Да,да именно это я хотела!!

В истории музыкальной культуры нередкими бывали случаи, когда песни одних народов, попав за границы своей страны, приобретали новую жизнь. Не изменяя музыкальной основы, они становились как бы новыми любимыми детьми у новых родителей. И заслуга в этом принадлежит нашим композиторам, музыкантам, исполнителям, которые, любя, превращали чужаков в наших, родных.

Мы не присваиваем себе права подобные явления оценивать, мы их лишь констатируем.

Вот, например, военный марш француза Флориана Германа, под звуки которого армия Наполеона переправлялась через Березину и шла покорять Россию. Французы бесславно ушли, а напевная мелодия их военного марша осталась в русском народном быту и стала впоследствии основой всемирно известного романса на стихи Евгения Гребинки «Очи черные». Так случалось и с некоторыми другими песнями, о которых мы расскажем в нашей новой рубрике.

Все, кто еще до выхода на экраны нового фильма Никиты Михалкова «Утомленные солнцем» прочли в рекламе его название, не сомневались, что в картине будет воссоздана обстановка далеких предвоенных лет. И зрителя будет ласкать переливчатая и удивительно выразительная мелодия чуть подзабытого танго… И действительно, на протяжении всего фильма музыкальным орнаментом звучит танго «Утомленное солнце» в исполнении известного в предвоенные годы певца Павла Михайлова. Простим режиссеру небольшое прегрешение против истины: как явствует из фильма, события, отображенные там, происходили в 1936 году, а Павел Михайлов записал эту песню на пластинку лишь в 1937, да и текст отличался от звучащего в фильме.

А родилось это танго в соседней Польше — со словами, естественно, на польском языке…

В 30-е годы минувшего века музыкальная жизнь в Польше была многоцветной, яркой и бурной. Кабаре и варьете, театры миниатюр и оперетты, музыкальные салоны и концертные залы никогда не пустовали. И одним из ведущих композиторов того времени был Ежи Петербургский, уроженец славной Варшавы. В юности он готовился посвятить себя серьезной музыке, но встреча с великим Имре Кальманом изменила его творческие планы. По совету короля оперетты Ежи решил работать лишь в жанре легкой музыки. Песни, инструментальные танцевальные пьесы, оперетты, музыка к заговорившему в те годы «великому немому» принесли Петербургскому широкую известность не только в Польше, но и далеко за ее пределами. Однако мировую славу он обрел своими изящными, мелодичными, элегантными танго. Можно напомнить лишь некоторые из них, и ныне не покидающие эстрады самых престижных концертных залов. «О донна Клара», «Уж никогда», «Маленькое счастье», «Ты сам мне говорил», «Ты и эта гитара»… Но самое знаменитое танго Ежи Петербургского появилось в начале 1936 года.

Однажды варшавский поэт-песенник Фридвальд предложил композитору текст песни под названием «Та остатня недзеля» («Последнее воскресенье») с достаточно примитивным содержанием. В соответствии с законами жанра описывалось расставание бывших влюбленных. Молодой человек просит свою возлюбленную встретиться с ним в воскресенье в последний раз, поскольку девушка уходит от него к более состоятельному жениху. Композитора привлекло трогательное описание беседы, лиризм и грусть, сквозившие в каждой строке песни. И, написав к этому тексту танго с адекватными мелодическими интонациями, Ежи Петербургский отдал его известному в Польше эстрадному певцу Мечиславу Фоггу.

Успех первого исполнения превзошел все ожидания. Предприимчивые владельцы фирмы звукозаписи «Сирена Электро» предложили Фоггу записать его новую работу на пластинку. Выбор оказался безупречным — многотысячный тираж пластинки разошелся очень быстро, его пришлось повторить. Но и на этот раз высокий спрос на пластинку не был удовлетворен. И мелодия нового танго Ежи Петербургского в исполнении Мечислава Фогга зазвучала по всей Польше, а затем, как обычно происходит со знаковой музыкой, вылетела за пределы границ. Танго звучало во множестве танцевальных салонов и концертных залах, да и во всех помещениях, где имелись вошедшие в культурный быт патефоны. Естественно, что «Сирена Электро», получившая значительную прибыль в результате небывалого успеха записи «Остатней недзели» в исполнении Мечислава Фогга, щедро наградила его драгоценным подарком…

В 1937 году танго Ежи Петербургского долетело и до Советского Союза.

Редакторы Центральной студии звукозаписи предложили одному из ведущих джаз-оркестров страны, которым руководил пианист-виртуоз Александр Цфасман, записать небольшую танцевальную программу. С оркестром выступал молодой и обаятельный, правда, пока малоизвестный певец, владелец замечательного баритонального тенора Павел Михайлов. Так уж случилось, что танго «Та остатня недзеля» пришлось по душе и Михайлову, и Цфасману, и потому «Недзелю» было решено включить в программу — с русским текстом поэта Иосифа Альвека. Автор текста не ушел от песенного стереотипа: в его песне звучал все тот же мотив расставания бывших влюбленных, которое происходит на традиционном для романтических ситуаций берегу моря. Текст Альвека только условно можно назвать стихами. Однако его начальная строка «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…» оказалась весьма приемлемой, поскольку легко запоминалась. И вот новое танго с новым текстом и в замечательной аранжировке Александра Цфасмана было записано на пластинку и получило название «Расставание». Увы, автор музыки был «позабыт», и потому танго оказалось как бы ничейным.

