1946 год. Послевоенный Париж. Встреча русских эмигрантов "первой волны" - Адамович, Бунин, Тэффи... Где-то здесь среди собравшихся и советский писатель Константин Симонов, приехавший во Францию с непростой миссией уговорить упрямого Нобелевского лауреата вернуться на родину.

Предпосылки на успех уговоров были. Бунин тогда признался Симонову: "Вы должны знать, что 22 июня 1941 года я, написавший, в том числе "Окаянные дни", я по отношению к России и к тем, кто ею ныне правит, навсегда вложил шпагу в ножны, независимо от того, как я поступлю сейчас, здесь ли я остаюсь или уеду".

Сам Симонов вспоминал: «Я понаслышке уже знал про абсолютно безукоризненное поведение Бунина в годы немецкой оккупации, слышал, что он категорически отказался хотя бы палец о палец ударить для немцев. Для меня, только что пережившего войну, это было главным оселком в моем отношении к людям. Я относился к Бунину как к очень хорошему писателю и как к человеку, занявшему во время войны достойную патриотическую позицию. Я уважал его за это, и это уважение зачеркивало для меня некоторые неприемлемые страницы в его прошлом. Словом, мне хотелось, чтобы Бунин вернулся домой».

                                                                    Да, какие пространства и годы
                                                                    До тех пор ни лежали меж нас,
                                                                    Мы детьми одного народа
                                                                    Оказались в смертельный час.
 

Часовня, сооруженная Анной Головко-Гольдберг, посвященная памяти её сына, погибшего на Сомме в июне 1940 года и русским воинам, павшим на поле брани в рядах французской армии в 1939-1945 годах. Фото Jean François Python

                                                                                         По ночам над картой России
                                                                                         Мы держали пера острие.
                                                                                         И чертили кружки и кривые
                                                                                         С верой, гордостью за нее.
                                                                                                           Георгий Ревский