просто кайф даёт; она служит приятным фоном для отдыха, топливом для мысли или ещё какого-либо времяпрепровождения.
И да, по сравнению с алкоголем, она наносит гораздо меньше вреда организму. Наоборот, марихуана – отличное обезболивающее: без толерантности и привыкания. А побочные эффекты вроде эйфории или желания пожрать не так уж плохи, если наша жизнь сводит на нет все краски жизни. Короче, чтобы не тянуть кота за хвост, скажу, что «друг мой Вовка» всё-таки «пыхнул» для пробы.
Весёлого и уже «голодного» я повёл его в гости к Жоре И́личу и его жене, тёте Дусе. Я знал, что где, как не в доме грузинки, его накормят «по полной программе»? У Иличей было многолюдно, шумно и весело – в гостях был Дусин брат, Паша Маслакаев, который, практически, всю свою жизнь посвятил работе с артистами-цыганами. Кто-то помнит цыганское ревю «Алые Паруса»?
Так вот, художественным руководителем этого коллектива был Павел Васильевич Маслакаев. Я много слышал о нём, но лично знаком не был. Теперь вот мы познакомились и разговорились. Вскоре появились гитары, Георгий взял свой аккордеон, тётя Дуся начала петь, Вовчик «летал» от кайфа. Дуся запела цыганские «Кай ёнэ?»[12] и «Сарэ́ патря́»[13] – я стал подпевать, Дуся запела грузинскую «Че́ми гу́лис а́нгело́зо»[14] – опять я подпевал. Паша посмотрел на меня – откуда, мол, познания? Я сказал, что поездил по гастролям достаточно.
И тут Павел Маслакаев ошарашил всех: «А поехали в табор к моим цыганам!» Вовчик посмотрел на меня с непередаваемым страхом в глазах – вот она, «измена!» – но я успокоил его: «Вовчик, не бзди! Шаг в пропасть – тоже путь к переменам. Никогда не знаешь, чем закончится очередная история в твоей жизни, но пока она длится, лови каждый момент, каждую секунду, каждый миг. Неважно, что каждое мгновение прекрасно само по себе, а важно, что оно неповторимо! И никогда не упускай редкую возможность увидеть что-то новое! Знания, которые не пополняются ежедневно, убывают с каждым днем!»
Жора пошёл к соседу; через десять минут возле дома Иличей стоял соседский автобус «ПАЗик». Я помнил и его и соседа ещё со времени наших гастролей в этих краях. Мы все сели в автобус и поехали к цыганам. Что характерно, несмотря на то, что мы отлично пообедали у тёти Дуси, «кайф» не отпуская, и я «торчал, как шпала»; представляю, как чувствовал себя Володя Паникоровский.
Многие сегодня убеждены, что цыгане – воры, грязные, распространители наркотиков, и прочее. Да, все, кто так говорит, по-своему правы. Только раньше цыгане были другими, совершенно другими. И то что мы видим сегодня других цыган, это продукт насилия над народом. Продукт особых усилий власти и общества с целью опошлить народ и его суть. Насилие и превращение цыган в иную народность совершалось теми, кто управлял и манипулировал всей страной.
За всю историю СССР не было народа, который бы настолько не соответствовал советскому строю, как цыгане. Они жили дорогой, им абсолютно не было дела ни до политики, ни до классовой розни. Власть считала их «чужаками» и с ними боролась. Цыгане не ведут письменной истории, все события переживаются ими в своем тесном кругу.
За свою историю они перенесли не меньше бедствий, чем другие народы, но предпочитали переносить свое горе молча, особо не афишируя своей трагедии. Так было и во время геноцида рома, устроенного нацистами, и во время борьбы с цыганским образом жизни советской системы.
Только в октябре 1956 года вышло Постановление Совета Министров РСФСР № 658 «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством». Кстати, именно в этом документе цыган впервые назвали цыганами. До этого – до 1956 года – цыгане назывались «рома́»[15]. Цыган заставили осесть, они работали на низких должностях на предприятиях и в колхозах. У цыган не было стремления прогнуться, выслужиться, бить челом перед красным диктатом.
Цыган заставляли продавать лошадей за бесценок, или просто конфисковали. Тех, кто оказывал сопротивление – арестовывали. Детей силой заставляли ходить в школы, где ломали – морально, психологически. После таких школ цыган уже не мечтал о воле, не сказал на коне, забывал труд кузнеца. Забывал магию металла. Уходила цыганская культура. В это время подросли цыганские послевоенные дети.
И здесь проявилась ложь и диссонанс в том, что рассказывали цыганским детям в школах, про то, что их предки были такие же красные, как и все остальные большевики, что их предки также убивали другую власть, которая жила до большевиков. Диссонанс проявился в воспоминаниях родителей от своих родителей в свою очередь о гонениях цыган, о том, что цыгане никогда не принимали советскую власть. Вот тут-то и выходило наружу несоответствие в рассказах родителей и учителей на уроках истории.
В 70-х годах цыганская культура вдруг стала в моде; гремел цыганский коллектив «Ромэн». Вы думаете, что государство изменило вдруг свою политику? Да нет же – просто дочь Генерального Секретаря ЦК КПСС Галина Брежнева имела любовника-цыгана, который прекрасно пел цыганские песни. Этим и объясняется неожиданная поблажка государства к цыганам. Говоря современным языком, Галина Брежнева занималась лоббированием интересов цыган.
Для цыган наступило короткое время их взлета – цыганские ансамбли с успехом гастролировали по городам Советского Союза, выходили телепередачи, посвященные цыганам. С большим успехом на экранах страны шли художественные фильмы про жизнь цыган. Молдавский режиссер Эмиль Лотяну снял замечательные фильмы «Лаутары» и «Табор уходит в небо», на телеэкраны вышла многосерийная лента «Цыган», где главную роль сыграл прекрасный актер Михай Волонтир.
Надо сказать, что эксперимент по переплавке духа разных народов в грязный компот непристойности и морального уродства, деградации и обескультуривания удался. От прежних цыган остались пляски, песни, музыка. Даже мони́сты[16] уже не звенят, как прежде звенели на груди каждой цыганки. Дикие цыганки сильны духом, смелы, отчаянны. Энергии у них столько, что каждая европейка будет под пяткой у самой обычной цыганки.
Примерно к таким – полуоседлым – цыганам мы и приехали. Это был отдельно стоящий посёлок недалеко от обычной деревни. В посёлке было несколько домов, но также были ещё и кибитки. Эти цыгане уже не кочевали, но некоторые предпочитали жить в кибитках, потому что они не могли иначе – у цыгана в крови дорога, и весь мир – это его родина. Весь мир принадлежит цыгану – такова психология и мораль цыгана.
Цыгане необычайно талантливы в различных областях материальной и духовной культуры и искусства. Особенно они отличаются в магии. Даже в песнях, плясках присутствует ритуал. Каждая пляска, это верчение, кружение, это магические пасы. Кто теперь определит, что это за пасы, что это за круги в цыганских плясках. А это те самые круги, которые водили когда-то их предки. Это то, что у цыган превратилось в огонь, разжигающий сердца людей.
В принципе, я давно был знаком с цыганской культурой, а вот для «адъютанта» это всё было новым, никогда прежде невиданным, откровением. Он сказал мне, что у него сложилось впечатление, будто бы он видит всё происходящее во сне. Я зачарованно процитировал немецкого философа Артура Шопенгауэра: «Жизнь и сновидения – это страницы одной и той же книги», – и добавил от себя, что это похоже на правду.
Я предложил Володе подумать над тем, кто же богаче – оседлый человек, или кочующий цыган? Человек с сотками земли, или цыган, с просторами всей Земли? Я сказал ему что-то фундаментальное: «Воля для цыгана – слаще всего на свете; ветер – друг цыгана; солнце – его одеяло, дающее тепло; степь – кровать, мягкая, любимая, живая. Он любит весь мир. Всю землю, где он поёт и танцует свои пляски!» Вот почему во дворе домов стояли кибитки, которые больше уже никуда не ездили.
Стереотипы цыганской жизни заставляют многих думать, что этот народ живет исключительно в огромных особняках, в шикарной обстановке с дорогими предметами быта, постоянно празднует различные события песнями и плясками. Мы же видели другую жизнь этих людей, которую и политики, и обычные люди предпочитают игнорировать. Среди местных жителей они слывут ворами, попрошайками и преступниками, а со стороны местных властей вряд ли им стоило ждать защиты или попытки как-то решить их проблемы.
В принципе, это были хорошие люди с очень нетипичным и необычным внутренним миром. Они претерпели много обид от людей, которые встретились на их пути. История этого табора цыган – это прежде всего история о семье, отношениях и чувствах, о людях, которых все ненавидели, но в душе которых жили мир и счастье. Мы воочию видели семью, которая вынуждена жить на границе между соблюдением традиций и тяге к современному образу жизни.
Это была группа кочевников, которые постоянно искали лучший мир, и которые страдали от тех же самых проблем, что и любой современный человек. Говорят, что для цыгана главное – кочевать. Ничего люди не понимают. Для цыгана главное, чтобы дети, семья жили спокойно. Туманны цыганские представления о жизни, и даже хитрость цыганская – словно на ладони лежит. Им не страшно, когда человек живёт в нищете, им страшно, когда нищета живёт в человеке.
Переночевали у Жоры с Дусей, а утром помчались во Фрунзе – воскресенье, нельзя пропустить «толкучку». Купили Вовчику шикарную кожаную «косуху»[17]. Особое расположение «молнии» – косуха в её мужском варианте застёгивается от левого бедра к правому плечу – придавало куртке сходство с военными мундирами времен Гражданской войны. Вовчик теперь выглядел «на все сто». Всё, пора было возвращаться домой. Мы сели в самолёт, и на меня опять нахлынули грустные мысли.
Почему мудрецы говорят, что Творец – это источник добра и любви, а наша жизнь, её реальности рождают совсем другие мысли? Типичное заблуждение в том, что в нём есть злое и доброе начало, и они нами руководят. Перед нами были веские основания считать, что государственная система устроена несколько иначе. И было основание думать, что каждое наше действие – это иллюзия свободы.
Если мы идём в нужном государству направлении, мы не встречаем сильного сопротивления, но если отклоняемся, нас постепенно начинают дубасить по голове. Если человек не поймёт и не свернёт куда нужно, он может вообще сойти с дистанции. Причём ограничения есть и слева и справа. Достаётся и сильно «святым» и очень грешным. Поэтому в общем случае «злое начало» производное от необходимости двигаться, но его природа – это наше непонимание пути. Нет этого в источнике, там есть желание обогреть каждого, но не за счет конечной цели.
Когда мы выходим за границы дозволенного или рекомендованного, доброе превращается в злое. Мы же не можем сказать, что правила дорожного движения злые. Они установлены, что бы нас оберегать и спасать. По сути это добро. Но мы, выходя за их рамки, подвергаем риску себя и окружающих, и тогда становимся злом. И когда нам посылают полицейских «ангелов», чтобы нас оберегать, мы на них обижаемся и плачем.
Это были мои мысли в полусне, мой очень вольный и поверхностный пересказ. Но, мне казалось, что, в главном, он правильный. Нам не дают злое начало; мы сами его создаём. Стоп, стоп! Пересказ чего? Откуда взялась эта философия? Что это за мысли и за рассуждения? В голове прокрутились каталы, «смотрящий», наркотики, семейство бывших бродячих артистов Илич, цыгане Павла Маслакаева.
Только уже на подлёте к Омску до меня дошло, что у меня складывается будущая книга – невольно роились наброски-рассуждения несуществующего ещё романа. Какие-то разрозненные мысли – ни сюжета, ни героев, ни названия пока что в голове не возникало. Самым страшным казалось написание бесцельной истории без логической развязки. Писать нужно было, прежде всего, для того, чтобы научить людей отличать добро от зла, но, в то же время, важно само повествование, которое должно быть не банальным, интересным.
Как бы осторожны и хорошо подготовлены вы ни были, судьба время от времени поворачивается к вам задницей. Всегда найдётся в жизни что-то, что спутает вам все карты, заставит вас сомневаться, и с чем придётся считаться. Это что-то скуёт вас по рукам и ногам, вы камнем полетите на землю, вам нечем будет дышать, вы будете пребывать в своей преисподней. Вы встретитесь с собой, таким путанным и ничтожным, не дышащим и не живущим.
В общем, не спросясь, не постучавшись в двери, свалилась на меня ещё одна забота – писать книгу. И я знал, я кожей чувствовал, что теперь она будет назойливо крутиться у меня в голове и не выпустит меня из своих лап. И тут начнётся самое интересное – всё, что выйдет из меня, – это будем моя боль, мои сомнения, мой бесценный опыт. Чёрным по белому по силам лишь смелому, да ещё и умелому. Про кого и про что я должен писать свою книгу?
Про людей, потерявших вкус к жизни, спрятавшимся на краю мира, в одиночестве, среди серой паутины страха и невозможности всё изменить? Про то, о чём я думаю про себя и о том, что я оспариваю на семинарах? Про униженных и оскорблённых или про преступление и наказание? Про кто виноват и что делать? И описать всё это как-то безличностно?
Нет, уж, нет – нужно вдохнуть, принять, выдохнуть и стать собой. Нет других вариантов. Только делая прыжок в неизвестность можно ощутить свою свободу. При этом нужно сохранять ясность ума, чтобы признать то, что мне не под силу изменить, и набраться смелости, чтобы изменить то, что мне под силу – а ещё нужна мудрость, чтобы видеть разницу между первым и вторым.
Именно это позволяет нам принимать правильные решения и не растрачивать силы там, где и в драку-то ввязываться не стоит. Это же целое искусство – принимать то, что мы не можем изменить; уметь искренне и честно грустить в связи с тем, что невозможно изменить; принимать ограниченность своих возможностей и оплакивать то, чего бы нам хотелось иметь, но не получается.
Лучше быть одиноким волком, идущим по своей дороге плечом к плечу со своей разносторонней мудростью, чем быть растрёпанной овечкой, гонимой на мясную бойню. Как говорил один маленький и мудрый Лис: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь»[18]. Конечно, самого главного нельзя увидеть глазами, даже если надеть очки или смотреть в микроскоп.
Способность автора-рассказчика видеть, слышать и понимать то, что доступно слуху, зрению и пониманию только некоторых читателей, тоже было бы непросто объяснить, если бы не эта простая и мудрая истина: зорко одно лишь сердце. Надежда, предчувствие, интуиция – эти чувства никогда не будут доступны бессердечному человеку. Слепое сердце – это самое страшное зло, которое только можно себе представить: только чудо или чья-то искренняя любовь смогут вернуть ему зрение.
Лучший советник по жизни – это твоё сердце, его нужно беречь; а лучшая попутчица по жизни – это твоя совесть, её нельзя потерять! В принципе, если разобраться, главная цель нашей жизни – добиться собственного счастья, а не жертвовать собой ради общепринятого мнения других людей. Эгоизм требует жить, руководствуясь суждением собственного разума, ничего никому не навязывая.
Не следует пытаться быть кем-то другим, нужно оставаться сами собой - это и есть настоящая красота. Нельзя никоим образом пойти на сделку с собой, со своей совестью! Я никак не мог согласиться быть меньше, чем я есть на самом деле. Видимо, моё сердце пряталось в твёрдой скорлупе и расколоть её дано было немногим. Может быть именно поэтому для меня быть честным к людям и хотеть помочь им – вот главное. Может быть, в этом и заключается счастье созидания и творчества?
Это – состояние непротиворечивой радости, радости без чувства вины, без страха наказания, радости, гармонирующей с вашими моральными ценностями, а не ведущей к саморазрушению; это радость от того, что способности разума используются полностью, а не от того, что удалось убежать от своих мыслей; от того, что достигнуты истинные ценности, а не от того, что удалось уйти от реальности.
И всего-то нужно было вовремя сделать один шаг, который сможет поменять походку всей жизни… Из философских грёз меня пробудил стук приземлившегося самолёта и абсолютно непонятных вопрос Володи Паникоровского: «Туфли дашь поносить?» Я вначале как-то даже прихренел. Ну до чего же разнообразна жизнь! Все думают по-разному и о разном. У каждого свои заботы. Да, думай по-своему и за себя, но помни – не думая о других, ты прежде всего не думаешь о себе.
«Какие туфли?» – спросонья спросил я. «Твои, на платформе, повыбражать!» Ну адъютант, ну спортсмен, ну Вовчик – я представил его – «косая сажень в плечах» в новой «косухе» и в фирменных туфлях на высокой платформе, шагающим и выбражающим по улицам Ремесленным. Да знаю я, что слова такого – выбражать – нет, но почему-то куча людей его знает, и я в том числе! Так-что, не смог я «адъютанту» отказать, а он от гордости (и от платформы) аж стал выше ростом.
|
|
А я заявился домой в каких-то Володиных тапочках, на что Люся посмотрела с такой брезгливой укоризной, что мне стало стыдно – что, мол, за «бич»[19] такой заявился?» Бич, хотя и знал, что юмор не терпит пошлости, всё же ответил, что «первым делом, первым делом отмечаем, ну, а прочее – гори оно огнем». И поэтому барышня приглашается на ужин в ресторан. «По какому поводу разгуляево?» – спросила Люся, хотя это её вообще не должно было волновать – «и что это мы должны отмечать?» «Вообще-то сегодня пятое июля, а в этот день, как известно…» Она всё быстро поняла – четыре года, как мы вместе – и помчалась переодеваться. Вообще-то, конечно, удобно, когда «твой» же ресторан находится через дорогу от дома. Переодевшись и, самое главное, |
переобувшись – не мог же я «щеголять» в Володиных тапочках – мы с Люсей направились в родные «Сибирские Огни». Поскольку наш коллектив был в отпуске, вместо нас играл какой-то состав. Мы расположились в центре зала недалеко от сцены и заказали себе ужин. Тихо, мирно, вкусно – столик на двоих. Но разве в советском ресторане можно было посидеть спокойно?
В советское время ресторан был доступен далеко не каждому. Обычный законопослушный гражданин каждый день туда не ходил («наши люди в булочную на такси не ездят»). Поэтому большинство людей могло ходить в ресторан только по особым случаям. В Союзе ресторан был популярным местом для «выгула» фарцовой одежды и в целом для молодежных тусовок.
Конечно, в те времена в рестораны обычная публика ходила редко: как правило, регулярно по «кабакам» гуляли командировочные, всякие «криминальные» элементы, горячие южные парни с рынка, девушки лёгкого поведения и падкие до продажной любви граждане, или «золотая молодежь». Однако и простые обыватели, случалось, отмечали там какие-то даты, события, назначали свидания.
Так непостижима была степень счастья простого советского человека, заглянувшего практически за «железный занавес», пусть только гастрономически. Публика чаще всего собиралась в ресторанах отчаянная. Пьяные драки были не то чтобы каждодневным явлением, но довольно распространённым. Так что собираясь в советский ресторан, надо было иметь в виду, что вечер вполне может закончиться дракой.
«Сибирские огни», в принципе, по омским меркам было местом высокой культуры и класса. Приходящие сюда люди понимали, что пьяные мордобои и прочие сомнительные развлечения – в других заведениях, а здесь нужно вести себя прилично. Но иногда находились какие-нибудь пьяные быдло-рожи с обязательным «Беломорканалом» в зубах, которым было ну просто необходимо пригласить твою спутницу потанцевать.
Часто такие «достачи»[20] – навязчивое ухаживание нетрезвых кавалеров – заканчивались скандалом или мордобоем, с кровью и синяками, с разбитой посудой и поломанной мебелью. Не было заложено в русскую душу культуры пития. Слава богу, что в те приснопамятные годы в СССР пока ещё не стреляли – если, уж, да, то только из рогаток. С мужиками нам повезло, в этот вечер никто нас не доставал.
А вот с бабцами – тут вышло всё, как раз, наоборот. Невдалеке от нас за столиком сидела группка девушек, которые что-то отмечали, причём, довольно энергично. Право на отдых в СССР было закреплено в Конституции, а вот про право хорошенько развлечься никто почему-то не вспомнил. Ресторан был одним из немногих мест, где советские женщины могли это сделать, не потеряв лица строителя коммунизма.
Если судить по Конституции, права женщин были чрезвычайно широкие, но СССР во многих вопросах оставался страной «с особым путём развития». Почему-то считалось, что женщина приходит в ресторан только для активного поиска мужчины или приключений, а алкоголь только усиливал напор. С каждой выпитой рюмкой «поздравления» и тосты звучали всё громче и пошлее.
Наконец, достаточно наотмечавшихся девушек потянуло на «потанцевать». Наши «соседки» оказались «в активном поиске» и просто плевали на все условности. В этом состоянии они все превращаются в стриптизёрш. Это неплохо для окружающих, но жуткая драма для тех, на кого направлен поиск пьяной женщины. Одна из девиц подошла ко мне со словами «Приглашаю, приглашаю, приглашаю!» Я скромно отказался, сказав, что я не танцую.
Если приглашённый мужчина не хочет или не может танцевать, ему следует поблагодарить женщину и отклонить предложение. Объяснять причины отказа вовсе необязательно. Правда, вусмерть пьяная женщина не очень понимала, что ей говорили. Хмыкнув, она отошла к своему столу, выпила ещё рюмку, и подошла снова. Я отказался опять, она опять вернулась к своему столу.
А вот когда она развязной походкой подошла к нам в третий раз и фамильярно обняла меня за шею, в бой вступила «тяжёлая артиллерия». Люся подошла к обнаглевшей девке, оттянула её от меня прямо за волосы и двинула нахалку с такой силой, что та улетела метров на пять, не повредив при этом ни мебель, ни посуду. Потом Люся сказала мне, что она её просто толкнула. Это было неожиданно, но быть счастливым – это наше призвание! Счастье – это жить для тех, кого любишь, и знать, что кто-то живет ради тебя!
[1] Лома́ть (жарг. нарк.) – страдать абстинентным синдромом, болеть физически или психически.
[2] Ката́ла (жарг. крим.) – картёжник-шулер, один из представителей воровских профессий.
[3] Соломон – третий еврейский царь, легендарный правитель объединённого Израильского царства в 965-928 до н. э.
[4] «Фе́нька» (жарг.) – неизвестные приёмы, фокусы.
[5] Cánnabis (латынь) – конопля́; однолетнее растение, из которого получают психоактивное, наркотическое средство.
[6] Анаша́ (жарг. нарк.) – наркотик из высушенных листьев определённых сортов конопли.
