С конца 50х годов и вплоть до наступления 90х под этим именем выходили альманахи фантастики в ленинградском издательстве “Лениздат”. Впрочем,если скрупулёзно следовать фактам, под такой вот общей рубрикой были опубликованы только первые выпуски серии. Потом довольно ранний из этих сборников получил название по одному из включенных в него произведений, и на какое-то время закрепилась традиция двойного заголовка. Где-то скромненько, не самым крупным шрифтом, на лицевой ли стороне обложки или на титульном листе, указывалось, что это всё-таки книга серии “В мире фантастики и приключений”. Главное же название альманаха не обязательно совпадало с названием самого крупного или самого значительного сочинения подборки. Иногда выбиралось по соображениям внушительности, эффектности звучания. Точно знаю один случай, когда на обложку.было вынесено название одной из частей романа. Кстати, настолько удачно, что потом, в переизданиях, весь этот роман стал именоваться как раз так.

А с какого-то выпуска рубрика “В мире фантастики и приключений” вообще исчезла - с лицевых страниц, из выходных данных. Просто указывалось, что это сборник научной фантастики. Но поскольку издательство оставалось прежним, дух и общая традиция этих сборников оставались неизменными, для читателей эти альманахи всё равно продолжали любимую серию.

Издательство было ленинградским, соответственно, публиковались под обложками этих сборников в основном ленинградские фантасты - с некоторым вкраплением зарубежных авторов. Иногда, впрочем, переводы как раз играли в подборках первую скрипку - так было, думается, в тех случаях, когда это были романы Станислава Лема. Первые книжные публикации этих романов на русском языке.

Как я сейчас понимаю, именно в выпусках серии я впервые прочитал “Солярис” и “Непобедимый”.

Рассмотреть весь состав и все особенности серии сейчас не могу - не читал в полном объеме, да и слишком обширная тема. Три альманаха я упоминал в блоге осенью - это те книжки, в которых были опубликованы романы трилогии Снегова “Люди как боги”. Тогда я обещал написать о других произведениях тех сборников.Выполняю это обещание, и с лихвой, - расскажу про ещё один выпуск, 1971 года, который называется “Тайна всех тайн”. Только сделаю это в следующий раз. Вынужден прерваться. Как говорится, продолжение следует...

На прошлой неделе посмотрел четыре старых фантастических фильма:

1. "Безмолвная звезда" (1960 год, режиссёр Курт Метциг)
2. "Икар XB-1" (1963 год, режиссёр Индрих Полак)
3. "Кракатит" (1948 год, режиссёр Отакар Вавра)
4. "Этот остров Земля" (1955 год, режиссёры ДЖозеф Ньюман и Джек Арнольд)

Первая лента - совместная работа кинематографистов ГДР и ПНР - снята по роману Станислава Лема "Астронавты". Одну из главных ролей - советского космонавта и конструктора космического корабля Арсеньева - исполнил актёр Михаил Постников. В целом интересная работа, хотя интерьеры будущего, ландшафты Венеры и выглядят сделанными из картона. Наивность здесь обеспечивает ту смелость фантазии, которой порой не достаёт и более поздним картинам.

Второй фильм якобы тоже экранизация Лема ("Магелланово облако"). На самом деле частично схож лишь один эпизод - в остальном сюжет совершенно независимый от романа польского фантаста. Эта картина была снята чехословацкими товарищами на чёрно-белой плёнке.

"Кракатит" - опять-таки чёрно-белая лента чехословацких киношников. И это точно экранизация - одноимённого романа Карела Чапека. Для своего времени очень достойное произведение. Наиболее психологическая вещь среди рассматриваемых здесь четырёх фильмов.

"Этот остров Земля" в отличие от выпущенного 4 годами ранее фильма "День, когда Земля остановилась" сделан в цвете. Но если чёрно-белую более раннюю картину отличает как раз та наивность, что позволила фантазии создателей парить высоко и смело, да ещё ясность и простота притчи, то здесь сюжет не слишком-то связный. В голове авторов явно была каша. Цивилизация, что легко преодолевает межзвёздные расстояния, вряд ли должна рассматривать уран как основной источник энергии. Это примерно, как в веке девятнадцатом - даже лучшим умам не приходила мысль, что у человечества в будущем появится что-то получше угля и пороха...

