Чуть позже не станет ни визгов, ни битв, ни риска, однажды проснувшись, нащупать в груди стилет.

Кто спутал по глупости змея и василиска, потом пожалеет, что вовремя не ослеп. Пора между воен учила держаться света, смотреть - до поры - мимо льстивых белесых глаз. Мой панцирь был непроницаем, хоть и надтреснут, была чешуя, да, оплавившись, стал алмаз. Потом они сделают это моей виною - привычку вести бой на собственной стороне, -
но это не я пронеслась по земле войною.
Война всею мощью опять пронеслась по мне.

Нанесший удар возжелает в подарок смерти, едва заглянув в веретенца моих зрачков, но путь от терпения к мести уже расчерчен. Я больше не стану впустую считать врагов. И лавовый вал подомнет своей тушей царство, раздав поименно предателям по гробу. Не зря я ношу под черненой эмалью маски венец, отчеканенный шрамом на белом лбу. Что силой, что ядом несцеженным, лаской, лестью - я, властью мне данной, однажды возьму свое.

Сперва же я выну твое золотое сердце - увидишь воочию, как же оно гниет. За все, что в любви своей ты безвозмездно дал мне, весь мир мой на трепет агонии разменяв,

я не допущу, чтобы ты обратился камнем, покуда совсем не сломаешься об меня.

Искристая