- Саша, Андрон Михалков-Кончаловский очень красочно живописал сцену вашего с ним знакомства. Так ли все было в действительности?

- Конечно, не так. К фильму «Романс о влюбленных» должен был писать музыку Мурад Кожлаев (если можно, проверьте написание - Полина). Хороший композитор, всегда руководствовался современными принципами, – короче говоря, видимо, Андрону подходил. Вдруг Кожлаев с картины «слетает»: грядет премьера его балета. И Кончаловский, не очень понимая, чего он хочет, начал искать каких-то исполнителей, молодых певцов – что-то в этом роде. Аркаша Петров, посоветовал Андрону обратить внимание на меня.

- Кем ты в то время был?

- Рок-певцом. Играть в группе начал с 1963 года, в 1966 создал собственный коллектив, а события, о которых рассказываю, происходили типа зимой 1972. У меня уже была куча поклонников, свой рок-н-ролльный мир, в котором совершенно не было места никаким Кончаловским, никакой коммунистической тусовке - с наградами, премиями, лауреатскими званиями, деньгами, поездками, дачами. Мы же жили в мире подвалов, своих собственных тесных квартир, своих девочек, которые были гораздо красивее, моложе и отвязаннее лауреатских дам. Атмосфера царила очень свободная, мы жили своей жизнью, и на нас внимания практически никто не обращал.

- Вас не притесняли?

- Все разговоры о том, что кто-то душил рок-н-ролл, - законченное вранье «мэйд ин Ленинград». Питерские рокеры отличались от нас тем, что перед выходом на сцену жрали водку. Мы же даже не курили на сцене. Почти все московские исполнители имели какое-то музыкальное образование, пусть примитивное, но – имели, а питерцы больше давили на социальные клавиши. Не на протест, а именно на социальный аспект. У нас-то протеста был вагон: уже одним своим видом и умением работать показывали, что всех видали в гробу... Нет, нас никто не «глушил». Другое дело, что и не помогали, а в Советском Союзе, как ты сама помнишь, нормальным считалось дарованиям помогать. Но мы занимали настолько несоветскую нишу, что на нас просто плюнули.

- Итак, вы жили в своем мире...

- ... в котором даже выходили пластинки. К моменту нашей встречи с Андроном уже вышел диск Тухманова, где я пел «Жил-был я» и «Джаконду», мы несколько раз даже выезжали на гастроли; сложилась своя аудитория, которая за нами бегала с концерта на концерт. Пафос был большой – не социальный, но внутренний. Идея «а пошли вы все!..» у меня утвердилась именно тогда – и осталась на всю жизнь.

- Фон понятен. Вернись к встрече с Андроном.

- Ну вот, они с Аркашей Петровым заявляются в студию. В это самое время происходит довольно сложный процесс: я накладываю сам на себя вокал. То есть, сначала записываю партию барабанов, потом - бас-гитары, ритм-гитары, соло-гитары, фортепьяно, скрипку, арфу, колокольчики... Тогда не было многоканальных магнитофонов, а были всего лишь четырехканальные. Сначала записываешь одну фонограмму, затем сводишь ее на два канала, снова накладываешь звук, сводишь на другие два канала. Тяжелая запись, где нам со звукорежиссером нужно было быть очень внимательными: облажаешься на каком-то этапе – ничего не получится. А время записи цикает, деньги капают, а надо еще и петь эмоционально, чтобы продукция получилась хоть какое-то отношение к искусству имеющей... И вдруг в момент, когда я пою, Андрон внаглую вваливается в студию. Пользуясь тем, что трахает кинозвезд и за руку здоровается с председателем Госкино, он думает, что и к нам может беспардонно вломиться. Дверь скрипнула, раздался звук шагов - все влезло в микрофон, дубль был полностью испорчен. Ну, я им с Петровым и сказал несколько слов в жесткой форме, в которой умею это делать, - обычно после такого люди общаются со мной на расстоянии метров пятидесяти.

- Знал хоть, кого именно послал?