Примечательно, впрочем, начало картины. Смотрел её с оригинальным звуком - соответственно "заценил" диалог главного героя доктора Кэла Мичема с журналистам. Они берут у него интервью прямо на аэродроме, возле двухместного реактивного "Локхида" (на котором учёный и отправится в путь, к себе домой, в родную лабораторию, по окончании беседы). Мичема играет Рекс Ризон - этакий красавЕц с волевым лицом и решительными манерами. Агрессивно-отрывисто парирует вопросы журналистов, обращается к ним "you, boys!" Именно такими мы представляли американцев в какой-то период - brusque, abrupt. Хотел написать "я представлял", а потом подумал - нет, не только я, многие. Взять хотя бы образ американца, созданный Николаем Гринько в фильие "Мир входящему" Алова и Наумова.

Вот этим мне начало и понравилось. А в остальном - фильм довольно средний.

Сборник, вышедший в 1990 году в "Художественной литературе", ждал у меня своего часа года четыре. "Анабиоз" мог бы продолжаться и дольше, но тут, как это частенько в подобных случаях бывает, вмешалось стороннее обстоятельство. Захотелось разобраться в некоем литературном феномене. А именно - познакомиться с творчеством аргентинского писателя А.Б.Касареса. Ещё точнее - с его романом "Изобретение Мореля". В российском интернете циркулирует утверждение, что это произведение в каком-то смысле является предтечей "Соляриса" Станислава Лема, вдохновило польского фантаста на создание собственного шедевра и т.д. В обоснованности такого мнения (скорее всего, сформулированного кем-то однажды, а потом пустившегося кочевать по литературным сайтам) я очень сомневался, однако решил следовать старому правилу, гласящему, что критерием истины является практика.

Читал сборник подряд, начиная с предисловия, написанного Всеволодом Багно. Перейдя же непосредственно к художественным произведениям "Книги песчинок", сразу был сильно разочарован. Рассказы сборника были подобраны по хронологическому принципу (от более ранних к более поздним). Так вот, как и представители литератур Старого Света, латиноамериканцы, взявшись за сочинение фантастики, начали с темы загробных приветов, привидений, довольно ловко выдающих себя за живых людей, и т.п. Поднимали тему эту чрезвычайно скучно и банально.

Если на пальцах, фантастическую прозу Латинской Америки можно разделить на две большие ветки. Одна представляет собой литературу умственно-городскую, другая - природно-деревенскую. Про покойников писали, в основном, представители первой группы. Однако "деревенщики" (они же - мифолюбы и мифотворцы - называю их так за приверженность мифам, как индейским, так и европейским) тоже, по крайней мере поначалу, не очень сильно меня порадовали. Говорю о рассказах Астуриаса, помещенных в сборник, - "Легенда о Татуане" и "Хуан Круготвор".

Но и рассказы Борхеса не привели меня в большой восторг. Вдруг выяснил, что ничего не помню из его сочинений, кроме "Тлёна Укбара" (в эту книгу не входит), а всё остальное, что читал в своё время, читал по диагонали. Сейчас вдруг как-то очень резко осознал правоту Набокова, Лимонова и Лема, с разных позиций, но единодушно поругивавших аргентинского писателя.

Не порадовали меня и рассказы Кортасара. Как-то уж очень умственно.

Понравились только рассказы Карпентьера, Маркеса, а также трёх мексиканских писателей. Вот их имена, в порядке силы впечатления, - в первую очередь, это Хосе Эмилио Пачеко ("Возьмите и себя развлеките"), затем - Рене Авилес Фабила ("В волчьей шкуре" и "Мириам"). Замыкает тройку Элена Гарро ("Во всём повинны тласкальтеки"; рассказ понравился всего лишь некой ярко выраженной безысходностью).