[7] Марихуа́на (исп. marijuana), официальное название каннабис (лат. сánnabis) – психоактивное, наркотическое средство, получаемое из конопли.
[8] Косяк (жарг. нарк.) – папироса или сигарета с марихуаной.
[9] Грув (музык. от англ. Groove) – ритмическое ощущение в музыке («качели»), создаваемое игрой музыкантов.
[10] «Подсесть на измену» (жарг.) – испытать сильный беспричинный страх, насторожиться, испугаться, сильно тревожиться вследствие интоксикации наркотиком конопли.
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 10 ОТКУДА БЕРУТСЯ ШРАМЫ НА СЕРДЦЕ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 10
ОТКУДА БЕРУТСЯ ШРАМЫ НА СЕРДЦЕ…
|
Тише, тише… Там, где слухи – правды нет… Лишь Всевышний знает правильный ответ… И от глаз его не скрыться, не уйти, Вот поэтому живи и не суди… Ирина Самарина
|
|
Не стоит принимать доброту за слабость, грубость за силу, а подлость за умение жить… Джейсон Стэтхэм
|
|
Следует видеть разницу между публичным человеком и публичной девкой. Лев Кобрин
|
|
Самое главное украшение – чистая совесть! Цицерон |
|
|
Память – странная художница: она подновляет краски жизни и стирает серые оттенки, сохраняя лишь самые яркие цвета и самые выразительные силуэты. Радостные события становятся генератором наших будущих побед, поэтому снова и снова нужно вызывать в памяти и заново переживайте все оттенки счастливых эмоциональных состояний. Не следует впускать в свою юную жизнь |
обиду, потому что она – это то, что незаметно уводит с дороги, ведущей к счастью. Не следует засорять свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений. Поймите, – это совершенно напрасная трата энергии. Жалость к себе, обиды заставляют вас двигаться по кругу, возвращаться снова и снова к одним и тем же горьким мыслям.
Давать советы легко, а вот как их выполнять, точно не знает никто. Опасно доверить себя другому, открыть дверь в собственное сердце. От этого может быть неописуемо больно. А как тогда жить? Крото́м, зарывшимся в землю? Всегда ли правда, что любовь порождает любовь, как и уважение порождает уважение? Не уверен, что всегда. Не стоит забывать, что в этом мире нет ничего абсолютного, нет правильного и неправильного – всё зависит только от точки зрения.
Люди всегда ненавидели тех, кто говорит правду, а зря – такие никогда не бьют в спину. Самый опасный человек тот, кто слушает, думает и молчит. Хотя, молчание молчанию рознь: одни молчат от непонимания, другие – слишком хорошо всё понимают, и потому молчат. В принципе, ты можешь говорить всё, что угодно, но только твои действия показывают настоящее отношение к происходящему.
Порядочность и честность – слишком дорогие подарки, и не стоит их ждать от мелочных людей. Нет смысла требовать у людей того, чего у них нет. Например, моральных принципов, которых они не знают. Именно такие люди и писали доносы и при этом считали себя благороднейшими и честнейшими людьми. Хорошо если есть возможность держаться подальше от такого человека, а если этой возможности нет? Если нужно продолжать работать рядом со стукачом?
Поэтому я, уже зная, что Миша Судат «настучал» на меня, не стал выяснять отношения. Какой смысл говорить горбатому о том, что он горбат – разве от наших слов он распрямится? Мудр не тот, кто доказал что-либо, а тот, кто, зная истину, не стал спорить. Восточная мудрость гласит, что «кто не отвечает гневом на подлость, тот спасает обоих – и себя, и другого». Или ещё: «Воистину тот славен и велик, кто в гневе удержал язык».
Я считаю, что лучше быть мягким снаружи и твердым внутри, чем твёрдым снаружи и мягким внутри. Чем спокойнее и уравновешеннее человек, тем мощнее его потенциал и тем большим будет его успех в добрых и достойных делах. Невозмутимость разума – одно из величайших сокровищ мудрости. Изо всех сил я старался придерживаться этой мудрости. Знать о совершённой подлости и не говорить об этом, а только ехидно улыбаться в глаза предателя, это ещё то оружие!
Я продолжал работать, как ни в чём не бывало, а он – клеветник – ждал же результата! Естественно, что моё молчание ни в коем случае не означало прощения. Прощая подлость, ты помогаешь совершить другую. А глупость вообще не требует прощения. Она, как ветер, не зависит ни от чего. Её надо принимать такую, как есть, и, защищаясь от её вреда, искать в ней пользу.
У работников госбезопасности свои методы – они никогда не побегут сгоряча рубить головы по первому же доносу. Они начнут тщательную проверку, прежде чем предпримут что-либо. А вот университетская администрация, имеющая обычное «юридическое» образование, на выяснения и разборки «полётов» времени терять не хотели. Неожиданно меня вызвал к себе декан – Альберт Иванович Петелин.
«Ты скрыл свою национальность при поступлении в университет, поэтому пиши заявление и отчисляйся по собственному желанию!» – безапелляционно заявил он мне. Я чуть было не потерял дар речи от такого бреда и возразил: «Что значит скрыл национальность, когда она чёрным по белому написана в паспорте?» Я, конечно, помню, что я заморочил мозги секретарше при поступлении, но, при этом, я ничего не врал, я просто отвлёк её внимание.
Петелин заметил, что в графе «национальность» в моей анкете стоит «русский», на что я возразил, что эту анкету заполняла секретарь, а не я. А в той анкете, которую я заполнял своей рукой, стоит национальность – еврей. И тут я спросил: «А что, если еврей, то нельзя учиться в университете? А Вашего сына учить играть на гитаре, а занимать первые места в самодеятельности, можно?»
В общем, я утвердительно заверил декана, что собственного желания покидать университет у меня нет, и, поскольку законов, запрещающих учиться евреям нет, – а он знал, что я был одним из лучших студентов на факультете и с законодательством за три года ознакомился основательно – то, пусть он меня отчисляет официально, если имеет на это право. Он стоял красный, как рак, я – тоже; понятно, что тема была не из приятных.
Я продолжал учиться, но всячески старался не попадать Альберту Ивановичу на глаза. Мне было ясно, что официально «за национальность» он меня отчислить не может, а вот найти какой-то предлог для отчисления мог и должен был его искать. Любой «косяк» с моей стороны мог стать поводом для отчисления. Я этого не хотел, конечно, надо же было в жизни хоть что-то закончить до конца. А тут ещё судьба преподнесла «подарок» – Петелин сам попал в серьёзный «переплёт».
Внутри факультета «экономики и правоведения» возникли какие-то серьёзные трения, и с Петелиным «столкнулась» группа выдающихся преподавателей, которые не были ни родом из Омска, не являлись бывшими студентами Альберта Ивановича. Я думаю, что на нашем факультете было несколько студентов из богатых кавказско-азиатских республик, которые были «ни в зуб ногой»[1], но которых декан «покрывал» и требовал от преподавателей ставить им положительные оценки.
|
|
|
|
Кучка честных и неподкупных оппонентов, не желающих идти на поводу у декана и действовать против совести, оказалась поистине «могучей». Это были профессор Гринберг Михаил Семенович – преподаватель уголовного права и криминологии, профессор Брин Израиль Давидович – преподаватель политэкономии, и тогда ещё доцент Казанник Алексей Иванович – преподаватель государственного права. Ни при каких обстоятельствах они не желали идти на сделку с совестью.
Тогда Петелин начал «строить козни»[2] всем троим, стараясь выжить их из университета. Жаловаться на «беспредел»[3] декана в Омске было некому, потому что, как я уже упомянул, практически все силовые структуры города состояли из бывших студентов Омского Учебно-консультационного пункта Свердловского юридического института, где Альберт Иванович «командовал парадом». Все они были его друзьями и никогда бы не пошли против своего «наставника».
Однако «могучая кучка» понимала, что с беспределом декана бороться было нужно, а все страхи и отговорки – не более чем попытки оправдать собственную инертность. Понимая всю бесполезность искания правды в Омске, они накатали письмо в Москву, где декан Петелин, естественно, не имел никакого влияния. И Москва ответила – была выслана специальная следственная комиссия для разбирательства этого дела.
Комиссия не стала никого допрашивать или просто опрашивать. «Московские» повели себя довольно своеобразно. Они просмотрели списки всех студентов юридического факультета и отобрали характерные фамилии студентов. Затем всех выбранных пригласили в актовый зал и предложили написать ДИКТАНТ! Не сочинение, которое пишут абитуриенты, а элементарный диктант, который пишут школьники. И вот вам ларчик, который открывался просто – половина приглашённых заявила, что они вообще писать по-русски не умеют!
Понимая полную безвыходность своего положения и не желая придавать делу гласность, Альберт Иванович Петелин покончил с собой – он повесился. Я понимаю, что высказывать злорадство по общим человеческим нравственным нормам низко и подло, но ещё намного грешнее слицемерить и злорадствовать в душе, молча. Злорадствовать, радоваться чужому горю – это грех.
Я не злорадствовал и вообще не осуждал своего декана, ибо «каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить»[4]. Для меня просто стало намного яснее, что коррупция в сфере высшего образования существовала и процветала в СССР. Я прекрасно понимал – и этому меня научили сами преподаватели в университете, – что коррупция сопровождает человечество с древнейших времен.
Самое интересное за прошедшие тысячелетия природа человека почти не изменилась, не изменилось и поведение чиновника. Что касалось СССР, то за всю его историю взяток практически не брали в первые десятилетия советской власти и то лишь потому, что верхушка этой власти и так брала что хотела, а мелких чиновников за провинность расстреливали без разговоров.
Итак, в споре честности с нечестностью победила «могучая кучка». Я не лез ни в какие разговоры, интриги и сплетни. По мне, так самое лучшее – оставаться нейтральным наблюдателем. Это непросто, но этому стоит научиться. Да, я не влезал, но я всячески был на стороне «троицы», потому что они боролись за то, чему сами же нас и учили. В лице же Петелина я опять столкнулся с тем, что ненавидел больше всего – лицемерием: говорили одно, думали другое, делали третье!
Говорят, что «горе преступника – это радость пострадавших от его рук и радость окружающих». Я лично не видел, чтобы кто-то радовался горю, то есть смерти декана Петелина. Те, кто был в теме, радовались прекращению беспредела, хотя бы со стороны одного человека. Новым деканом стал В.А. Моршинин, с которым я особо и не общался. Естественно, что такая смена принесла мне облегчение – мне не нужно было больше прятаться от глаз декана.
|
«Ну, а что же Люся?» – спросите вы, – «Как она перенесла всю эту историю?» Конечно же, она переживала за всё происходящее у неё на глазах. Более того, она знала, что «ветер дует» со стороны Миши Судата, с чьей женой она, в принципе, дружила. И позже, Люся отомстила Мише по-своему, по-женски. Я про это, правда, узнал уже после того, как Люся «вложила» Мишу его жене, и он был пойман на адюльтере с поличным. За это Люся от меня получила приличную взбучку – «стучать»[5] хоть на кого непозволительно! Я же учился сам и старался учить её. Я не пытался зачерпнуть из колодца звёзды, отраженные в воде, и учил Люсю уметь видеть ситуацию со стороны. Всё ни так-то просто: не бывает ни однозначных побед, ни однозначных поражений. |
|
Если следовать китайской мудрости, то правильно поступит тот, кто будет смотреть на свою жизнь отстраненно – подобно тому, как сидящая на горе обезьяна наблюдает сверху за схваткой двух тигров. Ещё Джими Хендрикс в своё время сказал «Knowledge speaks, but wisdom listens»[6], и я запомнил это. Нужно было научиться бесстрастно наблюдать за жизнью со стороны. Именно это позволяет нам принимать правильные решения и не растрачивать силы там, где и в драку-то ввязываться не стоит.
После такого напряжения следовало бы и отдохнуть, тем более что у Люси был отпуск, а в университете – зимние каникулы. Я чрезвычайно обрадовал «Коня» – Володю Куракина, сказав, что мы уезжаем. От радости тот даже не спросил куда и насколько – ему было абсолютно всё равно, лишь бы со мной. После занятий мы зашли ко мне, взяли Люсю и помчались в аэропорт. Я рассчитывал опять на Прибалтику, но, как на зло, в этот день туда не было рейсов. Я спросил девчонок: «Куда есть?» Через три часа мы оказались в столице Казахстана Алма-Ате.
|
|
Я бывал в этом городе и раньше, и не один раз – кто читал первую книгу, тот знает. Город яблок, как называли Алма-Ату, очень приятный красивый город со старыми и новыми кварталами, с хорошими добрыми жителями. Зеленый, очень спокойный и безопасный город с обильной мясной едой на все кошельки на каждом углу. Город мечты, город фонтанов! Удивительный город с потрясающими видами |
на горы и огромным количеством красивейших фонтанов! Достопримечательностей не перечесть, есть цирк, море парков с фонтанами, высокогорный каток, канатные дороги парки развлечений и главное горы! Кругом только горы, удивительные виды! Весь город стоит на фоне красоты гор его окружающих.
|
Самой новой и крутой гостиницей в Алма-Ате была «Казахстан»; её принимал сам Динмухаммед Кунаев. Это был фешенебельный сейсмоустойчивый отель, на первом этаже которого открылся одноименный ресторан. Гостиница и ресторан с подобным названием уже существовали до этого, они находились напротив нижней части ЦУМа. Их срочно переименовали в «Жетысу»[7]. Но по привычке ресторан потом стали называть «Старым Казахстаном». В вестибюле гостиницы со дня открытия отеля висел 34-метровый гобелен «Радуга Казахстана». Для гостей города это было настоящим потрясением. Такое же неизгладимое впечатление производил и новый зал ресторана: этот водопад |
|
хрустальных люстр, низвергающихся с потолка, эти кабинки, отделанные красной кожей, были действительно хороши.
С первых минут пребывания в отеле я понял, что там гостит множество туристических групп, причём у каждой группы – свой номер. Не помню точно, что я «наплёл» администратору гостиницы, но нам дали два номера. Плюс ко всему, я увидел сиротливо лежащий в стороне ключ от какого-то номера и, не знаю даже зачем, прихватил его. Ключ оказался от «президентского» номера гостиницы – там всё было «выше крыше»! Пользоваться этим номером основательно я не решился, но одну ночь мы там с Люсей провели.
На следующий день пошли обедать в ресторан на первом этаже. На входе стояла тётенька со списком групп в руках. Я «от фонаря»[8] назвал цифру, и тётенька указала нам на стол. Мы сели, я показал Люсе на супницу и сказал, чтобы наливала нам суп. Володя - «конь» сидел бледный, как смерть. Я успокоил его, что если при себе есть деньги всегда можно «включить дурака»[9] и рассчитаться за съеденное. Включить дурака нетрудно, выключить сложнее – нужно было поспешить с обедом, пока не заявились настоящие туристы.
Таки мы отобедали без всяких приключений. Я не возражал против «заплатить за обед», но не знал, как это сделать, чтобы не «получить по шее». У меня не было никакой цели сэкономить несколько рублей, просто хотелось поприкалываться[10], или, проще говоря, пошутить. После омского напряга требовалась разрядка, просто необходима была веселуха. Между тем, у стойки администратора я заметил довольно сильный ки́пиш – я догадался, что все усиленно что-то искали. Я незаметно подбросил им ключ от президентского номера.
|
|
Решили ехать во Фрунзе, где я пообещал Володе Куракину показать городки, в которых живут иностранные лётчики. Если вы помните из первой книге, во Фрунзе я провёл много времени и чувствовал себя «как рыба в воде». До лучшей в городе гостиницы ««Кыргызстан»» добрались уже ночью. После моего ураганного потока откровенного блефа и «сказок» какую-то местную актрису театра и кино перевели |
из одноместного «люкса» в обычный двухместный номер, а «люкс» предоставили Люсе. Нам с Володей достался двухместный номер. Но, самое интересное – наши номера оказались напротив друг друга.
Утром поехали на «толкучку» в город Кант, где располагалась воинская часть, в которой обучались иностранные лётчики – иранцы, ливанцы, афганцы. У Володи глаза разбежались – уж чего-чего, а афганских дублёнок было полным-полно. Меня это особо не интересовало. Меня интересовали больше иностранцы, и я увидел женщину явно несоветской наружности, одетую не по-нашенски – на ней была шикарная, длиной в пол, дублёнка. Я попросил Люсю подойти к ней и поговорить.
Дело в том, что в течение долгого времени у меня был какой-то дебильный комплекс – мне было неловко самому подходить и первому начинать разговор с незнакомым человеком. Я просил кого-нибудь «начать» разговор, а потом уже «вторгался», меня представляли, и я всегда легко добивался нужного мне результата.
Действительно, начать важный и серьезный разговор мне было почему-то сложно. Что мешало мне говорить – застенчивость, страх сказать глупость или быть неправильно понятым, боязнь высказывать своё мнение, низкая самооценка или даже проблемы с дикцией? Не знаю, но было так, и мне приходилось преодолевать этот комплекс.
Люся отказалась подойти к незнакомке, сказала, что это – неудобно. Тогда я сказал, что мне – удобно, но и все «плоды» разговора будут моими. Я подошёл и поздоровался, женщина ответила по-английски. Оказалось, она англичанка из Лондона, а её сын проходит в Канте обучение. И вот – это уже моё личное везение – она привезла сыночку дублёнку, а он за время учебы вырос, и дублёнка оказалась ему мала.
Мне, прошедшему несколько цыганских школ, ничего не могло быть мало или велико! Я, даже не меря и не спрашивая цены, плотно зажал вынутую из пакета дублёнку у себя под мышкой, и только после этого спросил цену. Женщина оказалась в высшей степени интеллигентной, не обременённой «совковой» практикой стяжательства, обмана и спекуляции.
Она просто перевела фунты стерлингов на рубли по официальному курсу – получилось аж 180 рублей! Вы же помните, что в то время доллар официально стоил дешевле рубля. А вот я – нахал, не выпуская из рук дублёнку, сказал, что у меня с собой только 150 рублей и спросил, не могла ли она мне «уступить»[11] чуть-чуть. Конечно же, да – она уступила без проблем, а мне даже самому стало стыдно за такую наглость.
Вы бы видели моего друга Володю Куракина – он бегал, как настоящий конь, по всему рынку и искал что-либо подобной; но было только афганское, что, кстати, для Омска тоже было неплохо. Я ему сказал, что зависть – плохая черта, как и жадность, как и спешка, но, тем не менее, он закупился «по полной». Я не стал скупать «хлам», потому что меня интересовали вещи интересные, чтобы процесс, пусть даже элементарной спекуляции, носил творческий оттенок.
А что же Люся? Осталась без обновки? Ну конечно же, нет; она просто потеряла шанс запросто поменяться дублёнками с англичанкой, может быть доплатив её пару копеек. Ну «жизни учить» нужно было. Я ехидно сказал её: «Если у тебя есть любовь, то тебе больше ничего не нужно; если у тебя нет любви, то не имеет значения, что у тебя ещё есть», а про себя подумал: «Не стоит спорить, если женщина чего-то хочет; надо дать ей это. В ином случае результат будет тот же, но времени будет потрачено больше».
Мы купили Люсе невероятной красоты афганскую дублёнку. Она была сделана из овчины, оторочена снаружи длинным козьим мехом, расшита шелковыми нитями. По всей длине шла великолепная цветная вышивка-аппликация. В СССР мода на афганские дублёнки была актуальна с середины 1970-х годов до середины 1980-х годов; как обычно, мировая мода добралась до страны с опозданием лет на пять – семь.
Такая дублёнка в СССР являлась не просто верхней одеждой и даже не модным трендом, она была культовой вещью, делающей человека супермодным и суперстатусным. С середины 1970-х годов дубленка являлась мечтой советского человека. В СССР человек одетый в дубленку, джинсы и водолазку являлся олицетворение моды и стиля, а главное, избранности. Итак, мы выбрали самую красивую дублёнку, купили её, и поехали назад.
|
К обеду мы вернулись во Фрунзе, откушали в ресторане и пошли гулять по городу, я решил дать небольшой экскурс для «новеньких» и рассказать им кое-что, на мой взгляд интересное. Стоянки первобытных людей в районе Фрунзе датировались V—IV тысячелетиями до н.э. Своему процветанию и роли в истории город обязан Великому Шёлковому пути. Восточная ветвь пути проходила через Чуйскую долину и здесь он встречалась с другой |
|
дорогой, ведущей через Центральный Тянь-Шань.
На перекрёстке этих путей располагался караван-сарай, принадлежавший кочевому тюркскому племени со́лто. На территории Бишкека – прежнее (и будущее, кстати) название города – в VII-XII вв. на месте города располагалось тюркское городище Джуль. К XVI веку окончательно прекратила существовать «шёлковая дорога», исчезли города. Чуйская долина в междуречье Ала-Арчи и Аламедин стала зимним пастбищем племени солто, одного из сорока племен кыргызов.
В 1825 году на территории современного города по приказу хана Модали́ была основана кока́ндская крепость Пишпе́к, размещавшая крупнейший гарнизон в Чуйской долине. Крепость стояла в центре путей кочевников с зимних пастбищ на летние и вдоль дороги на Иссык-Куль и Семиречье. В ней кокандцы собирали налог с караванов. Дважды (4 сентября 1860 года и 24 октября 1862 года) крепость была взята русскими войсками.
В ноябре 1862 года крепость была разрушена, а на её месте двумя годами позже был установлен казачий Пикет, затем здесь стал собираться базар. В 1868 году было основано селение Пишпек. 29 апреля 1878 года в связи с переводом в Пишпек центра уезда получил статус города. С мая 1925 года – административный центр Кыргызской автономной области. В 1926 году переименован во Фрунзе в честь уроженца города, советского военачальника Михаила Фрунзе. С 1936 года Фрунзе – столица Кыргызской ССР.
К сожалению, друг мой Вовка откровенно скучал – история его не интересовала совсем. Не зря же говорят «не в коня корм», моему «коню» было очевидно скучно. Не со всякого полена, очевидно, получается Буратино – у некоторых головы только для того, чтобы ими есть. И еще я думаю, что ничто не портит так цель, как её достижение! А Володя уже «затарился» на все деньги, и ему больше было неинтересно в городе. А зря – всё только ещё начиналось.
Перед входом в гостиницу я заметил несколько чернокожих иностранцев, ищущих глазами местных фарцовщиков, которых, почему-то, не было. Я подошёл к одному из них – звали его Johnny– и на английском договорился встретиться в девять вечера. Вскоре я понял, почему вокруг гостиницы не было местных спекулянтов. Вся гостиница кишела милиционерами в форме – оказалось, во Фрунзе проходил какой-то милицейский съезд или проводились курсы повышения квалификации.
