книга: Bird by Bird

автор: Ann Lamott

 ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Она выросла в семье писателя, друзья отца были писателями, и все члены семьи были знакомыми и родными нам типами - читать за столом, читать в ванной, читать на уроках.
Читать на ходу. Весь дом завален книгами и все читают запоем.

Она выросла, написала несколько книг и стала вести курсы для начинающих писателей, курсы, полные реальных советов, информации, обилия цитат и примеров.
А потом написала книгу про это, такой заочный курс молодого бойца. И там нет дурацких заумных метафор, а есть много-много всякого интересного.

Про то, например, что для того, чтобы писать, нужно писать - нужно садиться каждый день и писать хотя бы немного.
Или про то, что когда задача объемна и неоглядна и пугает, она смотрит на маленькую рамку у себя на столе, размером дюйм на дюйм, и говорит -
я не буду смотреть на всю картину, я посмотрю сквозь эту рамку и опишу только то, что помещается в картинку дюйм на дюйм.
Это ведь не страшно? Это ведь немного? На это ведь все способны?

И если вы не знаете про что писать - пишите про свое детство, описывайте подробно, выпукло людей, события, вкусы, запахи - из этого потом проклюнется идея тут, образ там.

А если вы боитесь, что выйдет плохо, недостаточно литературно, недостаточно профессионально - и на это у нее есть очень освобождающий совет.
Напишите первый дерьмовенький вариант.
Знайте себе, что его никто не увидит, ни одна душа, что вам не перед кем стыдиться, вам не нужно выбирать слова или отшлифовывать выражения -
пишите потоком, как на душу ложится, не сковывая себя, не извиняясь - как несет, так и несет.
Эта мысль очень облегчает работу, правда.

А вот потом вы напишете второй вариант, уже выверенный, уже почищенный, уже сокращенный или более многословный - поверх первого.
У вас уже есть все - характеры, канва, сюжет, движение. Как говорили партийные бонзы советскому композитору про музыку Вагнера - вот эту самую музыку и напишите!

Третий вариант называется стоматологическим. Книга уже готова и по ней проходишься с зеркальцем и железочками, проверяя, нет ли где дырочек, пятен, шатающихся зубов.
Советов там еще много-много и читается все без усилия, язык ее прекрасен, строен, ясен и выпукл. Я пристаю с книгой к домашним, чтобы прочли.

Мои отдельные мысли по поводу книги. Блоги так облегчили эту привычку садиться и ежедневно что-то писать.
То, что доблоговые писатели описывают как дисциплину, как трудовую привычку, вырабатывается у современного человека почти без усилия.
С другой стороны - тот труд книги, который она описывает - это книга-роман, где есть герои, сюжет, где сложная канва, нужно развить сюжет и собрать воедино,
не дать ему распылиться, нужно чтобы характеры развивались, люди изменялись как в жизни и чтобы это было не просто акынским бытописанием,
а чтобы возникала и просматривалась какая-то идея, сверх-рисунок, чтобы было стройно как аккорд и интересно в подробностях.

Нынче же книжки, у меня есть такое подозрение, напоминают сборники заметок, рассказок, случаев из жизни, довлатство, как стиль.
То есть большая задача не решается, а маленьких рассказок можно наделать на коротком дыхании.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

взято у: rikki-t-tavi

Вы, конечно, не раз видели песок на морском берегу.

Видели, из каких крошечных песчинок состоит он. И какое огромное
количество этих крошечных песчинок в одной горсточке песка, схваченной
играющим ребенком! Теперь представьте себе гору песка в миллионы миль
высотой, вздымающуюся от земли до небес, простирающуюся на миллионы миль в
ширь необъятного пространства и в миллионы миль толщиной; представьте себе
эту громадную массу многочисленных песчинок, умноженную во столько раз,
сколько листьев в лесу, капель воды в беспредельном океане, перьев у птиц,
чешуек у рыб, шерстинок у зверя, атомов в воздушном пространстве и
представьте себе, что раз в миллион лет маленькая птичка прилетает на эту
гору и уносит в клюве одну крошечную песчинку. Сколько миллионов,
миллионов веков пройдет, прежде чем эта птичка унесет хотя бы один
квадратный фут этой громады? Сколько столетий истечет, прежде чем она
унесет все? Но по прошествии этого необъятного периода времени не пройдет
и одного мгновения вечности.

К концу всех этих биллионов и триллионов лет
вечность едва начнется.

Джеймс Джойс. Портрет художника в юности. Глава III

"Саймон поймал себя на том, что говорит вслух. Он поскорей открыл глаза, и свиная голова тут как тут усмехалась, довольная, облитая странным светом, не замечая бабочек, вынутых кишок, не замечая того, что она позорно торчит на палке.

Он отвел взгляд, облизал сухие губы.

Дар зверю. А вдруг зверь явится за ним? Кажется, голова с этим соглашалась. "Беги, - говорила голова молча, - иди к своим. Ну да, они просто пошутили, и стоит ли из-за этого огорчаться? Просто тебе нехорошо, только и всего. Ну, в висках ломит, может, что-то не то съел. Иди, иди, детка", - говорила голова молча.

Саймон поднял лицо, из-под тяжелых мокрых прядей посмотрел в небо. Там наконец были тучи, большими вспученными башнями они катили над островом - серые, розовые, цвета меди. Тучи наваливались на землю; они выжимали, выдавливали от минуты к минуте все более душный, томительный жар. Даже бабочки и те покинули лужайку, где капала кровью и усмехалась эта гадость. Саймон опустил голову, стараясь не разжимать век, потом прикрыл глаза ладонью. Под деревьями не было теней, и все застыло и подернулось перламутром, будто, сбросив с себя очертанья, вдруг перенеслось в вымысел. Над черным комом кишок, как пила, жужжали мухи. Вот они обнаружили Саймона. Сытые, они обсели струйки пота у него на лице и стали пить. Они щекотали ему ноздри, у него на ногах они затеяли чехарду. Черные, радужно-зеленые, несчетные; а прямо против Саймона ухмылялся насаженный на кол Повелитель мух."

- Уильям Голдинг (Повелитель Мух, 1954)

"Я всегда подкидываю в свою речь цитаты какого-нибудь всепризнанного гения - благодаря этому я кажусь умнее".  - Энди Уорхол на презентации простреленного портрета Мерлин Монро

Волки в овечьей шкуре