Рорка

Наша беленькая птичка Казик отправился в Рай, где он теперь разговаривает с ангелами, сидя на ветвях райских кущей и иногда, припоминая земную жизнь, у него вырывается: «Казик – пьяница». Но бедный попугайчик не виноват, что плохие люди приучили его к водке. Поэтому, я не сомневаюсь, он точно в Раю. Мы же опять остались без зверья, не считая аквариумов. Без котов, мы обрастали ими, как судно ракушками. Большими и малыми. И, да здравствуют: вуалехвосты, барбусы, сомики, нежные скалярии и живучие гуппи, светящиеся кардиналы и черные, как ночь моллинезии. Опять мы вдвоем с мамой волочем тяжеленный аквариум на десять ведер в ванную для мытья и ругаем отчима, который в это время что-то строит, и папу, который где-то халтурит, пока мы тут надрываемся. Промываем цветные камушки, привезенные с моря. В банке шевелят усиками лентяйки-улитки, не справившиеся с чисткой этого гиганта и мы дружно моем стенки, кипятим грунт и высаживаем водоросли. Вот, наконец, аквариумы помыты и блистают чистотой. Нам скучно. Никто не попадается под ноги, не точит когти о колени, не жрет рыбу на ковре. Душа просит кошку.
И вот, однажды, придя с работы, мама заявляет – У нас будет собака. Моей радости не было границ. Собака! У меня еще никогда не было собаки. Это целая история – почему. Собаку не хотела мама. Когда она была подростком, у нее уже была собака. Немецкая овчарка по кличке Найда, редкая умница. Об ее уме ходили легенды в нашей семье. Когда в дом кто-то приходил, то Найде давали понюхать гостя и говорили, что это свой. Обнюханный гость получал от Найды «добро» на вход, но не выход. Перед уходом гость обнюхивался еще раз. Процедура соблюдалась всегда. Только один раз эта живая сигнализация сработала. Обнюхав гостя Найда залаяла и легла поперек двери, перегородив выход своим нехилым телом и показала клыки, которые отбили у гостя всякую охоту попытаться обрести свободу с помощью штурма.

- Ты что-то у нас взял, – сказала бабушка.
- Что ты говоришь, как можно? – возражал гость.
- Посмотри по карманам.
Гость послушно вывернул карманы. На пол вывалился НАШ коробок спичек. Гость был курящий и случайно присвоил коробок.
Спички торжественно вернули хозяйке на глазах у собаки и гостя отпустили. Мама говорит, что с тех пор он сам добровольно выворачивал карманы перед Найдой.
Бабушке советовали такую умную собаку отдать служить на границу или в милицию. Бабуля, которая Найду баловала лучшей едой в то далеко не сытое время, говорила: «Что, Найдочку, на казенный паек. Нашу собачку – каким-то ментам. Да никогда!». Найда прожила достойную жизнь на коврике в гостиной, как болонка. Когда приезжал дед, или его зять из Одессы, то Найду брали на природу или даже на охоту. Вот там она могла вволю побегать. Умерла Найда от старости и умирала тяжело. Вот поэтому бабушка и мама дальше воспитывали только котов.
Услыхав слово собака, я представляла себе что-то вроде Найды. Большое существо. То, что я увидела на следующий день, привело меня в сильное замешательство. От овчарки там была только расцветка.
- Мама, а ты уверена, что это вообще собака?
Мама с сомнением поглядела на приобретение, лежащие перед нами на столе.
- Ее мать – точно собака.
- А какой породы?
- Йоркширский терьер. Но с ней неприятность случилась. Папаша тут неизвестен.
- Какого же размера она будет?
- Нет, ну она еще должна подрасти. Ей же всего два месяца, а может и пять, - сказала мама и с сомнением поглядела на существо.
- Снег был раз в пять крупнее.
- Это же комнатная собачка.
Я протянула руку, чтобы ЭТО погладить. Из под черной челки раздалось довольно громкое:
- Ррррррр.