Вечером я затащил афроамериканского спекулянта в номер гостиницы. Когда я спросил цены на его товары, я ошалел от его наглости. Например, за часы «Orient» он запросил 350 рублей – это был верх наглости, я сам продавал такие часы за такие деньги, а иногда и дешевле. Мне пришёл дерзкий план – «кинуть»[12] этого нахала. Прежде всего, я снял с него шикарные туфли на платформе – взамен я дал ему обычные шлёпанцы. Затем я опорожнил всю его необъёмную сумку – от шмоток до сигарет и жевательной резинки – и сказал, что покупаю всё.
Я достал из кармана 60 рублей, отдал их «продавцу» и сказал: «Waitformehere, Iwillbringtoyoutherestofmoneyinaminute»[13], и вышел из номера. Помните, что наши номера находились напротив друг друга? Так вот, в номере напротив Люся с Володей мирно попивали чаёк, когда я вошёл в номер с огромным пакетом и в новых туфлях. Глаза Володи превратились в чайные блюдца. На лицо высококачественный товар, а купить-то не на что. Как говорят цыгане, «конь хромой, пустой карман»[14]!
Всегда есть возможность перемен. На этом пути можно выиграть самый главный приз, а можно стать совсем чужими друг другу, особенно, если один останавливается в прошлом, а другой спешит в будущее. Вот тут-то и парадокс – в будущее нужно спешить не спеша! Я говорил Володе не торопиться и не скупать всё подряд в Канте. Я говорил ему на правах старшего товарища: «Денег-то ты, конечно, заработаешь, но удовлетворения не получишь! В жизни много удивительного, но если спешить, можно ничего не заметить. Чудеса рядом! Стоит только присмотреться!»
Настоящий друг не тот, который разделит с тобой беду, а тот, который не захлебнётся от зависти, когда ты счастлив! Я думал, что друзей теряют в ссорах, ан нет – они просто теряются во времени, и причина этому – разные менталитеты. Не каждому дано понять, что если ты зарабатываешь на жизнь спекуляцией, то важно решить, что ты продаёшь, и кому! Не понять было Володе, что у всех нас есть свои сильные стороны, но, то, что сработало у меня, может не сработать у него, и наоборот.
Ладно, вернёмся к ожидавшему меня чёрному коммерсанту Johnny. Я резко открыл дверь номера, в котором он ждал меня, и испуганным голосом прошипел: «Let's run! The hotel is full of cops. Thisistheroundup!»[15] И, сказав это, я резко захлопнул дверь, и мгновенно очутился в номере напротив. Иностранец, подождав немного, осторожно выглянул в дверь; в холле отеля действительно было полно милиционеров. Крадучись, он выбрался из гостиницы и, «кинутый на все бабки», безуспешно ждал меня за углом.
Отвлекусь немножко на этих бедолаг – иностранных туристов в СССР. Очередное пришествие иностранных учащихся в Советский Союз началось уже после Великой Отечественной войны. В Москве решили взять на себя подготовку пропагандистов и квалифицированных специалистов для развивающихся стран народной демократии. На первых порах самая острая нужда в специалистах была у формируемых под советским руководством армий, и в военные академии и училища потоком пошли офицеры и курсанты из «дружественных» стран.
Ничто, казалось, не предвещало больших проблем. Люди, привычные к дисциплине, должны были строем отучиться и строем отправиться применять полученные навыки на службе. Вот только на деле все было не так гладко. Иностранцы в форме лихо кружили головы советским девушкам, и романы порой заканчивались трагически. Но это были мелочи.
Политические проблемы создавали куда больше хлопот. Учащиеся из-за «бугра», насмотревшись на жизнь в Союзе, который казался им после родины царством свободы, пытались остаться в СССР. Случалось, что политическое убежище военные из «дружественных» стран получали не по собственной воле. Офицеры и сержанты были поставлены в тяжелейшее положение: откажешься – станешь врагом советского народа со всеми вытекающими последствиями, согласишься – навсегда распрощаешься с военной карьерой и возможностью вернуться домой.
Довольно скоро иностранцы стали сплачиваться в землячества, у которых появились интересы на советском чёрном рынке. Потребности советских цеховиков и прочих подпольных миллионеров в валюте и роскошных золотых часах удовлетворяли студенты и офицеры из арабских стран. Однако советские власти смотрели на этот подпольный бизнес сквозь пальцы.
Милиция ловила иностранных валютчиков и спекулянтов, а затем передавала их в КГБ. Там под страхом тюрьмы их чаще всего склоняли к более тесной «дружбе», чем хотелось бы иностранцам. Существовало строгое разделение труда: гражданских валютчиков чекисты оставляли для дальнейшего использования себе, а о военных «ориентировали Генеральный штаб».
Наплыв военных из несоциалистических стран имел ещё одну положительную сторону: обученные в Союзе офицеры привыкали к советской военной технике, которую потом предпочитали получать в виде помощи или покупать на выгодных условиях. Правда, и здесь не обходилось без накладок.
Афганские лётчики, которые, говорят, любили пить за то, чтобы советские и афганские пилоты никогда не заходили друг другу в хвост. От греха подальше всю подготовку зарубежных лётчиков из несоциалистических развивающихся стран вели во Фрунзе. Но неприятные казусы случались и там.
Для таких случаев существовала специальная процедура. По согласованию с посольством их страны от провинившихся иностранных учащихся, будь то гражданских или военных, требовали письменных извинений и наказывали зачинщика беспорядков. Со временем технологию бесконфликтной отправки нежелательных иностранных учащихся отработали до мелочей. В любом случае, студенты-иностранцы, как огня, боялись даже вида милиционера в форме.
Итак, наша поездка подошла к концу, и мы засобирались обратно домой. Мы вызвали такси и ждали его в холле гостиницы. Такси подошло, и мы вышли на улицу, и тут из-за угла выглянул чернокожий «купец» и направился прямо по направлению ко мне. Я его заметил сразу, и пока тот шёл ко мне, я сам пошёл к нему навстречу.
Я вовремя вспомнил старую добрую истину, сформулированную Аль Капоне о том, что «доброе слово и пистолет у виска действуют лучше, чем просто доброе слово». Я сказал ему «привет!», достал свои «корочки» и сунул ему под нос. «Коммерса» как ветром сдуло, а мы уехали в аэропорт. Через три часа мы уже шагали по родной омской земле. Не знаю уж, почему, но Володя «дал страшную обидку[16]» на меня. Хотя я честно поделился с ним «добычей», изъятой у иностранца.
Володя, не спросив совета, начал продавать дублёнки прямо в университете. Глупенький – будущий правовед откровенно занимался спекуляцией в стенах альма-матер. В конце 1970-х – начале 1980-х годов дубленку можно было продать и, соответственно, купить в зависимости от длины и страны производителя за 400 – 800 рублей и выше. Цены, для большинства советских людей, а тем более, студентов, очень ощутимые.
Слава богу, преподаватели его не поймали, иначе не видать ему больше университета, как своих ушей. Проблема оказалась совсем в другом, чего никто из нас никак не ожидал. Все афганские дублёнки оказались с сюрпризом, или, проще говоря, с изъяном. На всех без исключения дублёнках вся эта козья оторочка стала нещадно облазить прямо кусками. Студенты, купившие у Володи товар, стали предъявлять ему претензии с требованием вернуть деньги.
Вот именно с тех пор я больше не видел Володю Куракина. Не видел, и всё – даже не знаю, что с ним случилось – то ли сбежал, чтобы ничего не возвращать, то ли его поймали и посадили, то ли ещё что. Наша «афганка» также не стала исключением – козья шерсть из неё отпадала прямо клочьями. Выкидывать тоже было жалко такую облезающую красоту; я велел Люсе взять клей и прямо внаглую присабачивать отваливающиеся куски! И мы понесли эту хрень на толкучку, чтобы просто «втюхать»[17] её какому-нибудь лоху[18].
Я хорошо понимал, что, продавая «фуфло», можно было легко влипнуть в неприятную историю. Поэтому, для поддержки, я взял с собой на барахолку несколько человек. Дёшево продавать было нельзя, потому что это сразу же вызвало бы подозрение. Поэтому мы называли «нормальную» рыночную цену. Но не мы одни были такими «умными» и ушлыми[19]. На омской толкучке всегда работали аферисты, «кида́лы»[20], «ло́мщики»[21], и «кукольники»[22] всех мастей.
Всё-таки, для простых людей цена в 600 рублей была высоковата; кроме того, мне вовсе и не хотелось обманывать – а моя сделка была чистой воды обманом – простых, рабочих людей. Я понимал, что они отдают последнее только для того, чтобы красиво выглядеть. Я искал каких-нибудь богатеев, получивших свои доходы нелегально или полулегально. Таких было не мало в Омске – картёжники, воры, спекулянты, зубные техники, аферисты, и так далее.
Буквально через несколько минут к нам подошли лица кавказской национальности и выразили желание купить «тулупчик» без всякой примерки. С первого взгляда я понял, что это были ломщики. Тогда я вспомнил выражение «вор у вора дубинку украл», означающее что один мошенник перехитрил другого мошенника. Как там было у Булгакова Михаила Афанасьевича? Сеанс магии с последующим разоблачением? Было даже забавно и интересно!
|
|
Ломщик работает следующим способом: он смотрит вещь и соглашается на сумму продавца, достает из кармана деньги – желательно мелкими купюрами, – отсчитывает их и отдает продавцу. Продавец пересчитывает и ... у него получается не 100 рублей, скажем, а 95. Он ещё раз пересчитывает и говорит об этом покупателю – не хватает пятёрки! «Как, ошибся что ли?» – удивляется ломщик. и начинает пересчитать деньги. Пересчитывает на глазах продавца, и говорит, что действительно – не хватает пятёрки. Он извиняется, достает из кармана ещё одну пятирублёвую купюру, докладывает её в общую пачку и передает продавцу. |
Забирает покупку и уходит. В большинстве случаев, продавец после того, как добавлена недостающая сумма повторно уже не пересчитывает всю сумму. А зря! Там уже не будет хватать трети, а то и половины купюр! Механизм прост – взяв пачку денег для «пересчёта» он незаметно заламывает несколько купюр и пересчитав, соглашается что действительно не хватает. Держит эту пачку на виду или вообще передает их в руки продавца, достает недостающую сумму и отдает ее с извинениями. Улыбаясь уходит.
В данном случае улыбался я… и моя «команда», которая знала, на что мы шли. Когда кавказцы дали мне сумму с недостающей купюрой – о чём я прекрасно знал, я взял деньги и, не пересчитывая, положил их в карман. «Покупатели» остолбенели – их «кинули» на ровном месте. «Подожди, брат, дарагой, мы передумали!» – закричали они мне. Но тут, как бы нечаянно, подошёл Володя Паникоровский (мой любимый «адъютант», пан Спортсмен), достал «ксивы» и грозно спросил: «В чём дело, товарищи?» «Товарищи быстренько «слиняли»[23] с поля зрения.
|
Ну а что же мы? А мы – весёлые и счастливые – собрав всю «команду свидетелей» сделки, поехали к нам отмечать! Злоупотребляли ли мы своими «корочками»? Наверное, да, ну а как без этого? По ходу расскажу ещё один случай злоупотребления. На месте старого «птичьего» рынка как-то стихийно возник книжный рынок. В основном любители чтива и коллекционеры обменивались литературой, потому что продавать было нельзя! А скажите, как удержаться, если у тебя есть лишнее собрание сочинений какого-нибудь дефицитного писателя. Конечно же, мы и |
|
меняли, и продавали. Дело в том, что к середине 1970-х годов благосостояние советских людей реально повысилось, и многие люди переселились из коммуналок (волчьих ям) в отдельные благоустроенные квартиры.
Стали появляться модные мебельные стенки, а ещё позже стали поступать в продажу дефицитные книжные полки, голубая мечта всех книголюбов. В прочем, напомню, что дефицитом в эпоху развитого социализма было практически всё. Стало прямо-таки осознанной необходимостью приобретать книги в частное пользование. Дешевизна советских книжек компенсировалась почти полным их отсутствием в свободной продаже.
Но что меня просто «добивало», так то, что при полном дефиците книжной продукции в стране, политики и идеологи со Старой площади подчеркивали: «Советский народ тянется к культуре, мы – самая читающая страна в мире, на всех даже книжек не хватает», искренне не понимая абсурда своих слов или прикидываясь дурачками с чистой шеей. Опять чистой воды лицемерие! А люди всерьез гордились своими приобретениями, выставляли книги на полках, в сервантах и «стенках» на видное место, вытесняя чайные сервизы и хрусталь.
Корешки книг призваны были поразить воображение гостей и поведать о благосостоянии хозяев. Набить до отказа мебельную стенку книгами, приобретенными на абонементы, наряду с хрусталем и коврами считалось признаком интеллигентности и хорошего тона. Особо интеллигентные любители подбирали книги, чтобы их корешки гармонировали с обоями на стенах комнаты. Это был высший класс!
В общем, книга становилась предметом неприкрытой гордости хозяев отдельной квартиры. Со временем книги стали собирать не только любители литературы. Печатная продукция считалась одновременно удачным помещением капитала: материального – как предмет купли-продажи – и духовного – самим приобщиться к литературе, детей приобщить, оставить в наследство.
И как я мог не пользоваться сложившейся ситуацией? Конечно, излишки мы продавали. И вот однажды на книжном рынке, что стоял на углу 1-й Линии и улицы 10-летия Октября, появились работники ОБХСС[24] Куйбышевского РОВД[25]. Естественно, мы сказали, что занимаемся обменом. Но тут подошёл какой-то дядька и заявил, что он покупает А. Дюма. Люся ответила ему, что мы не продаём. «Как? – заорал он – пять минут назад вы продавали!» Я вспомнил песню: «Я влип в историю глупую и взят был опергруппою…» Но я вспомнил кое-что ещё.
У моего друга-барабанщика Саши Путятина (Мухомора) был товарищ – начальник ОБХСС Куйбышевского района Дима (фамилию не указываю по этическим соображениям). И совсем ни так давно мы все вместе выпивали и болтали. Опять я вынужден был «злоупотребить». Я отозвал одного из оперативников и сказал ему, что мы – на специальной операции, и они «ломают» нам работу. Я уверенно показал им «корки» и, назвав имя Димы – их непосредственного начальника, – сказал, что он «в курсе».
Оперативники отстали от нас, поверив на слово, и мы с Люсей, не долго думая, взяли такси и уехали домой – от греха подальше. Больше, пожалуй, я «ксивой» не злоупотреблял – за это могли прилично «дать по шапке». Тем временем, «адъютант» настолько «прилип» ко мне, что «потребовал», чтобы я и его свозил во Фрунзе. Видимо, Куракин разболтал всем про наши «восточные» приключения. Володя стал моим настоящим другом, поэтому я не мог отказать ему в просьбе.
Достаточно крохотного зернышка надежды, чтобы засеять целое поле счастья. Вообще-то, опасное это дело – к кому-то привязываться. С ума сойти, до чего от этого бывает больно – больно от одного лишь страха потерять. Потерять друга – это страшно, но ещё страшнее так никогда его и не встретить. Володя был настоящим другом – не знаю, как, но он всегда появлялся в самый нужный момент. Ну а собственно, если человека нет рядом, когда тебе плохо, то на хер он нужен, когда тебе хорошо?
Я пообещал «Спортсмену» взять его с собой в следующую поездку и показать кое-что интересное. Я просто объяснил ему, что на земле бесконечное множество красивых мест, но самое притягательное то, где тебя просто ждут. А сколько друзей у меня было – не перечесть! И я от души приветствовал Володино желание познать этот мир и никогда не переставать удивляться, потому что это замечательная привычка счастливых людей, потому что именно это позволяет им реализовать себя.
Посещать места, в которых вы никогда не были, и знакомиться с новыми людьми из новых для себя сфер – это великое счастье! А счастье зависит от такого огромного количества неизвестных нам факторов, что мы, наверное, никогда не сможем правильно оценить и понять это. Стоит научиться говорить о чувствах, которые мы испытываем, когда счастливы! Стоит найти поток счастья и попасть в него!
[1] Ни в зуб ногой (прост.) – совершенно ничего не знать, не понимать и т. п.
[2] Строить козни (прост.) – тайно вредить кому-либо, замышлять зло против кого-либо.
|
Метки: Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 9 С ЦЕЛЫМ МИРОМ СПОРИТЬ Я ГОТОВ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 9
С ЦЕЛЫМ МИРОМ СПОРИТЬ Я ГОТОВ…
|
Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку – Каждый выбирает для себя. Юрий Левитанский
|
|
Что бы ни случилось, человек должен продолжать жить. Хотя бы из любопытства. Зиновий Гердт
|
|
У сложных времён есть свои преимущества. Они показывают, на кого ты на самом деле можешь рассчитывать. Лев Кобрин
|
|
Не каждый, кто наказан – виноват, Не каждый, кто оправдан – не виновен. Не каждый, кто назвался братом – брат, Единство душ бывает не по крови. Златенция Золотова |
|
|
Итак, я сказал, что с философской точки зрения, все люди одинаковы. Возможно, но вот только «песни у людей разные». Разные люди, разные судьбы, глупые игры случайных сил. Жизнь – как езда на велосипеде: если тебе тяжело, значит, ты идёшь на подъём. Много вопросов, мало ответов – должны ли мы отвечать той же монетой – на добро добром, и на зло злом? Любая религия, любые «понятия», любые «кодексы» призывают делать добро. Добро – это такой язык, который могут услышать глухие и увидеть слепые. Однако, всем хорошо известно, что «нет человека праведного, который делал добро и не грешил бы»[1]. Даже если у человека нет возможности делать добро, то у него есть возможность хотя бы не делать |
зла. Когда делаешь людям добро, то добрые люди это ценят, равнодушные забывают, наглые становятся ещё наглее. А тупые, самовлюблённые?
Нам ведь всегда внушали: «Спешите делать людям добро! Творите добро, и оно обязательно к Вам вернётся! Зло не одолеет того, кто творит добро!» Но как тогда понимать то, что добро наказуемо? Кто-то сказал, что «ни один добрый поступок не остаётся безнаказанным». Как ни странно звучит эта фраза, в ней большая доля истины. В добро верят лишь те немногие, кто его творит. Из своего детства я вынес, что добро всегда побеждает зло, или что добро всегда восторжествует.
И так думал не я один. Очень многие попадаются на эту удочку, а после того как они сделают доброе дело и получат совсем не то, на что рассчитывали, люди озлобляются, разочаровываются и в духовном плане довольно сильно падают. Порой сложно отличить добро от зла и только спустя длительное время осознаёшь, что совершил серьёзную ошибку, но никогда не поздно признать своё заблуждение и начать свой путь снова, иногда и с самого начала.
Иногда приходится творить добро, чтобы наказать человека. Я постепенно пришёл к выводу, что доброта и существует-то только потому, что она беззащитна. Я вычитал у святителя Николая Сербского: «Можешь помочь человеку – помоги, не можешь – помолись, не умеешь молиться – подумай о человеке хорошо! И это тоже будет помощь, потому что светлые мысли – это тоже оружие!» Добро делает нас счастливыми, зло – оскорблёнными. Человек, творящий зло, – враг самому себе: ведь сам он и вкусит плоды своего зла.
К чему я говорю всё это? Да в продолжение темы про Мишу Судата, самовлюблённого «Держиморды»[2]. Он был из тех людей, которые любят устраивать истерики и скандалы безо всяких видимых причин. Он проводил собрания или «планёрки» коллектива – пять человек – ежедневно, спрашивается, зачем? Я не шёл у него на поводу, я сохранял спокойствие и хладнокровие, вытесняя смрад конфликта ароматом решимости.
Я понимал, что чтобы хотя бы стоять на месте – нужно бежать, а чтобы идти вперёд – нужно бежать в два раза быстрее. А если не бежать вперёд, можно просто остаться в прошлом. Миша, варящийся в собственном соку и не желавший никого слушать, не хотел двигаться вперёд. Он – самовлюблённая и мстительная душонка, – чтобы доказать своё превосходство, делал всякие пакости, в том числе и писал… или как говорят в народе – «стучал»! Но об этом – отдельный разговор.
Человек, который находится поблизости от нас, заставляет думать о себе, даже если он нам не интересен. В этом опасность близости никчёмных людей. Но, к сожалению, в то время – а это уже шёл 1978 год – я ничего не мог изменить – я вынужден был работать в ресторане, чтобы содержать семью; и именно в этом ресторане, потому что это было и рядом с домом и с учёбой; и с человеком, который просто тянул в болото.
Приходилось лицедействовать, играть своеобразную «роль». Конечно, иногда полезно просто взять некий образ, метафору и при её помощи попробовать представить какую-то часть жизни. Например, один из способов описания своей жизни, своего поведения – это ввести понятие «роли». «Роль» – это то, во что мы играем, она как бы имеет свою цель, свою направленность.
С одной стороны, это очень удобно – «роль» имеет более-менее подходящий для многих ситуаций набор вариантов поведения. Вернее, «роль» – это шаблон, по которому строится поведение в данной ситуации. Плюс ещё то, что «роль» – это не мы, и ошибки, сделанные при исполнении, это не наши ошибки – это виновата «роль». С другой стороны, это каторжная работа – «скалить зубы» когда тебе вовсе не хочется этого делать! Чем больше о себе мнит человек, тем отвратительнее его хамство.
Ладно, вернёмся к семье – это важней, чем отношения со спортсменом-трубачом, недоумком – куском невежества. Думаю, вы согласитесь, что лучше знать, куда и зачем ты бежишь, нежели перебирать конечностями без всякого смысла. Это очевидно. Семья – это важно, это существенно, это бесценно, и это – очень сложно. Что это: ненасытный вампир или Священный Грааль[3]?
Часто бывает, что семья превращается в чёрную дыру, поглощающую все силы, которыми обладает человек. Но хорошая семья – не только опора, но и нескончаемый источник вдохновения. Рядом с близкими вы отдыхаете, набираетесь сил, находите поддержку и идеи для своих дальнейших свершений. Хоть семья включает людей, состоящих в разных родственных отношениях, в первую очередь, я буду говорить о супругах.
Во-первых, потому что именно с этими людьми мы общаемся большую часть нашей жизни. Во-вторых, именно в построении отношений со своею супругой у меня есть успехи, которыми я хочу поделиться. Помните фразу «Джаз – это свобода, а свобода – это джаз»? Так вот я переложил это: «Любишь – женись, женился – люби!» Это что-то вроде моего кредо!
