У нее тихий голос и поступь ее легка, и почти невесома на коже моей рука - так мурлычет и ластится к камешкам перекат. На нее как ни взглянешь, так сердце огнем горит и мольбами летит: "Говори со мной, говори! И гляди этим взглядом медовой живой зари!"
Только разум клокочет яростно: "Нет, не верь!" - ведь внутри у княгини прячется дикий зверь.

Ведь внутри у княгини есть голод, огонь и лед, на душе прорастает с младенчества мхом гнилье, да по венам не кровь, а смола и чернющий йод. Не ведись на фарфоровость пальцев и на атлас этой кожи, почти что не видевшей солнца глаз. Только раз ей поддашься - запомни, всего лишь раз - и уже из когтей не вырваться, не сбежать, только линия ребер тянется как межа.
Только тайное знание молотом в голове - у княгини с рождения душ не одна, а две. И одна - беспощадный, безжалостный дикий зверь. Вот и тянет кладбищенским холодом из углов, вертикальность зрачков и в бокале болиголов, и под сердцем свернулось клубочком да прилегло что-то темное - и не вырвать, не запереть.

Их разделит навеки только святая смерть.

У княгини лицо бледно и она молчит.

Зверь смеется с издевкой:

"Попробуй-ка, разлучи!"

Амарант

Мне предстоит тебе о многом не сказать,
Мне предстоит к тебе однажды не вернуться.
Как жаль, что нам приходится терять
Людей, с которыми так хочется проснуться.

Что-то на пороге проработка Вуньо и Коши, но мне даже начинать не хочется, она так отыгралась... Пили и веселились мы громко и шумно, играли, пели, разве что не танцевали. А на утро она как перевернулась, как началось "похмелье". Это при том, что ни грамма спиртного выпито не было...
Я уж молчу о Коши.

По поводу Вуньо могу сказать разве что одно: лапаморда. Но нет, не стыдно. Правда, и больше мешать теплое с мягким не хочу, некоторые развлечения надо употреблять только и исключительно по отдельности! Иначе теряется вся изюминка каждого и послевкусие такое, что оно не то, чтоб теряется и не понятно, от чего, но... оно перемешивается и получается ерунда. Ерунда - мягко сказано.

Королеву я часто вижу за чашкой чая, она в белом костюме, прекрасно сидит пиджак, она смотрит в компьютер, и, можно сказать, скучает: Герда и Кай улетели - вот вечно так. В серебристых глазах не видать ледяных осколков, а в улыбке ни тени коварства уж сколько лет, в тяжких думах о прошлом не видя ни капли толку, Королева отважно меняется: лёд на свет.

Герда приходит внезапно, покой взрывая, хлопает дверью, запрыгивает на стол, сидит на столе и смеётся, ногой болтает... неожиданно замолкает... - глазами - в пол. Королева на Герду смотрит привычным взором - ослепительно-нежным, смеющимся и простым: "как люблю я твои бестолковые разговоры, как люблю это чувство, знакомое нам двоим.
девочка, как же ты выросла, стала смелой, но по-прежнему так непосредственна и мила, ты не думай, прошу, ты мне вовсе не надоела, я, пожалуй... я рада, что жизнь нас с тобой свела..."
Герда всё это чувствует (или знает), только души не находится на слова...
- Между прочим, я вас приглашаю на свадьбу с Каем -
Королева смеётся: "я знала, была права". Долгих вам лет и удачи, на свадьбе буду (в ультрамариновом платье, наверняка), ожидайте в подарок коробку моей посуды, той, невесомо-хрустальной, как облака.

Герда к ней приближается, обнимает - тёплые руки коснулись её спины, девочка не ошиблась, она-то знает: Снежная Королева теплей весны,
Снежная Королева не очень снежна, все эти сказки - полнейшая ерунда. будет ей Королева родной и нежной,
другом,
который останется навсегда.

αstrα|сентябрь

Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,

Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:

"Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван.

Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,

И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.

Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.

Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.

Древний я отрыл храм из под песка,
Именем моим названа река,

И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.

Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна.

Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь в четырех стенах.

Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны..."

И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

Николай Гумилев.

