И звонко смеялась, чувствуя буквы на синем экране,
прыгающих как в Мольеровой драме - 
то вверх, то вниз, кручась и шатаясь. Вот-вот упадут! 
Вытянув руки и вверх, и вниз, ногами застряв в небесах,
Она любила, считала, играла. И никто, ровным счётом никто,
не посмел бы зайти к ней сейчас, вверх ногами. 
Она являлась в мире единственной жрицей - 
безрассудной, пугающей, страшной. 
А для кого-то - желанной и мягкой, как кошка, сидящая рядом. 
И, перекинув через колено рельсы и шпалы, 
она болтала ногами, кидая бананы
И в птиц, и в Богов, и на землю. 
И что-то тихонько мурлыкала кошка,
Что-то грело её изнутри. 
Что-то, - о, право, не знаю и сам! -
звучало в беззвучных словах: 
Любит? не любит? Я руки ломаю
и пальцы разбрасываю разломавши
так рвут загадав и пускают по маю
венчики встречных ромашек...
Чьи-то тихие строчки летали над ней, шелестя. 
А она всё лежала, болтая ногами, 
и медленным темпом мечтала, заснув. 
Как будто не кошка, а ночь, лежала подушкой. 
Как будто не солнце вставало за морем.
Как будто не завтра идти на работу,
Как будто не завтра встречаться с любимым.
Маяковский.