Я видел немало мужей, которые вздрагивают от одной мысли, что нужно идти домой к своей благоверной. Знаю жён, которые «крутят хвостом», «ходят налево» и медленно, но верно стирают своих мужей в порошок. А вот ещё картина маслом: она в выходные с подругами, он с друзьями; в будни они встречаются только по вечерам, занимаясь поеданием ужина и изредка – сексом. Есть много разных комбинаций, но суть одна: такие отношения не могут продолжаться долго. А если и продолжаются, то, как правило, превращаются в душевную каторгу для обоих.
Я, например, никогда не дарил пустых обещаний и не говорил Люсе: «Рядом со мной всё будет хорошо!» Вместо этого я честно говорил: «Будет по-разному, но я всегда буду рядом!» Я, наоборот, всегда внушал ей, что – «от тюрьмы и от сумы…» – в жизни всякое может случиться, и нужно ко всему быть готовым. Любовь – это то единственное, что делает человека сильнее, женщину – красивее, мужчину – добрее, душу – легче, а жизнь – прекрасней!
Сколько себя помню, меня всегда интересовал один вопрос: зачем вообще нужна такая семья-каторга? Зачем мучить себя и другого человека? Я не ратую за холостяцкую жизнь или за расторжение брака сразу, как только вам что-то не нравится. Конечно, первое, что нужно сделать – это исправить ситуацию, иначе она будет высасывать жизненные силы до конца дней. Вы же не мазохист, в конце концов?
Как её исправить? Именно этот простой вопрос является ключевым во всей нашей жизни. Но многие умнейшие головы так и не дали ответ на такой простой по своей сути вопрос. Спросите человека рядом, знает ли он, для чего живёт, и к чему он по-настоящему стремится. Спросите себя, в конце концов.
Только не торопитесь говорить: ради семьи, чтобы заработать денег, или чтобы жить долго и счастливо. Если вы посмотрите на эти расхожие шаблоны внимательно, то увидите, что семья, деньги и благополучие не могут быть целью. Деньги – это прежде всего средство для достижения задуманного.
Неважно каков ваш социальный статус: все люди, работающие ради заплаты и прибыли, превращается в «белку в колесе». И, поймите меня правильно, я не призываю отказаться от денег. Нет. Каждый имеет право иметь их столько, сколько считает нужным. Просто не надо путать цель и средство.
Ну, а как насчёт «жить долго и счастливо»? – спросите вы. Пожалуйста! Достаточно внимательно взглянуть на свою жизнь и выкинуть из нее весь ненужный хлам. Пользуйтесь «правилом воздушного шара»: выбрасывать всё лишнее, чтобы набрать высоту! Буддисты утверждают, что источником страданий являются неудовлетворенные желания. Я же считаю, что самое опасное – монотонность и скука. Впечатления тускнеют, всё приедается.
Именно монотонность приходит к нам раз за разом, как бы мы не пытались залить её алкоголем. Алкоголь не помогает найти ответ, он помогает забыть вопрос. Скука – эта настырная «карга» находит нас раз за разом. Так что же делать? У мудреца спросили: «Если человек любит, он вернётся?», на что мудрец ответил: «Если человек любит, он не уйдёт!»
В пятой главе этой книги я написал в качестве эпиграфа: «Любовь – это когда весело, спокойно, уверенно и надёжно!» Семья даёт возможность наслаждаться жизнью, помогает нам выстоять в непростых условиях, справляться со стрессами и болезнями. Весело – это когда не скучно, не однообразно, не монотонно! Оружие от монотонности есть только одно – найти настоящую и стоящую цель, а потом, не поступаясь ничем, двигаться к ней, преодолевая любые препятствия на своём пути.
Звучит вроде красиво и логично, но как-то уж просто, правда? Однако именно такой подход позволяет получить эликсир счастья. Чтобы его изготовить, не нужно знать всю таблицу Менделеева, иметь семь пядей во лбу и обладать философским камнем. Для этого нужно найти и точно сформулировать то, чего вы хотите достичь. Пусть это не будет целью всей вашей жизни. Но, возможно, это то, над чем стоит поработать пару или даже пару десятков лет.
С выбранной вами целью должно быть согласовано всё: ваш образ жизни, ваша семья, ваша занятость. Всё должно приближать вас к тому, чего вы хотите достичь. Всё должно делать вас сильнее. Но если вы пойдёте на компромисс на любом из этих направлений – это ослабит вас, ослабит ваше движение, будет забирать силы и энергию, не давая возможности подзарядиться. Не соглашайтесь на это. Вы достойны того, чтобы жить полноценно.
А чтобы вы не начали блуждать и работать над никуда не ведущими целями, нужно иметь «лакмусовую бумажку» и проверять с её помощью, действительно ли это та цель, после достижения которой вы будете по-настоящему счастливы, действительно ли это тот мотив, который будет заводить вас каждый день и каждое мгновение. Лично я в процессе самосовершенствования нашёл такую «лакмусовую бумажку».
Идея не моя, но суть в том, что истинная цель любого человека так или иначе связана с помощью другим. То есть, если ваша цель и её достижение будут ещё и по-настоящему полезны кому-либо кроме вас, то это и есть тот самый мощный источник жизненной энергии для вас, потому что вы для этого и живете.
Кстати, чем шире круг людей, кому это будет полезно, тем мощнее мотивация и тем больше удовлетворения вас ожидает. Еврейская мудрость гласит: «Доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота!»[4] А чтобы помочь другому человеку, не обязательно быть сильным и богатым, – достаточно быть добрым.
Сильный – не тот, кто одержал верх над слабым, а тот, кто пришёл к слабому на помощь. Я согласен, что помогая ленивым людям, мы помогаем им сесть на свою шею. А если не ленивым, а…? Важно просто различать людей, которые действительно нуждаются в помощи, и тех, кто своими действиями, мыслями и поступками пытаются эксплуатировать тебя.
Нет никакого смысла пытаться помочь людям, которые не помогают себе сами. Человека невозможно заставить подниматься по лестнице, если он сам не желает подниматься. Судьба как-то сама подсказывала, кому именно нужно помочь. Я чётко понимал, что если я откажусь помогать другим – тем более, своим близким – вот это действительно будет почти непростительной ошибкой с моей стороны.
И ещё я хорошо знал, что чем больше людей вокруг нуждающегося в помощи, тем меньше вероятности, что ему кто-то поможет. Этот эффект давным-давно хорошо иллюстрирует «Притча о добром самаритянине» – одна из знаменитых притч Иисуса Христа[5]. Она рассказывает о милосердии и бескорыстной помощи попавшему в беду человеку. Вот вам история о том, как должно поступать с теми, кто нуждается в нашей помощи!
|
Славик Сапелин – мой старый друг ещё по средней 64-й школе, и сосед по улице Пушкина – никаким лентяем не был, он старался изо всех сил. Он был отличным парнем, но, к сожалению, не гуманитарием. Особенно он страдал от английского языка. А преподавала у нас английский Раиса Пахаева – жена начальника Школы Милиции. Женщина «на понта́х»[6] – наглая, надменная, высокомерная. А сама – «ноль без палочки», но это не главное, главное это то, как к людям относятся. Она просто изводила Славу своими придирками – прямо хоть уходи из университета. Как я её не уговаривал о снисходительности, как не объяснял ей, что |
|
человеку просто «не дано», какие только духи и книги ей не дарил – бесполезно, упёртая, как борец сумо. Спасло Славу только то, что тётку перевели куда-то, и к нам учительствовать пришла Алла Сергеевна Манякина – моя подружка и замечательная девушка. Та ставила Славику «тройку», даже не спрашивая его.
Ну, уж, коль вернулись к преподавателям, опишу кое-кого. Всё-таки, какие же они были разные! Были такие, которых студенты называли «профессионал по настроению». Это те преподаватели, которые проводили урок так, как велело им настроение. Были и такие, которые любят пошутить и побалагурить – весёлые, беззаботные. Некоторые – «советской закалки» –принимали всё близко к сердцу, все победы и поражения студентов они воспринимали как свои собственные.
Историко-юридические дисциплины некоторое время преподавал переехавший в Омск Рудольф Левонович Хачатуров, известный учёный, специалист по древнерусскому праву. На втором курсе он был моим научным руководителем, и под его контролем я писал курсовую работу. Я видел, что человек знает много – очень много – по своему предмету. Было видно, что он изучил просто огромное количество источников.
Но, в то же время, мне было от души жаль его, потому что он ничего из своих знаний не мог адекватно высказать – он прыгал с одного места на другое, он предполагал, что всем и так понятно, о чём он собирается говорить. В результате получалась сплошная каша в голове, и только.
Мне же нравились преподаватели, в лекциях которых всё было разложено «по полочкам» – событие, предшествующие события, причины этого события, кому это выгодно, следствия, и так далее. Таких преподавателей было достаточно; среди них был Алексей Иванович Казанник – мой следующий научный руководитель. Кстати сказать, Алексей Иванович раскрывал нам – «щеглам» – сущность многих происходящих в стране процессов.
Именно он заставлял нас задумываться и думать о них. Именно Алексей Иванович раскрыл нам глаза на то, что история человечества и есть история безумия. Если мы глубже заглянем в древние религиозные и духовные традиции человечества, то обнаружим, что за бесчисленным множеством поверхностных различий кроются два стержневых и общих понятия для большинства из них.
Слова для описания этих понятий различны, но вместе с тем все они указывают на основную истину, имеющую две стороны. Первая часть этой истины – осознание того, что «нормальное» состояние ума большинства людей содержит значительную долю того, что можно назвать функциональным расстройством, или даже сумасшествием.
Некоторые учения, исходящие из самого сердца индуизма, возможно, ближе всего подходят к тому, чтобы видеть это расстройство как форму коллективной психической болезни. Согласно христианским учениям, нормальное коллективное состояние человечества – это и есть один из «первородных грехов». Слово грех понималось и истолковывалось совершенно неверно. В дословном переводе с древнегреческого, на котором был написан Новый Завет, «совершить грех» означало промахнуться мимо цели, как промахивается стрелок из лука.
Поэтому совершить грех – значит упустить смысл человеческого существования, промахнуться. Это означает жить неумело, нелепо, неискусно, слепо и поэтому страдать самому и причинять страдание другим. Этот термин, даже в отрыве от культурного контекста и неверных толкований, указывает на функциональное нарушение, по наследству перекочевавшее в состояние человека.
Достижения человечества впечатляющи и неоспоримы. Мы создали величественные произведения в области музыки, литературы, живописи, архитектуры и скульптуры. Наука и технология полностью изменили наш образ жизни и позволили нам делать и создавать то, что ещё двести лет назад считалось чудом. Нет сомнений: человек – существо в высшей степени разумное.
Вместе с тем сама его разумность заражена безумием. Наука и технология только усилили разрушительное воздействие коллективного расстройства человеческого разума на нашу планету, на другие формы жизни и на самих людей. Вот почему история двадцатого века является тем периодом, когда это расстройство, это коллективное безумие проявилось наиболее отчетливо. И я был абсолютно уверен, что в дальнейшем оно будет только углубляться, нарастать и становиться все более и более интенсивным.
Как и у любого другого человека на планете, у меня бывали удачные периоды в жизни, а иногда весь мир был против меня. И хотя я терпеть не мог советы в духе «помоги себе сам», мне иногда нужно было взбодриться. В большинстве случаев, чтобы выбраться из болота, мне было нужно двигаться, путешествовать, заряжаться новыми эмоциями – собственно, вот она – гастрольная болезнь.
Но на этот раз я решил обязательно закончить учёбу и получить диплом о высшем образовании. Как ни смешно это будет выглядеть, но стимулировала меня, среди прочего, группа «Queen». Что удивительно, каждый из музыкантов имел степень или магистра, или бакалавра наук. Брайан Мэй имел степень магистра астрофизических наук, Фредди Меркьюри – степень магистра искусств, Джон Дикон – степень магистра в области электроники, Роджер Тэйлор – степень бакалавра в области биологии.
Итак, проанализировав два своих стремления – путешествовать и продолжать учёбу – я решил их просто совместить. Я понимал, что теперь уже я не умчусь на гастроли пока не закончу университет. И появился у меня друган из другой группы, но с нашего же факультета, Володя Куракин. Я называл его «Конём» за его стремительность и напористость. Я достал для него кордовую ткань для джинсов, и он «прикипел» ко мне. В душе Володя был чистый «спикуль»[7] – алгоритм «купи-продай» был его смыслом жизни и руководством к действию.
Это я его первым научил правилу, что без «штуки»[8] денег в кармане из дому выходить нельзя! Я это объяснил примитивно просто – вдруг что-нибудь ворованное будут продавать по дешёвке, а при тебе нет денег, значит у тебя на глазах эту вещь купит кто-то другой. И Володя – будущий юрист – легко согласился с возможностью скупать краденное. Я пообещал взять его с собой в одну из поездок.
Зная, что я – человек непредсказуемый и непрогнозируемый, и свято следуя «урокам», которые я с ним периодически проводил, без тысячи рублей в кармане в университете он не появлялся. И вот его время настало; прямо посредине лекции я послал ему записку – после занятий летим в Калининград! Вы бы видели, как бедняга искрутился и извертелся за оставшееся время – ну, конкретный нетерпеливый Конь.
На фоне всеобщего дефицита, Калининград выглядел прямо жемчужиной. Львиная доля калининградских мужчин ходила в море по всему земному шару. Поэтому калининградцы были первыми модниками в СССР и имели возможность пользоваться европейским ширпотребом: бытовой техникой и прочими прелестями западного образа жизни. В Калининграде был валютный магазин «Альбатрос» в народе прозванный «Ба́лтон».
У входа в «валютник» у фарцовщиков и мореманов простые граждане по спекулятивному курсу меняли рубли на «бо́ны» и покупали заграничный товар. В Польшу некоторые категории граждан тоже катались без загранпаспортов и виз. На «Острове» была огромная барахолка, где также можно было отовариться тем, чего не купишь в обычном магазине.
Оперативное создание разнообразных базаров, как реакция на любые формы дефицита, было одной из национальных особенностей нашей страны. Так было в эпоху военного коммунизма, продолжалось на протяжении всего советского времени на «толкучках» или «барахолках». Причем, если их запрещали в одном регионе или республике, они тут же укрупнялись и расцветали в другом. Эх, знаменитая Калининградская толкучка, на которую за джинсами ездили со всего СССР, ну уж, в крайнем случае, со всей европейской его части.
Кроме того, намечая проделать столь дальний перелёт, я запланировал показать Володе Куракину кусочки настоящей «цивилизации». Советский Союз был уникальным государством: граждане, в основном лишенные возможности выезжать за рубеж, могли побывать практически во всех климатических поясах в пределах одной страны. Аккуратные улочки Риги заменяли прогулку по Парижу или Лондону, на пляжах Сухуми загорали те, кто и мечтать не мог о курортах Сардинии, а в горах Грузии катались горнолыжники, не знавшие о существовании Куршевеля и Аспена.
И вот, после занятий мы в Омском аэропорту, где у меня практически все кассирши были постоянными посетительницами «Сибирских Огней». Билеты взяли без проблем и отправились в путь. Для Володи в Калининграде было новым всё – чистота города, абсолютно иная –готическая архитектура, грандиозность Кафедрального Собора с могилой знаменитого немецкого философа Иммануила Канта, Па́льмникен – крупнейшее месторождение янтаря. Сама атмосфера города была иной, отличной от Омска.
И вот – знаменитая «барахолка» перед глазами ошалевшего Вовы Куракина. В то время в ряде городов СССР именно «барахолки» прошлись огромным жерновом по лёгкой промышленности. Советские люди, до этого ходившие в стандартно сшитой одежде и стачанной обуви, ошалевали от увиденного там – яркая и замысловатая одежда, обувь неожиданных и непривычных фасонов.
Сегодня мода того периода вызывает улыбку, но в те годы это был своего рода протест против застоя, в котором всё выравнивалось под одну гребенку. Неоднозначная, неординарная, нелепая, смелая – так можно охарактеризовать моду семидесятых, предлагаемую известной на весь Союз Калининградской «толкучкой». Именно в то время появились вещи ярких цветов и кричащих расцветок: лосины, юбки «ламбады», пиджаки, футболки.
Я не буду перечислять всё, чем мы «затарились»[9] с Володей, но накупили мы вполне прилично. Здесь более интересен другой момент – на этой «барахолке» мы увидели знакомое лицо Андрея Петелина – сына нашего декана. Более того, мы увидели, как местные оперативники «повязали» его и повели в прилегающее к «толкучке» помещение. Я даже не мог представить, чем мог омский «оболтус» фарцевать в Калининграде. Понятно, что ничем серьёзным он спекулировать не мог. «Взяли», так сказать, для профилактики, увидев, что «залётный»[10].
Мы пошли в «домик», это было своеобразное отделение милиции. Честно говоря, я даже не знал, как поступить; я только чётко знал, что «оболтуса» нужно выручать, потому что «всемогущий» папа в такой дали вряд ли сможет ему помочь. Мозг усиленно стучал – как поступить, что предпринять?
Одним из самых распространенных шаблонов, мешающих нам действовать, является мысль о собственном несовершенстве. Мы привыкли воспринимать себя, как нечто недоработанное, недостаточно завершенное для того, чтобы успокоиться, расслабиться и в состоянии нерушимой гармонии с собой начать действовать. Нам всегда не хватает некоторых черт характера, каких-то умений, физических данных, знаний для того, чтобы раскрыться на полную. Но правильно ли мы понимаем совершенство? Не путаем ли мы его с идеалом?
Я решил злоупотребить своим служебным положением и наличием весьма серьёзных «корочек». Я заглянул в кабинет – Андрей сидел спиной ко мне, дознаватель – лицом. Я подал ему знак, чтобы тот вышел из кабинета. Опер глянул на меня удивлённо, но просьбу выполнил. Я отвёл его в сторону и заговорчески сказал: «Надо бы выпустить пацана. Какие есть варианты?» Он, видя в нас с Володей «чужаков», резко ответил: «Никаких, мы не на базаре!»
«Не горячись, – сказал я и достал своё, вызывающее уважение, удостоверение – мы «ведём» этого «клиента», а вы ломаете нашу работу!» «Почему мы ничего о вас не знаем?» «В Управлении знают!» – нагло соврал я. «Забери его товар, а самого выпусти, мы перехватим!» Если бы у дознавателя хватило ума спросить наши командировочные удостоверения или позвонить в областное УВД, мне пришёл бы «конец». Но, как говорится, кто не рискует…
Оболтуса выпустили, и я, по праву старшего, «приказал» Андрею немедленно «валить»[11] из города. И он послушался и улетел в Омск. Пользуясь случаем, я предложил Володе Куракину посетить соседнюю Прибалтику; от счастья тот аж «загорелся». Вообще-то, мы уезжали на выходные, а в университете продолжались занятия! Но какие могут быть занятия, когда перед тобой такие перспективы? И мы поехали в Ригу, где остановились на квартире у одной еврейской женщины.
|
|
В Советском Союзе, как и в Российской империи, разные части страны никогда не жили общим укладом. Каждый народ жил своей особой жизнью, и никакая система не могла этого изменить. Прибалтику называли в СССР «наш маленький Запад» и в этом было больше правды, чем иронии. Пересекая границу, житель РСФСР оказывался совершенно в ином мире, чужой стране, и никакие привычные глазу идеологические символы на улицах не могли поколебать этого ощущения. |
А ведь всё могло бы быть совсем не так. Если кто-то ещё помнит историю, за заслуги Красных Латышских стрелков, которые были личной ленинской Гвардией, Ленин подарил латвийскому народу независимость. По его Указу образовалось государство Латвия. А 5 августа 1940 года, на исторической сессии Верховного Совета СССР Латвия была принята в состав Советского Союза. Это было недавно, это было давно...
Хозяйка квартиры, тётя Роза, легко говорила на идише и не переставая рассказывала нам всяческие еврейские хохмочки и байки. Она прекрасно знала еврейскую литературу и старалась вовлечь нас в этот загадочный мир. Не знаю, было ли интересно это «Коню», но я слушал с упоением. Именно тётя Роза поведала, что Шолом-Алейхем – это псевдоним писателя Шолома Рабиновича, не просто самого популярного в мире еврейского писателя, но и одного из создателей литературы на языке идиш.
Еврейка до «мозга костей», она поведала нам, что Шолом-Алейхем впервые представил еврейскую жизнь как «еврейскую комедию», а не как «трагедию рассе́яния», о котором писало большинство его предшественников и современников. От тёти Розы я узнал, что любимый мною Саша Чёрный на самом деле был Александром Михайловичем Гликбергом, а писатель-сатирик Илья Арнольдович Ильф – это Иехиель-Лейб Арьевич Файнзильберг.
|
|
Кто-то помнит это чудо техники? Правильно, это – «VEF-Spidola», ничем не уступающая «ихним» хрюндикам[12] и поросёнокам[13]. Завод ВЭФ вёл свою историю ещё с тех времен, когда Латвия была частью Российской Империи. В 1932 году мастерские были преобразованы в Valsts Elektrotehniska Fabrika, сокращенно – VEF. Вот на таких-то переносных приёмниках, спрятавшись подальше от людских глаз и ушей, мы и слушали нашу любимую музыку, передаваемую «врагами». |
Что может быть общего у хорошей музыки и развитого социализма? Если честно, то между ними очень много общего. Но самое главное это то, что развитой социализм не любил хорошую музыку. Точней не так; это социалистическая система не любила хорошую музыку. Почему? Вероятно, эта система видела в ней конкурента.
Миллионы тонн выплавленного чугуна, выращенного корнеплода, тысячи литров добытого в бою у социалистических коров молока и прочие достижения советского строя были разбиты в пух и прах хорошей музыкой. Благодаря этой музыке, коммунистическая модель развития страны дала огромную трещину, ибо эта модель не выдерживала, по сравнению с музыкой, никакой конкуренции.
И в этом есть общность социализма и хорошей музыки. Где появляется одно, там кончается другое. Точней другое дает рекомендации, не выпускать одно. От музыки, звучавшей в рижских кафе и ресторанах, я просто обалдел – я конкретно слышал западное – профессиональное – звучание и западный же репертуар.
В Риге были кафе и рестораны с прекрасной кухней и отличным обслуживанием. О рижских кафе и ресторанах гремела слава по всему Советскому Союзу. Кафе были оазисом среди советской обыденности и пустынно-степной пустоты прилавков, местом, где можно было выпить нормальный кофе, просто так, в будний день, а не в красный день календаря, съесть мясной салатик.