Бросить в воду свой венок
@Firesnakes

...осталось совсем немного долгов, и можно будет пройтись по своей клинике и проведать всех. Так скаать, пора уже обход сделать, посмотреть, кто чем дышит и в каком нынче состоянии. Ну, и о себе не забыть =))

где ты был, когда ветром срывало с шпилей
мои флаги, горело знамя, а я взрослела,
и нутром своим перерастала своё же тело?
или
когда я стала громче всех и носила плаги,
когда в венах бурлила кровь крепче чёрной браги,
когда дух во мне словно чай на дне чашки стыл,
где ты был?
когда я, хохоча, шутила с "рулеткой" кольта,
когда жизнь из меня хлестала как из брандспойта,
ну а нынче, ломая кости, сбивает спесь.
где ты есть?
а когда нахлебаюсь всласть, опущусь на дно,
когда всё меня подгребет под своё "одно",
когда только и делаешь, что о серьёзном шутишь,
где ты будешь?
когда важной становится точка в конце строки.
когда все умны, а мы правда, что дураки.
если больше не можешь блюз, то играй по нотам.
только кто ты?
кто в ответе, что нам как правильно, не сказали?
ты ли? я ли?
имена мелькают в титрах конца планеты.
мы ли это?

(Существо)

из ее ли глазниц вытекает тьма?
ее слово хрипит и колюче-остро выпадает осадком в седой туман, из которого реки сплетают косы. она пахнет крапивой и чередой, ее губы измазаны соком ягод, босиком и в рубахе совсем простой. лисы черные рядом клубками лягут, волки черные в сумерках прибегут из далеких холмов и гнилых оврагов, соберутся/совьются гадюки в жгут, и сомкнутся клешнями кривыми раки.
из ее ли глазниц вытекает зло, застывая в округе могильным камнем, разбивая о берег последний плот?
не за ней ли когда-то мы в давность канем?
у нее на губах вересковый мед и костров ведьмовских вековая сажа. убегай и не слушай, когда зовет, обернуться не смей [и не думай даже]!
на ее ли челе стылый дух зимы, и поземка кружится под нижней юбкой? из ее рукавов поплывут сомы, и малиновка шмыгнет пичугой юркой. она вечна, и с места ее не тронь, не гневи, отражай на зрачках и коже. сотни лет, как взошла на державный трон, поцелуя ее избежать не сможешь – у тебя на губах вересковый мед, ягод сок и кострища степного сажа. ворон каркал о том, что свое возьмет, ибо – вечность она ...
и не думай даже убегать и не слушать, кривить душой или просто молитвами откупиться. стань полынью, пасленом и черемшой,
нескончаемой тьмой стань в ее глазницах.

sheril fenn

как смеялась она тогда: «не люби меня, человек! стынет в жилах моих вода, и струится кровь из-под век. мне нет места в твоей стране, а на той стороне реки ты приют не отыщешь, нет, не протянут тебе руки, не разделят с тобою хлеб, не предложат тебе вино. там ты будешь и глух, и слеп, одинок и вдвоём со мной. не ходи за мной, ты живой, слишком кровь твоя горяча. за рекою – лишь тьма и звон, там отыщешь одну печаль».

рассмеялся я ей в ответ: «что же, стану тогда рекой. пусть вода выбьет кровь из вен и подарит взамен покой. буду рядом с тобой всегда, песней волн у границ миров»

…стынет в жилах её вода, вместо слёз на ресницах – кровь. что ей сотни моих потерь, вечность в холоде между скал?

как смеётся она теперь: «не люби же меня, река»

© Джезебел Морган

Иногда мне снятся ночные фьорды. Стая птиц кричит, падая на дно. Задевают руки струну, аккорды глушат тихий звук тех, кто здесь давно.

Я лечу, как чайка на край залива. За моей спиной сотни тысяч звезд. Я спешу туда, где тепло и рыба, а сейчас я мерзну, как тот утес. Под моим крылом подрастает вечер.Смерть же - не конец, просто стык кольца. Ничего на свете, как снег, не вечно. Где не тают фьорды, не бьют сердца.

Вновь стучат часы на каминной башне. Ветер стучит в щель, ставни рвет с петли. Мне уже давно ничего не страшно, как страшны лишь те, кого зовут людьми. Не зайдет никто в ветхое жилище, из трубы давно не выходит пар. Просто буря ноет, кричит и свищет, и ничто не может разжечь пожар.

