Биография

Людмила Михайловна Павличенко родилась 12 июля 1916 года в городе Белая Церковь. До 14 лет училась в школе номер 3, затем семья переехала в Киев. После окончания девятого класса Людмила работала шлифовальщицей на заводе «Арсенал» и одновременно училась в десятом классе, завершая среднее образование. В 1937 году поступила на исторический факультет Киевского государственного университета имени Т. Г. Шевченко. Студенткой занималась планерным и стрелковым видами спорта. Великая Отечественная война застала Людмилу в Одессе на дипломной практике. С первых же дней войны Людмила Павличенко добровольцем уходит на фронт.

Лейтенант Павличенко сражалась в стрелковой Чапаевской дивизии. Участвововала в боях в Молдавии, в обороне Одессы и Севастополя. К июлю 1942 года на счету Л. М. Павличенко было уже 309 уничтоженных германских солдат и офицеров (в том числе 36 снайперов противника)[1]. Кроме того за период оборонительных боев Л. М. смогла обучить множество снайперов.

В июне 1942 года Людмила была ранена. Вскоре её отозвали с передовой и направили с делегацией в Канаду и Соединенные Штаты. В ходе поездки она была на приеме у Президента Соединенных Штатов Франклина Рузвельта. Позже Элеонора Рузвельт пригласила Людмилу Павличенко в поездку по стране. Людмила выступала перед Международной Студенческой Ассамблей в Вашингтоне, перед Конгрессом Промышленных Организаций (CIO) а также в Нью Йорке. В Америке ей подарили Кольт, а в Канаде — винчестер. (Последний выставлен в Центральном музее Вооружённых Сил. В Канаде делегацию советских военных приветствовали несколько тысяч канадцев, собравшихся на Объединенном вокзале Торонто.

После возвращения майор Павличенко служила инструктором в снайперской школе «Выстрел». 25 октября 1943 года Людмиле Павличенко было присвоено звание Героя Советского Союза. В СССР вышла почтовая марка с её изображением.

После войны в 1945 году Л. М. окончила Киевский университет. С 1945 по 1953 год была научным сотрудником Главного штаба Военно-Морского флота. Позже вела работу в Советском комитете ветеранов войны.

Биография


Охлопков Фёдор Матвеевич - cнайпер 234-го стрелкового полка 179-й стрелковой дивизии 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта, сержант.

Родился 3 марта 1908 года в селе Крест-Хальджай ныне Томпонского улуса Якутии. Якут. Образование начальное. Работал шахтёром-откатчиком золотоносных пород прииска Орочон Алданского района, а перед войной охотником-промысловиком, механизатором в родном селе.

В Красной Армии с сентября 1941 года. С 12 декабря того же года на фронте. Был пулемётчиком, командиром отделения роты автоматчиков 1243-го стрелкового полка 375-й дивизии 30-й армии, а с октября 1942 года — снайпером 234-го стрелкового полка 179-й дивизии. К 23 июня 1944 года сержант Охлопков уничтожил из снайперской винтовки 429 гитлеровских солдат и офицеров.

Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 10678) Фёдору Матвеевичу Охлопкову присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1965 года.

После войны демобилизован. Вернулся на родину. C 1945 по 1949 годы — заведующий военным отделом Таттинского РК КПСС. 10 февраля 1946 года избран депутатом Совета Национальностей Верховного Совета СССР. С 1949 по 1951 годы — директор Таттинской заготовительной конторы по добыче и заготовке пушнины. С 1951 по 1954 годы - управляющий Таттинской районной конторы Якутского мясотреста. В 1954-1960 годах - колхозник, рабочий совхоза. С 1960 года - на пенсии. Скончался 28 мая 1968 года. Похоронен на кладбище родного села.

Награжден орденом Ленина (06.05.1965 г.), Красного Знамени (28.06.1944 г.), Отечественной войны 2 степени (07.10.1943 г.), 2 орденами Красной Звезды (27.08.1942 г., 11.1942 г.), медалями.

Имя Героя присвоено улицам в городе Якутск, посёлке городского типа Хандыга и села Черкех Якутии, а также судну Минестерства морского флота.



В конце 1941 и в первые месяцы 1942 г. 1243-й стрелковый полк, в рядах которого воевал Ф.М.Охлопков, почти беспрерывно находился на передовой линии фронта. После жестоких боев иногда в полку оставалось только десятки бойцов. Как пишется в боевом донесении тех дней, с 10 августа 1942 года, части 375-й дивизии, куда входил 1243-й СП, "составляя ударную силу 30-й армии, приняли на себя основные удары противника". Летом 1942 г. враг оказывал исключительно упорное сопротивление. Авиация противника группами в 30-40 самолетов непрерывно бомбила и обстреливала боевые порядки дивизии. К тому же в августе шли беспрерывные дожди, все дороги были размыты и вся тяжесть боя легла на пехоту. Дивизия "с 10 по 17 августа потеряла убитыми и ранеными 6140 человек", т. е. 80% своего личного состава. В этих боях и отличился 1243-й стрелковый полк. Воин этого полка, якутянин Ф.М. Охлопков был командиром отделения роты автоматчиков. Как сказано в наградном листе, он "своей храбростью не раз в трудные минуты боя останавливал паникеров", воодушевлял бойцов и "вел их опять в бой"... 

