Лин фон Паль. Битва за Шамбалу. НКВД против Аненербе (продолжение 3)

Возможность  присоединения  к  России  монголо-тибето-китайского  Востока

Вот почему необходимо заботливо охранять историческое направление России на Востоке, подготовлять почву для успешного распространения православия и для усвоения русской культуры там инородцами, так как история указывает, что русская нация сумела ассимилировать окружающие инородческие племена без всякого насилия благодаря установившимся разумным взглядам, которыми руководствовались великие князья, цари и императоры России.                                                                              

На такой-то плодотворной почве, я уверен, будет легко окончательно привлечь на сторону России монголо-тибето-китайский Восток; тем более что для меня доступны все местности и масса лиц, которые могут сочувствовать предприятию. Я имею во всей Монголии, Тибете, в Северо-Западном и Юго-Западном Китае своих проводников.

Как только начнётся правильная организация, я тотчас же найду возможность иметь сношения с важными пунктами и лицами, так как хоринские буряты и вообще пограничное население в числе нескольких тысяч разъезжают по различным местностям Монголии, Тибета и Западного Китая для разных целей: для торговли, для содержания скота подножным кормом в Монголии, для получения образования в буддийских монастырях, куда стекаются со всех сторон.

Пионеры хорошо знакомы с политическими и религиозными взглядами монголов, тибетцев и китайцев, с экономическими условиями, с богатством страны, с местным управлением и с военным положением, поэтому следует воспользоваться существующей в зародыше торговой деятельностью этих пионеров в Монголии, Тибете и Китае; они, постоянно пополняемые новыми элементами, будут развозить мануфактурные и галантерейные товары, железные изделия, огнестрельные оружия с их принадлежностями, сушёные грибы и скупать всё, что производят Монголия и Тибет полезного для Забайкалья: рогатый скот, овец, верблюдов, яков (буйволов), главным образом тарбаган — род сурка, водящегося в огромном количестве в Монголии и составляющего почти единственный промысел монголов; из шкурок тарбагана будут выделываться замши, а из жира — сало. На тарбагановое сало существует и в настоящее время большой спрос, который, несомненно, увеличится при постройке железной дороги от Иркутска и далее. Для выделки замши и сала на границе Монголии возможно устроить завод.

Взамен грибов и мануфактурных товаров будет приобретаться кирпичный чай для монголов и бурят; за кирпичный чай и огнестрельное оружие монголы будут обязаны доставлять известное количество тарбагановых шкурок и жир этого зверька.

Монголы и тибетцы очень любят охоту, облавы, огнестрельные оружия и их принадлежности, и они с удовольствием будут покупать эти предметы. Таким образом, сказанные пионеры и вся нужная для дела монгольская молодёжь будут вооружены огнестрельными оружиями и, совершенно бессознательно и незаметно для посторонних наблюдателей, будут совершенствоваться во время охоты и облавы в употреблении этих оружий. Надо заметить, что монголы совершенствовались в военных искусствах во время облав, которые составляют своего рода манёвры. Постоянно поощряя эти охоты и облавы с выгодой для дела, можно будет с успехом руководить большими облавами в пустынных местностях Алашаня, Ордоса и Цайдама, так сказать, в близости Лан-чжоу-фу и по направлению от Байкала и Урги к Лан-чжоу-фу, т.е. по местностям, по которым со временем должна пройти железнодорожная линия.

Подобное подготовление, с одной стороны, оживит торговлю, с другой стороны — обеспечит возможность располагать жителями этих стран для изъясняемого здесь дела.

Некоторые буддийские жрецы, считающиеся святыми в Монголии и Тибете, имеющие громадное значение в народе, как-то: далай-лама в Лхасе, баншин-эрдэни близ Шигадзе, ургинский хутукта в Урге, боятся сознаться, что они игрушки в руках маньчжурских властей. Они отлично понимают своё бессилие и не имеют смелости упрекать своих притеснителей.