Первым местом, куда мы зашли поужинать, было кафе «Луна». В зале стоял полумрак, за столиками тихо сидели люди и медленно и спокойно потягивали коктейли, закусывая лёгкими салатами. Так же тихо ансамбль играл РОК-музыку – это были произведения Aerosmith, Queen, Led Zeppelin, GrandFunk, VanHalen, Slade, Genesis, UriahHeep, CarlosSantana, Nazareth, AC/DC, PinkFloyd, Scorpions, SteelyDan, Sweet, DeepPurple. Я просто обалдел от разнообразия репертуара!
Но ещё больше я обалдел от того, как тихо и, при этом, просто классно всё звучало – и гитара, и вокал, и клавиши, и барабаны! В общем, тягу к хорошему сервису, к неведомой доселе «культур-мультур» в рижанах задушить было нельзя! Кроме музыки, нас просто захлестнули какие-то гастрономическо-лирические ощущения. Кафе «Луна» имело своё лицо, свои фирменные блюда, свой запах, свои напитки и десерты, свою клиентуру, свою ауру.
Мы сделали заказ, попросив принести бутылку водки и рижского бальзама. Официантка сказала, что целую бутылку, пусть даже в графине, она на стол поставить не может. Вместо этого она будет бесконечно наполнять наши опустевшие рюмки. И музыка, и сервис, и сама еда были выше всякой похвалы. На десерт подали мороженое в металлических креманках, три белых шарика пломбира с медом и бальзамом, и это было потрясающее триединство – холодное, сладкое и горькое.
И вдруг, в помещение ворвалась шумная компания «руссо туристо». Это были гости из Иркутска – все они курили вонючий «Беломор Канал» и громко орали. Они бесцеремонно вытащили три бутылки дешёвой водки «сучок»[14], принесённой с собой, и потребовали ОДИН салат на всех. Царящая гармоничная атмосфера зала и его чарующая аура были безвозвратно разрушены. Музыканты перестали играть, посетители начали покидать кафе, администратор зала безуспешно пыталась успокоить взбалмошную компанию.
Мне стало понятно, почему и за что жители «столицы шпрот и кильки в томате» всегда ненавидели русских. На фоне сдержанных вежливых латышей русские, или «кривичи»[15], как их называли по-латышски, казались диким восточным народом, не знающим европейских правил приличия. Для многих латышей русские – это были непонятно откуда взявшиеся необразованные люди, которые слишком безвкусно одевались, слушали «левую» попсу и лузгали семечки.
Разумеется, это было не совсем правдой – но именно такие русскоязычные были наиболее заметны. У русских были абсолютно другие вкусы, и по виду сразу понятно, кто русский, кто латыш. Латыши даже под страхом расстрела никогда не наденут тренировочные штаны с кожаными туфлями. Русские, живущие в Латвии, не в пример русским из России намного культурнее, и образованнее, и просвещённее.
Русских же туристов не любят не только в Латвии, но вообще везде за границей, в первую очередь за их бескультурье, наглость и беспардонность. Поэтому я хорошо понимал латышей – нет ничего страшнее, чем превращение своей страны в свинарник. Я легко представил себе какой была бы Латвия, если бы присоединения к СССР вообще не было. Она бы ушла уже очень далеко, и была бы нормальной северной страной, как соседняя Швеция.
Поскольку график занятий в университете был окончательно нарушен, я решил показать Володе Куракину ещё много чего, невиданного им. Я повёз его на Рижское взморье, в Юрмалу. Для любого советского человека, Юрмала – это прежде всего город-курорт, «всесоюзная здравница». Сюда ехали в отпуск «на море». Юрмала считалась самым «модным» курортом, отдыхать здесь было не только приятно, но и «престижно». Но, особый разговор, конечно, это – кафе-ресторан «Юрас Перле»[16].
|
«Юрас Перле» – известный ресторан и ночной бар, находившийся на берегу Рижского залива, одно из самых знаменитых увеселительно-развлекательных заведений в СССР. Он напоминал нос корабля, нависший над песчаным пляжем, и состоял из двух частей – открытого кафе и закрытой части – ресторана. Вышколенная прислуга подавала неизменный «Рижский Чёрный Бальзам» – настоянный на полевых травах, и, затем, слегка разбавленный спирт. Но главное для |
|
меня заключалось не в этом. В этом ресторане, простой танцовщицей в местном варьете, начинала свою карьеру известная певица Лайма Вайкуле.
Истины ради стоит отметить, что Юрмала была первой в своём роде, став «прародителем» советского ресторанного варьете; московский ресторан «Арбат» принялся за проведение таких «вольных» программ через три года (в 1972 году), а ленинградская «Тройка» и того позже приступила к реформированию своего музыкально-зрелищного репертуара. 1 октября 1969 года в «Юрас Перле» была поставлена одна из первых в Советском Союзе программ варьете.
Акцент в «Юрас Перле» был сделан на роскошный дорогостоящий интерьер, содержание меню и танцевально-эстрадную программу. Стеклянный пол с подсветкой, росписи на стенах, официанты с бабочками, изысканное меню, которое разрабатывалось с участием ведущих шеф-поваров Латвийской ССР. Но главное, что круглый год привлекало сюда гостей, – ночная программа варьете, почти парижское шоу.
Все без исключения программы начинались ровно в полночь. Программа состояла из двух равнозначных частей, каждая из которых длилась 45 минут, а между ними был пятнадцатиминутный перерыв для того, чтобы актёры и зрители могли немного «перевести дух». Уже с наступлением более свободных 1970-х годов программы варьете могли проводиться в ресторанном зале «Морской жемчужины». При этом представления начинались в 10 часов вечера и давались в одно отделение, то есть длились только 45 минут без второй части.
Юрмальское варьете было первым в Советском Союзе, настоящая диковинка, мечта советского человека. Что касается последнего элемента имиджа ресторана, то концерты разрабатывались с участием культового латвийского композитора Раймонда Паулса. Бар при «Юрас Перле» отличался длительным режимом работы – с 6 вечера и до 6 утра. Среди солистов «Юрас Перле» можно вспомнить эстонскую певицу Айно Балыню и Ларису Сабо, которые пользовались неизменным успехом.
Безусловно, в число харизматичных, колоритных исполнителей можно зачислить и певца Вадима Мамаева, устраивавшего экстравагантные сольные номера. Лайма Вайкуле была неразрывно связана с «Юрас Перле». Лайма выступала в программе варьете одновременно певицей, танцовщицей, хореографом и художником по костюмам своих номеров. Я сразу же отметил необычный голос, пластику и элегантность Лаймы. И, вообще, я был просто шокирован всем происходящим. Для меня это был самый западный ЗАПАД!
Поверьте, возвращались в Омск мы с большой грустью, с каким-то подленьким нытьём в сердце. Всё увиденное во время поездки вызывало печальные размышления. Уныния добавляли постоянные разговоры в университете о патриотизме. Патриотизм и так довольно мерзкая вещь, а когда она ещё и односторонняя, то это помешательство, это вопрос психиатрии
Русский «патриотизм» – это нечто уникальное; в нём бездна зазнайства; русские считают, что они не похожи ни на один народ и тем кичатся. Они с гордостью разглагольствуют о превосходстве, похваляются своей загадочностью и непостижимостью; твердят, что одной стороной обращены на Запад, другой – на Восток; гордятся своими недостатками, наподобие хама, который оповещает, что таким уж его сотворил Господь, и самодовольно признают, что они пьяницы и невежи; не знают сами, чего хотят, и кидаются из крайности в крайность.
Русскому никогда не придёт в голову, что он должен делать что-то, чего не хочет, только потому, что так положено. Почему он веками так покорно переносил гнет – а он явно переносил его покорно, ведь нельзя представить, чтобы целый народ мог долго терпеть тиранию, если она его тяготила, – а потому что, невзирая на политический гнёт, он лично был свободен. Русский лично куда более свободен, чем, скажем, англичанин, потому что для него не существует никаких правил.
По приезду домой, естественно, я рассказал нашим музыкантам о том, что увидел в Прибалтике. Миша сразу же заявил, что такой репертуар для нас неприемлем. Правда, он не сказал, почему; я думаю, что из перечисленных мною групп он знал – вернее, даже не знал, а просто слышал – всего-то две-три, не больше. Я не стучусь в закрытую дверь, я просто молча закрываю свою. Я не навязываюсь! Мир огромен – и там уж точно есть те, кто будет счастлив, получая именно моё общение, мой взгляд и моё мнение.
|
|
Пришёл как-то к нам в ресторан Женя Шабанов и принёс самодельный микшерский пульт на восемь линеек со встроенным усилителем на 120 ватт. Он назвал вполне приемлемую – даже смешную – цену и предложил Мише купить аппаратуру. Аппарат был действительно классный и его, конечно, нужно было забирать. Однако Миша начал что-то мямлить, сказал, что ему нужно время – хотя бы неделя – подумать и проверить. Женя ответил, что ему срочно нужны деньги, и |
он не может ждать. Тогда я, не раздумывая, достал деньги и купил этот аппарат.
Вот этого Миша Судат простить мне не мог, а я не мог понять, в чём, собственно, моя вина. Я купил то, что он, практически, не мог или не хотел купить. Но, собака на сене – «сам не ам, и другому не дам»! Ревнивый и завистливый, мстительный и подленький, он написал кляузу на меня в университет и в КГБ. По его словам выходило, что я спекулировал всем, чем только можно, включая бриллианты, наркотики и оружие. Полный бред, но всякий бред, даже анонимный, в СССР подлежал изучению и проверке.
Кляуза – это подлость в красивой обёртке, но это карликовая подлость. Кляузничество как качество личности – мелочная склонность и желание наговаривать на кого-то, писать ложные обвинения, нагадить ближнему – получает свой специфический вкус счастья. Пчела получает вкус счастья от меда; муха, роясь в чужом «не мёде», тоже испытывает счастье. Когда «не мёда» не обнаруживается, он начинает самостоятельно додумывать, домысливать ситуации, отвечающие запросам его осквернённого ума.
В отличие от доносительства, склонного к стукачеству, тайному сотрудничеству с правоохранительными органами, кляузничество представляет собой мелкий поклёп, желание безнаказанно уколоть другого. У доносительства серьезные цели – сообщить властям о преступлении. Доносчик отличается от кляузника – он официально пишет заявление; кляузник же обожает анонимность и безнаказанность.
При Брежневе, во времена застоя доносительство и кляузничество становится иным, чем при Сталине. Теперь это не героическая обязанность, а скорее подленькая тихая выгода, обязательно с какой-нибудь целью. Уже нет идейных доносчиков. Если при Сталине грезились повсюду гнусные вредители, то при Брежневе выявлялись «ярые антисоветчики» и прочие «анти» элементы.
О последствиях этого доноса-кляузы я расскажу в следующей главе, но, поверьте, они стоили и мне, и Люсе испорченных нервов и бессонных ночей!
[1] Ветхий Завет, Екклесиа́ст (7:20).
[2] Держимо́рда (разг.) – человек с грубо-полицейскими наклонностями; по имени одного из действующих лиц комедии Гоголя «Ревизор», полицейского Держиморды.
[3] Священный Грааль – чаша, из которой Иисус Христос пил во время Тайной вечери.
[4] Книга Притчей Соломоновых (22:1).
[5] Евангелие от Луки (10:25-37).
[6] Понты́ – гонор, претенциозное поведение; стремление покрасоваться, произвести сильное впечатление на кого-либо.
[7] Спи́куль (жарг. сокр.) – спекулянт.
[8] Шту́ка (жарг.) – тысяча, тысячная купюра.
[9] Зата́риться (разг.) – приобрести, закупить что-либо в чрезмерном количестве.
[10] Залётный (перен. разг.) – не местный; случайно поя
|
|
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 8 ХУЖЕ УМНЫХ ВРАГОВ – ХИТРОЖОПЫЕ ДРУЗЬЯ |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 8
ХУЖЕ УМНЫХ ВРАГОВ – ХИТРОЖОПЫЕ ДРУЗЬЯ
|
Мне всё равно, что скажут обо мне, Мне всё равно, что думают другие. Мне важно, что я знаю о себе. Всё прочее – лишь домыслы пустые. Юрий Никифоров
|
|
Простите мне, что я еврей. Я так виновен перед вами! Не передать никак словами. Вот – кровью было бы верней. Мирослава Сидор
|
|
Многие люди скорее умрут, чем начнут думать. И умирают, так и не начав. Бертран Рассел
|
|
Жизнь ещё раз подтверждала, что судьба всякой истины – сначала быть осмеянной, а потом уже признанной. Жизнь доказывала, что высшее образование – не показатель ума, дорогие подарки – не признак любви, обещания и слова не всегда правдивы. Только наш опыт, внимание и поступки по отношению к людям – вот что по-настоящему ценно. Нет такого возраста, в котором поздно менять судьбу, потому что судьба – это то, что случается с тобой вопреки всем твоим планам. Чтобы обрести знание, каждый день что-нибудь добавляй; чтобы ещё |
|
и обрести мудрость, каждый день от чего-нибудь избавляйся. Никогда не поздно меняться, и не надо сетовать на судьбу. Судьба имеет много сценариев, и только нам решать по какому сценарию она будет идти.
Нищий – это не тот, у кого пустой кошелёк, а тот, у кого пустая душа. Портит людей не бедность или богатство, а зависть и жадность. Пустые карманы никогда не помешают нам стать теми, кем мы хотим быть. Помешать этому могут только пустые головы и пустые сердца. Если не знаешь куда плыть, никакой ветер тебе не будет попутным!
Мы не сразу становимся теми, кем должны или хотим стать. Значит, надо быть, а не казаться. Надо быть самим собой, соответствовать своей истинной природе, а не изображать из себя неизвестно что. Тогда, не придётся вспоминать, где соврал. Пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен – то всё это время и живёшь совсем не ты.
По моему убеждению, самый хороший учитель в жизни – опыт; берёт, правда, дорого, но объясняет доходчиво. Чем умнее и взрослее мужик, тем меньше у него претензий к женщинам. Он отсеивает всяких дур и меркантильных сучек, выбирает женщину по себе и работает на отношения с ней. Развивается сам и помогает развиваться своей женщине. Дело ведь не в количестве твоих женщин, а в их качестве. И когда рядом с тобой есть она – единственная, то зачем продолжать поиски?
Это только те, у кого мозг с куриное яйцо, годами горланят о том, что все бабы – дуры и продажные шлюхи. Они считают, что женщинам нужны только деньги. Я так вовсе не считаю; я уверен, что каждый получает женщину по заслугам. И если кого-то только используют и кидают[1], значит, этот человек просто не смог выбрать нормальный вариант, у него просто не хватило мозгов.
В Одессе говорят: «Женщины – это всегда алмаз, а вот бриллиант из неё получится или алмазное сверло – это зависит от мастерства огранщика». Человек становится зрелым в тот момент, когда он начинает больше любить, чем искать любовь. Жизнь без любви – не жизнь, а существование; для того нам и дана душа, чтобы любить. И не надо бояться проявлять свои чувства – люди, которых ты любишь и ценишь, должны знать, как они важны для тебя.
Это, конечно, не значит, что нужно кричать на каждом углу о своих чувствах – это, всё-таки, дело интимное. Любовь есть нечто гораздо большее, чем желание совершить половой акт; она есть главное средство избежать одиночества, чувства, которое гнетёт большинство мужчин и женщин в течение почти всей жизни. В глубине души многие люди испытывают страх перед этим холодным миром и жестокостью толпы.
Вместе с тем в их сердцах живёт и страстное стремление к нежности и любви, которое мужчины часто скрывают под грубостью, хамством и хулиганскими выходками, а женщины под сварливостью и неуживчивостью. Взаимная любовь кладёт всему этому конец и создаёт новое единство, которое включает в себя и другое существо. Природа создала человеческие существа не для того, чтобы они жили в одиночестве.
Наше прошлое – это уже только история, и, как только мы это осознаём, оно больше не имеет власти над нами. Не нужно звать уходящее – нужно позволить ему уйти; и не нужно ждать будущее – нужно позволить ему наступить. Не стоит ничего усложнять – пусть само происходит то, что происходит. Лишь очень немногие живут сегодняшним днём. Большинство готовится жить позднее.
В мире есть только один человек, способный потянуть тебя на дно или вытянуть наверх – это ты сам. Всё в наших руках, поэтому их нельзя опускать. И так ли уж важно, каких взглядов придерживается человек, самое главное – это душевный покой и уверенность в себе. Не все ли равно, кто одержит верх в споре? Для человека имеет значение лишь та истина, к которой он пришёл сам.
Никогда не стоит никому ничего объяснять или доказывать. Тот, кто не хочет слушать, не услышит и не поверит, а тот, кто верит и понимает, не нуждается в объяснениях. Уважать или не уважать человека – наш выбор, а вот относиться уважительно – это уже наше воспитание. Слова как ключи – правильно подобрав их, можно открыть любую душу и закрыть любой рот. Наведи порядок у себя в мыслях – и увидишь мир другими глазами.
|
|
Хорошо, продолжим про молодёжь. Две подружки, пришедшие в университет сразу после школы – Римма Ракитина и Ольга Тарасова. Эти две таскались с нами – более взрослыми – куда бы мы ни пошли. Прямо сёстры-близнецы, только разные отцы! Они заливались неудержимым смехом, когда я называл их «Кукушкины» или «шабо́лды». С открытым ртом девчонки слушали все мои россказни – как-никак живой артист. |
Вот как раз молодняк-то и «присадил» меня на пиво, которое раньше я как-то не очень жаловал. В общем, «война миров» и «борьба противоположностей» ещё только-только начиналась. Впереди ещё было три года учёбы, различные «практики» и куча всяких событий.
|
Из параллельной группы сильно ко мне привязался Володя Бадамшин. В самом начале он напросился участвовать в самодеятельности, а затем мы уже сдружились «домами». Он играл на ритм-гитаре, и то так – «на подхвате», но на репетициях присутствовал постоянно. На втором году обучения у нас – будущих юристов – начались самые различные практики: в суде, в исполкоме, в прокуратуре, в милиции. И вот нас с Володей направляют на месячную практику в прокуратуру Октябрьского района. Делать мы там особенно ничего не делали, но после «работы» иногда выпивали со своим прокурором-куратором. |
|
Тем временем наступила зима 1977 года. А я, как и обещал себе, из города ни ногой. А тут встречается мне известный спекулянт Вадим Геллер и «докладывает», что в каком-то там райцентре, недалеко от города Ишима, «дают» бриллианты! Ну как тут усидеть дома, ну как тут не приодеть «свою»? Бриллианты на протяжении веков являются одними из самых желанных украшений у женщин. На протяжении всей мировой истории они притягивали к себе.
Бриллиант – королевский камень; в мире не найти иных дорогих способов, чтобы покорить изысканную женскую натуру. К тому же бриллиант, пожалуй, самое надёжное вложение денежных средств. И это несмотря на то, что стоимость его отнюдь не ограничивается определением веса. Настоящий, изысканный и утончённый «друг» девушек стоит гораздо дороже, если преподнесён в достойной оправе и имеет красивую форму.
«Лучшие друзья девушек – это бриллианты» – эта фраза принадлежит легендарной Мэрилин Монро, а точнее её героине из фильма «Джентльмены предпочитают блондинок», вышедшего на экраны в 1953 году. Но сама дива ещё до съёмок не раз говорила: «Женщины заслужили право сверкать». Редкий мужчина не согласится, что в сиянии и ореоле бриллиантов Мэрилин Монро становилась богиней красоты и сексуальности.
Ещё одна не менее привлекательная женщина считала бриллианты лучшими друзьями. Королеву Голливуда Элизабет Тейлор в шутку называли коллекционершей мужей и бриллиантов. При этом драгоценности в её жизни занимали самое первое место. Она была обладательницей целой бриллиантовой коллекции. Тейлор с королевским достоинством носила вошедший в мировую историю драгоценностей перстень «Cartier»[2] стоимостью более миллиона долларов. Камень весом в 69 карат ей преподнёс актёр Ричард Бартон в 1969 году.
Не обошла бриллиантовая лихорадка и непревзойдённую Одри Хепберн, о пристрастии которой мир узнал из виртуозно сыгранной роли наивной девушки Холли в фильме «Завтрак у Тиффани» в 1961 году. После премьеры компания «Tiffany&Co» предоставила актрисе в пользование своё главное сокровище – огромный бриллиант «Тиффани»[3], который Одри Хепберн надела на светский приём, устроенный ювелирной фирмой.
«Брюлики»[4] и смотрятся очень эффектно, и сразу же прибавляют даме самоуверенности. Как я сказал чуть раньше, женщина – сама как бриллиант, а бриллиант – камень с характером. И, конечно же, бриллиант не бывает без острых граней; собственно, как и любая женщина. И это неслучайно, ведь бриллиант известен не только как дорогой и благородный камень, но и как сильнейший талисман власти и богатства, славы и любви.
Этот факт только сильней привлекает любительниц бриллиантов, которые давно признались в своём безграничном поклонении и неизлечимой страсти к этим драгоценным камням. И Люсю это факт совсем не пугал, а вот меня – очень даже настораживал. Тут было важно не «перегнуть палку» и не дать ей «впасть» в эту неизлечимую страсть, иначе… это подобно наркомании. Фактически, я впервые проверял Люсин характер, но не был уверен, готова ли она уже к этому.
Так обычно и бывает с проверкой характера – человек не понимает, что он из себя представляет, пока проверка не пройдена, а потом уже бывает слишком поздно, чтобы к этому готовиться. Как старшекласснице, готовящейся к экзамену, я позволял Люсе некоторые вольности, но всегда внимательно следил, чтобы они, не дай бог, не переросли в хищничество.
