Это такой очень пухлый сборник, куда входит в том числе и одноимённый роман. Книга охватывает два цикла - произведений, героем которых является (или хотя бы упоминается) космический доктор Владислав Павлыш, и сочинений, в коих подвизается другой космонавт - Андрей Брюс (таких сочинений, впрочем, всего два). Сборник этот я отобрал к прочтению ещё летом, но взялся за него примерно за неделю до Нового Года.

Повести и рассказы о Павлыше размещены в подборке вовсе не в порядке их написания, а - видимо - по мере взросления героя. Так что открывает цикл вовсе не "Последняя война", в которой читатель впервые познакомился с судовым врачом, а более поздняя повесть "Тринадцать лет пути".

Собственно, книгу эту я выбрал вовсе не в качестве "серьёзного" чтения, а как чтение развлекательное, для релаксации, и что можно сейчас сказать? О Булычеве отзывались довольно уничижительно, что это "Стругацкие для бедных". А один весьма взыскательный читатель даже назвал его троцкистом. Могутбыть, могутбыть. Весьма приятный троцкист.

Меня же более всего удивил даже не тот факт, что при чтении одноимённой повести я умудрился вспомнить самые первые впечатления от неё (а было это, страшно сказать когда, ещё до Ефремова, до Стругацких, до всех! - но тоже в канун и во время одного Нового Года). Нет, неожиданно я открыл для себя другое - на цикле о Павлыше можно проследить как писатель учился писать, как росло его владение ремеслом. А именно - язык "Последней войны" показался каким-то слабеньким (и почему-то трудно сформулировать, в чём заключается эта слабость); зато теперь понятно, почему я смог перечитать роман (повесть) только с третьей попытки.

Гораздо крепче написан роман "Посёлок". Странно, но в этот раз не впечатлил рассказ "Красный олень – белый олень", в своё время будораживший воображение. А повесть "Половина жизни" напротив чуть не выжала у меня (скупую) слезу. А ведь я с самого начала (т.е. ещё в 75м году) заметил, что это почти плагиат - сюжет-то передран с ранней повести Стругацких "Извне". Между прочим, эту склонность к "доработке" чужих сочинений у Булычева я заметил очень давно. Например, ранний же его рассказ "Выбор" (гораздо позднее ставший зачином романа "Вид на битву с высоты") напомнил мне кое-чем рассказ американца Криса Невила "Бетти-Энн". А "Корона профессора Козарина" показалась вариацией на тему, заданную в рассказе Георгия Гуревича "Опрятность ума".

Ну да ладно. Очень вероятно, что рассказы были опубликованы с согласия авторов (за вычетом, пожалуй, Невила). В 70-е годы тесен был их круг, не то что сейчас. Самые известные, наверняка, были знакомы друг с другом лично.

А сейчас другие времена. Авторов, пишущих фантастику, пруд пруди. Но таких, каким был зрелый Булычёв, умеющих строить по-американски крепкие сюжеты, населять их пространство разнообразными персонажами, как приятными, так и не очень, попутно излагать вещи занимательные и поучительные, при том не самым гнусным языком, в отечественной фантастике, походу, не осталось.