По буддийским понятиям, эти жрецы после смерти перерождаются в мальчика, родившегося в час, день и год их смерти, и который отыскивается по жребию, бросаемому другими буддийскими жрецами, для того чтобы узнать местность и лицо, в которого переродился умерший. По понятиям буддистов, они могут перерождаться в богатых, бедных, знатных и незнатных семействах.

Но маньчжурская династия издала закон, на основании которого монгольский ургинский хутукта должен перерождаться не в Монголии, а в Тибете, где и должны непременно его искать. Этим имелось в виду, чтобы ребёнок-монгол не стоял, по достижении зрелого возраста, за интересы монголов; к тому же он редко достигает двадцати летнего возраста; многие думают, что маньчжурские чиновники его убивают. На основании того же закона далай-лама и баншин-эрдэнк, эти ламайские папы, не могут перерождаться в богатых знатных семействах Тибета; а в Монголии совершенно запрещено им перерождаться даже в бедных семействах.

Благодаря всем этим данным можно иметь серьёзное влияние на этих жрецов в пользу предположенного дела.

В настоящее время в Монголии и Тибете очень мало богатых семейств. Как только начнут богатеть, производятся двойные и тройные поборы несколько раз в год.

Маньчжурский двор, приглашая монгольскую и тибетскую знать в Пекин, приучал их к роскоши, способствовал им делать долги, позволял им неограниченно распоряжаться своими монголами и тибетцами, разорять и притеснять бедных. Хотя они получали подарки и жалованье более, чем приносили дани богдыхану, тем не менее, они разорены, связь их с народом прервана, и как знать, так и народ питают злобу друг к другу, а вместе — к маньчжурскому двору. Между тем они пока не смеют высказывать свою злобу.

Китайцы озлоблены против маньчжурского дома за то, что он не имеет силы удержать проникновение европейцев с моря и позволяет англичанам отравлять их опиумом.

Вообще маньчжурская династия дискредитирована в глазах китайцев, монголов и тибетцев.

Только при помощи жестоких мер и совершенно посторонних и случайных обстоятельств она удерживает свою власть. Россия помогает ей удержать власть на северо-востоке, на севере и на северо-западе. Подавлением дунганского восстания маньчжурская династия всецело обязана России. Чисто монгольские племена подчиняются этой династии только потому, что им некуда будет бежать после неудачных попыток восстания, как это бывало прежде, когда они убегали в лесистые части прибайкальских стран; теперь же русские власти, на основании договоров о выдаче перебежчиков, думаю, не позволят переходить за русские пределы. Исторических примеров много. После заключения трактата в 1727 году десятки тысяч семейств, перекочевавших за русские пределы, были удаляемы оттуда несколько раз русской военной силой.

Для достижения цели следовало бы устроиться за Байкалом близ Онона, при речках Идя и Таптаной, в местности, чрезвычайно удобной для скотоводства и хлебопашества, расположенной в центре русских и китайских владений, откуда уже пионеры, снабжённые всем необходимым, будут разъезжать по всей Монголии, Тибету и Китаю. Туда же в Забайкалье будут приезжать монгольская, тибетская и китайская знать, знатные жрецы, учёные и различные посетители бурятских кочевьев. Таких посетителей, прибывающих из Монголии, Тибета и Китая тайно, бывает очень много в бурятских степях. Все они встретят там. радушный приём и мало-помалу убедятся в безопасности своего положения под гостеприимным кровом своих единоплеменников. Таким образом, эти посетители, проходя по Монголии, Тибету и Китаю, будут вызывать в жителях более и более симпатии, укреплять в них уверенность в приближении освобождения от гнёта чиновного мира маньчжурской династии.