Что же касается Касареса, его повесть "Изобретение Мореля" показалась мне слабенькой (куда интереснее оказался рассказ этого же товарища "О форме мира"). Только в очень горячечном воображении могла родиться идея, что этот не слишком внятный, выдержанный в старомодном ключе опус мог вдохновить Станислава Лема на написание "Соляриса". Мне представляется, что польский фантаст вовсе никогда не читал Касареса. В работах Лема это имя появляется лишь в цитате из Борхеса, друга Касареса. Сам же Лем не говорит о нём ни слова. Если бы "Изобретение Мореля" и впрямь восхитило пана Станислава, он не преминул бы сказать об этом прямо и открыто (как он говорит о произведениях многих других авторов). Впрочем, не уверен, что и восхитило бы, окажись это сочинение в его руках. Ведь и новеллы Борхеса (написавшего, между прочим, крайне хвалебное предисловие к "Изобретению Мореля" - я прочитал его, взяв из другого источника) Лем не слишком-то жаловал. Его, конечно же, не могли не раздражать попытки критиков провести некие параллели между творчеством Борхеса и его собственным. На это он сказал следующее: "...у меня, пожалуй, фабульной изобретательности побольше, чем у Борхеса, ведь он никогда не писал романов".

После сборника "Хрустальный шар" как-то подхватился желанием читать Лема дальше... Перечитал ещё кое-что из раннего, в первую очередь "Человека с Марса", самый первый фантастический роман пана Станислава, кстати сказать, упоминаемый им в том самом предисловии к немецкому изданию рассказов, которое предпослали и подборке сочинений в "Хрустальном шаре". Якобы Лем читал "Человека" в семейном кругу; принимали это чтение с интересом, но не верили, что из этого может получиться нечто большее, что вообще что-либо от такого "опуса" можно ожидать...

В повести Лем поднял тему магистральную для всего его последующего творчества, а именно - контакта с иным разумом. В общем, на мой обывательский взгляд, он сразу превзошёл всех - и тех, кто уже что-то писал о встречах с инопланетянами (а как известно, такими сюжетами баловались уже давно, с девятнадцатого века, если не раньше, в том числе Уэллс, среди наших - Брюсов и А.Н. Толстой). А также и тех, кто придёт уже за ним. Это настолько, настолько шире и сложнее банального обмена какими-то знаками, сигналами, символами и проч., что у меня просто нет слов. Лем сразу показал, что контакт - задача предельно сложная, практически невыполнимая. Вдобавок он привнёс в повествование элементы детектива. Ну и триллера тоже. 

Следующей в сборнике идёт фантасмогория "Конец света в восемь часов". Но не в раннем варианте, в каком она представлена в "Хрустальном шаре", а в версии издававшейся многократно. Сборник, кстати, называется "Человек с Марса". Он был издан в 1998 году совместно издательствами "Текст" и "ЭКСМО-Пресс", в серии новая "рамочка" (без иллюстраций на форзацах). Что касается заглавного сочинения, это якобы его первое издание на русском языке. Почему-то я не помню, читал ли я "Человека" и "Конец света" тогда, в 1998 году. Провал памяти какой-то.

Зато точно помню, что завершающий книгу роман "Астронавты" (первый большой фантастический роман Лема, изданный на русском, ещё в конце 50-х, в 1957 году) мне тогда неожиданно понравился. Причем в 1998 году я читал его уже второй раз и ещё даже удивился, почему не понял его при первом чтении, в студенческие времена... Наверно, попал тогда в какой-то личный "кризис" начала 80-х....

А сейчас я обалдел от "Астронавтов" ещё сильнее, чем от "Человека с Марса". На склоне лет Лем мог, конечно, хаять этот роман, мол, он был крайне наивен, он пропагандировал не то (светлое коммунистическое будущее). Однако читая сейчас, поражаешься буйству воображения писателя... всем этим подробностям, при попытке представить которые во всей полноте мозг просто взрывается. И потом нельзя не отдать должное, конечно, стремлению автора, что называется, "дойти до самой сути". Ну ладно бы писал (как это делали те же многочисленные  американцы), что звездолёт "Космократор" - это атомная ракета, напичканная разными умными всякостями. Нет, Лем подо всё подводит весьма основательную базу, и принцип работы атомного двигателя излагает, и то, как экипаж управляется с этим "Космократором". Этой своей основательности Лем не изменит до конца. И в последнем своём романе "Фиаско" он не удовольствуется избитым термином "нуль-транспортировка" (или "телепортация") - как это делают 99,99 % фантастов, а опять-таки попытается отыскать в этом пока что гипотетическом (больше даже фантастическом) способе перемещения нечто реальное, во всяком случае как-то дружащее с нашей нынешней наукой...