- А мне – по хрену. Аркаша Петров обалдел, хоть и сам сообразил, что так нельзя врываться. Но командует Андрон: он главный, на фестивали ездит. Это сейчас я – лауреат Госпремии, народный артист, понимаешь? Хожу туда, куда, может быть, Кончаловского не зовут, знаюсь с теми людьми, которые с ним и разговаривать не станут. А тогда было так: у вас свой мир, у нас – свой, валите, ребята, отсюда. Но они беспардонно вторгаются в наш мир...

- Что было дальше?

- Испугавшись (у меня достаточная физическая подготовка, чтобы меня испугаться), Андрон закрыл дверь. Я продолжил работу. А Петров мне потом рассказал, как Кончаловский стоял в аппаратной и восхищенно смотрел на то, чем я занимаюсь. Может быть, у него природа такая. Как бы актерская природа, на самом деле, - бабья, конечно: сначала Андрону понравилось, что его послали, потом ему понравилось то, что я делаю. Он сказал Аркаше: «Вот его я и стану снимать. В главной роли будет играть и песни петь. Какие у него выразительные голубые глаза!» Петров отвечает: «У него глаза зеленые» – «Неважно!» Потом я в профиль повернулся, Андрон расстроился: «Нет, этот длинный нос мне не утвердят». Идея снимать меня отпала, хотя, это было бы действительно классно.

- Погоди, ты же мелькнул в кадре?

- Действительно мелькнул – прошел боком. «Ноги крупно»... Потом Андрон предложил мне написать песни к картине. Я ему вывалил восемь-десять имевшихся набросков, ему все они понравились.

- Сначала возникла музыка, а потом стихи?

- Одна только «Песня о птицах» была написана на уже готовые стихи Николая Глазкова. Весь остальной текст присобачили к моей музыке.

- Если не ошибаюсь, стихи к «Колыбельной» сочинила Наталия Кончаловская?

- Не ошибаешься. Знаешь, меня не столько впечатлило знакомство с Андроном и Никитой Михалковыми, сколько знакомство с их матерью. Мы много лет дружили с Наталией Петровной, я часто приезжал к ней в гости. Кончаловская даже предприняла попытку сделать либретто к моему балету «Маугли», но из этой затеи ничего не вышло. Наталия Петровна предполагала, что балет будет детским, а он у меня получился совершенно не детским произведением, – в общем, мы решили либретто отставить. Но раньше, когда я только начал писать музыку, вдруг звонит Кончаловская: «Знаешь, что я подумала? Давай-ка мужа попрошу, чтобы он подписал либретто вместо меня». Заметь, она внесла предложение после того, как несколько месяцев проработала. Я оторопел: «Наталия Петровна, я чего-то не пойму - зачем это нужно делать?» - «Кто я? Заслуженный деятель чего-то, а вот если Сережа подпишет, - балет обязательно кто-нибудь да поставит». Я отвечаю: «Этого не будет никогда». – «Ну ладно, забыли». Она была женщина очень жесткая и такой поступок несомненно продумала. Ей хотелось, чтобы мой балет поставили.

- Хорошо к тебе относилась?

- Очень меня любила - много раз говорила об этом. Я ведь несколько лет был женат на Насте Вертинской, а ее сын Степан – от Никиты. И получилось, что я Степана какое-то время воспитывал. Так что, мы с Наталией Петровной общались еще и через ее внука.

- Вернемся к «Романсу о влюбленных»?

- Началась работа, я завелся. Получить двухсерийный фильм было просто невероятно: все композиторы за такое дрались. Меня утверждать не хотели даже как автора песен: какой-то мальчик, студент третьего курса вокального отделения Гнесинского института, не член союза композиторов – и двухсерийный фильм?

- Дело в деньгах?

- Бабки-то ладно, но пафос каков! Картина наша, между прочим, была выдвинута на Государственную премию... За всю историю советской музыки я оказался самым молодым, кто получил двухсерийный фильм. Следующим после меня оказался Минков - он совершил подобный подвиг в двадцать девять.

- Как же тебя в итоге утвердили?