Всё это будет происходить без всяких разъяснений об истинных намерениях и конечных целях сближения; затаенное чувство будет подсказывать им, что должно действовать заодно со своими единоплеменниками; совсем не посвящая их в свои планы, можно спокойно подготовлять почву к тому, чтобы они сами признали неизбежным идти на Лан-чжоу-фу и взять этот стратегический пункт без кровопролития. Из этого пункта весьма удобно распространить влияние на весь Китай, Тибет и Монголию. В период взятия Лан-чжоу-фу следует располагать военной силой не более как от 20 до 30 000 человек конницы, вооружённой огнестрельным оружием. Эта конница прибудет с разных сторон: Ордоса, Алашаня, Цайдама, Кукунора, Кукухото к Лан-чжоу-фу после осенних больших облав, когда сильные дожди делают для манчжурских властей и европейцев затруднительными пути сообщения, разливается Хуан-хэ, наступают холода и метели, и сношения европейцев с Китаем становятся более медленными.

Положение города будет точно известно, так как не только будут надёжные агенты в Лан-чжоу-фу в числе нескольких тысяч, но важные пункты и пути сообщения с Китаем, с Монголией и Тибетом будут заняты преданными делу лицами, и в Пекине это будет известно только тогда, когда вся Монголия, Тибет и Юго-Западный Китай бесповоротно объявят себя врагами маньчжурской династии. Раз они будут поставлены в такое положение, то чувство самосохранения сделает немыслимым восстановление прежнего порядка вещей.

Взятие Лан-чжоу-фу так важно для изъясненной цели, что к этому будет приступлено лишь тогда, когда достоверно будет известно, что подготовительная работа достаточна для полного успеха.

После взятия Лан-чжоу-фу вся Монголия, Тибет, Западный и Юго-западный Китай тотчас же примкнут к движению в качестве сторонников и пособников предприятия, которое для своего успеха может располагать военной силой около 400 000 человек конницы. По заранее подготовленному плану Монголия, Тибет, Западный и Юго-западный Китай будут разделены на округа; все чины маньчжурского дома будут заменены монголами, тибетцами и китайцами, назначенными туда для принятия управления вооружённой силой, при поддержке местного, подготовленного заранее и сочувствующего делу населения. Затем, по подготовительному же плану избранная монгольская, тибетская и китайская знать и знатные буддийские жрецы отправятся в Петербург просить белого царя принять их в подданство. Смотря по обстоятельствам, если принятое положение будет прилично и достойно имени белого царя, казаки, вообще наши забайкальские и амурские войска, будут подготовлены официально принять участие по указанию.

Военная сила, действовавшая в Лан-чжоу-фу, в Монголии и Тибете, увеличенная, как уже сказано выше, до 400 000, разделённая на две части, подвинется с юга и с севера к берегам Тихого океана, чтобы овладеть главными прибрежными пунктами, не допуская никаких грабежей и резни, сопровождающих вообще восстания в Китае, так что жители пройденного района будут спокойно продолжать свои занятия, поэтому сочувственно отнесутся к войскам и оценят их. Маньчжурские власти будут заменены благонадёжными местными уроженцами, во главе которых будет стоять образованный по-китайски, знающий местное наречие, монгол, который употребит все усилия, чтобы удержаться на своём посту и сделаться популярным в глазах местного населения, испытывающего только гнёт и насилие чиновников маньчжурской династии. Все маньчжурские гарнизоны, встреченные на пути сказанного движения, будут рассортированы, рассеяны и удалены в отдалённые местности. При удаче ранней весной того же года, ещё до появления европейцев, уже установится новый порядок вещей, желательный для самих подданных Поднебесной империи и для дела, т.е. возможность присоединения к России монголо-тибето-китайского Востока.

После взятия Лан-чжоу-фу, на местные средства, при помощи многочисленного, трудолюбивого и способного на земляные работы населения, будет начата, одновременно в различных местах, земляная работа для железной дороги от Лан-чжоу-фу до Байкала. Помещение и продовольствие для этого огромного количества неприхотливых рабочих будут обеспечены монголами, которые перекочуют со своим скотом и юртами к линии и, таким образом, совершенно обеспечат рабочих. Десять человек будут помещены в одной юрте; молочные продукты, кирпичный чай, баранина будут в изобилии, продукты из растительного царства будут доставляться в изобилии на верблюдах из Западного Китая и России.

Заключение

Успех предприятия, выше предложенного, зависит только от скромности; чем больше лиц будет посвящено в это дело, тем менее шансов для успеха.

