• Перевод:
  Николай Гумилёв
• Автор:
  Теофиль Готье

Фотограф Anna Pagnacco

Столица дожей одевает
Все блёстки звёздные на бал,
Кипис, смеётся и болтает,
Сверкает пестрый карнавал.

                                                      

Вот Арлекин под маской черной,
Как жар горит его тряпьё,
Кассандру нотою задорной
Он бьёт, посмешище своё.
Весь белый, словно большеротый
Пингвин над северной скалой,
Пьеро в просвете круглой ноты
Покачивает головой.

Болонский доктор обсуждает
В басах понятный всем вопрос,
Полишинель, сердясь сгибает
Осмушкой нотной длинный нос.

Отталкивая Тривелина,
Сморкающегося трубой,
У Скарамуша Коломбина
Берет с улыбкой веер свой.

Звучит каданс, и скоро, скоро
В толпе проходит домино,
Но в прорези лукавства взора
Прикрыть ресницам не дано.

О тонкая бородка кружев,
Что вздох колышет, легче сна,
Мне, тотчас тайну обнаружив,
Поет арпеджио: — она!

И я узнал влюбленным слухом
Под страшной маскою губу,
Как слива с золотистым пухом,
И мушку чёрную на лбу.

САНТИМЕНТАЛЬНЫЙ СВЕТ ЛУНЫ

Средь шума, криков, что упрямо
На Лидо площадь Марка шлет,
Одна взнеслась ракетой гамма,
Как в лунном блеске водомёт.
В напев весёлый и влюблённый,
Гудящий с четырех сторон,

Упрёк веселый и влюбленный,
Гудящий с четырех сторон,
Упрёк, как голубь истомленный,
Порой примешивает стон.

В огне туманно-серебристой,
Как сон забытый мне горят
Глаза ещё печальной, чистой,
Той, что любил я год назад.

И вспомнила душа в печали
Апрель и рощу, где, ища
Фиалок ранних, мы сжимали
Друг другу руку средь плюща.

И эта нота квинты звонкой,
Поющей, нежа и маня,
Ведь этот голос детский, тонкий,
Стрела, что ранила меня.

Так много скрыто в этом звуке,
Так нежен он и так жесток,
Так жгуч, так холоден, что муки
И счастье слить в себе он мог.

И, точно своды над цистерной,
Что точат воду вновь и вновь,
Пусть сердце с музыкой размерной
За каплей каплю точит кровь.

Веселый и меланхоличный,
Сюжет старинных, где слиты
С одной слезою смех обычный,
Как больно делаешь мне ты!