И ведь надо иметь в виду, что во времена, когда Лем творил свои первые фантастические рассказы и романы,  само слово "кибернетика" было под запретом, как в Польше, так и в СССР! Даже когда он писал "Магелланово Облако", то применял термин "механоэвристика", так это была уже средина 50-х. А на русский роман перевели ,кажется, в 60-м году, так уж к тому времени проклятие с "лженауки" в Советском Союзе было снято, можно было к обходным словесным маневрам не прибегать. 

Короче, вот в каких условиях приходилось работать! И какой получился результат - до сих пор оторопь изумления и восхищения охватывает...

И этим признанием сию рецку заканчиваю. 

 

Сборник ранних произведений великого фантаста. Первоначально они были напечатаны в периодических изданиях после войны. Первая же книжная публикация - и то для некоторых из них - состоялась только в конце 80-х и на немецком языке. В русских же переводах это первое полное издание. 

Сборник разбит на три части - "Рассказы", "Юношеские стихи " и "Сатира". В частности, именно в третью часть вошла драма "Низкопоклонство", написанная по словам самого автора в жанре "политпорно". Рукопись долгое время считалась утраченной, была найдена уже после смерти Лема в его неразобранных бумагах. 

Мне в сборнике более всего понравились рассказы. Все они так непохожи и в то же время так похожи на известное нам творчество Лема. Сам писатель в предисловию к немецкому сборнику, впервые представившему часть этих рассказов более-менее широкой публике, говорит о том, что в молодости он, видимо, обладал бОльшим мужеством, нежели в зрелом возрасте и смело брался за такие темы и сюжеты, к которым уже не рисковал подойти будучи уже автором опытным и признанным. 

И действительно, общий тон большинства рассказов - трагический. В них говорится о Второй Мировой войне, о немецкой оккупации, о геноциде. Но также и о бомбардировках Англии немецкими реактивными снарядами, о противостоянии спецслужб Германии и союзников. 

У многих рассказов какие-то незавершённые, рваные финалы. Даже в тех, где действие вроде и подведено к какому-то логическому пункту, нет того бравурного аккорда, который называют ещё катарсисом. 

Впрочем, видно, что писательское мастерство автора раз от раза растёт. В повести "История о высоком напряжении" о трагическом послевоенном времени рассказ ведётся даже с юмором (причем, могу сказать, что только такой тип юмора лично я люблю в литературе). И финал кажется наиболее стройным и логичным. 

Тем не менее во всех этих рассказах ключом бьёт мощное воображение писателя, позволившее ему в более поздние годы весомо-зримо описывать иные миры, здесь же направленное на изображение того, чего Лем никак не мог видеть, - танкового боя, высадки союзников в Нормандии,ядерной бомбардировки Хиросимы. При чтении же кажется, что это написано очевидцем. В общем, талант - это не только то, что не пропьёшь. Но это и то, чего не спрятать человеку вполне ещё молодому.

Один из самых глубоких и - как бы это сказать - на мой взгляд, невероятно печальных романов выдающегося писателя и мыслителя. Он был завершён в 1967 году, опубликован на родине в 1968-м, полный русский перевод появился только в 90-е годы.

В центре сюжета - глубоко засекреченный Пентагоном проект, который так и называется "Глас Господа" (в английском варианте, который приводит сам автор, - "Master's Voice"), связанный с исследованием сигналов из космоса, предположительно искусственного происхождения. Знатоки фантастики могут припомнить в чем-то похожие произведения - "Андромеду" Фреда Хойла, "Контакт" Карла Сагана, вероятно, ещё что-то. Роман Лема отличает от них полное отсутствие фельетонно-развлекательной составляющей, основательнейшая философская основа и весьма серьёзный, способный даже показаться суховатым тон повествования. Ведь по форме - это воспоминания одного из участников проекта, математика Питера Э.Хогарта.

Значительную долю объёма романа (впрочем, объёма не столь уж громадного - менее 200 страниц книжного текста) составляют размышления главного героя - рассказчика - о природе познания, об устройстве нашей цивилизации, о контрастах нашей цивилизации и проч. Читателю предоставляется возможность взглянуть на научный процесс, причем именно большой науки, изнутри. Думается, это было бы крайне полезно тем, кто чересчур оптимистично смотрит на технический прогресс и вообще будущее нашей планеты. Ведь если сказать коротко, в романе показано то, что мы - в лице лучших наших умов - знаем о мире, Вселенной, гораздо меньше, чем не знаем о ней.