Она была всего на три года младше меня, и её характер, казалось, полностью сформировался. Но, тем не менее, я сам перед своими экзаменами не дрожал так, как перед этим Люсиным испытанием – проверкой драгоценностями! Это вовсе не смешно – элементарно могла сломаться жизнь. Какая хорошая итальянская поговорка: в бедности нуждаешься во многих вещах, в жадности – во всех! Там, где жадность, мне места нет!
|
И всё же, несмотря ни на что, примерно через час после того, как Вадик сообщил мне эту «новость», мы с Люсей уже сидели в поезде «Новосибирск – Тюмень». Нам нужна была маленькая железнодорожная станция «Малый Остров», откуда мы должны были чем-то добраться до райцентра «Плешково». Поезд нам попался ещё тот – ну а что можно было ожидать от поезда, следующего по такому маршруту. Он останавливался через каждые пятнадцать минут и стоял на полустанках по две-три минуты. Затем дёргался с места со страшным скрипом и плёлся до следующего семафора. И наконец, не доезжая до нашего полустанка километров пять, поезд остановился и замер – похоже даже было, что поезд умер. Считается, что главная черта русского характера – терпение, но иногда оно заканчивается, тогда беда всем. Вам знакомо выражение «лопнувшее терпение»? Вот-вот, после того, как «мёртвый» поезд стоял без движения пять, затем десять, затем пятнадцать, и, наконец, двадцать минут, Люсино терпение лопнуло – она просто выскочила из вагона! Выскочила, несмотря на то, что откидывающаяся ступенька была |
|
закрыта, и эта самая ступенька оказалась на уровне Люсиного подбородка при её росте 165 сантиметров. Помните рассказ про Сашу Гуся, голова и плечи которого торчали из снега в Саянских горах? Точно также Люся стояла по грудь в глубоком снегу, и затащить её назад в вагон не было никакой возможности. И что мне оставалось делать в такой «заснеженной» ситуации?
Хорошо, что есть время, расстояние и трудности. Именно они дают понять, кто любит, кто дружит, а кто вовсе не нужен. Китайцы говорят: «Если в твоей душе осталась хоть одна цветущая ветвь, на неё всегда сядет поющая птица». А ещё они говорят, что «Тот, кто не спешит, тот понял жизнь!» И ещё – ох уж эти китайцы: «Там, где кончается терпение, начинается выносливость!» Какая цветущая ветвь в такую холодину, и кто это тут не спешит? А вот про выносливость, наверное, правда.
Естественно, я спрыгнул в снег вслед за «поющей птицей». И, – закон подлости – немедленно после моего прыжка поезд тронулся и пошёл дальше. Пробивая себе дорогу в полутораметровом снегу, мы старались выбраться на какую-нибудь дорогу-колею. Через десять минут мы вспотели так, как будто разгрузили вагон. «Родная речь» потекла из уст моих бурным потоком. Быть милым и приятным – не главная цель в моей жизни; я стараюсь быть честным – как с собой, так и с Люсей, и это не всегда приятно.
Наконец-то мы выбрались на какой-то богом забытый пустынный тракт. В какую сторону идти догадались по направлению поезда. Через полчаса ходьбы по морозу нас нагнала лошадь, запряжённая в телегу – чистый Некрасов. Старикашка-кучер объяснил нам, что мы «вышли» не на той остановке, грубо говоря, попали «не в ту степь»! Слава богу, он посадил нас в телегу и повёз до ближайшей деревни.
Первое, что мы сделали по приезду в деревню, это забежали в тёплую столовую, чтобы отогреться, прийти в себя и поесть. Наверное, такого вкусного борща мы ни до того ни после не ели никогда. Понемногу ожив, мы стали спрашивать местных жителей, где же это чёртово «Плешково». Оказалось, что мы в нём и находимся – ну, не было бы счастья, да несчастье помогло? А вообще, красота – это страшная сила, красота спасёт мир, красота требует жертв!
|
|
И, всё-таки, любовь не должна измеряться уровнем страданий, лучше измерять её количеством счастья. А оно – счастье лежало на прилавке местного сельпо[5]. Это было кольцо, и состояло оно из просто огромного чистейшего изумруда овальной формы в центре и кучи бриллиантов невероятной чистоты – по бокам. Стоило такое «счастье» примерно годовую зарплату какого-нибудь инженера. Но разве в деньгах счастье? Не в деньгах счастье, принято говорить, и всё же человек не может существовать без денег. Если деньги есть, то счастье, конечно, не в них, а если их |
нет… то и нечего шляться по заброшенным сёлам! Это было первое кольцо с драгоценными камнями, которое я подарил Люсе. Кольцо оказалось маловато, но разве кто-то обращает внимание на такие пустяки! Я сказал Люсе, что любой ювелир исправит это за пять минут, и она успокоилась и не стала напяливать кольцо на себя. Тем более что её внимание уже было отвлечено другим отделом.
Непонятно с какого перепугу, но в этом сельпо продавались никому не нужные в данной местности югославские бюстгальтеры «на косточках» – те, что сохраняют естественную форму груди, поддерживая и слегка приподнимая её. Причём, эти «заморские» дефицитные штучки были представлены в разных цветах и фасонах. Ну, сами понимаете, сердце у меня слабое, поэтому мы скупили всё, что было в наличии в магазине – нужно же было и о других позаботиться!
Меня всегда поражало такое необычное снабжение отдельных районов – так называемых «строек коммунизма». В то время как во многих городах Советского Союза снабжение даже товарами и продуктами первой необходимости было крайне скудным, в «нужных» городах можно было найти что угодно. При тогдашнем тотальном дефиците в магазинах было все! Кто не жил тогда и не помнит перманентного отсутствия в магазинах лампочек, мыла, стирального порошка, колбасы и прочего, тот не поймёт роскошь магазинов тюменских деревень.
Люся хронически продолжала «сдавать» все зачёты и экзамены вместе со мной – а чего там, дорогу перешёл, и в университете. Мои однокашники прозвали её Беата Тышкевич[6] за схожесть с актрисой. Пока я сдавал зачёт или экзамен, Люся ждала в коридоре и «пила кровь» со всех, с кого можно и нельзя. Это правда, что только самые близкие люди переживают вместе с тобой; остальные просто наблюдают.
А я никак не мог утихомириться с университетской самодеятельностью. Я всегда считал, что таланты должны занимать достойное место, а не прозябать. Мне пришла идея создать отдельную группу из музыкантов, играющих у меня в самодеятельности. На момент, когда к нам пришёл Дима Чижик, ансамбль существовал уже год, но из первого состава остались только Чупиров – вокал и клавиши и студент-химик Виктор Красненко – клавиши.
Вот что вспоминает Дмитрий: «Виктор захотел играть на ударных, Чупиров взял на себя вокал, клавиши и вторую гитару. Я был номинирован на соло; на бас после долгого конкурса прошёл студент-физик из Калачинска Аркадий Березовский, на фортепиано и вокал был приглашён студент-математик Александр Блинков, звукорежиссёром стал физик Николай Потрахин, а концертным звукооператором и администратором – физик Александр Коршунов».
Тут я должен сделать небольшое отступление и объяснить, почему именно Диму номинировали на соло гитару. Да потому, что я, проанализировав всех омских гитаристов, не мог назвать действительно соло-гитаристов, за редким исключением. Первым был Валера Кондаков, который ещё в далёком 1966 году первым заговорил про «подтяжки» и даже сделал для этого желобки на грифе. Но Валера бесследно исчез, к превеликому сожалению. А кто же остался?
|
|
Да, пожалуй, только Витя Обухов из группы «Орфей». Ещё учась в одной со мной 64-й школе, он «брал» уроки игры на «соляге» у меня. Только неизвестно, кто у кого что брал – Витя очень внимательно относился к звуку, к звукоизвлечению и всяким «новым» приёмам игры на гитаре. Он и подтягивал струну вверх, и спускал вниз струну, уже подтянутую. Вообще, Обух – как звали его друзья – был довольно интересным парнем. На любое предложение он отвечал вопросом «зачем?» То есть он в любом действии искал рациональное зерно. |
Витя был довольно любознательным человеком, он интересовался всякими техническими новинками и делал сам различные гитарные «примочки». За счёт этого и использования правильных приёмов игры, ему удавалось извлекать весьма приличное звучание из недорогой обычной гитары, подключённой к скромной кинаповской аппаратуре.
|
И вот теперь на горизонте замаячил Дима Чижик с его демонскими аккордами и дьявольской техникой игры! Группу назвали «Moby Dick» – это для игры на танцах в фойе первого корпуса и на студенческих мероприятиях, а на официальных концертах группа называлась «Настроение». Тем временем у меня в университете наступала пора серьёзных практических занятий, и я физически больше не мог совмещать учёбу и самодеятельность. Тогда я «передал» весь коллектив своему другу и коллеге ещё по «Славянам» Диме Коновалову. |
|
С ним «Moby Dick» – «Настроение» успешно выступили в 1978 году на областном смотре вокально-инструментальных ансамблей, а Лариса Шлевко – жена Игоря Шлевко (Шляпы) – стала лауреатом, хотя студенткой университета и не была. Так ансамбль и просуществовал до 1980 года, когда многие как раз закончили университет и разъехались кто куда. Я же усиленно писал курсовые работы за многих и проходил самые различные практики.
|
|
В это время со мной «насмерть» сдружился Володя Паникоровский, или, как его все на факультете звали – «пан Спортсмен». Мы и сдружились-то вначале на почве спорта – его удивляло, как и откуда я, старик по понятиям молодняка, знаю всё о спорте. Не знал мальчонка, что в далёкой молодости я истоптал все залы Омского Института Физкультуры. Он настолько привязался ко мне, что многие стали называть его моим «адъютантом». Он не обижался ни на кого, золотой души был парень. Я думаю, что по всем своим данным Володя, как никто другой подходил на роль оперативника – это, конечно, моё субъективное мнение, но я научился давно понимать людей. Вовчик таскался со мной повсюду – ну, как настоящий |
адъютант. И когда мне понадобилось купить племяннику Серёже велосипед, то выбрать «правильную» модель я попросил именно «пана Спортсмена».
И вот для нас – студентов третьего курса – наступает самая длительная и ответственная практика. Меня, как студента-отличника, направляют на практику в Серый Дом[7] к следователю по особо важным делам. Не знаю уж, что я наплёл им, чем я их убедил, но «адъютанта» я утащил с собой. Руководил нами старший следователь по особо важным делам Иван Иванович Чулков.
Вот эта практика была на самом деле серьёзным и ответственным делом. Прежде всего нам выдали удостоверения, на которых стояли пять звёздочек. Это ни шутка, это вам ни коньяк пятизвёздочный – такая «кси́ва»[8] давала право входить в областное Управление Внутренних Дел даже ночью, посещать СИЗО[9], ИВС[10] или, по-старому, КПЗ[11] и другие «специальные» учреждения. Очень мало кто из постоянных работников «Серого Дома» имел такие «корки».
В нашем отделе – по особо важным делам – рассматривались самые интересные, самые тяжкие и самые «замороченные» дела. Иван Иванович был опытным следователем – до этой работы он один срок отработал народным судьёй Советского народного суда г. Омска. Он рассказывал нам – салажатам – очень много интересных историй из своей практики. Он хронически любил книги и я, пользуясь своими возможностями, постоянно снабжал его.
«Серый Дом» состоял из двух, прилегающих друг к другу и соединённых между собой, зданий: в одном было областное Управление Внутренних Дел, во втором – областное Управление Комитета Госбезопасности. Наш отдел находился на четвёртом этаже УВД, а на третьем располагался отдел, куда ещё совсем недавно меня «таскали», и я очень не хотел встретиться «нос к носу» со своими бывшими «друзьями» где-нибудь, скажем, в столовой.
Однажды к Ивану Ивановичу заглянул его знакомый «комитетчик» и дал ему «всего на сутки» книжку, изданную специально для работников КГБ. Книжка называлась «Спираль измены Солженицына» То́маша Рже́зача[12]. Читать её было совсем не скучно, и мы за ночь – слава богу, не было вызовов – «съели» её от корки до корки. Автор давал «реалистичный» портрет Александра Исаевича.
Сам Томаш Ржезач проживал некоторое время в Швейцарии и принадлежал к узкому кругу друзей Солженицына. Более того, он был его сотрудником. Достаточно хорошо узнав писателя, автор занялся изучением и осмыслением тех противоречий, которые бросились ему в глаза при непосредственном общении с Солженицыным. Немало помогло ему и личное знакомство с бывшими друзьями Солженицына. Портрет получился отталкивающим.
Прежде всего – автор убедительно доказывал, что арест Солженицына был специально спровоцирован им самим. Сделано это было в самом конце войны (в феврале 1945-го года), когда погибнуть от случайной пули или осколка было особенно обидно. Солженицын начал испытывать панический страх. Он ясно видел, что победа уже предрешена, но не исключена его собственная гибель. Единственной возможностью спасения было попасть в тыл.
Но как? Стать самострелом? Расстреляют как дезертира. И тогда Солженицын, прекрасно зная о военной цензуре, начинает писать антисоветские письма об организации подпольной деятельности с целью изменения существующего строя (очищения марксизма от западных влияний). На фронте такие дела не расследовали, следствие могли вести только в тылу. И если существует подозрение, что раскрыта группа, то ни один следователь не возьмёт на себя смелость передать дело трибуналу.
Верит он или не верит солженицынским наветам, его обязанность – направить дело вместе с арестованным в тыл. Расчёт Солженицына был точен и прост – до победного конца войны он будет в глубоком тылу. А вот когда война закончится, то будет объявлена большая амнистия – и он выйдет на свободу. Вот тут Солженицын просчитался. Советское правительство рассудило, что победа, купленная ценой миллионов погибших и замученных, принадлежит только честным. Справедливое решение.
Томаш Ржезач доказывал и то, что во время пребывания в лагере А. И. Солженицын активно работал «сексотом»[13], и убедительно показал приспособленчество Солженицына, которое проявилось у него ещё в детстве. С другой стороны, не помню, кто именно, но кто-то сказал, что «солженицынская смелость – это смелость человека, первым вступившего на разминированное поле». Книга вызвала много вопросов – было так на самом деле, или кому-то нужно было показать, что было именно так.
К тому времени я читал только «Один день Ивана Денисовича», и, честно, – мне не понравилось – пахло чем-то примитивным, ненастоящим. На самом деле, собирать материал и действовать на основании собственного опыта Солженицын просто не мог, потому что он почти не знал, что собой представляет лагерь. Он был лишь в Экибастузе[14], да и то недолго. Я уже был знаком с этой информацией. Не знаю, насколько глубоко копал архивы Томаш Ржезач.
Не менялось главное – слова людей, лично знавших Солженицына; свидетельства людей, прошедших через ГУЛАГ не в «шарашках»[15], а на «общих работах»; нарушение Солженицыным обязательных для верующего человека православных обычаев. Безусловно одно – если одни люди готовы принимать любую информацию, исходящую от Александра Исаевича, с полным доверием к источнику, то другие люди крепко сомневаются в приводимой Солженицыным статистике.
Вот и я отношусь к числу тех, кого Солженицын не сумел убедить в своей правоте. Мой личный, хоть и не такой уж большой, жизненный опыт давал мне основания не доверять Солженицыну. Переубеждать кого-либо не берусь. Мне лично абсолютно не мешает жить сознание того, что другие люди не разделяют мою точку зрения. Можно ли было без горькой усмешки называть «совестью русского народа» стукача с псевдонимом «Ветров»?
Человека, который во время следствия доносил на своих самых близких друзей – на Кирилла Семёновича Симоняна, Николая Виткевича, на Лидию Ежерец и даже на свою первую жену – Наталию Решетовскую? Старший следователь по особо важным делам Иван Иванович Чулков отозвался о Солженицыне: «дрянь-человек». Володя Паникоровский поверил ему на слово, я – нет, я пошёл с вопросами к Алексею Ивановичу Казаннику.
Ладно, вернёмся к практике. Мы самостоятельно производили выемки, задержания, аресты; сами проводили допросы, следственные эксперименты, очные ставки. Два раза в неделю наш «кабинет» оставался на ночь дежурить по городу – в случае совершения преступления нас срочно вызывали на место преступления. При этом, учитывая, что наш отдел занимался «особо важными делами», по пустякам нас не «дёргали» – только в случае совершения тяжких и особо-тяжких преступлений.
И вот – среди ночи мы должны были мчаться неизвестно куда и начинать расследование! Было ли страшно? Ещё как! Скажу вам честно, что мы сидели в кабинете, пили водку, которую я приносил с собой на каждое дежурство, так сказать, для храбрости, и мечтали, чтобы в городе ничего не произошло. Так было каждое дежурство, и никто против спиртного не возражал – это, как бы, превратилось в традицию и вошло в мою обязанность – приносить пару бутылок «горючки» на дежурство.
Однажды ночью мы выехали на убийство; кроме нас в группе были – все пьяные – оперативники, представитель прокуратуры и криминалист. Так уж совпало, что мы приехали в Амурский посёлок, практически рядом с домом Люсиных родителей. Поскольку Володя Паникоровский причастился бывать там со мной, и поскольку мы на новом Серёжкином велосипеде обкатали там все окрестности, район нам был хорошо знаком.
И вот, частный дом, во дворе сарай, в сарае – кровища по всем стенам, и мужик с отрубленной головой. Жуть неимоверная. В доме пьяная баба воем воет, сказать ни слова не может. Ясно было, что «бытовуха»[16], но кто кого и за что – непонятно. Мы с Володей сориентировались мгновенно и, как по команде, направились в сторону пустыря с двумя «операми»[17].
Буквально через десять минут мы нашли лежащего в сточной канаве трясущегося мужика, пытающегося снять с себя окровавленную одежду. Не успел, бедолага, переодеться. А каков быт этих людей, а какие нравы, а уж методы решения проблем! Муж приревновал жену, «выпас» любовника в своём же сарае, и отрубил ему голову – как всё обыденно, легко и просто! Сразу же вспомнилась публичка из Кордного посёлка.
Из дел, которые мы вели, особенно интересными были два – и оба экономические, то есть по советскому уголовному праву преступления, нарушающие правильное функционирование социалистического народного хозяйства. В Уголовном кодексе 1960 года содержалась специальная глава «Хозяйственные преступления». В первом деле была задействована просто гениальная схема перевода безналичных денег в наличные. Участники – цыгане и евреи.
Во втором деле главным подозреваемым был некто Гольдман, еврей из Новосибирска, возглавляющий крупное строительство и прибегавший к некоторым весьма талантливым схемам бартера[18] – такого слова, правда, в те времена никто и слыхом не слыхивал. При тотальном дефиците в СССР гражданин Гольдман вынужден был использовать приём, в народе называемый «шахер-махер»[19]. Слово на слух, вроде бы еврейское, а на самом деле – чисто русское, укоренившееся в русском литературном языке в последней трети XIX века.
Как это не покажется странным, но в обоих делах я был на стороне подозреваемых. Вернее, не я сам, конечно, но моё сердце и душа. Я не видел, за что их нужно было обвинять; я считал, что таких предприимчивых людей нужно было поощрять и награждать. Что, кстати, потом – спустя десять лет – и случилось. Помните, я сказал, что судьба всякой истины – сначала быть осмеянной, а потом уже признанной? Ненормальное сегодня завтра становится нормой – главное, дать ему немножко времени.
Дело в том, что никакого фактического урона социалистической собственности или людям ни в одном случае нанесено не было. Никаких потерпевших, никакого хищения, никакого незаконного обогащения не было. Так за что судить людей – за находчивость, за предприимчивость, за изобретательность. Я ещё на семинарах по уголовному праву высказывался, что нужно отменить статьи за частное предпринимательство и за спекуляцию.
«Выложите на полки магазинов дефицитные товары – и всё, не будет ни спекуляции, ни незаконного частного предпринимательства». У меня был богатый опыт – в СССР существовало (и прекрасно себя чувствовало) огромное количество спекулянтов и теневых предпринимателей – «цеховиков», которые очевидным образом плевали на советские законы и неплохо себя чувствовали. Такое было возможно в связи с тотальной коррумпированностью силовых структур, которые их «крышевали»[20] и получали за это соответствующий «откат»[21].
Ладно, коротенько опишу суть цыганско-еврейского дела. На Омский мясокомбинат нанялась бригада цыган, в задачу которой входило лужение оловом крючков, на которые подвешивались мясные туши – таковы были санитарные нормы. Администрация комбината, не имея возможности принять бригаду официально на работу, была согласна перечислять деньги на любой, указанный цыганами банковский счёт.
Но, скажите на милость, откуда у советского цыгана мог быть банковский счёт? Зато у цыган традиционно было много золотых украшений, причём исключительных по своей художественной ценности. И тут сработала взрывная смесь цыганско-еврейских мозгов – золотые изделия элементарно закладывались в ломбард, а через месяц мясокомбинат перечислял сумму залога на банковский счёт ломбарда. И так каждый месяц – по кругу.
Изящно? Бесспорно! И за что сажать людей? Открою по секрету две тайны. Первая – допрос цыган мы проводили в СИЗО, то есть в тюрьме. Кстати там работал надзирателем друг Славы Сапелина, назовём его вымышлено Витей. Мы пришли в тюрьму, я вручил Вите бутылку водки, которую он мгновенно спрятал в рукав висевшей шинели. Для чего водка? Ну, скажем, для налаживания и закрепления контактов с тюремными работниками.
В кабинет допросов ввели главного цыгана – так называемого «баро шэро»[22] всей бригады. Я поздоровался с ним и представился – теперь, мол, я буду вести ваше дело, это вот мой помощник. Цыган только ухмыльнулся – такой, мол, молодой, а уже – важняк[23]. И, вдруг, – у Володи Паникоровского, как, впрочем, и у самого подозреваемого, просто отвисла челюсть, – я заговорил с ним на абсолютно непонятном Володе языке. Цыгану-то язык был, конечно же, понятен.
А начал я с простого: «Судя по Вашей фамилии, Вы не русский цыган, а ловарь[24], то есть венгерский цыган». Я назвал ему несколько фамилий известных ловарей и добавил, кивнув в сторону Володи, что «гаджо»[25] ничего не понимает, а я – «биболдо»[26], и запишу в протокол допроса только то, что ему и его бригаде не повредит. Мне пришлось рассказывать ему много историй и, даже, спеть цыганские песни, прежде чем он мне начал верить.
А вторая тайна, от которой и сам цыган обалдел, заключалась в том, что один из руководящих работников мясокомбината, проходящих по этому делу – Лазарь Дмитриевич Вишневецкий – был моим родственником. Я его особо-то и не знал толком, но моя старшая сестра Катерина настаивала, что я должен помочь родственнику. Ну чем я мог помочь, кроме того, что подсказывать, чего говорить не следует.
Итак, сидим мы однажды на дежурстве, пьём «мою» водочку, разговоры разговариваем, и вдруг Иван Иванович Чулков говорит: «Как хорошо, что среди нас нет евреев!» Скажу честно, я аж поперхнулся – вроде бы умный, вроде бы начитанный. Оказалось – ни такой уж и умный, раз меня не вычислил. Я пришёл в себя и спросил «важняка»: «А как Вы их – евреев, Иван Иваныч, определяете?»
