Полночь. Час-распутье, час истины. Я открываю глаза, принимая истину: этой ночью я не усну. Эта ночь принадлежит мне, а я — ей.
Час ночи. Час поэтов. Я пишу, не останавливаясь ни на миг, я покрываю лист строчками с обеих сторон, а потом принимаюсь писать поверх написанного, снова и снова, и лист набрякает под тяжестью всего, что ему доверено…
Два часа ночи. Час вампиров. Я открываю окно и подставляю надсеченное запястье лунному свету. К нему тут же собираются жадные летучие мыши с острыми язычками. Одна неосторожно садится на ладонь, и я смыкаю пальцы. Тонкие косточки хрустят, хрящи крыльев мнутся и разламываются, ногти продирают перепонки. Визг, разодравший ночь, мгновенно умолкает, стая снимается с запястья и бесшумно исчезает во тьме, а я роняю на стол бесформенный комок.
Три часа ночи. Час ворожбы. Я пришпиливаю мертвую мышь к листу, исписанному стихами так густо, что на нем не осталось ни единого белого пятнышка. Кровь смачивает лист, кровь мышиная и моя кровь, вытекающая из ее брюшка. Я сжигаю их, размеренно выпевая слова заклятья. Огонь, кровь и смерть. Не разрушить. Не снять.
Четыре часа ночи. Час самоубийц. Я слушаю бой часов и наполняю высокий резной бокал царской водкой. Кидаю в него золотое кольцо с безымянного пальца и вслушиваюсь в тихое шипение. Подношу бокал к губам… За тебя.

(с) Галина Соловьева