Поэтому необходимо, чтобы предприятие имело совершенно частный характер. При возникновении каких-нибудь случайностей, могущих обнаружиться при изъясненных активных действиях на Востоке, иностранные правительства не будут иметь повода обращаться к русскому правительству.

История указывает, что народы Востока, потерявшие наследственного представителя единовластия, испытывали различные бедствия, включая анархию; поэтому они вполне сознают истинное значение монархического правления, в котором представители государства считаются старшими сыновьями и братьями, нравственно обязанными отвечать за всё как перед отцом монархом, так и перед младшими братьями — его подданными.

Государственные люди, забывавшие по различным обстоятельствам эти свои обязанности, делались простыми расчётливыми посредниками между монархом и его подданными и тем невольно подготовляли почву для медленного или быстрого разрушения многих монархических государств на Востоке.

Точно таким же образом знать Срединной Империи подготовила падение маньчжурской династии в скором будущем. Дни её сочтены, и на монголо-тибето-китайском Востоке предстоит наступление анархии; пользуясь ею, европейцы бросятся туда, захватят несметное богатство этой страны, которое в их руках послужит страшным орудием против России. В таком случае наше отечество в скором будущем должно испытывать одинаково сильное давление с Востока и с Запада.

Монголо-тибето-китайский Восток ненавидит европейцев, но попадет в их руки поневоле; поэтому было бы неосновательно оставить эту богатейшую страну на произвол судьбы и поставить её во враждебное к нам отношение.

В представленном выше очерке охарактеризовано в общих чертах положение дел на Востоке, вкратце изложена соответствующая программа действий. Подготовительная работа возьмёт больше всего времени — от 3 до 5 лет, ибо необходимо для успеха, чтобы все детали были выяснены. В этом периоде времени должны быть сделаны изыскания тех местностей и пунктов Забайкальской области, из которых будет удобнее провести железнодорожную линию к Лан-чжоу-фу. Затем самое действие должно быть совершено быстро, решительно и смело, так что, будучи начато приблизительно в октябре месяце, должно быть окончено в мае.

По взятии же Лан-чжоу-фу из этого укреплённого пункта, который легко сделать неприступным, можно иметь безусловное влияние на все дела Востока, особенно на провинцию Сы-чу-ань.

Европейский дипломатический корпус и представители современной стратегии, к счастью, не усвоили ещё всемирного значения города Лан-чжоу-фу как политического, стратегического и торгового центра Азии и ещё незнакомы с той обаятельной силой имени белого царя на монголо-тибето-китайском Востоке, против которой, по неизбежным обстоятельствам, европейцы и маньчжурская династия должны будут принять серьёзные и активные меры, как только фактически убедятся в этом.

Было бы непростительно со стороны России ждать пробуждения своих естественных соперников. Вот почему я уверен, что, при быстроте предполагаемых действий, именно в настоящее время, пока ещё не готова Сибирская железная дорога, маньчжурская династия и европейцы не успеют принять надлежащих мер, противодействующих моим планам.

Население соседней с Тибетом и Монголией провинции Гань-су, где находятся Лан-чжоу-фу и Сы-чу-ань — житницы всего Китая, простирается до 80 миллионов. Населенность и богатство Сы-чу-ань превосходит почти в 2 раза Францию. Несметное богатство этих стран не поддаётся описанию.

Провинция Сы-чу-ань всегда обогащала казну монголов, тибетцев и маньчжур — победителей Китая. Хотя победители не стеснялись поборами, но, тем не менее, эта богатейшая провинция никогда не испытывала бедствий, оправлялась значительно быстрее, чем даже Франция. Для достижения конечной цели предлагаемого мною предприятия потребуется значительная материальная поддержка со стороны провинции Сы-чу-ань; она не затруднится удовлетворить потребностям этого предприятия суммой в 600 миллионов лан (лан серебра стоит от 2 р. 20 к. до 2 р. 50 к.), т.е. 1200 слишком миллионов рублей.