Его ответ убил меня окончательно и «опустил» его, кого я, в принципе, считал своим другом – водкой поил, книжками снабжал, бывал у него дома, в моих глазах окончательно. Он сказал, что у всех евреев широкие ноздри, потому что, сморкаясь, они делают так – и он показал рукой, как именно. От такой неожиданной тупости я просто развеселился и решил для себя, что больше ни глотка водки он от меня не получит.
Я начал просто откровенно провоцировать его: «Евреи в СССР, конечно, нежелательные элементы. Как правило, в шахматы играют, на скрипках пиликают, людей лечат, а вот коров пасти не проявляют интереса. Ну, не все, конечно, на скрипках и в шахматы, но работать не любят. А другие говорят про евреев, что они, хоть и Христа продали, но работают и не бухают».
Потихоньку я начинал «борзе́ть»[27]: «Многие евреи покинули Россию; и на кого они её оставили? Жил-был народ – врачи, скрипачи, инженеры, завмаги и завлабы, стоматологи и микробиологи – люди как люди, даром что богоизбранный народ. Но тогда люди жили плохо, и власти нужен был образ – образ врага. Скажем, не просто врачи, а врачи-убийцы.
Чулков прервал меня: «Это были сталинские перегибы!» «А почему евреи называют себя “инвалидами пятой группы” – группы, которой на самом деле нет? Пятый пункт в паспорте – место записи о национальной принадлежности человека – это же настоящая Голгофа для евреев! Как и во все века, евреи преданно служили стране, в которой жили, но государственный антисемитизм накладывал на эту службу свой негативный оттенок!»
Чтобы не усугублять совсем уж обстановку – всё-таки, практика ещё не закончилась – я решил рассказать несколько еврейских анекдотов. «– Рабинович, вы – член партии? – Нет, я – её мозг!» «– Рабинович! Вы хорошо устроены в жизни. Не могли бы вы пожертвовать часть своих доходов на строительство коммунизма? – О-о-о! Если у них нет денег, зачем они это строят?».
Назавтра, во время занятий, меня пригласили к телефону аж на кафедру. На другом конце провода скрюченный от радикулита Иван Иванович потребовал: «Бросайте всё, берите побольше водки, и с Вовкой ко мне!» Я только сказал: «Хорошо!», но никуда не стал торопиться – это его Бог наказал! Вот такой я злой и противный – но, какой уж есть; и я ни на кого первым не нападаю, я только защищаюсь!
|
|
И в продолжение еврейской темы, должен сказать, что в составе музыкантов ресторана «Сибирские Огни» был только один не еврей – Юра Ситников. Вот с ним я, пожалуй, больше всех и дружил. Больше двух не собираться – это не фигура речи, ораторский приём или ещё чего в таком роде – так говорят, потому, что там, где два еврея – там три мнения. Если два еврея – три мнения, то сколько мнений у четырёх евреев? Вопрос актуален, поскольку четыре еврея – уже синагога. Главным «раввином» был Миша Судат, наверняка не имевший даже близко понятия, что такое синагога. То же самое происходило у нас с музыкой; «раввин» считал, что, |
поскольку он руководитель коллектива – а в данном случае это была чисто административная должность, – он должен «командовать парадом» во всех отношениях. Устав от ежедневной игры великого шлягера братьев Жемчужных «Поспели вишни в саду у дяди Вани», я принёс на репетицию оркестровку Стиви Вандера «Sir Duke».
И вот тут великого трубача Михаила Исаковича «переклинило» – он заявил, что я неправильно написал гармонию во второй части куплета. Это как раз там, где обыкновенный мажор с 9-й ступенью идёт вниз по хроматизму, ну там, где «But just because a record has a groove». Проще-то и быть ничего не может – взял аккорд и передвигай его вниз по полутонам, не меняя аппликатуры!
Ан нет, Мише такое не подходит! Фурману – клавишнику, подходит, а Судату – трубачу, нет. Вот надо же дойти до такого, что гитарист знает аккорды хуже, чем трубач! Я пытался объяснить Мише, что поскольку он не играет на фортепиано, на гитаре, на аккордеоне, или даже на баяне, и не обладает абсолютным слухом, ему вообще трудно представить, как построены аккорды. Пришлось вызывать слепых братьев Шуру и Серёжу, у которых был абсолютный слух.
Миша был так уж устроен, он никогда не прощал своих поражений; он всё и потом, при случае, делал какую-нибудь бяку. Такие, как Миша, прощают тех, кто ошибся, но ненавидят тех, кто был свидетелем их ошибок. Известно, что говоря правду – теряешь человека, а уж тот, кому ты не дал себя обмануть, становится почти врагом.
В жизни бывает по-разному. Иногда она заставляет или помогает нам извлекать полезное из того, что происходит. У каждого есть своя, неосвоенная другими, целина для работы, которая, как обычно, начинается с самого себя. Мне всегда хотелось вперёд и вверх, Мише – побегать на месте. Жизнь – это путь; у кого-то это путь до булочной и обратно, у кого-то – кругосветное путешествие.
|
Метки: Лев Кобрин Годы мои поседевшие |
Лев Кобрин ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ! Часть II – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Глава 7 МИР НЕ ПРОСТ, СОВСЕМ НЕ ПРОСТ… |
Лев Кобрин
ГОДЫ МОИ ПОСЕДЕВШИЕ – ПТИЦЫ, НА ЮГ УЛЕТЕВШИЕ!
Часть II– ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Глава 7
МИР НЕ ПРОСТ, СОВСЕМ НЕ ПРОСТ…
|
Не продавайте мне мораль И суету свою в придачу Я улыбнусь, и дам вам сдачу... И у меня есть свой Гораль[1]. Юрий Фрол
|
|
Счастье приходит тогда, когда берёшь на себя ответственность за свою жизнь и не ждёшь влюблённого спасателя, солнечной погоды или завершения полосы тёмного цвета. Эльчин Сафарли
|
|
В этом мире я ценю только верность. Без этого ты никто и у тебя нет никого. В жизни это единственная валюта, которая никогда не обесценится. Владимир Высоцкий
|
|
Говорящий правду достигает трёх вещей: доверие (других), любви и уважения. Али Ибн Абу Талиб(ас)
|
|
Я спросил, знаете ли вы, что позволяет мне проживать со своей женой каждый день, как день первого знакомства, любоваться ею каждый раз, когда я её вижу, интересоваться ею, как будто я только начинаю её узнавать? Что поднимает моё настроение каждый раз, когда она рядом, и вполне справедливо позволяет мне считать её своей музой в делах и свершениях?! Хорошо, я расскажу вам! Общая цель, друзья мои. Идея опять же не моя, но железно проверенная на практике. Кто-то скажет, что такой подход несколько прагматичен – нет здесь ни романтики, ни любви, в конце концов. Возможно, так и есть, но на самом деле это самое успешное и правильное действие, которое вы можете предпринять при выборе второй половинки. |
|
Общая цель и общие интересы нужны как для создания отношений, так и для их восстановления. Вам нужно сообщить свою цель человеку, которого вы видите своей половинкой. А также обязательно узнать его цели. И, конечно, я не говорю про цели в бизнесе. Я говорю про то, чего вы хотите достичь в жизни.
И здесь у вас есть отличная возможность хорошо узнать человека и принять, прежде всего, разумное и взвешенное решение, благодаря которому ваша совместная искра может разгореться до полноценного костра и запылать вечным огнём. Семья, по сути, и есть ресурс и подспорье для более эффективного движения к цели. При этом важно учесть цели и желания ваших близких.
Знайте – без хорошей карты местности с чётко обозначенными целями и маршрутами предприятие под названием «семья» быстро превращается в нескончаемый кордебалет. Человек без цели и мечты – мёртв. Поэтому чтобы достичь положительных перемен в жизни и легко справиться с отрицательными, нам нужно создать большую мечту, поставить стоящую цель и двигаться к ней. И ни один человек, ни одна душа не должна увести нас от цели и сбить с намеченного пути!
Трудная задача? Согласен! Многие теряют цель и смысл жизни, и попытка заполнить эту пустоту на самом деле её только усугубляет. Многие люди живут без целей и поэтому страдают намного больше, чем те, что стремятся к чему-то. И всё это потому, что нельзя исцелить от отчаяния того, кто находит в нём сладость. А эта постоянная боль меняет людей; она заставляет меньше доверять, больше размышлять, и не подпускать к себе близко, и это плохо!
|
|
Каждый человек в той или иной мере обладает способностью изменить чью-либо судьбу, и ни в коем случае нельзя бросаться этим даром. Чью же это судьбу? Всё на земле имеет свою цель, каждая болезнь должна иметь лекарство, которое лечит её, а каждый человек – предназначение. По правде сказать, целью жизни отнюдь не является личное счастье. Мне, например, приятно быть полезным, сострадательным, добрым, благородным для своих друзей и близких. Я всегда хотел создать такую жизнь, которая бы достойно отличалась от простого существования в своём собственном пузыре. Двигаясь в этом направлении, всегда хотелось оставить этот мир хоть немного лучшим, чем мы его встретили в момент рождения. Редко встречается тот человек, который пробуждает целую палитру чувств: любовь, нежность, бесконечное желание быть рядом, ощущение счастья – но, именно их мы ищем для себя и не забываем. |
Надеюсь, я удовлетворил ваш интерес! Вы поняли, что любовь – это не физиология, а, скорей, психология – это потребность заботиться о близком, переживать о нём, разделять его интересы и помогать ему.
Любить – значит не вмешиваться, а просто позволить другому человеку достичь всего, на что он способен; позволить семени превратиться в дерево и расцвести. Любовь не требует от лилии, что бы та превратилась в розу, а от розы – превратиться в лотос. Любовь позволяет лилии быть лилией, даёт ей питание, необходимое именно для неё, заботливо питает, давая ей воды ровно столько, сколько нужно этому цветку, старается не причинять ей вреда. Вот, что такое любовь.
|
|
Как-то так сложилось, что у Люси не было много подруг – была Тамара Маркина, жена известного адвоката Вадима Хайкина, была Таня – морячка, работавшая на заграничных круизных судах, да Надя Дубинина – главная медичка Школы Милиции. Так вот, про Надю – будущую москвичку, подругу «графа» Толстого, будущую «графиню» Воронцову, побывавшую у нас в гостях и в Штатах, и в подмосковном коттедже, и в Израиле, и которая осталась в подругах до сих пор. Однажды, во время перерыва, я зашел в ресторан «Сибирские Огни», чтобы пообедать. Времени было часов двенадцать, и, вдруг, я вижу в ресторане Люсю. Что она там делает без меня было совсем непонятно. |
Более того, она была совершенно невменяема, резко вырвалась и помчалась в туалет. Пьяная, что ли? Да нет, спиртным от неё не пахло. Я устроил допрос с пристрастием и быстро выяснил всё. Оказалось, что у Люси что-то там заболело, она отпросилась с работы и пошла в Школу Милиции к Наде-докторице проконсультироваться. Та, не долго думая, решила облегчить страдания подруги и всадила её аж целый кубик[2] однопроцентного морфина.
Естественно, что такая доза для впервые попробовавшего наркотик человека оказалась «лошадиной» и Люся просто стала пьяной и неадекватной. Вместо того, чтобы немедленно ехать домой в «Солнечный», она припёрлась ко мне на работу. Вовсе не факт, что я встретил бы её там, я случайно решил пообедать в своём ресторане. Я вызвал «своего» таксиста и отправил Люсю домой, так как сам должен был оставаться на занятиях.
И всё это – 1976 год. Жизнь просто «летела» как птица, просто била ключом. Иногда, к сожалению, «била ключом» по голове. Как сказал сам про себя мой друг Серёжа Делеско, которого я хронически звал «юнгой» за его юношеский романтизм, «Юнга – это состояние души, которое иногда, сука, входит в противоречие с телом!» Во время очередной выдачи стипендии, у нашего старосты-романтика, который, собственно, и должен был выдавать нам эти стипендии, вдруг, какой-то части денег в наличии не оказалось.
Романтик – ещё в сентябре 1975 года он просто одолжил стипендию одного отсутствующего студента двум другим, обещавшим вернуть деньги через пару дней, и, таки, вернули, но… Серёжа просто время упустил, чтобы сдать эти деньги обратно в бухгалтерию, так как отсутствующему студенту стипендия была не положена, и выдали её Серёже по ошибке. На самом деле, и нужно-то было всего лишь сообщить бухгалтерии, что ОНИ-козлы допустили ошибку; просто проинформировать и всё – так нет, не срослось.
|
А тут ещё нашему однокашнику Саше Маланичеву приспичило жениться на нашей однокурснице. Не, ну взбредёт же в голову такое! И Серёжа у него – свидетель! Где же ещё гулять, как не у Лёвы в ресторане – тогда это ещё была «Дружба». На свадьбе должен был быть и Альберт Иванович Петелин – декан факультета. Серёжа надеялся в неформальной обстановке ему рассказать про ситуацию и попросить совета. Подходит 4 декабря, свадьба проходит «на ура», но Петелин не явился. Ну, Сергей ещё какое-то время, по его же словам, «репу почесал, и перед Новым годом позвонил Самигуллину – так, мол, и так. Нахрена я понадеялся на эту суку – до сих пор не пойму...» «Сукой» Серёжа справедливо назвал куратора нашей группы, преподавателя гражданского права – кстати, тупенького, – члена |
|
партбюро факультета Венира Калимулловича Самигуллина. По нашим тогдашним наивным «понятиям» куратор – это же отец родной, а декан – тот вообще! Глупыши-глупышки. Оба «отца» оказались типичными совковыми номенклатурщиками.
Ну а дальше уже завертелся непонятный сценарий, о котором я в то время ничего и не знал даже. На парткоме Серёже вообще «пришили» такие обвинения, как диссидентство и развал комсомольской работы, и далее по списку. Самым смешным оказалось то, что райком партии его исключение не утвердил, просто дали «строгача»[3]. И ещё один штришок, показывающий всю суть этой морали типичной проститутки.
«Помню, – вспоминает Сергей – в райком партии по моему вопросу послали докладывать доктора исторических наук, профессора Бударина. Он на заседании и говорит, что так, мол, и так – партком университета постановил исключить Делеско из партии, но лично я на этом не настаиваю».
Такие понятия, как честь, совесть и долг были на втором плане; на первом – стремление сделать правильную ставку, заключить выгодный альянс. Как тут не вспомнить известное высказывание Рональда Рейгана: «Говорят, что политика – вторая древнейшая профессия. Но я пришёл к выводу, что у неё гораздо больше общего с первой».
Серёжа был не просто романтик, а чрезвычайно скромный и стеснительный человек – он даже мне, своему другу, ничего не сказал, а просто поставил перед фактом. Я тут же заявил, что через пятнадцать минут деньги будут, но не тут-то было – мигом информация попала в деканат. Свой среди чужих, чужой среди своих? Сам социалистический строй породил невероятное количество стукачей всех сортов.
Стукачи платные – за денежное вознаграждение – разовое, периодическое или постоянное. Стукачи, завербованные на компрометирующих материалах, стучащие, чтобы спасти собственную шкуру. Стукачи – «патриоты», тайно осведомляющие о неправильном образе мыслей, разговорах или поступках других. Стукачи за обещания в продвижении по служебной лестнице.
Стукачи – дети, стукачи – родители, стукачи – соседи, сослуживцы, дворники, стукачи – «по призванию», «по болезни». В каждой семье, в каждой квартире, в каждом доме, в каждом учреждении были стукачи. «Стучите, и отворят вам»[4], – сказано в Писании. В нашей стране этой заповедью пользовались широко и вольготно. Не зря говорят – «друг» всегда прокусить готов твой спасательный круг. Было очевидно, что место «старосты группы» ведёт вверх по номенклатурной лестнице.
Серёже грозило не просто исключение из партии, лишение должности старосты – да и хрен бы с ними, не для этого же он поступал в университет – а отчисление! Помню, как-то группа осталась после занятий, и мы послали Володю Паникоровского в деканат за Петелиным, чтобы объявить ему, что группа против отчисления Сергея.
Через пятнадцать минут всех срочно согнали в аудиторию для проведения чрезвычайного собрания. Вёл собрание лично декан – Альберт Иванович Петелин. С самого начала он заявил, что никакие доводы в защиту «бывшего» старосты не принимаются. Студент юридического факультета, замаранный финансовыми махинациями, не имеет никакого права быть юристом. Это означало, что Серёжу отчисляют из университета!
|
|
«Старостой группы назначается Владимир Сибул!» – заявил Петелин. «Кто против – пишите заявление, а можно обойтись и без него!» Ни хрена себе – выборность! Как нас уже успели научить господа юристы-правоведы в родном университете, старосты групп избираются открытым голосованием студентами группы, а не назначаются деканатом. Многие студенты, даже те, что вполне обладают лидерскими качествами, не горят |
|
желанием быть старостой. Причина тому – нежелание выделяться, быть белой вороной, или, как ещё говорят некоторые студенты «быть послушным послом».
Здесь важно слово «послушным»! Я догадывался, с чьей помощью Серёжу Делеско выгнали из университета. Работая в ресторане, я выработал у себя привычку видеть всё, что происходило в зале, несмотря на то, что у меня был только один работающий глаз, а также слышать всё, что говорилось за каждым столом, несмотря на «ревущую» аппаратуру. Кроме того, я всегда был предельно внимателен – ни одна мелочь не ускользала от моего взора.
И тут подходит ко мне новый староста и говорит: «Ты обещал принести деньги на стипендии!» «Единственное, что человек делает всегда искренне, так это – заблуждается. Я обещал Серёже, а не тебе!» – съязвил я. «А как же группа без денег?» «А это – забота старосты!» Я хотел высказать ещё кое-что, но Петелин заявил, что ждёт меня в деканате для «отдельного разговора». Я поплёлся за ним, естественно, ожидая услышать какую-нибудь гадость.
Не успела за нами закрыться дверь деканата, как с товарищем деканом произошла разительная метаморфоза – лицо просветлело, глаза засияли, тон стал мягким, а голос - бархатным. «Лев, я давно хотел объявить тебе благодарность за отличные показатели в учёбе и за высокие достижения в самодеятельности! Скажи, а ты не мог бы позаниматься с моим оболтусом – он так хочет научиться играть на гитаре?» Оболтусом он называл своего сына Андрея – действительно папенькино-маменькиного шалопая[5].
«Пусть приходит на репетицию, там решим и договоримся обо всём» – не отказал я в просьбе декану, а сам подумал, как же психологически ловко он «увёл» меня от темы Серёжи Делеско. К вопросу Петелиных – и старшего, и младшего – я ещё вернусь попозже. А пока я взялся показывать «оболтусу» первые гитарные аккорды, в связи с чем мне частенько приходилось бывать у Петелиных дома.
Неприятный осадок после исключения Серёжи из университета, конечно, остался. Больше всего раздражало бессилие – мы, практически, ничего не могли сделать с администрацией, кроме как безропотно подчиняться. Непонятно за что – прямых доказательств «подставы» у меня не было – я злился на Володю Сибула. Меня раздражали лживость, лицемерие, притворство и двуличность руководства. И не меня одного, я видел это!
И главное, я не видел особой вины Серёжи – ну не доложил вовремя, ну и что? Они же сами вбивали нам в головы принципы, которые определяют основания, порядок и пределы юридической ответственности. Должно же быть соответствие наказания тяжести деяния! Они же сами утверждали, что за одно и то же правонарушение ответственность наступает только один раз. А тут – и с должности сняли, и влепили выговоры по партийной линии, да ещё и выперли из университета!
|
А несколько лет спустя бывший юнга, состоявшийся офицер флота, но несостоявшийся юрист написал: Но юность не бывает вечной, Фортуна тоже не жена… Ей бескорыстия беспечность Мила до времени. Она Весьма валютная девица, И спать с бродягой не ложится. Так что же, если вы не принадлежите к узкой касте номенклатуры и вам не повезло родиться в привилегированной семейке, то всё – «Москва слезам не верит»? |
|
Понятно, что мне был знаком глас пророка, глас вопиющего в пустыне, взывающего к справедливости и идущего на смерть за права других – то, что Эйнштейн называл «фанатичной любовью к справедливости». Но не многие из нас способны к ограничению и установлению границ, прежде всего – для себя самих и своего поведения. Я верил, что зло не абсолютно; оно всего лишь проявление неразвитости и незнания.
Изо всех сил старался я очищать себя от зла к людям, потому что понимал – накапливая в себе зло к людям, накапливаешь яд, который, рано или поздно, убьёт в тебе человека. И вовсе не важно, кто ты снаружи, главное – кто ты внутри. А я внутри – бунтарь, поэтому для меня самым важным было навести порядок в душе и не выставлять своё «бунтарство» напоказ. Когда мы осуждаем кого-то другого, мы испытываем чувство превосходства, ставим себя выше остальных.
Нам кажется, что мы чрезвычайно умны: ведь мы способны «всё понять» и очень обстоятельно и аргументированно рассуждать обо всём. Осуждение разжигает нешуточные страсти – благородное негодование, симпатию к пострадавшим, стремление исправить ситуацию. Оно поднимает нас с дивана и заставляет действовать. Для многих из нас осуждение и обвинение – разновидность эмоционального кофеина, способ пробудить себя от пассивности. Негатив становится основным стимулом к действию.
Осуждение, как холестерин, бывает двух типов: хорошее и плохое. Хорошее – и не осуждение вовсе. Оно позволяет ясно различать, разглядывать происходящее, видеть его таким, какое оно есть, отделять зерна от плевел – назовём его термином «различение». Плохое может завести нас очень далеко по дороге обид и обвинений – сначала других, а потом и себя. Оно гибельно для душевного равновесия. Я не имел права пойти на поводу у своих эмоций.
Нужно было соблюдать три «не»: не жаловаться, не обвинять, не оправдываться. Ни одно слово, летящее в мой адрес, не меняло моё мнение о себе. Я не ошибался, считая человека хорошим; это он ошибался, поступая плохо. Я делал только то, что я действительно хотел делать. Я был чуток на фальшь и никогда не играл в «чужие» игры. Когда они хотели, чтобы я мчался направо, я летел на самой высокой скорости налево! Я не делал то, чего хотели от меня другие; у меня всегда был свой собственный путь.
Например, вталдычилось мне, вдруг, в голову конспектировать лекции на английском языке. В этом, естественно, была огромная польза – нужно было обязательно услышать целое предложение, быстро перевести его на английский и ещё быстрей записать в тетрадь. Учитывая широкий спектр предметов, изучаемых нами, отлично развивался словарный запас. Плюс, вырабатывалась великолепная скоропись. Сокурсники смотрели на это моё занятие с юмором – с одной стороны, но и с пониманием – с другой.