Это было под Ржевом. До 28.08.42 г.— до тяжелой контузии во время рукопашной схватки, в течение восьми с половиной месяцев пехотинец Ф.М. Охлопков четыре раза был легко ранен: 2.03.42 г. под г. Старица, 3.04.42 г., 7.05.42 г., 18.08.42 г. 

В наступательном бою 12.02.42 г. в районе деревни Кокошкино Ржевской области пулеметчик Фёдор Охлопков потерял двоюродного брата—второго номера своего пулемета Василия Дмитриевича Охлопкова.

С 7 мая по 10 августа 1942 года Охлопков учился на курсах снайперов. Только будучи снайпером за два года уничтожил более 400 солдат, офицеров и снайперов.

18 декабря 1942 г. газета 43-й армии "Защитник Отечества" напечатала информацию под заголовком "99 врагов истребил снайпер-якут Охлопков". Боевой счет—количество уничтоженных фашистов—снайпера Ф. М. Охлопкова увеличивался с каждым днем и, по сообщениям фронтовой печати, стал к 10.01.43 г. —133, к 14.03.43 г. —147, к 20.07.43 г. —171, к 2.10.43 г.—219, к 23.01.44 г.—329, к 25.04.44 г.—339, а к 7.06.44 г.-429 фрицев.

Последнее 12-ое ранение было тяжелым—сквозное пулевое через грудь, и он выбыл с фронта в тыл. В начале 1945 г. сержант Охлопков становится инструктором по стрельбе школы подготовки сержантского состава 15-й Московской СД.

24 июня 1945 года участвовал в параде Советских Вооруженных Сил в честь победы над фашистской Германией.

Кроме наградных материалов, ценные сведения о боевом мастерстве и отваге якутянина Охлопкова сохранились на страницах армейской газеты "Защитник Отечества", дивизионной газеты "Красноармейская Правда" за 1942—44 гг. Например, в "Памятке снайпера" его ставили в пример как "доблестного и неустрашимого истребителя фашистских захватчиков". О нем выпускался специальный плакат. Майор Д. Попель и боевые товарищи называли его "сержантом без промаха" (газета "Защитник Отечества" № 161). В других армейских публикациях Ф.М. Охлопкова называли "мастер огня", "грозный мститель", "мастер наступления", а на партийных собраниях — "вожаком снайперов в атаках", "бесстрашным коммунистом".

О "сержанте без промаха" знало и командование противника. Организовали за ним "охоту", сбрасывали с самолёта листовки с угрозой: "Лучше сдавайся, всё равно возьмём живым или мёртвым".

В характеристике снайпера, подписанной 23 января 1944 г. командиром батальона капитаном Барановым, читаем: "Находясь в первом батальоне 259-го СП с 6 по 23 января 1944 г., тов. Охлопков истребил 11 немецких захватчиков. С появлением Охлопкова в районе нашей обороны противник не проявляет активности снайперского огня, дневные работы и хождения прекратил".

О своем боевом опыте 23.04.44 г. снайпер Охлопков Ф. М. писал: "— Быть невидимым, тщательно маскироваться на поле боя — святое правило снайпера...

Перед наступлением я всегда изучаю складки местности, скрытые подступы к врагу. Заранее определяю, с каким прицелом стрелять на том или ином рубеже, каким образом там можно маскироваться.

В обороне позицию выбираю обычно в местах, где меньше появляется людей, откуда можно поближе подобраться к противнику. С одного места даю только 2-3 выстрела, зачастую стреляю один раз, после этого меняю позицию.

Особое внимание обращаю на маскировку звука выстрела и вспышек... Стараюсь, чтобы мой выстрел совпал либо с выстрелом стрелков, либо с пулемётными очередями.

Маскировка на поле боя — основное условие успешных действий снайпера в обороне и в наступлении. Видеть противника, а самому остаться незамеченным — к этому должен стремиться каждый снайпер"
 

Под Севастополем, у деревни Дуванкой (Верхнесадовое)  возвышается обелиск героям-краснофлотцам: политруку Николаю Фильченкову и матросам Василию Цибулько, Юрию Паршину, Даниилу Одинцову и Ивану Красносельскому, воспитаннику Архангельской милиции. На мемориальной доске, установленной на обелиске, высечено: "...ценой своей жизни 7 ноября 1941 года они остановили вражеские танки на подступах к Севастополю".

Иван Михайлович Красносельский родился в 1913 году в семье крестьянина деревни Евлашинка Нежинского района Черниговской области Украинской ССР. Ему еще не было и четырнадцати, когда он пошел трудиться. Любознательный паренек жадно следил за событиями в стране, которые разворачивались на глазах. Как и многих сверстников, тянуло его туда, где труднее, где настоящая работа. Так оказался он на "всесоюзной лесопилке" в Архангельске. Поступил рабочим на лесопильный завод. По душе пришелся парню наш северный город.
В 1932 году призвали его на службу в Красную Армию. Служил он в войсковой части под Житомиром. Здесь же вступил в ряды Ленинского союза молодежи.