Новые порядки вещей, которые должны последовать в этой провинции, после взятия Лан-чжоу-фу, будут более симпатичны для сожителей, чем существующие, так как они будут убеждены, что навсегда избавятся от незаконных поборов чиновников маньчжурской династии, от постоянных грабежей различных мятежников и инородцев-горцев, от которых терпят ежегодно большие убытки, потому что власть богдыхана потеряла там всякое значение.

Надворный советник Пётр Бадмаев. 13 февраля 1893г.»

Итак, по записке Петра Бадмаева Александру Третьему выходило, что России нужно срочно озаботиться присоединением к империи Китая, Монголии и Тибета. Главное — поспешить, чтобы иностранцы не опередили. Положение династии Цинь крайне неустойчиво (будущее восстание это со всей очевидностью покажет), и нужно пользоваться удачным моментом. А для этого не существует ничего лучшего, чем воскресить древнюю легенду Тибета о Белом Царе — могущественном Будде, который родится на севере в теле западного белого человека. На эту роль с детской непосредственностью Бадмаев и предлагал своего воспреемника — императора Александра! А помогут «белому Будде» многочисленные сородичи Бадмаева — буряты, проживающие на территории России. План, конечно, отдающий безуминкой. Но, учитывая восточный менталитет тибетцев... вполне обоснованный. Александр Третий, естественно, был повержен в ступор. У него был, увы, не восточный ум. Но он совершенно недооценивал особого религиозного сознания ламаистов! От этого сознания и Россия, и вся Европа в то время давным-давно отошла. Это было своего рода возвращение к средневековому сознанию — временам крестовых походов, когда имя мессии могло сплотить всех, кто в него верит. Императору и в голову не приходило, что очень скоро и на его родине, и в соседних странах подобное сознание благополучно вернётся в цивилизованные головы, и за своего вождя люди будут умирать — с верой в сердце и улыбкой на губах. Александр отказался стать белым Буддой! На проект Бадмаева он наложил такую резолюцию: «Всё это так ново, необычайно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха». Из всего сумасшедшего бадмаевского плана он извлёк лишь одно: нужно строить Сибирскую магистраль, чтобы мягким экономическим способом привязать и Китай, и Монголию, и Тибет к их соседу — России.

Пророчество  Шамбалы

Своих буддистов в России было предостаточно. Буддизм (ламаизм) исповедовали многие народы на востоке страны, наиболее многочисленными были буряты и калмыки. Как пишут исследователи, «своего расцвета буддизм в Бурятии достиг, когда она вошла в состав Российской империи. Первоначально ламы-священнослужители появились у селенгинских бурят, включавших в себя как выходцев из Монголии, так и аборигенное население. По своему происхождению эти ламы были монголами. Наряду с ними в Забайкалье проникали с миссионерскими целями также и группы тибетских лам. После разграничения русско-китайской границы в Забайкалье российские власти начали принимать меры по недопущению иностранных лам в пределы Бурятии. Инструкция на этот счёт гласила: «Лам заграничных, чужих подданных в улусы к себе ясачным инородцам не пропускать и довольствоваться теми ламами, которые после разграничения с Китаем остались на российской стороне — для того, дабы российских подданных пожитки не чужим, но своим доставались». Всё последующее время российские власти ограничивали влияние монгольского и тибетского ламства на умы бурятского населения, препятствовали установлению религиозных связей между монгольскими, тибетскими и бурятскими ламами. Эти меры сочетались с политикой поддержки нарождающегося бурятского ламства (подготовка на местах учеников-хувараков, поощрение наиболее продвинутых лам чинами и т.д.). Как результат явился быстрый количественный и качественный рост ламства. Вышедший в 1741 г. указ императрицы Елизаветы Петровны официально признавал существование в России буддизма. По этому же указу определялся перечень 11 дуганов и численность штатных лам, освобождавшихся от повинностей. Правда, как ни старалась царская администрация удержать в определённых рамках рост числа буддийских храмов и бурятских лам, их становилось всё больше. Необходимо отметить ту пользу, что принесли населению буддийские ламы. Во всех дацанах имелись эмчи-ламы, обученные методам традиционного тибетского и монгольского врачевания. Первоначально именно благодаря успешной медицинской практике буддийские монахи добивались признания у населения, придавали таким образом особую привлекательность учению Будды. Не случайно первыми буддийскими кумирнями у бурят нередко были аптечные повозки эмчи-лам. Буддизм пришёл в Бурятию, как сообщает одна из легендарных книг (летопись Аюшит Сагиева), так: «Сказывают, что в то время, когда мы были подданными Алтан-Гэгэн-хана, он пригласил из Тибета всеведущего далай-ламу Содном Джамцо, который посвятил нас в религию Будды-шигемуни, усмирил нечистых духов, в честь которых раньше делались жертвоприношения. После этого, говорят, мы стали почитать изображения богов, а ламы и их ученики читали нам священные книги, мы учились тибетской и монгольской грамоте, писали и читали, извлекали пользу из лекарств и астрологии, отдавали из своей среды в хувараки. Считают, что с того времени, как Алтан-гэгэн-хан пригласил далай-ламу Содном Джамцо, до присоединения нас к Российскому царству в 1648 г. прошло 70 с лишним лет». То есть, если верить этому источнику, то обращение бурят относится к весьма недалёкому прошлому. Православие слегка запоздало — обращать было уже некого. Но раз став буддистами, буряты замечательно соответствовали тибетской версии, с чем русским просветителям пришлось смириться раз и навсегда.