Роман и печален, как я уже сказал, именно потому, что позволяет - хотя бы в первом приближение - человеку, в общем далёкому от тайн материи и космоса, представить всю грандиозность, сложность и непостижимость Мироздания (нечто подобное было достигнуто, на мой взгляд, в романе "Должность во Вселенной" классика отечественной фантастики Владимира Савченко, только несколько иным способом).

Два года ведутся работы проекта в романе Лема, и за эти два года участникам "Гласа Господа" удаётся сделать очень интересные открытия и прийти к ещё более ошеломляющим гипотезам, но - в отличие от романов Хойла и  Сагана - обходится всё же без явных чудес, к каковым следует отнести создание искусственных разумных существ или звездолетов на принципе телепортации. Лем серьёзнее, он как раз и подводит читателя к мысли, что даже если бы инопланетники и передали на Землю некие "мануалы" по изготовлению биороботов и нульпространственных кораблей, мы земляне, с нашим уровнем развития науки, поняли бы крайне мало из этих "руководств", если б вообще что-то поняли...

Читать - здесь.

Посмотрел в очередной раз эту экранизацию романа Лема. Отношение к этому фильму за прошедшие годы не раз менялось - от восторга до неприятия. Последнее время я находился под впечатлением от слов польского фантаста, вдрызг разругавшего картину и её создателя.

Сейчас могу сказать, что в чём-то Лем, конечно, прав. У него ведущим мотивом романа было: в космосе нас ждёт неизвестное. У Тарковского же - человеку нужен человек. И эта мысль выражена прекрасно. Мощный видеоряд, звуковое поле. Есть ряд пронзительных моментов, связанных с ностальгией Криса по родителям, по дому...

Для просмотра использовал двухдисковое издание "Criterion" (хотя в двухдисковом же издании "Ruscico" картинка и в самом деле почетче; именно из неё я взял скриншоты, следующие ниже). Закадровый комментарий учеников Тарковского пока что не слушал (если честно, до закадровых режиссёрских комментов ни в одном фильме руки пока не дошли, хотя в "видеотеке" имеется несколько работ с такими материалами). Но посмотрел допы, представляющие собой удалённые (или слегка подработанные) сцены, а также интервью Натальи Бондарчук (исполнительница роли Хари), Вадима Юсова (оператора), Михаила Ромадина (художника), Эдуарда Артемьева (композитора) и даже небольшой польский ролик о Станиславе Леме и его книге.

Узнал интересные подробности. В частности то, что во всех своих работах Тарковский использовал живописные работы старых мастеров и классическую музыку. В данном случае - это живопись Брейгеля и музыка Баха, которого он ставил выше всех других композиторов.

Если о разности подходов Тарковского и Лема мне было уже известно, то некоторой новостью стала информация о том, что ещё на начальном этапе работы над проектом Тарковский, Юсов, Ромадин посмотрели фильм Стенли Кубрика "2001: космическая одиссея". По словам, Юсова съёмки в космосе их впечатлили, а вот концепция в целом была принята в штыки. Ромадин сказал даже, что Тарковский вознамерился снять нечто противоположное американской картине.

И вот уже сам я неожиданно понял, что финал "Соляриса" перекликается с концовкой "Одиссеи". И там и там имеет место некое возвращение. Только герой "Одиссеи" попадает в уже несколько отдалённое будущее и видит, похоже, самого себя, дряхлого умирающего старика. А герой "Соляриса", Крис Кельвин, видит дом своего отца, вглядывается в окно. Отец перебирает какие-то книги и даже не замечает льющейся сверху прямо на него воды... Потом они смотрят в глаза друг другу. А сцена на крыльце - это прямой отсыл к библейской истории про блудного сына.

Отметил также и эпизод сна, в котором Крис видит свою умершую мать (Ольга Барнет). Похоже, на самом деле её давно уже нет; во всяком случае, она выглядит моложе своего сына... Первоначальный вариант этой сцены, по-моему, даже был сильнее...