И был у нас преподаватель административного права из Школы Милиции, кандидат юридических наук, доцент, полковник милиции Котюргин Станислав Ильич. Читая лекции, он постоянно двигался по аудитории, и через каждые пять минут делал ссылки на учебник своего, видимо, учителя Маркова. И вид, и тон у полковника были высокомерными и напыщенными. Так вот, товарищ Котюргин любил вставлять фразочки на английском языке, причём с ужасным произношением.
Мне бы сидеть, да внеурочную книжку почитывать «под партой», так нет же – острый язык и острый ум – вот она «язва», и вот оно обострение. Однажды я взял, да и поправил полковника по-английски. Тот только хмыкнул, посмотрев на меня свысока – класс молчал в ожидании чего-нибудь плохого. Доцент промолчал, но не прекратил свою чванливую и спесивую показуху.
На следующем занятии я поправил его снова – ещё и ещё раз. Тогда полковник, вдруг покрасневший, заорал: «Да why[6]?» – именно так и сказал: одно слово на русском, второе – на английском. И тут меня – всезнайку «переклинило» – с бешеной скоростью я выдал ему целую лекцию по английской грамматике, естественно, на английском языке. Покрывшись испариной, полковник только спросил: «Откуда такие лингвистические познания? Спасибо!» И, вроде бы и всё – инцидент исчерпан, ан нет!
В одно прекрасное время, уже на семинаре, доцент Котюргин выхаживал по аудитории «гусем» и на этот раз всё время распинал за что-то Марину Котихину – ещё одну выскочку-всезнайку – и грозился на неё «наложить епитимью[7]». Вдруг, из «гуся» полковник превратился в «орла» и резко подбежав ко мне, поднял крышку парты и выхватил у меня толстую оранжевую книгу с крупной – по диагонали – надписью «CAPITAL»[8]на английском языке.
«Ага! Во время занятий Вы изучаете столицу!» Я просто не сдержался и «залился» смехом. Этот балбес даже не увидел автора книги, иначе, возможно, он бы так не опростоволосился. Я сказал ему, что это не столица, а «Капитал» Карла Маркса. Народ захихикал, доцент смутился: «Капитал Маркса на английском?» «Ну, как-то так», – ответил я и попросил извинить меня. Конечно, полковник хорошо запомнил «язву» – ну, многим правда глаз колет, а, когда её высказывают им в лицо…
Я с молодости выработал в себе все качества истинного профессионала – во-первых, я старался делать своё дело максимально качественно и, во-вторых, постоянно искал возможности для дальнейшего личного роста. Я никогда не опускал руки, очень много учился и работал, усиленно учил английский язык, использовал все возможности, чтобы чего-то добиться в жизни. Но, самое главное, я действительно любил учёбу, любил свою работу и всегда – повторяю всегда – помогал людям!
А тут и весна подоспела, а с весной сессия – зачёты, экзамены. А вот и экзамен по административному праву – группа толпится возле аудитории, кто что-то спрашивает, кто что-то повторяет, кто – прячет «шпоры». Я, как обычно, попёрся первым, вытянул билет и без подготовки начал отвечать.
Отвечал, на удивление, очень долго – уж очень много было дополнительных вопросов, кстати, не имеющих отношения к вопросу в билете. На лицо была откровенная, неприкрытая предвзятость – полковник Кочергин пытался умышленно меня «завалить»! И уж больно он был расстроен тем, что это самое «завалить» у него не очень получалось. Минут сорок гонял он меня по всему курсу административного права; народ в коридоре начал волноваться.
Когда я вышел из аудитории, все спросили: «Ну что, пять?» – привыкли к такому результату, у меня по-другому никогда и не было. А я с грустной ухмылкой ответил: «Да нет, друзья, на этот раз – «три»! В принципе, меня не волновала сама по себе оценка – я не боролся за звание лучшего студента группы или факультета – я был уже взрослым «мальчиком». «Тройка» влияла на моё будущее распределение, а это уже кое-что значило.
В ВУЗах в то время действовала такая мерзкая штука как «распределение». Вас по окончании вуза насильно отправляли на три года работать – это называлось «отрабатывать» – по специальности в какие-нибудь «территории Крайнего Севера и приравнённые к ним местности», и сделать с этим нельзя было ничего. И только «красный диплом» спасал от всей этой ахинеи. А «тройка» за экзамен автоматически лишала «красного диплома». Грустно!
И вот тут в бой пошла вся наша группа – и «старики», и «молодняк»! Как-никак, а их всё-таки учили юриспруденции со своим основным принципом СПРАВЕДЛИВОСТИ! А принцип справедливости, в частности, заключается в том, что при регулировании отношений поступок человека оценивается в соответствии с моральными воззрениями БОЛЬШИНСТВА членов общества.
|
|
Сразу же после экзамена, забыв про обед, вся группа – примерно в таком составе, как на фото – вломилась в деканат и, несмотря на грозный взгляд Петелина, выложила ему свои претензии. Они откровенно заявили о предвзятости и «мракобесии» доцента Кочергина и настояли на том, чтобы я пересдал экзамен по административному праву, причём перед жюри – то есть перед комиссией! |
Декан, удивлённый таким напором уже кое-что выучивших и окрепших студентов, пошёл на уступки. Он осознал, что вчерашние абитуриенты сегодня уже поняли, что чем вы белее, мягче и пушистей, тем приятней вытирать о вас ноги. Я понял, что что-то поменялось в нашей группе – солидарность, что ли, проснулась или нежелание быть «холопами». Если яйцо разбивается силой извне – жизнь прекращается; если же яйцо разбивается силой изнутри – жизнь начинается. Всё великое всегда начинается изнутри. Мы стали «группой»!
|
|
Другая группа – друзья-музыканты. Все как будто с ума посходили – всем вдруг срочно приспичило жениться. Олег Кайгородов на Гале, Дима Коновалов на Наташе. Володя Сизов срочно засобирался |
|
в Москву, где его уже ждала Ольга. За это время два моих старших двоюродных брата уже поженились. Третий – младший – вдруг начал носить шляпу; я сразу понял, чем это нам всем грозило.
Без моей музыки, конечно, обойтись не могли. Я, пожалуй, был единственным музыкантом в городе, кто пел песни на идиш. Мои музыканты всегда меня спрашивали, зачем я пою им эти вещи, ведь они не понимают языка. Я же отвечал, что, во-первых, некоторые понимают идиш, а, во-вторых, те, что не понимают – они чувствуют родное.
И это оказалось чистой правдой – вскоре ко мне стояла очередь еврейских семей, желавших, чтобы мой коллектив играл на их различных торжествах. Люди помнили, люди чуяли язык. В старые, «добрые» времена вплоть до послевоенных лет многие разговаривали на идише в разных городах СССР. Причём не обязательно только евреи. Во время войны огромная масса людей была эвакуирована в Омск из западных областей страны.
В тех городах – на Украине, в Белоруссии, в Молдавии, в Прибалтике – идиш был в какой-то мере интернациональным языком, и никто его не стеснялся, даже евреи. А чего стесняться – язык как язык. Идиш широко использовался людьми разных национальностей, не зависимо от пятой графы. Не надо быть евреем, чтобы знать еврейские ругательные выражения, я уже не говорю про обычные, бытовые.
И чего было их не применять, если они чётко выражают мысль и звучат сочно и с шиком. Это же был язык общения. Если ты языка не знаешь, так, о чём с тобой говорить?! Идиш знали даже завзятые хулиганы. Причём одновременно с «феней». А женщины вполне могли спакойненько переговариваться на идише, идя по разным сторонам улицы. Ну, так и шо?! Ну, шо тут «такого»!?
Я уже не говорю за «крылатые» и бескрылые выражения с идиша, «еврейские» слова и словечки. Они были частью еврейского юмора. Удачные шутки и анекдоты с вкраплением идишских понятий имели большой успех. И не обязательно шутить «за евреев», за других тоже разрешалось. «Шо ви хо́чите», это же Одесса! И там «пахло» еврейским духом. На идише, кстати, очень хорошо жаловаться на жизнь.
Ладно, поехали дальше: третья группа – родственники. «Внезапно» мы с Люсей столкнулись с целой группой племянников. Дальше они рождались, как грибы после дождя –их становилось всё больше и больше, но пока на виду была четвёрка молодняка – по двое с каждой стороны: Катины Саша и Ольга, Галин Серёжа и Наташина Таня. За неимением своих, мы принимали детвору, как свою собственную.
Что очень важно – это то, что у нас сложились хорошие родственные отношения со всеми. Конфликты между свекровью и невесткой являются извечной проблемой в семейных отношениях. Первые годы жизни молодой семьи часто омрачаются сложными взаимоотношениями между женой и мамой мужа. Для мужика – это самое страшное, разрывающее его напополам чувство.
|
|
|
|
|
|
САША |
ОЛЬГА |
СЕРЁЖА |
ТАНЯ |
Порой между двумя женщинами возникает настоящее соперничество за сферы влияния, за внимание мужчины (сына и мужа), и это служит основанием для большинства конфликтов. Несмотря на жизненный опыт свекрови и то, что молодой жене ещё многому нужно научиться, невестка очень болезненно воспринимает советы свекрови, и частой причиной недовольного отношения является ревность.
Всегда хочется, чтобы отношения с новой семьёй были тёплыми, но идеальные отношения – редкость, а вежливое соблюдение приличий порой адекватнее, чем душевная близость. Мало кто относится к свекрови, как к своей матери, но, если отношения выстроены правильно, женщины становятся подружками. Если ощущается потребность в том, чтобы они стали родными, нужно её реализовывать.
Но каждый понимает «близкое родство» по-своему, и между кровными родственниками возникают конфликты, если люди не ищут точки соприкосновения. Эти точки как раз и можно поискать там, где пересекаются понятия о семье. Важно, не ущемляя себя, искать общий язык. Мудрая свекровь приобретает дочь, а глупая – теряет сына.
Самое идеальное, конечно, – жить отдельно от родителей, встречаться только по праздникам, мило улыбаться и дарить друг другу подарки. Поэтому при первой возможности мы перебрались в квартиру на улице Красный Путь. А помогать – помогали всем, чем могли, и всегда, когда могли. И всегда навещали и тех и других родственников, храня, таким образом, мир в семье.
Я уже писал, что мир и спокойствие в душе – это основа в нормальной жизни семьи. Традиция предписывает жене послушание мужу, а муж должен относиться к своей жене с сочувствием, справедливо и по-доброму. Оба эти условия являются необходимыми для счастливого брака; мы оба честно исполняли свои обязанности в браке, и, поэтому, цель нашего брака была достигнута, хотя долгое время мы в нём официально и не состояли.
Что это я начал людей группировать? На самом деле не было никаких групп, кроме университетской или музыкальной. Для меня вообще не существовало разделения людей ни по каким признакам – родственным, национальным, профессиональным, религиозным, и так далее – только одна «порядочность» являлась для меня фактором оценки человека.
Нет людей, которых я ненавижу. Есть люди, которых не за что любить. И принцип у меня простой: ошибаться может каждый, признать ошибку – достойный, просить прощения – мужественный, а возобновить отношения – сильный. Как-то священника спрашивали, что нужно есть в пост, и он ответил: «Ешьте всё, только не ешьте друг друга».
Жил неподалёку от нас на Красном Пути хороший парень – Женя Гетманский, руководитель группы «Эксперимент». Он был намного моложе меня и относился ко мне всегда с должным пиететом[9].
|
|
Раза два-три в месяц он летал он в Москву, видимо по фарцовым делам. Регулярно Женя занимал у меня деньги, причём, немалые, и всегда возвращал точно в срок, и в обязательном порядке в знак благодарности привозил мне блок американских сигарет и какую-нибудь безделушку для Люси. Женя всегда советовался со мной по поводу музыки, по поводу аппаратуры, по поводу репертуара. Всегда приводил ко мне молодых музыкантов – кто-то учился играть на гитаре, кто-то просто слушал мои «лекции». |
|
|
Однажды Женя приводит ко мне паренька, знакомься – Саша. «Привет, Саша, какие проблемы, какие вопросы, чем я могу помочь тебе?» Вопросов оказалось море – мы начали у меня дома, а закончили поздно вечером у меня в ресторане. Пока добрались до сути вопроса, три еврейских «танкиста» были весёлыми и откровенными. «Мне нужна хорошая аппаратура» – сказал Саша. Я ответил, что могу сдать ему в аренду или помогу приобрести всё, что он пожелает. |
|
|
Он сказал, что аренда ему не нужна, ему нужна своя собственная аппаратура для своего собственного коллектива. Достойная задача, ничего не скажешь! Но, к сожалению, у него нет таких финансов, и его вопрос – где заработать быстро и много денег.
Тогда мы вышли на улицу, и я указал ему на север – в сторону нефтезавода. Я сказал: «Выбирай на вкус: Тюмень, Сургут, Нижневартовск, Новый Уренгой, Салехард, Ханты-Мансийск. Условия везде будут тяжёлые, но лёгких денег не бывает!» И я рассказал молодому коллеге, как договориться и работать танцы «на проценты», а, кроме того, можно работать и в ресторане.
|
|
Саша – а фамилия у него была Монин – оказался вполне смышлёным пареньком. Он выбрал город Сургут – второй по численности населения в Тюменской области. Собственно говоря, Саша повторял то, что я раньше практиковал в Орске, а затем в Туве. В феврале 1976 года он уехал на Север. Там он работал художественным руководителем, получая ставку какого-то бригадира. Ребята играли танцы в ДК «Геолог», забирая 70 процентов от выручки – достойный последователь! Я всё время следил за Сашиными успехами и подсказывал ему кое-что по телефону. Он создал рок-группу «СНГ», затем, через год, попал в «Кордиал» Марата Кавалерчика, где, кстати, и познакомился с Валерой Гаиной. Затем пошли «Новые электроны» Амурской филармонии, потом «Магистраль» из Благовещенска. В 1978 году перешёл в «Молодые голоса», Тамбовской |
филармонии, а через три года вместе с Валерой Гаиной создал группу «Круиз». К слову сказать, чуть позже Женя Гетманский тоже перебрался в Москву. Желание реализовать собственный музыкальный материал привели к мысли организовать собственную группу. И Женя влился в популярную группу «Круг». И практически сразу – успех; «Кара-Кум», «Ни слова о любви», «Ты сказала, поверь» звучали из каждого окна.
Успехи «последователей» радовали меня, потому что я видел свою причастность, хотя бы, к «идеологическому» воспитанию молодых «рокеров». Никто из сопричастных ко мне музыкантов не сочинял и не исполнял никакие песни про Родину, про партию, про Ленина, про БАМ. Но больше всего меня радовало то, что Омск просто кишел талантами.
Даже студенческая самодеятельность звучала вполне профессионально. Чего стоил один только девчачий вокальный ансамбль – там «мазу держала[10]» студентка истфака Наталья Спиридонова. Самозвано выдвинулся в старосты самодеятельности – такой и должности-то, по-моему, не существовало – Жора Бургардт. Когда нам вручали различные грамоты и призы, вместо меня на сцену выходил Жора.
Он от гордости сиял, как начищенный самовар. Сиял оттого, что многие думали, что именно он был руководителем самодеятельности – не все же знали, кто в действительности руководил коллективом. Кроме того, за счёт такого активного «участия» в победах можно было получить какую-нибудь надбавку к стипендии. Самое смешное, что сам Жора ничего не делал – он не пел, не танцевал, не играл. Вот такой вот самозваный администратор!
И вот приводят ко мне ещё одного гитариста – симпатичный парень с длинными волосами и с длинными пальцами. Именно это мне бросилось в глаза в первую очередь. Я ещё подумал: «Прямо какой-то Паганини!» «Надеюсь, ты у Кобрина в группе не играл?» – ехидно спросил новенького «староста» Жора. «Да нет, с чего бы?» – ответил паренёк и попросил гитару. И тут меня посетило абсолютное дежавю[11]!
Помните, я описывал, что ещё в самом начале моей музыкальной карьеры иногда вечерами мы бегали на танцы в Юнгородок, где играл небольшой эстрадный оркестр под управлением Валерия Яфаева. В оркестре сидел старый (по моим тогдашним понятиям) дядька-гитарист, который играл на какой-то непонятной гитаре (разноцветной доске, да плюс ещё и электрической). Звали «дядьку» Виктор Николаевич, фамилию, хоть убей, не помню, а может быть, и не знал никогда. Но, самое главное, он брал совсем «неправильные» аккорды!
|
Но тогда для меня – гитариста-семиструнника – шестиструнные аккорды, да ещё и с джазовой окраской казались странными и неправильными. Но тут-то пришёл гитарист-шестиструнник, но все его аккорды были какими-то демонскими! Нет, ну точно Паганини – скрипач Дьявола! Ни в одной гитарной школе я не видел аккордов, которые растягивались бы на пять ладов. Я хотел было спросить, что это за «демонизм», но быстро вспомнил, что я уже сталкивался с подобным «неправильным». И зачем смотреть, когда нужно слушать – а звучало-то всё как раз классно! Это был не «демонизм», это был «Диманизм» – паренька |
|
звали Дима, а фамилия у него была Чижик! Я догадался, что все его аккорды – это переложение на гитару аккордов фортепианных. И это оказалось правдой – Дима играл на фортепиано.
Да, Дима играл на фоно[12], и играл прилично. Вообще Дима был юношей с интересной историей. После травмы сухожилий левой руки, он с пяти до семи лет не мог пошевелить пальцами – это ли не трагедия для музыканта? Дима стал самостоятельно заниматься на гитаре с семи лет – чтобы оживить пальцы – понравилось!
В девять лет он уже создал свой первый ансамбль, а с одиннадцати лет – начал выступать с омскими музыкантами – Витей Березинским, Витей Мельниченко, Петей Киргинцивым. В четырнадцать лет Дима начинает играть в ресторанах и, в то же время, в школьной рок-группе. Имея неограниченный доступ к одной из лучших в городе фонотек Анатолия Ширяева, наизусть знал King Crimson, Jimi Hendrix, Led Zeppelin и прочее.
|
|
И ведь что характерно, Дима никогда не учился в музыкальной школе – нотную грамоту и гармонию освоил самостоятельно. Помимо гитары он освоил фортепиано и флейту. Дальше, сам Дмитрий Чижик вспоминает события сорокалетней давности: «В 1976 году, поступив в университет, познакомился с физиком Александром Чупировым, который привёл меня в университетский ансамбль, руководил которым легендарный Лёва Кобрин – студент юрфака. А познакомились мы с «легендой» через Витю Мельниченко – мы ещё у него на левом берегу были в гостях». |
Тогда я предлагал Диме купить гитару Бори Пивоварова, на которой он записывал пластинку Давида Тухманова «По волне моей памяти». Но он конкретно «запал» на мой американский красавчик – древесного цвета «LesPaul». А для Димы на концерты я брал у Игоря Шлевко (Шляпы) его японскую гитару «Artist».
А дальше я цитирую Димины слова, которые он написал мне совсем недавно: «Однажды, помню, ты попросил научить тебя играть «Диско», оно входило в моду и его стали заказывать в кабаках. Было забавно, что примитивное оказалось сложным для изощрённого классическим роком восприятия. Ты был живой легендой, и я всегда считал за великую удачу входить в орбиту вечно пасущейся вокруг тебя омской музыкальной элиты!»
К этому юноше мы ещё вернёмся и не один раз, потому что жизнь нас перехлёстывала часто. А пока, – что правда, то правда: я всегда тянулся к молодняку, причём не только в музыке, а во всём. Молодняк – конечно, нормальный молодняк – это прогресс, это новые идеи, новые приёмы, новые технологии. Молодёжь – это двигатель прогресса и интеллектуальный ресурс общества, и, поскольку я всегда был продвинутым человеком, без молодых я не мог никак.
А в университетской группе ко мне тоже потянулся молодняк, хотя и я к молодняку сам всегда тянулся; именно у них – молодых – можно было и нужно было черпать свежие идеи. Причём, ко мне тянулись и ребята, и девчата, и с нашей группы, и с параллельных, с нашего факультета, и не только. И все они были с разными интересами и увлечениями.
|
|
Саша Кучеруков – умный молодой парень из достаточно обеспеченной семьи. Фамилия у Саши материна – донской казачки; отцовскую фамилию взять, очевидно, побоялись, потому что отец – чистокровный еврей из Одессы. Не знаю уж, почему, но Саша как огня боялся признаться, что он еврей. Он мне об этом сказал «по секрету», когда мы вместе с ним пили пиво у него дома. Когда я ему ответил, что я знаю об этом, он от удивления аж рот раскрыл: «Откуда?» Я только улыбнулся в ответ и, постарался объяснить ему, что бояться своего еврейства заставляет наша советская действительность. Но одно дело – бояться, и совсем другое – гордиться. И есть ведь чем! |
Евреи внесли огромный вклад в развитие человечества, и вклад этот непропорционально велик по сравнению с их численностью. Они не только дали миру двух духовных вождей такого масштаба, как Иисус Христос и Карл Маркс, но и позволили себе роскошь не последовать ни за тем, ни за другим. Но моё дело было всего лишь сказать правду, а не заставлять верить в неё.
У некоторых из молодых, а именно у Гриши Емельянова, я пытался научиться – правда, безуспешно – не быть щепетильным, пунктуальным и обязательным. Вызвали нас как-то на какое-то мероприятие к двум часам дня. Все взрослые явились вовремя, из молодняка никого, из начальства – тоже. Простояли, как мудаки, два часа и тут появляется Гриша, как ни в чём не бывало. На наши упрёки он просто ответил: «Я, что, разве опоздал?» И прав же был, если задуматься.
[1] Гора́ль (иврит) – судьба.
[2] Кубик (разг.) – кубический сантиметр какой-нибудь жидкости (спец.).
[3] Строгач (жарг. сокр.) – строгий выговор с занесением или без такового в личное дело.
[4] Евангелие от Матфея (7:7-8).
[5] Для справки: Петелин Андрей Альбертович с 1992 года по 2002 год являлся председателем Ленинского районного суда г. Омска.
[6] Why (англ.) – почему?
[7] Епитимья (от греч. epitimion – наказание) – в христианстве церковное наказание в виде поста, длительных молитв и так далее, налагается исповедующим священником.
[8] Capital (англ.) – капитал, столица, заглавная буква; капитальный, основной, главный, заглавный.
|
|