- Ррррорка, - сказала мама.
- Пусть и будет Роркой.

Пока Рорка была щенком, она была не очень волосатая. Но когда подросла, то своим внешним видом приводила окружающих в восторг и умиленье. Больше всего она напоминала китайскую хохлатую. Тело Рорки покрывала черная гладкая и блестящая шерсть, а вот уши, хвост и изнанку лапок украшали длинные волоски рыжего цвета. Вместо бровей у Рорки были два симпатичных рыжих пятнышка. Глазки были выпуклые и взгляд ехидный. Если Рорку хотели тронуть чужие, то сначала раздавалось предупреждающее:
- Ррррррррррррррррр.
Что оправдывало ее имя. Рорка могла и цапнуть под настроение. Не смотря на размер, в половину кота, зубы у нее были ого-го-го. Кости она разгрызала в момент. Когда приехал отчим, Рорка уже подросла немного, и мы с ней гуляли, одевая красный поводок – шлейку. При первом свидании отчим поднял ее в воздух за поводок и поднес к лицу. Рорка от такой наглости утратила голос.
- Это что за зверь? – спросил отчим и довольно бесцеремонно заглянул собаке под хвост.
- Сучка, – ответил он сам на свой вопрос.
С тех пор иначе собачку он не называл. Сучка, и все тут.
Для маленькой Рорки, которая тряслась на тонких ножках, как только температура опускалась ниже 18 градусов, отчим был неиссякаемым источником тепла.
Стоило ему улечься на диван и развернуть «Советский спорт», как Рорка принимала выжидательную позу. Через какое-то время газета падала на лицо и из-под фотографий известных футболистов раздавался мощный храп. Тут наступало время Рорки . Она тихонько вспрыгивала на диван, пролезала под газету и уютно устраивалась на волосатой груди полковника, пристраивая свою мордочку так, чтобы теплое дыхание максимально согревало ее тщедушный организм.
- Хрррррр, - храпел отчим.
- Уууу- му, - поскуливала, вздрагивая во сне, Рорка.
Если в этот момент легонько приподнять газету, то картинка была еще та!
Тощенькая Рорка на могучей груди полковника смотрелась уморительно. Если она подползала слишком близко к источнику храпа и касалась своей мордочкой усов, то отчим в полусне вяло говорил:
- Сучка, - накрывал тельце Рорки своей лапищей. Рорка недовольно ерзала, а потом засыпала еще глубже, согреваясь окончательно.

Найда была овчаркой и понятно, что она была умницей. От Рорки ума никто не ждал. А поди ж ты! Умнейшая су…, пардон, собачка выросла. Глядя на ее крутой лобик и выпученные глазки, горящие очень часто злобой, трудно было предположить огромный интеллект в подобном существе. А он там был. Провалиться мне на месте! Мы это не сразу обнаружили. Для начала Рорка обучила нас, что с ней надо гулять три раза в день. В холодную погоду все свои дела она делала у подъезда. Если в доме никого не было, то Рорка отлично справлялась сама. Клумбу заменяла расстеленная на полу газета. Хлопот с ней было мало. Ела она все, что и мы. Предпочитала подогретую курятину и рыбку. Когда у нее было хорошее настроение, валилась на спину и подставляла розовое в крапинку брюшко для почесывания или устраивала гонки во время прогулки. Тут главное было проявить твердость и не догонять. Тогда черный силуэт очень скоро появлялся на горизонте. Рорка совсем не хотела потеряться. Брошенный вдаль мячик от пин-понга Рорка послушно приносила к моим ногам, но только один раз. При этом на ее мордочке было выражение глубокой снисходительности: «Ладно, принесу я тебе мячик. Так и быть. Если так тебе хочется поиграть, глупое большое создание». А притащив мячик, Рорка возвращалась к своим собачьим делам.
