Задумавъ основать романъ на символикѣ соотношеній между Душою Земли, человѣческимъ я, дерзающимъ и зачинательнымъ, и силами Зла, Достоевскій естественно долженъ былъ оглянуться на уже данное во всемірной поэзіи изображеніе того же по символическому составу миѳа — въ „Фаустѣ“ Гете. Хромоножка заняла мѣсто Гретхенъ, которая, по разоблаченіямъ второй части трагедіи, тожественна и съ Еленою, и съ Матерью-Землей; Николай Ставрогинъ — отрицательный русскій Фаустъ, — отрицательный потому, что въ немъ угасла любовь и съ нею угасло то неустанное стремленіе, которое спасаетъ Фауста; роль Мефистофеля играетъ Петръ Верховенскій, во всѣ важныя мгновенія возникающій за Ставрогинымъ съ ужимками своего прототипа.

Отношеніе между Гретхенъ и Mater Gloriosa — то же, что отношеніе между Хромоножкою и Богоматерью. Ужасъ Хромоножки при появленіи Ставрогина въ ея комнатѣ предначертанъ въ сценѣ безумія Маргариты въ тюрьмѣ. Ея грезы о ребенкѣ почти тѣ же, что бредовыя воспоминанія гетевской Гретхенъ....
Ta, кто поетъ пѣсню о келейничествѣ любви, — не просто „медіумъ“ Матери-Земли (эллинскіе систематики экстазовъ и изступленій сказали бы: „отъ Земли одержимая“, χάτοχος), но и символъ ея: она представляетъ въ миѳѣ Душу Земли русской.

Пасомы Цѣлями родимыми,
Къ нимъ съ трепетомъ влечемся мы —
И, какъ подъ солнцами незримыми,
Навстрѣчу имъ цвѣтемъ изъ тьмы.


«Бесы» - своеобразная библия для меня х)))