Лидия Корнеевна и Илья Эренбург - Май, 1945.

Слово «мир» — а на душе тревога.
Слово «радость» — на душе ни звука.
Что же ты, побойся, сердце, Бога,
Разумеешь только слово — «мука»?

Все стучишь: крута зима в Нарыме.
Бухенвальд, Тайшет, Норильск, Освенцим.
Если б можно было память вынуть,
Не рассказывать про это детям!
Но без ладанки стучится в грудь —
Память, трепет, пепел: не забудь!

Лидия Чуковская
-----------------

В мае 1945

 

Когда она пришла в наш город,
Мы растерялись. Столько ждать,
Ловить душою каждый шорох
И этих залпов не узнать.
И было столько муки прежней,
Ночей и дней такой клубок,
Что даже крохотный подснежник
В то утро расцвести не смог.
И только — видел я — ребенок
В ладоши хлопал и кричал,
Как будто он, невинный, понял,
Какую гостью увидал

О них когда-то горевал поэт:
Они друг друга долго ожидали,
А встретившись, друг друга не узнали
На небесах, где горя больше нет.
Но не в раю, на том земном просторе,
Где шаг ступи — и горе, горе, горе,
Я ждал ее, как можно ждать любя,
Я знал ее, как можно знать себя,
Я звал ее в крови, в грязи, в печали.
И час настал — закончилась война.
Я шел домой. Навстречу шла она.
И мы друг друга не узнали.

Она была в линялой гимнастерке,
И ноги были до крови натерты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
«Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа».
Был черный хлеб белее белых дней,
И слезы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины как мертвые молчали.

Илья Эренбург