Я забыл тепло, спустя много суток. Иногда мне снится, что я бегу. Я охочусь где-то на диких уток, своей лапой тучи с небес ловлю. Прорастает шерсть, заживают раны, и за мной идут по следам они, те, носят на спинах стрелу с отравой, вестники большой и больной беды.

Шепчет горизонт, что еще недолго. Заметает снегом седой порог. Если я и был в прошлой жизни волком, то сейчас я точно уже не тот. Все дрова в печи превратились в пыль. Догнивает лодка на берегу. Мне когда-то снилось, что где ковыль я бежал копытами по песку.

Я бежал, не видя конца дороги, мои силы были, как сто других. И за мной шли чьи-то большие ноги, только я совсем не заметил их. Они шли неспешно, рыща по следу, и петлю на шею грозя надеть. За моей спиной догорало лето, и вплетало в гриву мне сталь и медь.

Вновь молчит окно, бьет по ставням ветер. Звезды в небе скрыты под слоем туч. Если были бы у меня и дети, не пришли б они, как и солнца луч.

Иногда мне снятся ночные фьорды
Старый дом смело снежною стеной
Иногда мне снится глоток свободы

Иногда мне снится, что я живой.

(Awful Demon)

Лунный свет серебром по запястьям стекай.
Ты шепчи-ворожи, чтоб душа через край.
Чтоб душа через край да в полночною синь.
Не гори - не пылай, сердце,
хватит, остынь.

Он не будет твоим,
не сплетется судьба воедино.
Бессильна твоя ворожба.

Заклинай,
закрывай на десятки замков,
пробирайся к нему под обличием снов,
припадай к изголовью,
вплетай горечь слез да пустырной полыни в потоки волос,
свечи жги до зари,
умоляй Мать-Луну не оставить тебя на распутье одну.

На груди у него - оберега печать.
Отступись.
Привыкай просто ждать.
Да молчать.

/ Mary N /

Да очень просто. Закидываешь в три источника три разные версии одного и того же события, и смотришь, какая версия доберется до тебя. Проверено многократно, работает. Делаешь выводы. Вуаля!..

А еще, конечно, меня во всем этом забавляют двойные стандарты. Люди любят игры, ужасно любят, все, причем. Не все умеют играть, но это уже второй-пятый-десятый вопрос. Люди любят играть людьми... А вот когда понимают, что играют ими - ох что начинается... Я умоляю =)) Если ты влез(ла) в игру - надо быть готовой к тому, что если играешь ты - то будут играть тобой, откуда столько возмущения?

Еще больше меня забавляет момент, когда меня уличают во лжи. Те, кто мне лгут и недоговаривают =)) Когда мне лжете - чего вы ждете? Честности? =)) Моя честность - обоюдоострая. Так же, как и мое доверие. Ты мне доверяешь - я оправдываю. Ты мне не доверяешь - ты получаешь то, чего ожидаешь. Я чувствую, когда мне лгут так же остро, как и когда мне не верят.

Ну и любимое "мамино" занятие - поймать меня за руку и немедля сообщить мне об этом =)) Я понимаю, новые люди, которые не знакомы со мной прочно, попадают в такую ловушку... Но старые-то знакомые должны знать, что за восемь лет совместной жизни с хакером я, в общем-то, прекрасно усвоила урок, что некоторые мысли должны хранится только у меня в голове =))
Молодец, молодец, ты нашла. Но о чем это говорит мне? О том, что ты за мной следишь, о том, что ты мне не доверяешь, о том, что ты сама себя сдала. Ищи еще, найдешь много чего интересного. Только не сломайся в процессе анализа информации, она везде разная. Всегда забавляло вот это вот: "ахаха, ихихи, я нашла!". Браво, молодец. А дальше-то что?

Думай. Лучше думай.

Ну и момент недооценки =)) Я полностью убеждена в том, что когда тебя недооценивают - это прекрасно =)) Это гораздо лучше, чем когда тебя переоценивают. Это дает обширные возможности для маневра.