Вместе с ламаизмом всё с того же Тибета родимые буддисты получили и пророчество о Шамбале. Или о войне между силами Добра и силами Зла. Хотя свободное передвижение между Россией и Тибетом закончилось в XVIII веке, после установления границы, но местные жители умело просачивались на тибетскую территорию и возвращались обратно, так что легенда циркулировала в приграничных районах и была весьма популярной. Особенно актуальной эта легенда стала в Монголии, порабощённой Китаем (ох, недаром Бадмаев так стремился уговорить «Белого Царя» ввести войска в Монгольские степи!). По всей стране передавались слова пророчества, ибо притеснения китайцев были невыносимыми. Тут-то и появился на исторический сцене снова наш соотечественник, только уже калмык, принявший имя Джа Ламы Амурсана. Кто же такой этот Амурсана, наследником или реинкарнацией которого считал себя Джа лама? Амурсана — воплощение грозного божества Махакалы, считавшийся защитником веры, монахом-воином. Впервые на исторической сцене Амурсана появляется в далёком XVIII веке. Это был ойратский князь, поднявший восстание против маньчжуров и китайцев. Ему удалось всколыхнуть всю Великую степь. Но восстание потерпело поражение, а возглавивший его князь бежал в Россию. И хотя он обещал вернуться через десять лет, но так и не вернулся. По легенде, разъярённый пекинский император повелел засохнуть всем деревьям в Монголии и пропасть всем травам. И земля стала бесплодной. Но, обещает легенда, Амурсана вернётся, и тогда снова появятся ручьи, зазеленеет трава, а по степи проскачет светло-саврасый конь. Эти знамения произойдут за четыре года до его возвращения. А потом появится и сам Амурсана — в простой одежде и с двумя белыми верблюдами. Увы, князь, поднявший восстание, сбежав к казакам, вскоре умер. Весть об этом дошла до китайцев, и казакам пришлось возить тело мёртвого князя два раза на границу, чтобы чиновники могли удостовериться, что вождь восстания мёртв. Но монголы продолжали ждать возвращение Амурсаны. И когда в начале XX века отношения между монголами и китайцами обострились, выходец из России, имя которого с достоверностью не известно, калмык по национальности, пришёл в Монголию под именем Амурсаны — вождя восставших.