Приближалось лето. Подросшая Рорка гонялась за бабочками во дворе. Обнюхивала жуков и кошачьи какашки. Собачка была счастлива и не предполагала, что ей предстоит стать собакой- путешественницей.
У моей мамы случаются иногда сумасшедшие идеи. Вот однажды теплым майским вечером мама, я и Рорка сидели дома перед телевизором. Показывали новости, и как всегда, Кремль, Красная площадь. Все это и спровоцировало приступ острой ностальгии у мамы. Она вдруг всхлипнула и жалостливо сказала.
- Хочу к маме. Лилька, хочешь к бабушке? Пироги, рыба фаршированная…
- Хочу, конечно, - сказала я, направляясь к холодильнику.
Мамины воспоминания нагнали мне аппетит. Возвращаясь с двумя бутербродами вместо пирогов, что тоже не плохо, я возразила.
- Что толку мечтать, у меня учебный год не кончился, впереди экзамен.
- А я тебе справку достану.
- Как у Ромки? – у нас в класс был мальчик, которого освобождали от экзаменов по здоровью. Справка, скорее всего, была липовая.
- Как у Ромки, даже лучше. Поехали прямо завтра.
- Поехали, только послезавтра. Поезд утром идет, в девять.
- Послезавтра. Только ты бабушке ничего не говори, если позвонит. Сделаем ей сюрприз.
Сказано – сделано. В военной кассе, зря что ли мама у меня полковница, были взяты билеты на фирменный поезд «Верховина». В чемодан покидали кое-какую одежку. В школу позвонила мама и сказала, что у меня обострение гастрита и экзамен я сдавать не буду, а отправляюсь на лечение, справка будет. И тут мы, наконец, вспомнили о Рорке. Куда собаку деть?
- А возьмем с собой. Много места она не займет, - решила мама.
Рорку посадили в маленький саквояж, который был очень стильной дамской сумочкой. Пока мы грузились в вагон, Рорка не издала ни звука. В купе собачка обнюхала все углы и прилегла вздремнуть. Соседка по купе против собаки не возражала. Ее немного беспокоило, как же она будет ходить в туалет, но учитывая размеры животного «беда» не должна быть большой.
Когда же пришла проводница, то мама деликатно под ручку, вывела ее в коридор и десятка из маминого кошелька перекочевала в карман проводницы. Рорка быстро освоилась в купе. Где-то за Тернополем она спрыгнула на пол и вопросительно посмотрела на маму. Тут же на полу была расстелена газетка, предусмотрительно заготовленная. Рорка сделала дело, повернулась задом и два раза дернула лапками. Закопала. Развернулась и облаяла газету на полу.
- А почему она лает? – спросила соседка.
- Так непорядок, – ответила мама, убирая Роркино «подношение».
- Это вы ее так приучили?
- Нет, она сама. Терпеть не может беспорядка.
- Какая умная собака, – протянула руку, чтобы погладить.
- Рррррррр, - привычно ответила Рорка.
В Москве было очень тепло, редкость для мая. Мы поймали такси и через несколько минут стояли перед нашим домом на улице имени славного поэта Багрицкого. Мама опустила двушку в автомат, который находился как раз напротив нашего балкона. В квартире раздался звонок. Его было слышно даже на улице, двери были распахнуты настежь.
Бабушка подошла к телефону и мама стала «заливать», что у меня экзамен, а билетов на поезд нет и работы полно.
- Мы, скорее всего, не приедем.
Бабушка стала охать и причитать, что очень соскучилась. Тут уже мама не выдержала.
- Все, мама, время – деньги. Кончай плакать и выходи на балкон.
- Какой балкон?
- Свой балкон.
Через секунду на балкон вылетела бабушка. Посмотрела налево, направо. И… наконец, увидела меня. Я стояла прямо у нее перед глазами и держала в руках Рорку.
Бабушка чуть не свалилась вниз. Иногда большая радость также вредна, как большое горе. Бабушке стало плохо с сердцем. Пока мама капала ей корвалол, Рорка обследовала квартиру.