Само собой, умильны люди, выплескивающие на меня "ушат грязи", а после этого жаждущие что-то с меня получить. Ага, щас, вот все бросила и побежала, давимая чувством вины выполнять прихоти. Нуну. Я итак то сто раз подумаю, кто ты мне, чтоб отрывать себя от любимых занятий, а после такого - ... =))

Иногда люди говорят так много, что даже не замечают, как говорят именно то, что я хотела знать. Иногда даже больше, чем я рассчитывала. Люблю людей-болтунов. И этот вопрос "а что (между нами) происходит?"... Так о многом говорит! Своими вопросами сдают себя ну и попутно ещё пару-тройку тех, кто информировал их. Случайно, кончено. А ещё этими болтунами можно прекрасно воспользоваться. Зная их слабость, можно донести нужную тебе информацию до нужного адресата, напрямую в этом не участвуя =))
Неделя идёт к концу, и она необычайно богата на пойманных крыс. А я, как обычно, в белом =)

Я знала, что мне, рожденной под черной дурной звездой,
Начертано кликать войны и беды на край родной,
Предсказано злую волю бестрепетно исполнять.

И если не монстр, кто я? Иль сделали им меня?

Что проклята, все твердили, и липкий тягучий страх
Почти заменил мне крылья, но только моя сестра
Шептала в ночи: «Не верь им, не слушай их лживых слов».
И вмиг отступали тени оживших безумных снов.

Предчувствия не напрасны, гнев плещется, как река,
И в чем-то багрово-красном по локоть моя рука.
Озлобленность в сердце крепнет, коль всюду любовь мертва,
«Спаси же меня, поверь мне, ведь это же я, сестра!»

Но нет мне отныне веры... Ты слышишь, как я смеюсь,
Ты знаешь, как я хотела найти хоть на миг семью…

И мне до сих пор жжет спину сестры равнодушный взгляд.
«Рожденная, чтобы сгинуть, ты проклята, говорят».
С тех пор всем моим дорогам навеки потерян счет,
Осталось совсем немного, осталось забрать свое.
Я знаю, как выжить в бойне, как мстить и как отпускать,
Что самым жестоким войнам виною одна искра,
Как ненависть вьется лавой в когда-то родных глазах.

За то, кем теперь я стала,
Тебя не прощу, сестра.

Мелочи жизни, конечно, но.. Такое дело.. Когда и если я говорю, что я мразь... это не за тем, чтоб нарваться на комплимент, порисоваться, мол, ну уговорите меня, что я хорошая или еще что-то в этом духе. Нет. Это просто... ну как бы так и есть. Констатация факта. Предупреждение. В общем понимании - да, это так, точка. Суть остается сутью, что бы кто там во мне ни увидел. То, что видится - это не я, или не вся я. И то, что увидено - не спасет от сути. Для попытки самосохранения можно сколь угодно долго убеждать меня и себя в том, что я белая и пушистая. Только толку от этого не будет. Я всегда исхожу из того, что нужно и важно мне, если это идет в резонанс с чужим мнением и видением, удобством и сохранностью - меня это редко волнует. Я - мразь. Это факт.

Древние боги живут на Земле людьми:
Джинсы, футболки, рубашки, зелёный чай,
Может быть кофе, работа с утра — к восьми,
Нет электричества — где-то была свеча,

Кеды, прогулки, знакомства, объятья, сны...
Древни боги живут среди нас давно:
Греют ночами в кастрюлях больших цветных
Солнцем украдкой разбавленное вино.

На антресолях в коробках из под конфет
Бережно письма и фото они хранят,
Не доставая по несколько долгих лет,
Не вспоминая давно потускневших дат.

Но, иногда, заскучавший по дому бог —
По невозможно далёкой родной звезде,
Просто исчезнет совсем. И такой итог:
Будто бы он и не жил никогда нигде.

Будто из памяти ластик его сотрёт,
Словно набросок простого карандаша.
Жаль, что (случается, бог не берёт в расчёт)
Тот, кто его вспоминал — забывал дышать.

(MZ)

Жаль, ты уже не увидишь, как изорвался мой некогда прекрасный до тошноты наряд. Ты не смог полюбоваться на меня в нём, нет, за тебя это сделали другие, многие-многие другие. Они смотрели, приказывали снять его или срывали сами – этот, который ты не можешь рассмотреть сейчас, и сотни похожих. Похожих тем, что надевала я их только для того, чтобы позже раздеться в комнате с приглушённым светом один на один с незнакомцем. В лучшем случае один на один.

Ты не увидишь, как растрепались мои волосы, что были собраны в безупречную причёску. О, как часто я желала, чтобы их не было вовсе, чтобы не было тебя в моей жизни или даже меня самой. Но к чёрту это. Сейчас я есть, а ты – всего лишь был.

Я мечтала стать той, кто сделает тебя частью прошлого – никому не нужной, ничего не значащей, преданной забвенью. И пусть меня опередили, я не злюсь: твой череп ясно говорит, что свершивший это жаждал расправы не меньше моего. К тому же мне остался твой скелет, и где-то здесь, рядом, в этой Мёртвой пустыне, бродит твоя потерянная беспокойная душа. Я чувствую её и вовеки не позволю ей обрести покой.

Годы в неволе помогают открыть в себе много нового. Никогда не смогла бы я разорвать свои цепи руками – ты ведь помнишь, как ласковы они и как нежны? Такие руки дарят любовь, дарят смерть, но не ломают железо.

Магию, запечатанную в юности, можно освободить, сколь невозможным это ни казалось бы. И что это за магия! Твоя удача, милый, что не тебе довелось познать всю ярость обретшей волю силы.

А может, твоё несчастье: разум взял верх, и мне не ошибиться.

Твои кости отныне песок, а дух ослаблен, но бессмертен, и не покинуть ему этой пустоши – бесконечно холодной, полной умирания в каждой своей частице тюрьме.

И память обо мне будет с тобой вечно.

В ночь с зимы на весну на земле не осталось ни звука.
Я к тебе выхожу, отдавая себя на поруки.
Я к тебе выхожу ни жива ни мертва, качаюсь,
Я к тебе выхожу, и калитка не держит витая.

Говорили мне люди спасаться от чёрных глаз.
Говорили: "- Приходит ночью, находит лаз,
И уж если услышишь глас, что зовёт в ночи,
Запирайся на все замки, не дыши, молчи."

Но звучит твоя флейта, да слаще, чем соловей.
Ты стоишь вдалеке, повторяя: "Согрей же меня, согрей!".
Ты стоишь вдалеке, и нету тебя страшней.
Ты стоишь вдалеке, и мне не закрыть ушей.

Я тебе поддаюсь, ты - голос в моей груди.
И людей я не слышу, молю лишь: " - Нейди, нейди!
Я тебя обласкаю, согрею как дочь, как мать."
Ты посеял зерно. Вот и самое время жать.

Мир стоит на границе холода и тепла.
В эту ночь Персефона, покинув свой трон, взошла
На усталую зимнюю землю. Был тронут лёд.
Что не жаль ей покинуть мужа, богиня лжёт.

Ну, а я, вот, не лгу, принимаю твой горький яд.
Я к тебе выхожу, выбирая вмест жизни - ад.
Не случится весны, не случится цветущий сад -
Я к тебе выхожу и не вспомню дорогу назад.

В ночь с зимы на весну на земле не осталось ни звука.
Я к тебе подхожу, прижимаю к губам твои руки.
Я к тебе подхожу, и, триумфа и страха полны,
В ночь с зимы на весну
На земле остаёмся
Лишь мы.

Аутодафе – звучно и по слогам.

Я вплету сквозь мелодию боли сердечный яд,
слушай, рыжая, ты ведь не Жанна Д`арк, чтобы в посмертии прославиться на небесах, чтобы на эшафоте – с крестом и мечом в руках, чтобы в сердцах – на века зажигать огни.

Слушай, рыжая, просто, прошу – беги. Только вот, не слушаешь ты меня – а в зеленых глазах пылают давно костры, а на белых руках ужасные волдыри, а в бескровных губах… А в бескровных губах застыли часы любви.
Нашей. С тобой. Любви.

Расстоянье – долг и честь, расстояние мне не высчитать и не счесть, его измерение – Бог и божие же пути, ну а я…
… я и ты, никогда не сольются в «мы», только вот, отродье сатаны, какого беса все еще здесь стоишь?

И смеешься.

И от огня кричишь.

И от святой воды.

И от моих молитв.

И от шепота в промежутке их, ревущего громче любой толпы, ревущего громче любого хора, погребального иль еще какого, в срывающемся безнадежно-безмолвном:

«Прости».

- Во имя пресвятой девы, сына божьего и духа святого,

умри.

***

Аутодафе – звучно и по слогам.

Я протер коленьями холодные полы храма.
Я душу свою растерзал и выложил у алтаря.

Бог не принял ее. Бог сказал: «слишком мало».

Записки рыжего раздолбая