Жил-был на свете человек.

Человек как человек, не хуже и не лучше других. И Судьба ему выпала очень даже приличная, щедрая на подарки. Только он этих самых подарков не брал. Ну вот не брал – и все! Услышал он однажды, что человек сам хозяин своей судьбы, и уверовал в это раз и навсегда.

Далее…..

Мелочи личной жизни.
Рассказ Сергея Викторовв...из рубрики "истории из жизни"
Говорят, будто иностранцы, долго пребывая в России, перенимают местные обычаи, привычки, пускают корни и врастают. Врут.
Три года жизни не научили Абаса пить так, как это делаем мы. Долго и упорно, с задушевными, иногда поучительными, а чаще отвлечённо философскими беседами, переходящими в сон, сходный с мгновенной потерей сознания.
Для них, то есть выходцев из африканского и южно-американского континентов, питие было скорее развлечением. Не умственным выматыванием, а физическим.

Я пришёл в комнату к Абасу, когда веселье уже было в самом разгаре. С хозяином заседали пара земляков и три кубинца, отличавшихся более светлым цветом кожи, скорее всего их прабабки, в своё время, приглянулись на плантациях хозяевам. Все подозрительно трезвые, однако, уже весёлые.

Дело заключалось в следующем. Первые пару стаканов ребята дёрнули, как полагается чинно, с тостами и во здравие. И это не те рюмочки, которые ныне демонстрируют в кино. Полновесные такие стаканы. На этом торжественная часть застолья окончилась, и все дружно приступили к основной, смысл которой состоял в музыкальном хаосе.

Абас с товарищем хлопали в ладоши и бубнили в такт что-то на родном языке. Третий, подыгрывая им, молотил себя по ляжкам и выкрикивал отдельные, видимо, особо важные слова. Словно выделял нужное курсивом.
Кубинцы перебрались на кровать. Один, зажав табурет между ног, выстукивал на нём какой-то более весёлый ритм. Остальные с сознанием дела подпевали, не забывая размахивать руками и щёлкать пальцами.

Если бы здесь находилось пианино, я реально смог подыграть им, просто, без всякой системы ударяя по клавишам.
О чём обе компании пели, мне было невдомёк, как, впрочем, и о названии их музыкальных стилей. Возможно об одном и том же, может быть о своей тяжкой доле на чужбине.
Впрочем, это было и не интересно.

Абас кивнул мне, не прекращая хлопать и тянуть бесконечный, без припевов куплет, достал из навесного шкафчика обыкновенную кружку, поставил её на стол и махнул рукой. Мол, сам разберёшься. Пить пришлось одному, так как все присутствующие, на данный момент, оказались заняты важным занятием. Один лишь я не при делах. Зато они одобрительно кивали и улыбались.

В общем, весело мы провели время. Ребята то пели, то, вспоминая ради чего собрались, пили. Иногда начинали рассказывать о своём доме, порой даже по-русски. Спорили, дурачились. Даже толкались, памятуя, что русские массовые застолья часто заканчиваются дракой. Только у них плохо получалось. Среди этого балагана удалось даже вздремнуть. Моя персона никого не интересовала. Есть и есть, главное не мешает.
Разошлись мы часов в девять утра. Толком не пьяные, не пообщавшиеся, но довольные.

Открыв дверь в «свою» комнату первым дело увидел высокого парня в заграничном, поэтому без сомнения дорогом, костюме. С вытянутым, худым лицом и орлиным носом. Не таким, как у наших грузин, более эстетичнее и тоньше.
- Ты кто?
- Нолито.
- Налито? Это хорошо, что налито. А где? Ни кружек, ни стаканов не вижу.
- Серёж, фамилия у него такая. Он из Йоханнесбурга.
- Аааа. Слышал. Деревенька викингов в Норвегии.
- Город в Африке.
- Круто. Йоханнесбург – в Африке. Тогда почему он белый?
- Он испанец. Его отец женился второй раз на местной, и они переехали в Йоханнесбург. Сейчас у Амадо родился братик и вот он чёрно-белый.
- Как телевизор, - понятливо кивнул головой я, - А…
- Он остановился в «Брно».
Можно было схохмить и по этому поводу, но любой воронежец знал, что «Брно» это название гостиницы.
Гость принялся что-то быстро говорить Морин по-английски. Я хотя и понимал язык, но не сегодня.
Причём оба улыбались, а девушка даже пару раз засмеялась.
- Я тоже хочу посмеяться, - нетактично вклинился в беседу, - У меня настроение приподнятое.
Тот, который Амадо Нолито, взглянул в мою сторону и, видимо, поинтересовался смыслом моей реплики.
- Брат думает, что если ты спишь с нами в комнате, то мы с Бетти перестали быть лесбиянками. А я ему говорю, что мы не трахаемся. У тебя своя кровать, у нас своя.
- Наивный. Только кроме него никому больше ни слова. У нас в Союзе это запрещено. Кстати, каким образом он тебе брат? Ты ирландка, он испанец.
- Не родной. Брат моего отца женат на его матери.
- Так просто? Какая маленькая ваша Европа!
- А у вас по другом?
Я сел на постель, кивнул.
- Так же. Моя бабка чистокровная хохлушка, жена марийка, а тесть белорус. Во. Ладно. Всё едино ни черта не понимаю, о чём говорите, посплю.
Уже касаясь головой подушки тихо сказал:
- Марин, у нас слова «спать» и «трахать» синонимы. Поэтому все в общаге думают, будто я вас трахаю. Обеих. Пожалуйста, не разрушай мою легенду.


Сергей Викторович Тишуков