В сентябре тридцать четвертого демобилизованный красноармеец Иван Красносельский снова вернулся в Архангельск. Тогда-то Октябрьский райком комсомола и направил его на работу в органы милиции.

Во втором отделении Архангельского городского отдела милиции младшему милиционеру Красносельскому выдали обмундирование, вручили удостоверение - все как положено. С первых дней службы он зарекомендовал себя положительно и вскоре заступил на свой первый милицейский пост.

Климатические условия не позволили Красносельскому из-за болезни продолжать работу на севере и он вынужден был в 1937 году выехать на юг страны.

Когда началась Великая Отечественная война, Иван Михайлович работал в Керченском морском порту, недалеко от которого проживал вместе с молодой женой и маленьким сынишкой. Услышав по радио недобрую весть, он направился в военный комиссариат: "Прошу направить на фронт. Добровольно". Просьбу его удовлетворили.

В дни наступления гитлеровцев на Севастополь 7 ноября 1941 года вся страна узнала имена пяти героев-краснофлотцев: Николая Фильченкова, Ивана Красносельского, Юрия Паршина, Василия Цибулько, Даниила Одинцова.

В тот день фашисты ценою больших потерь заняли господствующую высоту севернее деревни Дуванкой. Нужно было во что бы то ни стало выбить немцев с высоты. В атаку пошел 18-й батальон морской пехоты, в котором служил Иван Красносельский. Бой был неравным, но черноморцы, ломая сопротивление, оттеснили врага и взяли высоту, которая закрывала путь к Севастополю.

Взбешенный неудачей противник подтянул свежие силы и на следующий день предпринял наступление, пустив вперед семь танков. За ними, под прикрытием танковой брони шла вражеская пехота. Политрук Николай Фильченков, краснофлотцы Красносельский, Паршин, Цибулько и Одинцов, подвесив гранаты и набрав побольше бутылок с горючей смесью и патронов, незаметно пробрались вперед, на самый опасный участок и заняли оборону.

Из-за поворота показались фашистские танки. Матросы подпустили их на растояние броска и открыли огонь. Василий Цибулько меткой пулеметной очередью вывел из строя водителя головного танка, а Иван Красносельский бутылкой с горючей смесью поджег другой. Вскоре на месте замер и третий, охваченный жаркими языками пламени. Атака захлебнулась. Вражеские танки и автоматчики повернули назад. Наступила короткая передышка.

Недолгим был этот отдых. Затишье сменилось сокрушительным артобстрелом. Бойцы поглубже зарылись в окопы. А вокруг с воем ложились снаряды, вздымая израненную землю фонтанами взрывов. В ушах стоял сплошной грохот.

Так же внезапно артобстрел прекратился. Вокруг наступила зловещая тишина, которая тотчас была нарушена тяжелым рокотом танковых двигателей. И Одинцов, наблюдавший за дорогой крикнул: "Вижу танки!" По шоссе, поднимая столбы пыли, двигалось пятнадцать вражеских машин. За ними - автоматчики.

Метким прицельным огнем краснофлотцы отсекли пехоту. Но танки неотвратимо ползли вперед. Снова длинной очередью полоснул Василий Цибулько по смотровой щели вражеской машины. И снова удачно. Танк, рванувшись в сторону, застыл на месте, а метко брошенная граната довершила дело. Танк запылал. Два других, вырвавшихся вперед остановил Красносельский. Осталось двенадцать. Неравный поединок продолжался.

Надрывно строчит пулемет, поливая свинцовым дождем противника, упорно ползущего вперед. Вновь приподнялся Цибулько, бросая связку гранат. И еще одна вражеская машина застыла перед окопом, обволакиваясь черным едким дымом. И опять рука его тянется к гранатам, но тяжело раненный пулеметной очередью Василий Цибулько теряет сознание. Из-за объятого дымом вражеского танка, выползает другой, поливая окружающее пространство из пулеметов. Красносельский вдруг покачнулся, хватаясь рукой за грудь. Сквозь пальцы на землю сочились капли алой крови. Ранен... Превознемогая адскую боль, сковывающую тело, он с трудом приподнял с земли связку гранат и пошел на танк, под огонь пулеметов, теряя сознание от бесчисленных ран. Он успел сделать несколько шагов и, падая, последним усилием бросил гранаты под гусеницы надвигавшегося на него танка.

А рядом продолжали бой оставшиеся в живых. Краснофлотцы не дрогнули перед стальными громадами, пытавшимися во что бы то ни стало уничтожить их отважный маленький гарнизон. Фильченков, Паршин и Одинцов стояли насмерть. И когда все патроны и бутылки с горючей смесью были израсходованы, а на всех осталось по несколько гранат, первым поднялся коммунист Николай Фильченков. Обвязавшись гранатами политрук бросился под танк. Ухнул взрыв. Одинцов и Паршин видели гибель командира. Молча пожав друг другу руки, они повторили подвиг политрука. И еще один за другим раздалось два взрыва. Танковая атака захлебнулась.