Юзефович писал в книге «Самодержец пустыни» (написанной о другом замечательном персонаже прошлого, речь о котором впереди, бароне Унгерне) об этом герое так: «Рассказывали, будто мальчиком он (Джа-лама) попал в Монголию, стал послушником монастыря Долон-Нор, затем в числе наиболее способных учеников был отправлен в Тибет, много лет провёл в знаменитой обители Дре-Пунья в Лхасе, бывал в Индии, но однажды, якобы в пылу богословского спора, убил товарища по монашеской келье и бежал в Пекин. Там он некоторое время служил при ямыне, составлявшем календари. Наконец в 1890 году Джа-лама объявился в Монголии, выдавая себя не то за сына Темурсаны, который в свою очередь был сыном Амурсаны — джунгарского князя, полтора века назад восставшего против китайцев, не то за самого Амурсану, вернее, за его новое перерождение... В том же 1890 году он был арестован китайцами, но вскоре выпущен из-под стражи и опять начал свои скитания по Центральной Азии. Через десять лет, ненадолго вынырнув из небытия, Джа-лама прибился к экспедиции Козлова, по его поручению ездил в Лхасу под именем Ширет-ламы, посетил Кобдо и вновь бесследно исчез, чтобы возникнуть в Монголии уже в 1912 году, в тот момент, когда отряды ургинского правительства начали осаду занятой китайцами Кобдоской крепости. Здесь Джа-лама приобрёл огромное влияние на местных князей и стал одним из руководителей осаждавшей Кобдо монгольской армии. После того как город был взят штурмом, он превратился в самого могущественного человека на северо-западе Халхи. Через год это уже не странствующий монах, а владетельный князь. У него около двух тысяч семей данников, несколько сотен солдат и масса челяди. Неподалёку от монастыря Мунджик-хурэ он утвердил свою ставку, распланированную с необычайной правильностью. Над десятками юрт возвышался поражавший воображение монголов, невиданный по размерам и роскоши белый шатёр-аил самого Джа-ламы (в разобранном виде его перевозили на двадцати пяти верблюдах). Рядом выкопали искусственное озеро, в ставке поддерживалась исключительная чистота. В её пределах запрещалось испражняться не только на зелёную траву, как предписывалось и монастырскими уставами, но и на землю, что многими воспринималось как шокирующее нововведение.

Джа-лама не пил, не курил и сурово наказывал подданных за пристрастие к алкоголю. Лам, уличённых в пьянстве, он «расстригал» и принуждал идти к нему в солдаты. Вообще ему свойственны были черты правителя, пытающегося ввести элементы модернизации на западный манер. Своих цэриков он одевал в русскую военную форму, сам под монашеской курмой носил офицерский мундир и выписывал из России сельскохозяйственные машины, намереваясь приучить часть данников к земледелию. При этом он требовал поклонения, безусловной покорности и собственноручно пытал врагов, вырезая у них полосы кожи со спины. Бурдукову говорили, что сделанное после взятия Кобдо новое знамя из парчи Джа-лама приказал, по древнему обычаю, освятить кровью пленного китайца, которого зарубили у подножия знаменного древка.

Власть и влияние Джа-ламы основывались на мистическом страхе перед ним. Утверждали, что он святой, что ему покровительствуют добрые духи и грозные докшиты — хранители «жёлтой религии», а сам Джа-лама умело поддерживал веру в свои сверхъестественные способности. Бурдуков, живший неподалёку от Мунджик-хурэ, однажды по ошибке сфотографировал его на уже заснятой пластине, два кадра совместились, и при проявлении сам Бурдуков очутился на правом рукаве Джа-ламы. Это было истолковано как сотворённое последним чудо.

Но Юрий Рерих не сомневался, что этот человек был посвящён в таинства тантрийской магии и обладал даром гипнотизёра. Живший в Монголии венгр Йожеф Гелета рассказывает, как однажды, преследуемый казаками, Джа-лама очутился на берегу озера Сур-нор: «Перед ним была водная гладь, позади — его преследователи. Монголы из находившегося поблизости небольшого кочевья, затаив дыхание, ждали, что в следующий момент Джа-лама будет схвачен. Внезапно они с изумлением заметили, что казаки свернули в сторону и вместо того чтобы скакать прямо к Джа-ламе, который спокойно стоял в нескольких ярдах от них, галопом бросились к другому концу озера. „Он там! — кричали казаки.— Он там!" Но „там" означало разные места для каждого из них, и казаки, разделившись, поскакали в разные стороны. Затем они вновь съехались вместе и напали друг на друга со своими длинными пиками, убивая один другого. При этом каждому из них казалось, что он убивает Джа-ламу».

