"Единственным достоинством старого писателя Пырялова - его иначе уже и не называли, он всё время подчёркивал, какой он старый - оказалось то, что донскую жизнь он описывал с 1889 года, когда опубликовал стихотворение в прозе "Курган". Его вечно использовали в писательских третейских спорах - именно потому, что он старый. Будучи старым, он всегда чувствовал, где сила и безошибочно брал её сторону. Это и есть мудрость, а какую вы ещё видали?"


"Уж Пырялов-то, были уверены все, за Шелестова горой, курганом. - он готов был любого вознести на пьедестал за один факт рождения на Дону. Мистический этот патриотизм был невыносим и в последнее время выходил Пырялову боком - казаков не жаловали, однако и к ним, и к Пырялову отношение было двусмысленное. Они, конечно, были оплот царизма и всё такое, и Троцкий в девятнадцатом году так погулял на Дону, что имя его и посейчас было хуже самой чёрной ругани: однако где сейчас был Троцкий? Сейчас вон и товарища Шелестова роман печатали, и товарищ Сталин был почётный казак станицы Горячеводской, за что публично и торжественно благодарил, клянусь, мол. Конечно, посвящение в почётные казаки прошло без должной формальности, шашку не дарили, нагайку не вручали, но ходока отправили прямо в Сочи, где товарищ Сталин имел в то время лечение печени, измученной в подполье. Ходока пропустили, накормили, напоили кирпичным чаем, ласково приняли и отпустили восвояси с дружественной запиской. Оно конечно, терское казачество можно понять, кто ж тронет теперь родную станицу товарища Сталина? Казачеству, понимали все, без разницы было, за какую власть хлестать нагаечкой - лишь бы потакала их бесконечной, бесплодной кичливости; говорили, им и национальность разрешат в бумагах писать - казаки, потому что они не русские, не кисель..."

Дмитрий Быков. Икс.