Пластинка «Расставание», как и «Та остатня недзеля» в Польше, сразу стала предметом крайне повышенного спроса. Апрелевский и Ногинский заводы Главпласттреста с трудом удовлетворяли его. Танго «Расставание» стало обязательным атрибутом различных песенно-танцевальных торжеств: семейных и выпускных вечеров, дворовых концертов, всяческих застолий по поводу и без повода.

Многие эстрадные исполнители включали его в свой репертуар, зачастую с различными вариантами слов. В Ленинграде особой популярностью пользовался текст местной поэтессы Асты Галлы под названием «Песня о юге».

«Помнишь лето на юге,

Берег Черного моря,

Кипарисы и розы

В огне зари,

Нашу первую встречу

Там, в далеком Мисхоре,

Где плеск ласковый моря,

Как песнь любви?»



— томно вопрошала с одной из первых своих пластинок еще малоизвестная Клавдия Шульженко. По ее признанию, она «не могла устоять перед очарованием романтической мелодии этого танго»…

В начале 1938 года на эстраде появился вокальный квартет под руководством пианиста Александра Резанова. В его составе были артисты МХАТа Александр Акимов, Петр Нечаев, Николай Семерницкий и Николай Словинский. Коллектив назывался «Джаз-квартет», однако, в отличие от «Джаз-гола», которым руководил Владимир Канделаки, не пытался имитировать звучание джазовых инструментов. Ансамбль Александра Резанова исполнял песни в джазовых обработках, расцвеченные виртуозным аккомпанементом самого руководителя. «Джаз-квартет» был приглашен записать несколько пластинок, и так уж случилось, что первой напетой им песней оказалось все то же танго «Та остатня недзеля». Поэт Андрей Волков сочинил для этой записи русский текст. Увы, и он особыми поэтическими достоинствами не блистал:

«Листья падают с клена,

Значит, кончилось лето,

И придет вместе с снегом

Опять зима…»



Но спрос и на эту пластинку был достаточно велик.

Нужно отметить, что тиражи пластинок Ленинградской фабрики, выпустившей «Песню о юге», были весьма скромными, несравнимыми с тиражами Ногинского и Апрелевского заводов. Поэтому запись танго в исполнении Клавдии Шульженко оказалась менее известной, нежели запись «Расставания» в цфасмановском варианте, как и резановская. А из последних двух наибольшей популярности удостоился все же вариант Александра Цфасмана с текстом Иосифа Альвека:

«Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась,

Что нет любви…»



И не остается это танго забытым. Часто напоминают нам о нем режиссеры спектаклей, где действие происходит в 30-е — 40-е годы уже минувшего века. Это танго звучит и в первом советском многосерийном фильме «Вызываем огонь на себя». И «Детский сад» Евгения Евтушенко не обошелся без этой мелодии, звучание которой стало самым ярким заключительным мазком в картине, анатомирующей советский культурный быт тех лет. И неважно, что в этом фильме под звуки танго двое случайно встретившихся молодых людей отчаянно пляшут на крыше вагона. Важно, что звуки эти — «Утомленное солнце», прочно вошедшее в нашу жизнь.



автор фото: Erwin F

Поцелуй огня
Танго и поэзия Иосифа Броцкого.
В ночном саду под гроздью зреющего манго
Максимильян танцует то, что станет танго.
Тень возвращается подобьем бумеранга,
температура, как под мышкой, тридцать шесть.

Мелькает белая жилетная подкладка.
Мулатка тает от любви, как шоколадка,
В мужском объятии посапывая сладко.
Где надо гладко, где надо шерсть.

В ночной тиши под сенью девственного леса
Хуарец, действуя как двигатель прогресса,
забывшим начисто, как выглядят два песо,
пеонам новые винтовки выдает.

Затворы клацают; в расчерченной на клетки
Хуарец ведомости делает отметки.
И попугай весьма тропической расцветки
сидит на ветке и так поет:

Презренье к ближнему у нюхающих розы
пускай не лучше, но честней гражданской позы.
И то и это порождает кровь и слезы.
Тем паче в тропиках у нас, где смерть, увы

распространяется, как мухами зараза,
иль как в кафе удачно брошенная фраза,
и где у черепа в кустах всегда три глаза,
и в каждом пышный пучок травы.

РыбкаГалка,

Вау....прекрасно:)))

Окак красиво,интересно и недостижимо,до грусти!

maXamina,
:)

Е Пушкарева