- Длинная история. Андрон уже привык к нашей совместной работе, пошел поскандалил, и заключили со мной договор: 6 песен – 600 рублей. Я тогда грузчиком подрабатывал и 600 рублей мог заработать месяцев за восемь. Более того, еще столько же пообещали, вместе 1200 – чума! На танцах 15 рэ за вечер крика получаю, а тут... Прихожу домой радостный, звонит Саша Костин – близкий друг, который в то время работал на Мосфильме музыкальным редактором. Звонит хорошо поддатый: «Саш, не могу не сказать: тебя хотят наколоть. Приходи». Беру бутылку, еду. Выпиваем и я слышу: «Понимаешь, какая штука. У тебя шесть песен – все классные. Возьмут они их, наймут какого-нибудь еврея, он твои песни обработает, сделает два-три симфонических эпизода и получит четыре штуки».

- Почему возьмут именно еврея?

- Так Костин сказал. Может быть, считал, что русские не умеют писать аранжировки. Звоню я Андрону: «Это правда?» Отвечает: «Саша, ты можешь написать шесть песен – я их пробью. Но ты не можешь сочинять всю музыку к картине: меня союз композиторов за это просто съест. Поэтому автором будет кто-то другой». Я говорю: «Так. Или я буду автором всей музыки, или свои песни забираю, а ты вали – со своим фильмом, со своей тусовкой, со своим союзом композиторов - к такой-то матери». Положил трубку, продолжаем с Костиным выпивать, посылаем кино вообще и Андрона в частности. Проходит три дня, в течение которых Андрон пытается звонить, но я с ним не разговариваю. Я тогда действительно не умел сочинять для симфонического оркестра: курица – не птица, вокалист – не музыкант. Но четко представлял: если передо мной поставят задачу, я ее выполню. А ведь задачи-то не поставили, да еще и обвести вокруг пальца пытались!.. В итоге я всю музыку написал. С большим трудом. Мне помогали, я что-то принимал, что-то отвергал; кто-то мне какую-то аранжировку приносил, потом я ее попробовал записать, потом сам научился это делать – работал целый год. Но три дня, в течение которых я не отвечал на звонки Андрона, он провел в дикой истерике: почувствовал, что у нас с ним может получиться нечто стоящее.

				Песня о птицах Посмотреть >>

- Кончаловский - человек со вкусом?

- Конечно, ё-моё. Он – блестящий кинорежиссер. Понятно, говорю о советском кинематографе, но на нашем уровне – высокий класс, чего говорить. Андрон есть Андрон, Я к нему с уважением отношусь, несмотря ни на что. Как и к Никите. Могу к ним обоим иметь человеческие претензии, но воспринимаю практически однозначно: эти люди – цвет российской культуры. Той, которой она сейчас является.

- «Какое время на дворе – таков мессия»?

- И так можно сказать. Мессия у нас разный... В общем, Андрон поорал, постучал – и добился заключения со мной договора. После выхода картины на экраны его немного ревность заела: те, кто хвалил фильм, и те, кто ее ругал, в одном сходились: музыка хорошая.

- Хорошая. Не только музыка, но и – стихи к песням. К ним ведь и Окуджава имел отношение?

- Частично стихи Булата были написаны до картины. Практически те же самые, что вошли в фильм, только я дописал какие-то свои строчки, а какие-то убрал. И главное, как я думаю, из-за чего Булат на меня совершенно справедливо обиделся, - строчки мы изменили, дописали вместо него и назвали все это на пластинке: «автор стихов – Б. Окуджава». В результате мы с ним не разговаривали почти двадцать лет.

- Помирились?

- Помирились. На некоем юбилее оказались за одним столом, друг против друга. А слева от меня сидел известный политик. Он ел курицу – и делал это очень некрасиво: никак не мог с ней справиться, весь вымазался, наклонился над тарелкой. Я на него посмотрел с сожалением – больно он жалко выглядел в тот момент. Вдруг вижу - Булат смотрит таким же точно взглядом. Мы переглянулись, понимая, что подумали об одном и том же: «Кто нами правит?» А потом тот политик отошел, и Булат говорит: «А чего ты ко мне на дачу не приезжаешь? Приезжай». Я пообещал, но так и не собрался. Не успел...

- Саша, говорят, ты – не самый приятный в общении человек. Сама я этого не заметила. Выходит, для кого-то ты мил, для кого-то – нет?