Вот таков был явившийся, по пророчеству Шамбалы, её отважный воин. Отважный и жестокий, как и его направляющая сила — грозное божество, Махакала. Собственными руками он совершал кровавые обряды жертвоприношения, вырывая из груди пленённых китайцев бьющиеся ещё сердца, кровавыми сердцами врагов разрисовывал знамена — было их пять, знамён, жертв — больше, а с какого-то казаха, этими же руками снял чулком всю кожу — эта была священная кожа врага, на которой надлежало ему обращаться к древним богам Тибета. Бурдуков описывает этот случай, всё происходило на его глазах: «После боя казахи разбежались, оставив несколько человек раненых. Один, очевидно тяжело раненый, статный и красивый молодой казах сидел гордо, оперевшись спиной о камень, и спокойно смотрел на скачущих к нему монголов, раскрыв грудь от одежды. Первый из подъехавших всадников пронзил его копьём. Казах наклонился вперёд, но не застонал. Джа-лама приказал другому сойти с коня и пронзить его саблей. И это не вызвало стона. Джа-лама велел распластать казаху грудь, вырвать сердце и поднести к его же глазам. Казах не потерял угасающей воли, глаза отвёл в сторону и, не взглянув на своё сердце, тихо свалился». Вот эту-то кожу воина-героя, мужественного врага, и засолил для будущих священных обрядов Джа-лама.

События в Монголии, однако, складывались не лучшим образом. Русские войска, на которые уповал Джа-лама, так и не были введены ему в помощь в монгольские степи. Дело в том, что, реагируя полным нейтралитетом на то, что происходило в Монголии, в Петербурге однако были весьма недовольны, что сам Джа-лама действует от имени «Белого Царя». Амурсана, стремясь поднять свой престиж ещё выше, попросту сообщал всем слушателям, что «Белый Царь» послал его в Степь, «Белый Царь» пожаловал ему звание генерала, так что теперь он генерал «Белого Царя». Было от чего прийти в ужас! Больше всего русскому правительству не нравилось, что Джа-лама разваливает устойчивое образование — Монголию — на части, стягивая вокруг себя сторонников и желает стать новым царём нового государства. Фактически вся Западная Монголия оказалась под его властью. Урга больше не была её столицей. Если прежде в верхних эшелонах власти муссировались проекты об образовании Желтороссии (то есть по сути буддистской России с нерусским населением, но русским управлением), то теперь эти проекты разом перестали быть актуальными. Назревал серьёзный международный скандал. И вместо помощи Амурсана получил предательство. В один прекрасный февральский денёк 1914 года в его Западную столицу въехал казацкий отряд. Джа-ламе объяснили, что русские хотят договориться о статусе его государства. Джа-лама был счастлив. Но вместо переговоров с самим «Белым Царём» его ждали колодки и русская тюрьма. Амурсана оказался в Томске, потом в якутской тюрьме, откуда, как это ни забавно, освободила его сменившаяся власть, началась астраханская ссылка. В документах у новой революционной власти калмык Лувсан Джамбиджанцан проходил уже как монгол Дамби Чжанцян... Существует версия, по которой русский Амурсана был специально послан царским правительством для организации монгольского восстания, успешно задание выполнил, ослабив позиции Китая, сформировал плацдарм для дальнейших действий — то есть воплощения мечты о буферной Желтороссии (учитывая Харбин — русский китайский город и КВЖД с Азиатским банком — чем чёрт не шутит), но с управлением не справился, занесло: захотел сам править Монголией, вот и результат. Увы, правды мы теперь уже никогда не узнаем. Однако свершилось-таки по завету Бадмаева: Амурсана стал Махакалой, используя пророчество Шамбалы.