Когда окончился бой, моряки нашли слабеющего с каждой уходящей минутой от бесчисленных ран краснофлотца Василия Цибулько. Собрав последние силы, он рассказал о геройской гибели его боевых товарищей. 

Так ценою собственной жизни пятеро советских героев-краснофлотцев 7 ноября 1941 года, уничтожив 10 танков противника, остановили врага на подступах к Севастополю. Они выполнили свой воинский долг.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1942 года всем, в том числе и Ивану Михайловичу Красносельскому за героизм, проявленный в боях с немецко-фашистскими захватчиками (посмертно) присвоено звание Героя Советского Союза. 
Уже в мирные дни, 7 ноября 1945 года, на высоте вблизи селения Дуванкой в торжественной обстановке был открыт памятник отважным защитникам Севастополя. Моряки были навечно зачислены в списки одной из частей Краснознаменного Черноморского флота.
 

Чудеса, совершённые советскими солдатами во имя спасения нашей Родины. Героизм народов Советского Союза, о котором "забывают" рассказать или намеренно не рассказывают телеканалы и радиостанции, являлся проявлением русской души, русского характера. Как писал Владимир Карпов, участник ВОВ, герой Советского Союза, автор множества книг: "Нас поднимали навстречу смерти не только призывы "за Родину, за Сталина", каждого из нас поднимало извечное русское "Надо!". Только человек, осознающий ответственность перед миллионами сограждан, способен прыгать без парашюта, в прямом смысле этого слова.

Маршал Жуков был направлен Ставкой на самый опасный участок фронта - под Москву, где гремели жестокие бои. Немцы всё ближе подходили к русской столице. Жуков приехал в небольшой городок, где временно разместился штаб Армии, потерявший связь и контроль над войсками. Он увидел, что конвоиры выводят из здания штаба лётчика со связанными за спиной руками.

- В чём дело? - спросил он холёного майора НКВД, сопровождавшего арестованного.
- Паникёр... Берия лично приказал арестовать и расстрелять без суда.
- За что?
- Известил штаб, что к Москве идёт по шоссе колонна немецких танков и что она уже за Можайском.
- Это правда? - резко обернулся Жуков к лётчику, шедшему с поникшей головой.
- Правда. Час назад я сам видел... Пятьдесят один танк, машины с пехотой.
- Паникёр, товарищ генерал Армии! - зло проговорил майор и толкнул лётчика в спину.
- Отставить! - приказал Жуков и тут же добавил, обращаясь к лётчику:
- Садитесь в спарку и немедленно проверить. Вы полетите с ним, майор!
- Товарищ генерал, я исполняю особый приказ своего начальства. Он... Он увезёт меня к немцам, - сам впал в панику чекист.
- Я прикажу вас расстрелять, немедленно! - жестко и презрительно сказал Жуков. И обращаясь к лётчику: - Садитесь в мою машину и дуйте на аэродром. Я буду ждать. Немедленно вернуть пилоту ремень и личное оружие. Я ему верю.

Уже через час машина Жукова вернулась, и в штаб влетел всё тот же майор, испуганный и запыхавшийся.

- Сведения подтвердились... пятьдесят четыре танка, колонна бронемашин и грузовиков с солдатами... Идут прямым ходом на Москву... Сам считал, нас обстреляли!
- Где лётчик?
- На улице.
- Позвать сюда!

Жуков приказал выдать лётчику бочонок водки...

- Орден получишь потом. Спасибо, браток, выручил! Непременно возьми у интенданта дубовый бочонок, обмоешь орден Красного Знамени.
- Служу Советскому Союзу! Разрешите идти?
- Идите, - Жуков улыбнулся, видя радость на лице спасенного им человека.

Когда лётчик в сопровождении развеселившихся солдат вышел, Жуков сурово оглядел лица присутствующих военноначальников:
- Что будем делать? Немцы идут к Москве! Как вы могли не укрепить стратегически важное шоссе, танковое направление? Такую колонну трудно остановить! Невозможно выбросить им войска наперерез... Они почти в дамках. Есть бомбардировщики на аэродроме?
- Есть, но израсходованы бомбы. Ни одной не осталось. Можно транспортные ТБ-3 послать в Москву на склады, - промямлил один из генералов.
- Не успеть... - Жуков задумался, прошёлся по комнате и приказал. - Готовить десант!
- Нет парашютов, - подал голос один из лётчиков.
- Готовить десант! - опять повторил Жуков. - Когда я ехал сюда, видел на марше свежий полк сибиряков недалеко от аэродрома, задержать его, повернуть к самолётам. Едем туда.

Когда начальство прибыло к аэродрому, полк сибиряков был уже выстроен на лётном поле. Жуков невольно залюбовался, глядя на здоровых, румяных парней и мужиков в новеньких белых полушубках. Полк, увидев приближающегося Жукова, замер без команды.