Беспорядка не нашла и присела на коврик на балконе, наблюдать за пчелами, которые вились около цветов в ящиках. Наш балкон – это было настоящее произведение садово-парковой архитектуры на двух с половиной метрах. Авторами были дед и мама. Бабушка, хоть и стяжала славу образцовой хозяйки из цветов имела выращивать только алое на подоконнике. И тот у нее иногда не выживал. У мамы же росло и колосилось все, к чему бы она не притронулась. На старой квартире на Новинском бульваре балкона у нас не было. Это была заурядная московская коммуналка на девять семей с одним сортиром. Тот был постоянно занят. И не всегда людьми. Сосед дядя Вася приучил своего тезку-кота гадить на унитаз. Первым в квартире вставал мой дед. Он был жаворонок, да и на роботу он уходил первый. Вот бредет мой сонный дед по коридору, открывает двери в туалет, а оттуда: «Мяяя-у». Занято. Куда прешь. Понятно, что к выращиванию мамой котов дед относился с прохладцей, но что не вытерпишь ради любимой дочки.
На балкон по маминой просьбе он сделал террасы из ящиков. Они уступами поднимались вверх, с двух сторон от окна. От последнего ящика тянулись ниточки, за которые цеплялись бобы или душистый горошек. А в ящиках, что только не цвело. Начиная с мая, заканчивая октябрем. Одни цветы сменяли другие строго по графику, составленному мамой, у которой всегда была пятерка по всяким там севооборотам. Она закупала семена с осени и весна у меня начиналась с разноцветных зернышек в чашках Петри. Моей обязанностью было следить, чтобы марля на них не подсохла. Через несколько дней из семечек прорезывались нежные корешки, а если семечко расколупать, то под сморщенной кожицей можно было обнаружить пару крохотных листьев.
Летом на террасах цвел настоящий сад. Шмели кружили над настурциями, ловко забирались в кармашки львиного зева и раскачивали тонкие стебли водосбора. Бабушка принимала поздравления от соседок. Благодарно кивала головой и не сознавалась, что вся ее заслуга в этом деле, иногда лишний раз полить из лейки цветы на глазах у восхищенной публики.
Рорка полюбовалась цветами и пошла за бабушкой на кухню. Собачка правильно сообразила, сейчас начнут готовить праздничный обед.
Бабушка быстро пришла в себя. Обошлось без неотложки. Отправила деда в магазин за недостающими продуктами и позвонила Вове, своему любимому племяннику, и пригласила на ужин вечером.
В прозрачных сумерках наши родственники собрались за столом. Приехал Володька, привез немного пищевого дефицита и бутылку водки, потом явилась Ирен с совершенно бесполезным по мнению бабушки букетом пеонов и таким же бесполезным кавалером. Сели ужинать. А после ужина – играть в лото. Никто эту игру не любил, кроме бабушки. Она считала, что лото – игра интеллигентная, в отличии от карт. Мы с дедом от нее карты прятали и в тайне резались в дурака. Но в лото – главное скорость реакции, если объявляющий говорит очень быстро, то можно и прозевать. Играли на деньги. По пять копеек. Скоро перед дядей Вовой высилась целая гора мелочи. «Деньги к деньгам», - произнес он с усмешкой. Бабушке надоело его довольное лицо и она стала собирать карточки. Ирен засобиралась домой, а Володька решил заночевать у нас, он был у нас прописан, хотя жил на съемной квартире. Пока застилали ему диван гостиной, кто-то нечаянно положил мешок с лото посередине комнаты на пол. Рорка это не могла стерпеть. Тут же встала в угрожающую, по ее мнению, позу. Голова вперед на лапы, попа отклячена, и облаяла мешок. Вова, кажется только теперь заметил собачку.
- Что это она?
- Она на беспорядок гавкает.
- Шутишь?
- Убери мешок, - сказала мама.
Вова спрятал мешок за спину. Рорка замолчала.