- Представь себе. Я – Скорпион. Сам никогда не совершаю прямых активных действий, только отвечаю. Чем, как мне кажется, человек менее достойно ведет себя по отношению ко мне, - тем ответ мой сильнее. Это многим не нравится, потом создаются легенды. Люди начинают бояться, скажем, приглашать меня на телевидение в прямой эфир.

- Ты, кстати, редко мелькаешь на телевидении.

- Ты тоже заметила? Немножко хвастану: мое музыкальное значение, все-таки, подразумевает, что меня должны показывать. Типа подразумевает, но этого не происходит, как не происходило и двадцать пять лет назад.

- Боятся тебя?

- Не раскручивают – назовем это так. Чего бояться-то? Вообще я знаю, чего. Мне как-то Лева Лещенко сказал: «Если бы тебя показывали хотя бы так, как меня, - нам бы всем надо было бы идти домой». Левка погорячился: он хороший исполнитель. Но посыл – почему меня не показывают – думаю, ясен. Я и без телевидения собирал десяти-двадцатитысячные залы. А когда сегодня люди с бешеной раскруткой не могут собрать один дворец спорта – о чем говорить? А меня нет на телевидении, зато у меня более тридцати пяти лет держится публика. Может, все к лучшему: зачем людям мозолить глаза с утра до вечера? Вообще Россия – странная в этом смысле страна. Неизвестно, что создает героев: постоянный показ по телевидению или слухи о том, что тебя зажимают. На самом деле, меня, все-таки, показывают.

- Разное: классику, западные вещи, русские.

- Извозчик как-то Шаляпину сказал: «Петь-то мы барин все поём. Чем ты в жизни занят?»

- Я – строитель. Вокал, скорее, - хобби: пою раза два в месяц, а строю каждый день. Свой загородный дом и театр.

- Собственными ручонками?

- Конечно, нет. Могу вбить гвоздь, проводку починить, лампу – то, что средний мужик должен делать. А по серьезному сам не строю. Но проект мой, решения все мои, надзор за строительством сам осуществляю. Именно поэтому задешево построил дом, который стоит очень дорого. Если бы нанял фирму, никогда не смог бы оплатить эту стройку: меня бы просто разорили.

- Говоришь, умеешь делать то, что должен уметь средний мужик. А себя самого каким мужиком считаешь?

- Нормальным. Совершаю мужские поступки – женских не совершаю.

- Чем женские поступки отличаются от мужских?

- Разбросанности у женщин больше, меньше целеустремленности. Женщины - часть природы, и существуют как она: сегодня – ветер, завтра – солнце, послезавтра – ураган. Это нужно понимать, принимать и радоваться тому, что женщины устроены так, а не по-другому. Иначе мы их не любили бы.

- А любите?

- Конечно.

- В таком случае, какая у тебя жена?

- Чудесная - думаю, я даже такую не заслужил. Мы вместе двадцать один год. Увидела бы ты ее – обалдела бы: больше двадцати семи-двадцати восьми ни за что не дашь. Когда она выходит с нашими детьми – двадцатилетним парнем в сто девяносто сантиметров и пятнадцатилетней девицей в метр семьдесят пять – народ в обморок падает. Однажды лежит жена на пляже – а у нее крутое бедро и очень тонкая талия. Идет сын с приятелями, и ребята ему говорят: «Слушай, чувиха какая лежит клевая!» А парень мой девок любит: «Где?» Показывают. «Какая чувиха? Это моя мама. Мам, а мам!» Жена шипит: «Чего ты «мамкаешь»? Чего ты «мамкаешь»?» У меня иногда спрашивают: «Это ваша старшая дочь?»

- Из «настоящих» детей дочку больше любишь?

- Обоих очень люблю. Девочка просто более балованная.

- Музыкально дети образованы?

- Сын – да, у дочери способности хорошие, но усидчивости не хватило. Я не стал ее мучить.

- То есть, папа ты нестрогий?

- Ору, конечно, но в результате они чего хотят, то и делают. Являются свободными людьми. Я почти ничего им не запрещаю, просто могу предупредить о том, что здесь можно шишки себе набить. В общем, результат мне нравится: у меня нормальные ребята.

- Как они относятся к твоей популярности?

- Как к завтраку, обеду и ужину: «У нас где-то папа работает гением, но это не имеет никакого решающего значения». Знают, что за слова «я – сын (дочь) Градского», они получили бы по рылу.

- Вот мы и пришли к тому, с чего начали. Кончаловский рассказывал, как пришел к тебе в студию и спросил, сможешь ли написать песни к его фильму. И ответил ты, будто бы, так: «Конечно, могу: я – гениальный».

- Я действительно так ему ответил.

-«Я гениальный», - так и назовем наше интервью?

- Ты что?! Нельзя к этим словам относиться слишком серьезно. С другой стороны, если не буду работать на таком уровне, на котором работаю, мне неинтересно: зачем напрягаться, если не считаешь себя суперодаренным? Зачем мне пахать, если сам себе не говорю, что я гениален? Определенную материальную базу уже давно себе создал, больше двух-трех пар штанов одновременно мне не нужно. У меня рубашки все из одного магазина, а штаны – из другого.

- Конкретнее.

- Штаны - «версачевские», рубашки – «левиштраусовские». Свитера - «гуччивские», но все черного цвета и вообще одинаковые. Была старая байка про какого-то супермультимиллионера, который все время ходил в одном и том же костюме. Несколько старомодный костюм, но из прекрасной ткани, всегда чистый, отглаженный, много лет – один и тот же. В какой-то момент журналисты допекли его этим, он открыл шкаф – а там пятьдесят шесть штук абсолютно одинаковых костюмов. Миллионер объяснил: «Я люблю этот костюм. Купил в один присест много экземпляров и каждый день меняю».

______________________________________________________________________________________________________

Александр Борисович Градский родился в городе Копейске Челябинской области 3 ноября 1949 года в семье инженера и актрисы.

Окончил музыкальную школу по классу скрипки. В юности увлекался западной музыкой: Э. Пресли, Э. Фицжеральд, Л. Армстронг, Ф. Синатра. Еще в школе Градский начинает сочинять собственные песни. Играет в театральном кружке.

В 1963 году Александр Градский играет рок-н-ролл в группе польских студентов "Тараканы". В то же время знакомится с творчеством "The Beatles".

В 1965 году Градский организовывает собственную группу "Славяне", а позже - знаменитое трио "Скоморохи". Эта группа стала одной из первых в Союзе, которая исполняла рок-композиции на русском языке. В состав "Скоморохов" помимо Градского входили В. Полонский (ударные), А. Буйнов (фортепиано). Двое последних впоследствии сделали музыкальную карьеру в ВИА "Веселые ребята". Параллельно Градский подрабатывает игрой на танцах.

В конце 60-х Градский много гастролирует по стране с составе разных коллективов в качестве гитариста. В 1971 году в составе: Градский (гитара вокал), Ю. Фокин (ударные), И. Саульский (бас) - "Скоморохи" триумфально выступают на всесоюзном фестивале в Горьком и берут шесть из восьми призов.

В начале 70-х - первые записи "Скоморохов" на радио "Юность". О Градском говорит "Голос Америки". В 1973 году выходит первый сингл Градского.

Год спустя Андрон Михалков-Кончаловский, услышав песни Градского, идет на неслыханный риск: заказывает 23-летнему Александру музыку к двухсерийному фильму "Романс о влюбленных". За эту работу журнал "Billboard" присуждает Градскому титул "Звезда года". В том же году Александр Градский заканчивает институт им. Гнесиных.

Градский продолжает много гастролировать уже в качестве певца и исполнителя собственных песен - со "Скоморохами" и соло. Сочетание хард-рокового звучания и виртуозного трехоктавного вокала поражает своей необычностью и профессионализмом. Градский собирает стадионы, а рок-музыка впервые становится официально признанной в СССР. По этой причине Градского часто называют "дедушкой русского рока".

В 1975 году Градский поступает в Московскую консерваторию. Одновременно с учебой - пишет музыку для кино, записывает пластинки. Именно тогда появляется суперхит Пахмутовой и Добронравова "Как молоды мы были" в его исполнении.

Градский продолжает музыкальные эксперименты. Рок-альбом "Русские песни", вокальные сюиты "Сатиры" (на стихи Саши Черного), "Ностальгия" (стихи В. Набокова), балет "Человек", первая в Союзе рок-опера "Стадион" (в числе солистов - А. Пугачева, И, Кобзон, А. Миронов, А. Макаревич) и многое другое. Окончив консерваторию, Градский преподает в "Гнесинке", а позже становится профессором и зав. кафедрой вокала в ГИТИСе. Тогда же появляется знаменитый рок-альбом "Размышления шута".

В начале 80-х Градский выступает с собственными программами, носящими острый сатирический характер, его зачисляют в неблагонадежные. Но авторитет и талант спасает Градского от крупных неприятностей с властями. В 1987 году Градского принимают в Союз Композиторов. Годом позже - первое триумфальное выступление в США. Тогда же Градский блестяще дебютирует на сцене Большого театра в роли Звездочета в опере "Золотой петушок".

В 90-х Градский работает над созданием собственного Театра современной музыки. Руководит Московским театрально-концертным музыкальным объединением. Занимается организацией грандиозных рок- и симфонических концертов.

Градский активно участвует в совместных выступлениях с зарубежными коллегами: Лайзой Минелли, Шарлем Азнавуром, "Grateful Dead", гастролирует по всему миру с неизменным успехом. В 1999 году указом президента Градскому присвоено звание "Народный артист Российской Федерации". По сей день Александр Градский продолжает активную культурную деятельность.

www.prazdniki.ru/person/1/4122/

				Градский. ЖИВьЕМ В РОССИИ Риголетто Посмотреть >>

Недавно Александр Градский записал в студии первые фрагменты своей оперы "Мастер и Маргарита". В последние годы музыкант нечасто балует нас новыми произведениями, тем более такими крупными. Да и это сочинение отнюдь не назовешь скороспелым: работать над ним автор начал без малого тридцать (!) лет назад. Тем более захотелось узнать: что же все-таки готовит зрителям мэтр отечественного рока?

- Александр Борисович, ваш "Мастер", наверное, будет выдержан в рок-стилистике?

- Пока не могу однозначно сказать. Там элементы самой разной музыки. Честно признаюсь - я в смятении, в каком не бывал давно. Записал несколько фрагментов, которые звучат минут двадцать и составляют… один процент всего материала.

- Означает ли это, что опера будет идти больше суток без перерыва?!

- Я понимаю, что это невозможно, но и отказываться ни от чего не решаюсь. Все мне кажется важным. У меня не получается так, чтобы сел, сочинил партитуру и потом записал в студии. В процессе записи многое меняется, возникают сомнения: нужен этот эпизод, не нужен? Хорош текст - нехорош? (Градский еще и соавтор либретто, вместе с Павлом Грушко. - М.С.). Ну а что вы хотите - это же "Мастер и Маргарита"! Такой сюжет запросто в руки не дается…

- Вы по-прежнему рассчитываете, что Воланда споет Дмитрий Хворостовский?

- Я ему предлагал. И в свое время он проявлял такое, я бы даже сказал, рвение. Правда, когда последний раз мы встретились, этого рвения у Мити уже не наблюдалось. Он сказал, что очень занят… Ну что делать, я "перепридумал": теперь сам буду Воланда петь. А заодно и Мастера, и Иешуа! Под это я подвел "идейную" базу: раз Мастер - автор рукописи о силах Света и Тьмы, то, стало быть, эти два противоположных начала присутствуют в его душе, т.е. Мастер представляет себя то Иешуа, то Воландом. Вот такая штука. И мне это показалось намного интереснее, чем традиционный путь. Хоть и пришел я к такому решению не от хорошей жизни, а потому что классного певца-баритона нет, хоть застрелись!

- Может, и Маргариту споете?

- Нет уж (смеется). Если Анна Нетребко (знаменитая солистка Мариинского театра. - М.С.) согласится, буду очень рад. Она произвела на меня огромное впечатление. Когда впервые ее увидел и услышал, мне хватило трех-четырех фраз, чтобы понять: Маргарита!

- Вы почти прекратили писать киномузыку, а между тем когда-то песни Градского способствовали большому успеху фильма "Романс о влюбленных"…

- И что с того? Все меняется. Когда-то я был фаном Тарковского, а сейчас перестал считать его ленты киношедеврами. Ведь не всякие движущиеся картины, пусть даже и интеллектуально подкрепленные каким-то философическим замыслом, суть кино… Из того, что недавно снято, мне нравится… "Матрица". Правда-правда! Сижу перед экраном, и мне не скучно. Ведь кино уже давно стало прежде всего развлечением. Мне даже кажется - оно, по сути, и не было искусством или было им очень короткий промежуток времени. Вы скажете - а как же Чаплин, Антониони, Бондарчук?.. Да, в какой-то момент интеллектуальный уровень развития публики, ее стремление познавать не только внешний, но и внутренний, духовный мир человека, совпали с высокими устремлениями тех великих мастеров. Но ситуация изменилась, и "великое кино" осталось в прошлом. Не то чтобы устарело, нет, мы его с удовольствием смотрим - как смотрим, например, полотна Рембрандта. Но никому же не приходит в голову писать картины в манере старых голландцев. Нынешнее кино - это персонажи Шварценеггера, это "Властелин колец", "Звездные войны", "Основной инстинкт"… К чему такому кино композитор по фамилии Градский?!

- Как патриарх отечественного рок-н-ролла, вы, разумеется, поддерживаете войну Юрия Шевчука с попсой?

- А что, Юра действительно ведет такую войну?

- Ну он же утверждает, что попса угрожает духовному здоровью нации…

- Могу с ним согласиться. Но мне эти "войны" кажутся смешными.

- Почему? Неужели вас самого примитивная попса не "достала"?

- "Достала". Будь моя воля, практически никого из тех, кто нынче считается успешными попсовиками, не подпустил бы к сцене на пушечный выстрел. Слава Богу, у меня нет такой власти: пускай все цветы цветут… Но вообще-то ситуация мрачная. Смотрю на афиши в Москве, Питере, других крупных городах и не понимаю - зачем я в Гнесинском институте вокалу учился, если в лучших залах выступают люди, не умеющие ни петь, ни двигаться по сцене. А публику они вполне устраивают…

- Ну вот наши рокеры с этой попсой и борются - что ж тут вас смешит?

- Смешит то, что наша рок-музыка сама уродлива, как уродлив весь современный мир. Да и не музыка это вовсе, не стихи. Какой-то публичный "выплеск", не более того. Я не беру "стариков" - Макара, Бориса (Андрея Макаревича и Бориса Гребенщикова. - М.С.) - они свою музыку сделали. Хороша она или плоха - другой вопрос, но их имена - бренд. Однако их всего четыре-пять. А о движении можно говорить только тогда, когда оно массовое, когда есть разнообразие стилей, индивидуальностей и когда эти индивидуальности развиваются. Но наши рок-классики все в свою прежнюю дуду дуют. Что Андрюша, что Боря, что Кинчев… Никакой разницы с тем, что играли пять или десять лет назад. Ну да, у каждого из этих людей есть свои фирменные примочки: один, скажем, изображает из себя гуру, другой любит варить суп перед телекамерой, третий рядится в красно-черные цвета, четвертый выставляет себя борцом с попсой... Все это внешний имидж, не более того. Пиар, нужный для того, чтобы публика раскупала их пластинки, билеты на их концерты.

- Неужели все так просто, и "борец с попсой" Шевчук - на самом деле лишь один из людей шоу-бизнеса?

- А чем он так уж отличается от других? Глубиной идеологии? Яркостью поэзии? Самобытностью музыки? Или, может, он за свои концерты денег не берет? Телевидения сторонится?.. Настоящий художник тот, кто самостоятельно ставит перед собой творческую задачу, как бы сам себе "заказывает" проект. А артист массового жанра идет за вкусом публики. Поймите меня правильно, я вовсе не хочу сказать, что поп-музыка - это обязательно плохо. Вспомните, на каком высочайшем уровне работают Уитни Хьюстон, Сара Брайтман... Уж точно они в своем деле несравнимо профессиональнее практически всех русских рокеров. Так что бороться с поп-музыкой - вообще, по-моему, глупость.

- Александр Борисович, нынче вы выступаете в Кремлевском дворце съездов, в других престижных залах... Позабыли те рокерские времена, когда пели в клубах и кафешках?

- Да мне совершенно все равно, где петь, перед кем. Я считаю одним из своих самых памятных концертов тот, где участвовали Зыкина, Магомаев, Пьеха, Высоцкий, Ободзинский, Пугачева, Ротару... Сие супершоу случилось много лет назад в… Центральной московской бане. Зрителями были 50 банщиков! Всех нас, звезд-перезвезд, объединила высокая цель - "выбить" в пятницу время для помывки артистов. Ведь тогда в хорошую баню было так же трудно попасть, как в Большой театр. Вот и понадобилось массированно воздействовать на банный коллектив… Помню, в кульминации этого хит-парада, когда все уже не только напелись-наслушались, но и, как положено в бане, напились пива, сцену занял цыганский вокально-инструментальный ансамбль, почему-то исполнявший русские и еврейские песни, а в "Коробейниках" солировал (ну совсем театр абсурда) улыбчивый чернокожий парень! Вот уж натурально бал у Сатаны... А в другой раз я пел в шахте. Там тоже сидели человек 50, абсолютно черных, потому что прямо со смены, даже в душ не успели зайти. И ничего, слушали, хлопали… Так что плохих залов не бывает. И публики плохой тоже.

- Не считаете, что пора писать мемуары?

- Каждый раз, когда мне задают этот вопрос, машу руками: "Ни за что! Меня тут же побьют!" Понимаете, у меня слишком хорошая память. Уверен, не всем бы хотелось, чтобы я ее прилюдно ворошил.

- Но написал же Макаревич книжку о рок-н-ролльной юности…

- Уточню: романтическую книжку. Он и концерт начинал всегда так: "Дорогие друзья, девочки и мальчики!..", т.е. сразу давал понять, что он зрителю - друг, товарищ и брат. Мой же подход иной - я знаю, что разбираюсь в музыке лучше, чем моя аудитория. Собственно, поэтому я на сцене, а она - в зрительном зале. Каждый на своем месте, это и хорошо.

- Можно сказать, что в музыке для вас заключен смысл жизни?

- Смысл жизни в том, чтобы находиться в постоянном поиске.

- Поиске чего?

- Смысла жизни, конечно. Но ни в коем случае его не находить - ведь тогда, значит, жизнь себя исчерпала.

- А такая штука, как успех, вас уже совсем не волнует?

- Сегодня показателем успеха артиста считается частота мелькания его физиономии на ТВ. Поскольку я редко появляюсь на голубом экране, то по этому признаку успех отсутствует начисто. В то же время на протяжении почти сорока лет я собираю сколь угодно большие залы…

- А почему ж стали на ТВ персоной нон грата?

- Да вовсе не стал, меня по-прежнему туда зовут, и не один канал. Но я сам не спешу идти. Это как у Шварца: стоит только зайти в эту контору, как через полгода станешь мерзавцем, и сам того не заметишь... Не скрываю: мне неприятно нынешнее ТВ. Я хочу, чтобы мне давали информацию и не навязывали комментариев, которые совершенно не убеждают. Обратите внимание: лучший телеведущий Владимир Познер крайне редко позволяет себе высказывать собственное мнение. Почему же шоумены, явно не обладающие его интеллектом, опытом и культурой, беспрепятственно занимают эфирное время собой и своей болтовней?

- С телевидением понятно. Ну а на сцену вы по-прежнему выходите с радостью, или это просто способ заработать?

- Для меня пение – физиологическое удовольствие. Часто спрашивают: «Чем займетесь, Александр Борисович, когда потеряете голос?» Обычно отшучиваюсь, хотя понимаю, что когда-нибудь же это произойдет... Но пока, слава Богу, не произошло. Вот сейчас достраиваю свой театр в Москве. Буду ставить спектакли, учить молодежь – дел хватит.

				Градский. ЖИВьЕМ В РОССИИ. О поэтах 22.09.2007 Посмотреть >>