- Братья!!! - зычно крикнул Жуков новобранцам. - Колонна немецких танков прорвалась к Москве и скоро будет в столице... Нет средств их остановить, а надо это сделать, чтобы не посеять панику и не пролить невинную кровь мирных людей. Я не могу вам приказать пойти на это... Я прошу вас... Нужны только добровольцы. Вон в тех машинах собраны противотанковые ружья, гранаты и взрывчатка... Ставлю задачу, равной которой не было в истории войн. И не будет, наверное... Вы видите, что сама природа встала на защиту святого Отечества, такого снега давно не помнила подмосковная земля. На бреющем полёте надо выбросить десант перед танковой колонной и остановить её. Нужно будет прыгать в снег без парашютов - их нет... Нет у нас и иного выхода. Добровольцы! Три шага вперёд!

Колыхнулся и единым монолитом весь полк сделал три шага. Ни одного человека не осталось на месте.

- С Богом! Таких солдат нет ни в одной армии мира. И никогда не будет! Жуков низко поклонился солдатам и приказал:
- Раздать противотанковые средства!

Транспортные самолёты тяжело отрывались от земли и брали курс на Можайск. Жуков неподвижно смотрел им вслед, заложив руку за шинель. Обеспокоенный ординарец спросил:
- С сердцем плохо, товарищ генерал Армии?
- Всё нормально.

В это время последний самолёт оторвался от земли. Жуков судорожно сжал возле сердца иконку Божией Матери, которую носил с собой с начала войны, и прошептал молитву. Потом, не страшась никого, резко перекрестился и тяжелой походкой направился к машине. Усаживаясь, сказал шофёру:
- Не могу себе представить ни американца, ни англичанина, ни даже немца, который добровольно без парашюта прыгает с самолёта!

За последний месяц рядовой Сергей Кравцов стал добровольцем дважды. Первый раз - когда сумел снять положенную ему бронь и ушёл с оборонного завода в Омске на фронт, второй раз - полчаса назад, когда услышал слова Жукова. Нет, он не жалел о своих решениях, но только сейчас, сидя в тёмном фюзеляже транспортного самолёта, он понял, что же ему предстоит сделать, и испугался. Испугался того, что не сможет выпрыгнуть, не сможет перебороть естественного страха или разобьётся при падении и не поможет товарищам. Он нащупал связку гранат - главное его оружие против танков, сжал автомат и попытался представить будущий прыжок.

Говорили, что прыгать лучше боком, чтобы не сломать ноги, сгруппироваться, на земле - перевернуться несколько раз и вступить в бой. В теории, вроде выходило, что ничего страшного, но как будет в реальности? Сергей постарался отвлечься. Он вспомнил, как его провожали мама с Алёнкой, как они плакали и просили обязательно вернуться. За свою короткую жизнь Сергей успел немного: закончил школу, несколько месяцев поработал на заводе, познакомился с Алёнкой, которую уже считал своей невестой. Сейчас Сергею даже стало неловко перед мамой, которую он попросил оставить их с Алёнкой на несколько минут перед отправкой на фронт. Но Алёнка обещала ждать, и это наполняло сердце Сергея надеждой. Створки товарного вагона не сразу закрыли, и он ещё долго видел, как они вдвоём стояли на перроне, плакали и махали ему руками...

Команда «Приготовиться к прыжку!» прозвучала совершенно неожиданно. Сергей вскочил, ещё раз проверил гранаты и автомат. Самолёт нёсся над землёй так быстро, что бойцы, один за другим исчезающие в снежном буране, оставались так далеко позади, что, казалось, никогда не соберутся в единую боевую единицу. Сергей подошёл к люку, зажмурился и, слегка подталкиваемый сзади, ринулся вниз. В первое же мгновение его пронизала нестерпимая боль, и он, раз десять перевернувшись, потерял сознание.

Немецкая колонна ходко неслась по заснеженному шоссе. Вдруг впереди появились низко летящие русские самолёты, они словно собираясь приземляться, стлались над самой землей. На высоте четырёх-десяти метров от земли из самолётов как гроздья посыпались люди. От их падений снег вздымался, как земля после взрывов снарядов, люди кувыркались в снежных вихрях, и тут же эти белые снежные взрывы обернулись пламенными разрывами гранат и автоматными очередями, сеющими панику и смерть в немецких колоннах. Призраки в белых полушубках бросались под танки со связками гранат, стреляли из противотанковых ружей, атака была столь стремительной, что немцы долго не могли прийти в себя. Яростные, бесстрашные в своём возмездии, русские несли смерть. Прожжённые противотанковыми ружьями, взорванные гранатами, горели танки.

Сергей, весь зарытый в рыхлый снег, лежал в канаве возле самого шоссе метрах в двадцати от того места, где приземлился. Он очнулся от страшной боли и попытался встать, но от одной лишь попытки это сделать боль стала такой нестерпимой, что он лишь огромным усилием воли заставил себя прийти в сознание. Автомата нигде не было, как и никакой надежды его найти. Каким-то чудом связка гранат оказалась рядом, и он нащупал её сразу.

Бой кипел возле шоссе, и будь на месте немецкой армии французская, американская или английская, белый смерч русского десанта смял бы их сразу, но дисциплинированные немцы сумели после первого шока прийти в себя, организовали оборону и, имея большое превосходство в живой силе и технике, сумели принять бой и с помощью танков, пехоты и бронемашин отразить русскую атаку, расстреляв почти всех десантников. Немцы радовались победе, тем более, что новая колонна танков, мотоциклов, бронемашин и автомобилей с пехотой подошла с запада и вступила в бой.

Сергей понял, что у него переломаны ноги. Большей неудачи и представить было трудно. Превозмогая боль, он разгрёб снег и огляделся. Вдалеке горели несколько немецких машин, но, подавив русский десант и рыча мощными моторами, остальные выстраивались в походную колонну, собираясь вновь двигаться к Москве. Кое-кто из наших продолжал автоматный огонь, но он становился всё реже. Оглушающе ревели моторы, немецкий танк, перестав поливать пулемётным огнём сибиряков, разворачивался почти над головой рядового Кравцова. Сергей осторожно взял в правую руку связку гранат и стал выползать на дорогу, медленно сближаясь с грохочущей на холостых оборотах вражеской боевой машиной. Незамеченным Сергей подполз почти вплотную к железной громадине, приготовил связку гранат. Ползти он кое-как мог, но на то, чтобы добросить до танка гранаты, сил уже не было. Он сделал ещё несколько движений в сторону танка, с трудом выдернул чеку на одной из гранат и успел слегка подтолкнуть связку поближе к танку. Через мгновение раздался оглушительный взрыв. Танк, потеряв траки гусениц, намертво встал, загородив дорогу другим.

Немцы не сразу заметили, что из-за леса вновь вынырнули русские самолёты, и новая волна десантников, как цунами, буквально обрушилась на головы немецких солдат. Русские вступали в бой сразу же, не теряя ни секунды, казалось, что они начинали стрелять, не достигнув земли. В этот раз немцы не сумели ничего предпринять. Взорванные бронемашины и танки, перегородившие пути к отступлению остальной колонне, превратили её в хорошую мишень. Только несколько танков и бронемашин сумели вырваться из огненного ада и на предельной скорости помчались назад. Казалось, что не только экипажи, но и сами боевые машины охватил животный ужас, что не только люди, но и танки с автомобилями возвещают окрестности о том кошмаре, из которого они только что выбрались. Когда прошла эйфория боя, наши стали подсчитывать потери... Выяснилось, что только при падении из каждых ста человек погибли двенадцать. Сколько людей остались покалеченными, какие страшные травмы получили люди, прыгая с высоты в пять-десять метров на огромной скорости... Кто сейчас это подсчитает?

Берсерки

… Это - эффективное и вызываемое вполне сознательно боевое неистовство. У германских народов оно превратилось в своеобразный культ воина-зверя. Звероподобные “превращения”, являющиеся высшей формой развития боевой ярости, известны у всех германцев. Поздние античные историки сообщают о “франкском неистовстве”, о “воинах-волках” народа лангобардов… При этом выпускались наружу столь неудержимые силы, что им не всегда мог противостоять даже сомкнутый дисциплинированный строй и искусство “правильного боя”.

Судить о том, что представлял из себя образ воина-зверя, мы можем в первую очередь по скандинавским источникам, ибо в Скандинавии такие воины существовали до XII-XIII вв., правда, последние 200 лет своего бытия были уже пугающим анахронизмом.

Следуя установившейся традиции, будем называть их берсеркерами (хотя более точный термин - бьорсьорк, то есть “медведеподобный”). Наряду с воином-медведем существовал также ульфхеднер - “волкоголовый”, воин-волк. Вероятно, это были разные ипостаси одного и того же явления: многие из тех, кого называют берсеркерами, носили прозвище “Волк” (ульф), “Волчья шкура”, “Волчья пасть” и т.д. Впрочем, и имя “Медведь” (бьорн) встречается не реже.

Во время атаки берсеркер как бы “становился” соответствующим зверем. При этом он отбрасывал оборонительное оружие (или поступал с ним не по предназначению: например, вгрызался в свой шит зубами, повергая противника в шок), а в некоторых случаях - и наступательное; все скандинавские викинги умели сражаться руками, но берсеркеры явно выделялись даже на их уровне.

Многие военизированные прослойки считали позорным безоружный бой. У викингов этот постулат приобрел следующую форму: стыдно не уметь сражаться с оружием, но в умении вести безоружный бой ничего постыдного нет. Любопытно, что в качестве подсобного (а иногда и основного - если он сражался без меча) оружия берсеркер применял камни, подхваченную с земли палку или припасенную заранее дубину.

Частично это связано с нарочитым вхождением в образ: зверю не подобает пользоваться оружием (камень и палка - естественное, природное оружие). Но, вероятно, в этом также проявляется архаизм, следование древним школам единоборства. Меч в Скандинавию проник довольно поздно, и даже после широкого распространения он был некоторое время не в чести у берсеркеров, предпочитавших палицу и секиру, которыми они наносили круговые удары от плеча, без подключения кисти. Техника достаточно примитивная, зато степень овладения ею была очень высока.

На колонне Траяна в Риме мы видим “ударный отряд” таких воинов-зверей (еще не берсеркеров). Они включены в состав римской армии и отчасти вынуждены следовать обычаям, но лишь немногие имеют шлемы (и никто - панцири), кое-кто облачен в звериную шкуру, иные - полуобнажены и сжимают вместо меча дубину… Надо думать, это не снижало их боеспособность, иначе император Траян, в чью охрану они входили, сумел бы настоять на перевооружении.

Преображение берсеркера во время боя (более глубокое, чем у кельтского фения) иногда не только психологически настраивало его на схватку, но и воздействовало на психику противника - в прямо противоположном духе. Мало кто сохранял хладнокровие при виде воющего от ярости, брызжущего пеной воина-зверя, не замечающего в исступлении ни ран, ни усталости.

Однако назвать это военной хитростью, “психической атакой” все же нельзя. Берсеркер всерьез был убежден, что одержим “звериным духом”; а все окружающие либо тоже верили в это, либо удерживали свои сомнения при себе - это было гораздо полезней для здоровья…

Такая “одержимость зверем” проявлялась, помимо прочего, в том, что берсеркер умышленно подражал движениям медведя, причем не только в бою, но и во время частых ритуально-магических церемоний, плясок и т.д. А это - уже “звериная школа” в чистом виде! Один из самых мощных стилей “звериного” ушу - стиль медведя…

К берсеркерам в чистом виде даже сами викинги относились с чувством, средним между восхищением, боязливой почтительностью и презрением. Это - подлинные “псы войны”; если их и удавалось использовать, то главным образом - на положении “прирученных зверей”.

Но элементы берсеркерских тренировок, владения оружием, а главное - специфической психотехники проникли в быт многих воинов Швеции, Норвегии, Дании и особенно Исландии. Берсеркерство они держали под контролем, “включая” его только во время сражений.

Правда, не всегда этот контроль удавалось сделать абсолютным: порой “зверь” пробуждался в душе воина помимо его желаний. Тут мы затрагиваем очень интересную, во многом неисследованную проблему.

Есть сведения о том, что для впадения в состояние берсеркерства скандинавы употребляли природные наркотические вещества. Но - как и кельты - не всегда и даже не часто. Однако, скорее всего, здесь действительно имела место наркомания - не “внешняя”, но “внутренняя”!

Современная наука знает, что нервная система человека - в том числе те ее разделы, которые поддаются сознательному контролю, - способна продуцировать вещества, по своему составу и действию близкие к наркотикам. Воздействуют они непосредственно на “центры наслаждения” мозга. Если эти вещества выделяются тогда, когда человек впадает в определенное состояние сознания, то в этом состоянии он испытывает полный аналог “кайфа”, а при выходе из него начинается “ломка”.

“Профессиональные” берсеркеры становились как бы заложниками собственной ярости. Они были вынуждены искать опасные ситуации, позволяющие вступить в схватку, а то и провоцировать их. Отсюда - берсеркерская асоциальность, вызывающая настороженность даже у тех, кто восхищался их мужеством и боеспособностью. И отсюда же - эта самая боеспособность, проявляющаяся в условии “открытия шлюзов”.

Фраза: “Есть упоение в бою” обретала буквальный смысл… Позднее викинги большей частью все же ухитрялись контролировать такие приступы. Иногда они даже входили в состояние, которое на Востоке называют “просветленным сознанием” (хотя шли они к нему обычно не через отрешенность, не через медитацию, а через боевую ярость; такой путь иногда чреват тем, что “зверь” возьмет верх над человеком). Это делало их феноменальными воинами: “…Торольв так разъярился, что забросил щит себе за спину и взял копье обеими руками. Он бросился вперед и рубил и колол врагов направо и налево. (Некоторые типы скандинавских копий позволяли наносить рубящие удары.) Люди разбегались от него в разные стороны, но многих он успевал убить…” (“Сага об Эгиле”). Саги (которые, как выяснили современные специалисты, передают события с поразительной точностью) пестрят упоминаниями о том, как умелый воин отбивается один против многих, умудряется проложить путь к предводителю вражеского отряда сквозь стену щитов и толпу телохранителей, рассекает противника от плеча к бедру и т.п.

Тут самое время порассуждать еще об одном полумифическом свойстве берсеркера: о его неуязвимости. Самые разные источники в один голос утверждают, что воин-зверь фактически не мог быть сражен в бою. Правда, детали этой неуязвимости описываются по-разному. Берсеркера якобы нельзя было ни убить, ни ранить боевым оружием (из чего следовало, что против него надо употреблять оружие не боевое: деревянную дубину, молот с каменным навершьем и т.д.); иногда он был неуязвим лишь против метательного оружия (стрелы и дротика); в некоторых случаях уточнялось, что при искусном владении оружием его все-таки можно ранить, и даже смертельно, но умрет он только после боя, а до того словно не заметит раны.

Везде и всегда вокруг боевого искусства высокого уровня складывались легенды. Но, думается, здесь мы сможем докопаться до истины. Проще всего решается вопрос о неуязвимости боевым оружием: до тех пор пока меч оставался у скандинавов оружием немногочисленной элиты (где-то до VIII-IX вв.), такие “элитные” воины очень часто не могли сладить со своими конкурентами - воинами-зверями, применявшими древние приемы боя палицей. В конце концов произошло сращивание двух техник фехтования: многие берсеркеры стали “элитой”, а многие из “элиты” овладели берсеркерскими навыками.

От метательного (да и от ударного) оружия берсеркеров берегла своеобразная “мудрость безумия”. Расторможенное сознание включало крайнюю быстроту реакции, обостряло периферийное зрение и, вероятно, обеспечивало некоторые экстрасенсорные навыки. Берсеркер видел (а то и предугадывал) любой удар и успевал отбить его или отскочить.

У конунга Харальда, впервые объединившего Норвегию, имелся “спецназ”, сформированный из влившихся в воинскую элиту берсеркеров. “Диких” воинов-зверей, не входивших в дружины и подобные им формирования, к тому времени уже в Норвегии не осталось. Одна из битв с их участием выглядела следующим образом: “Двенадцать берсеркеров конунга находились на носу корабля. Корабль конунга шел вперед, и там была жесточайшая схватка. Когда же проверили войско, много оказалось убитых и у многих были опасные раны… На корабле конунга не было никого, кто бы стоял перед передней мачтой и не был ранен, кроме тех, кого железо не брало, а это были берсеркеры”.

Один из лучших воинов Исландии, кстати не считавший себя берсеркером, описывая свои действия в бою против численно превосходящего противника, произносит такие слова: “Тут я взял меч в одну руку и копье в другую и стал рубить и колоть. Щитом я не прикрывался, и я даже не знаю, что меня защищало” (“Сага о Ньяле”).

Защищало его именно берсеркерство - уже “цивилизованное” и потому не считавшееся таковым. Это тем более примечательно, что викингу, овладевшему только “техникой”, щит был необходим: полноценно отбиваться наступательным оружием он не мог.

Берсеркерство помогало отбивать опасные удары, но если уж удар оказывался пропущен, оно позволяло “не заметить” его. Трудно поверить, но множество независимых источников сообщают: викинг в какой-то мере сохранял боеспособность даже после чудовищных ран, от которых современный человек мгновенно потерял бы сознание. С отсеченной ногой или рукой, раскроенной грудью, пробитым животом, он некоторое время еще продолжал сражаться - и мог прихватить с собой в Вальгаллу своего убийцу…

И все же сохранились описания случаев, когда берсеркер не просто избегал раны, и даже не просто терпел ее, но, получив удар, оставался именно невредим! Тоже преувеличение? Может быть… Но очень уж похоже это на восточный “метод железной рубашки”, при котором закалка костей и мускулов, а главное - умение концентрировать внутреннюю энергию, в определенных случаях делают тело трудноуязвимым даже для клинка. А ведь клинки викингов - не чета восточным: как бы ни восхищались ими северные воины, это восхищение происходит от недостатка материала для сравнений. По крайней мере, во времена берсеркеров закалка клинка была только поверхностной и он был далек от остроты и упругости самурайской катаны.

К тому же даже “энергетика” не всегда спасала берсеркера. Иногда пропущенный удар мечом действительно не рассекал тело, но наносил столь серьезный ушиб, что это могло обеспечить финал схватки. Ведь противники у берсеркеров были им под стать…

Да и не всякий берсеркер умел грамотно пользоваться внутренней энергией. Иногда они расходовали ее слишком экстенсивно - и тогда после битвы воин надолго впадал в состояние “берсеркерского бессилия”, не объясняющегося только физической усталостью.

Приступы этого бессилия бывали столь тяжелы, что воин-зверь иногда мог и умереть после битвы, даже не будучи в ней раненым!

Интуитивное проникновение в глубины боевого искусства явно нуждалось в “дошлифовке” путем создания школы, обеспечивающей культуру движений, стоек, комбинации приемов…

В “краю викингов” локальные школы единоборства, не лишенные недостатков, сумели слиться в едином потоке ИСКУССТВА, суммировав технику движений, набор приемов, энергетику и возможность трансформаций сознания.

Древнее берсеркерство, родившись как разрушительная (хотя и эффективная) система, прошло долгий путь. Под конец его идея не только дополнила боевые наработки “цивилизованных дружинников”, но и были созданы своеобразные “языческие монастыри”, вобравшие берсеркерскую элиту.

От полудикой “стаи” - к четкому строю. От эпизодических “прорывов к зверю” - к системе тренировок. От анархического индивидуализма - к сознательной дисциплине. От интуитивных достижений - к разработанному комплексу (на высших стадиях отнюдь не исключающему опоры на полумистическую интуицию бьодваска). Все это давало довольно редкое совмещение, обеспечивающее равную готовность к действиям в одиночку, малой группой и большим, дисциплинированным формированием.