Вова вернул мешок на пол – залаяла.
Мешок спрятал – замолчала.
- Здорово, - сказал Вова. Хорошая собака. Мне бы такую на базу. В миг бы порядок был.
- У тебя и так там порядок.
- Не всегда. Стоит отвернуться, тут же что-нибудь сопрут, что плохо лежит.
- У тебя сопрешь…
-А-ха-ха, - зевнул дядя Вова. Спасть пора.
Мы разошлись по комнатам. Наступила ночь. Часов в двенадцать раздался выстрел.
Он эхом прогремел над пустынной улицей, и тут же залаяла Рорка, подняв всех, кто не проснулся от выстрела.
- Что это было? – спросил Вова.
- «Стреляли», - пожала плечами моя мама, и пошла досыпать. Она устала с дороги.
- Это наверное машина хлопнула, - предположила бабушка.
- Это не машина, - сказал дед.
- Это не машина и не выстрел, хотя очень похоже.
Но на его авторитетное мнение никто не обратил внимание. Криков «помогите, убили…» нет и в помине. На улице тишина. У соседей свет не зажигали.
- Все, спать пошли, - скомандовал Вова.
И пошли.
Через полчаса раздался второй выстрел, громче первого, и сразу третий. Оглушительно залаяла Рорка, уставшая с дороги и второй раз за ночь разбуженная чудовищным беспорядком. Что такое!
Тут уже зажегся свет у соседей, а наше беспокойное семейство вылезло на балкон почти в полном составе и в разобранном виде. Особенно выделялись на общем фоне импортные трусы дяди Вовы игривой расцветки – в губки. Но на балкон вышли не только мы.
Этажом ниже появилась угловатая фигура нашего соседа – алкоголика, дяди Коли.
- Явреи, а явреи, вы кого там мочите, никак не замочите? Может вам помочь?
И сучку свою заткните нафиг, а то я сам ей шею сверну.
- Я тебе сверну. Я тебе сейчас уши оторву к х…ям, ничего уже не услышишь.
- Вова, это ты там? Это ты палишь?
- Нет, не я. Что за хрень?
Постояли, померзли. Разошлись по кроватям. Через час:
- Пах, пах.
Опять. Рорка в лай, но она уже не так заливалась, голос стал пропадать. Собачка хрипела и даже закашлялась напоследок. В этот раз любопытных не было. Глубокая ночь. Спят люди.
Мама задумчиво поскребла челку и сказала:
- Кажется, я знаю, что это.
- Что?
- Ночной снайпер.
- Шутишь? – шепотом почему-то переспросил Вовка.
Семейство взглянуло на нее с надеждой. Мама направилась на балкон. Вова за ней. Мама попросила фонарик. Его принесли, хотя никто не понял зачем.
И мама полезла с фонарем в цветы. Вова за ней.
- Ей, ты осторожно, тут можно без глаз остаться. Семена летят с огромной скоростью при взрыве.
- Какие, наху… семена!
- Тише ты. Снайпера.
- Вот он. Ну, точно он. Вова, отползай.
- Да что ты там нашла?
- Вот, - и мама осветила небольшой овальный плод, висящий на вьющимся стебле.
- Ночной снайпер, он же бешеный огурец. От перепада температур ночью коробочки лопаются с шумом, напоминающим выстрел. Семена разлетаются на несколько метров. Вова, береги глаза. Это тоже приблизительно, как получить дробью.
- И что теперь делать?
- Швабру неси.
Мама несколько раз подергала палкой от швабры в зарослях бобовых, но видимо огурцы уже «отстрелялись».
Мы пошли спать. Но это были не все трагические переживания бесконечной ночи, которая в последствии, войдет в анналы семьи, как ночь «Бешеных огурцов».
Мы разошлись по кроватям и натянули на голову одеяла и стали уже засыпать, и нам даже стало уже что-то сниться, как всех разбудил бешеный, нет, не огурец, бешеный крик.
- АААА, крыса!
