Не цветёт пока мой белый сад,
Все не кончится – холодный май.
Может рано мне пока что – в ад,
Но уже, конечно, поздно – в рай.

Замолю я все свои грехи,
Что останется – в огне сожгу,
Чтобы к утру написать стихи,
Я последнюю свечу зажгу.

Будет поздняя мерцать звезда,
Или ранний полыхать рассвет.
Буду счастлив, если скажешь да ,
И печален, коль ответишь нет .

Пусть любовь моя сгорит до тла,
До конца я буду вместе с ней.
Как слеза она была – светла,
И чиста была, как - первый снег.

Журавлём осенним вновь лечу,
Лишь дорогу позабыл спросить.
Слишком рано я зажёг свечу
Только поздно уж её гасить…

Но пока горит моя свеча,
Свое сердце я раскрою вновь…
Здравствуй, ранняя моя печаль,
Здравствуй, поздняя моя любовь…

Н. Абрамов (с  вепсского), 1997 

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!"- дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя...