Михаил Волков



 

Репетиция оркестра.

Дирижер: Стоп, стоп!  Никуда не годится. Музыки не слышу. Вот вы - что вы там играете?
Оркестрант: Я?
Дирижер: Да, вы. Что вы играете?
Оркестрант: Как что? Бетховена.
Дирижер: Какого к лешему Бетховена?
Оркестрант: Людвига ван.
Дирижер: Какого черта вы играете Бетховена, когда все играют Вагнера?
Оркестрант: Я не люблю Вагнера.
Дирижер: При чем тут любовь? Играйте – и все.
Оркестрант: Лично мне Бетховен ближе.
Дирижер: Мало ли что. Сказано Вагнера – значит, Вагнера.
Оркестрант: Бетховен, между прочем, был гений.
Дирижер: Спасибо, не знал. Вы играть будете?
Оркестрант: На здоровье. А Вагнер - антисемит.
Дирижер: Правда? Вот сволочь! Но велено играть.
Оркестрант: Любимый композитор Гитлера.
Дирижер: Правда? Вот скотина! Но играть надо.
Оркестрант: По мнению Ницше - скрытый еврей.
Дирижер: Правда? Вот мерзавец! Но играть придется.
Оркестрант: И рожа у него...
Дирижер: Действительно. Вот гад! Все, больше Вагнера не играем.
Оркестрант: Хотя композитор, конечно, великий.
Дирижер: Да. Но ведь сволочь!
Оркестрант: Создатель новой немецкой оперы.
Дирижер: Да. Но ведь скотина!
Оркестрант: Изобретатель оркестровой ямы.
Дирижер: Да. Но мерзавец!
Оркестрант: Блестящий музыкальный критик.
Дирижер: Да. Но еврей!
Оркестрант: Короче, если надо – могу сыграть.
Дирижер: Ну уж нет! Хрен ему собачий. Играем Бетховена.
Оркестрант: Вообще-то я уже как-то на Вагнера настроился.
Дирижер: А я сказал - играем Бетховена! «К Элизе». А если кто пикнет – будем играть Шнитке.