Орал Володька, мой дядя.
Нет, не крыса это была. Догадались, наверное? Это - Рорка.
Вова комплекцией был похож на нашего полковника. Та же приятная полнота, небольшой животик, грудь, опять же, волосатая.
Все улеглись и Вова, измученный приключениями этой бурной ночи стал похрапывать. Рорка, услышав родные звуки, вспрыгнула на диван. Она тоже утомилась, голос от тявканья потеряла. Ей нужна была ласка и человеческое тепло. Рорка залезла на Вову и уютно устроилась у него на груди. Вова, во сне решил почесать грудь. Что-то там явно мешало. И почесал… Рорку.
Еще толком не проснувшись, Вова сделал большую глупость, скинул «крысу» на пол. Пролетев по воздуху метра полтора Рорка приземлилась на ковер. Но собака - не кошка. Рорка захромала. На вопль Володьки сбежалось все наше несчастное семейство, в который раз за ночь.
Включили свет. Взъерошенный Володька пытается поймать на ковре перед диваном Рорку, а она удирает от него, прихрамывая.
- Сучка, прости меня, я не хотел. Мила, она на меня заползла. Погреться, а я ее-е-е… Ой, у нее наверное прелом.
- Вова, что же ты творишь? Вечно нашему семейству от тебя членовредительство. То дед ногу сломал, то Рорка…, - сказала бабушка.
Мама тем временем поймала Рорку и осмотрела ее ногу.
- Все, Вова, не скули, нет тут перелома. Ушиб.
- Тогда ты тоже говорила, что у деда перелома нет.
- В Роркиных ногах я лучше разбираюсь. Пошли спать. Вова, Рорку я тебе оставлю. Пусть погреется. Только не задави.

Утром у мамы началась мигрень. С компрессом на голове она ходила, как тень бледная, по квартире и говорила:
- Пристрелите меня…
- Из огурца? – спрашивала я.
- А откуда взялся сей зловредный плод на нашем балконе? – спросите вы.
Все просто. Мама вышла замуж за полковника и уехала во Львов, меня с год придержали и отправили следом за ней. Меня привез папа и тоже остался, пожертвовав московской пропиской. Но мы оставили наследство. Мамино наследство был балкон с висячими садами. Бабушка ни за что не призналась бы, что ничего не понимает в цветах. Настоящая дама должна понимать. Вот после отъезда мамы она отправилась на базар покупать семена по списку. Купила. А на сдачу ей вручили небольшой пакетик.
- Берите, дамочка. Хорошее растение, вьющееся. Цветет красиво.
Вот бабушка и взяла. Пару лет она не высаживала эту «прелесть», а тут решила посадить. Результат вам известен. Небольшая беда, но нужно знать мою бабушку.
«Я родилась совершенством, всегда была и буду совершенством», - как сказала героиня одного французского фильма. Она, моя бабушка, очень гордилась тем, что с ней ничего веселого не случалось и случиться просто не могло потому, что она все всегда делает правильно. И была права. А тут, такой конфуз! Первую половину дня от бабушки никто слова не слышал. Она тихонько проскользнула на кухню, готовить завтрак. Тут вернулся с улицы дед со свежей газетой.
- И где наш ботаник? Где этот Мичурин и большой специалист по выращиванию огурцов, только бешеных…
Бабушка сделала несчастное лицо, топнула ножкой, застеснялась и спряталась на кухне. Ей было стыдно.
Володька взял шефство над Роркой. Привез наследующий день ей парного мяса, колбаски и несколько банок страшного дефицита – специальной собачей еды в красивых баночках. Рорка у нас была не промах. Я уверена, что она специально начинала хромать, когда мощная фигура дяди Вовы появлялась на пороге нашей квартиры. С собачьей едой тоже интересно получилось.
Дед у нас, как я уже говорила, был жаворонок. Он вставал рано. Все же остальные любили поспать. Дед шел на кухню и тихо читал книжку. Семь часов, восемь, девятый. Сонное царство, а есть хочется. Дед не выдержал и полез в холодильник. А там баночка, красивенькая такая. В баночке паштет мясной. Дед намазал бутерброд. Вкусно. Еще один. Прикончил банку.
Утром встала Рорка , тоже потопала к холодильнику и стала гипнотизировать маму, которая пришла на кухню. «Что ты тут ходишь? Есть давай!».
Мама открыла холодильник. Дед сидел, уткнувшись носом в книгу.
Порылась.
- Папа, ты тут не видел баночки с собачей едой?
- Не видел.
- А что ты ел?
- Паштет.
- Какой?
- Импортный, от Володьки.
- Папа, ты Роркину еду съел.
- Да? Ну и что. Я на Севере и не такое ел. Вот однажды…
- Папа, не перед завтраком! – простонала мамы и стала резать Рорке колбасу.
- Нет, ты послушай…
- Еще слово и я тебе расскажу чем я выкармливала детеныша совы.
- Чем?
Но эти невкусные подробности я оставлю при себе.
Месяц пролетел незаметно. Пора ехать во Львов. Провожать нас на вокзал вызвался дядя Вова. Тут его прорвало.
- Мила, отдай мне Сучку.
- Вова, ты что! Это же член семьи. Может тебе еще Лильку отдать?
- Какое счастье этот ребенок мы знаем! Сама родила, сама и носи. Рорку отдай, или продай.
- Нет, Вова, я не могу, и не проси. Все.
На их прощание больно было смотреть. Но мы, все же, прибыли во Львов в полном составе. Я, мама и Рорка.
Меня с отцом отправили на море. Отчим поехал во Владивосток, а мама осталась дома с Роркой. Тут неожиданно пришло приглашение на конференцию в Новосибирск. Какое-то большое сборище, толи биохимиков, толи биофизиков. Профессор Темно в командировки не ездил принципиально. Для этого он «держал» заместителя. Не поехать было нельзя. А как же Рорка? Мама тщетно пыталась ее пристроить к знакомым. Безрезультатно. В клетке на работе оставить нежную собачку? На сквозняках? Тоже не выход. Когда до отъезда оставались сутки, мама в отчаянии позвонила в Москву.
- Вова, если ты не передумал насчет Сучки, то забирай. Но я уезжаю завтра. Успеешь?
- Успею, сказал Вова.
Он прилетел самолетом, через четыре часа уже появился на нашем пороге.
Кожаный пиджак, ангоровый полувер, белоснежная рубашка и синие глаза.
- «Какой мужчина, отдаться без крика», как говорит моя подруга Натали, - сказала мама при виде подобной красоты.
- Почему без крика.
- Не знаю. Она так говорит. Для кого вырядился?
- Для стюардесс. Назад у меня тоже билет на самолет.
- Да, ситуация. Вот тебе справка о прививках собаке. Настоящая. Все чем могу…
Вот так Рорка стала москвичкой. Больше Вова с ней не расставался. Она щедро обгавкивала все беспорядки на его базе. Вова даже сменил имидж ради нее. Вместо черного пиджака, появился желтый, замшевый. Шея повязана платком, в руках – маленькая собачка. Дамы вокруг просто «мерли» и с придыханием спрашивали:
- Вы, наверное, поэт?
- И поэт тоже, - говаривал дядя Вова.
- Почитайте, пожалуйста.
После значительной паузы Вова мог выдать такое!!! К сожалению, не могу процитировать. Потому, что ко всему привычная (она же жила с полковником) мама в этот момент плотно закрывала мне уши ладонями. Я видела только реакцию дам на эти стихи. Те, которые обижались, исчезали из жизни дяди Володи навсегда. Но некоторых, которые хохотали в ответ, я еще видела потом с ним вместе пару раз.
Шедевр стихоплетства написал, конечно, не Вова. Мама говорит, что это был Евтушенко. С ним Вова тоже выпивал.