27.05.15. Заметка от военкора-ополченца Павла Расты ("Шекспир").

"Недавно мне задали вопрос. Сложный и простой одновременно. Что здесь происходит? Так просто звучит. И как трудно это объяснить. Потому, что слишком много в нём заключено. Что случилось с людьми. Почему вдруг столько ярости в воздухе вокруг, так, что, временами, он буквально исходит искрами. Как такое могло случиться. Но ответ пришёл внезапно. И я дал его не задумываясь. Ничего особенного. Всего лишь гражданская война. Так просто, не правда ли?

Но, ответив, я вдруг осознал, что меня не поняли. Нет, разумеется, мне кивнули, сказали, что теперь им всё ясно… Но в глазах читалось обратное. И правда, а что мирный человек вообще может знать об этом? Всё, что есть в его арсенале на эту тему – это старые фильмы о постреволюционном периоде и обрывки новостей о гражданских войнах где-то в Африке. Отдельные продвинутые граждане ещё могут похвастаться познаниями о гражданской войне в США. Ещё меньшая часть – о событиях в Испании восьмидесятилетней давности. И совсем малое число может что-то сказать о гражданской войне в Китае. Но это всё. И в этом нет ничего странного. Тем более, нет в этом ничего плохого. Просто они не знают, вот и всё. Даже не так: не чувствуют, не ощущают, не осознают на тонком, запредельном уровне. Без чего гражданскую войну просто не понять. Вообще. В принципе. Потому, что гражданская война – это нечто глубоко личное.

Можно ли объяснить стороннему человеку, что такое гражданская война? Ещё один сложный вопрос. Потому, что объяснить это если и возможно, то очень сложно, очень не просто. Если честно, я сам не очень понимаю, как можно это сделать просто. Разве что только на примерах.

Когда-то тем же вопросам задался великий русский казачий писатель Михаил Александрович Шолохов. Есть у него один рассказ с названием «Родинка». Суть его в том, что в бескрайних Донских степях происходит бой между бандой, состоящей из бывших солдат уже практически разгромленной к тому моменту Белой армии, и отрядом регулярной армии красных. Рассказ ведётся от имени белого атамана, старого казака, который давно не был дома. Он воюет и вспоминает, что очень много лет не видел сына и что, может быть, даже не узнает его – ведь сын уже не мальчик, а мужчина, да и лицо его уже стёрлось из памяти старого воина. Только одно он помнит – у его сына была родинка на ноге. И вот бой вспыхивает с новой силой, белый атаман сходится в поединке с красным командиром и убивает его. Бой окончен. Атаман собирает трофеи, стягивает с мёртвого врага сапоги и видит ту самую родинку… После чего стреляет себе в сердце. Убивает себя над мёртвым телом сына. Жёсткий, невероятно страшный рассказ, написанный простым и гениальным шолоховским слогом.

Вот такова она, краткая суть гражданской войны. Что она такое? Вы ещё не поняли? Хм… Тогда пример поновее. Несколько дней назад был подло убит команданте Мозговой. Но он погиб не один. Вместе с ним погибла его пресс-секретарь Анна Самелюк. Верный и убеждённый борец за свободу Донбасса, бывшая с самого начала рядом с генералом. Так вот, её муж ушёл служить в батальон «Айдар». Он бандеровец. Это уничтожило их семью ещё в самом начале войны и оставило теперь её детей сиротами при живом отце. Потому, что для них он теперь даже не мёртв, нет. Он хуже, чем мёртв. И знаете, что самое страшное? У тех, кто здесь, нет ощущения, что это странно или противоестественно. Потому, что бандеровец – враг. И это аксиома, непреклонная, как закон тяготения в этом слое Сумрака.

Или ещё один пример. На этот раз чуть более близкий мне лично. У меня есть друг и боевой товарищ. Зовут его Андрюха. И его семья сейчас оказалась на оккупированной территории. Жена и дети. По которым он жутко тоскует. До них всего полтора часа на автобусе. Или час на машине. Но если он проделает этот путь, если он поедет увидеть своих детей – его повесят. Именно повесят, друзья мои. Потому, что там, где живёт его семья, стоит один из т.н. «тербатов». Если вы не в курсе, мои мирные друзья, то «тербаты» - это добровольческие подразделения бандеровских убийц. Убеждённых, мотивированных, жестоких. И знаете, что самое страшное? У большинства из этих тербатовцев есть родственники или близкие люди здесь – в городах, по которым они стреляют. Близкие, для которых они тоже уже хуже, чем мертвы, и многие из которых теперь с удовольствием отправили бы их на суд предков. Сами. Своими руками. И у них тоже не возникает ощущения, что это противоестественно или странно.

Думаете, что я, что называется, «сгущаю краски»? Тога вот вам ещё один пример. У другого моего друга его родной племянник пошёл воевать в тербат «Днепр». А когда я, узнав об этом, прямо сказал ему, что если встречу его на фронте, то просто убью, он ответил: «Убивай. Я бы сам его убил». И знаете, что самое страшное? У меня тоже не возникло ощущения, что это противоестественно или странно.

Такое ощущение возникнуть и не может. Не потому, что это действительно не странно и не противоестественно. Совсем нет, друзья мои. Естественно, всё как раз наоборот. Просто это – защитная реакция психики. Механизм, который включается у всех, кто живёт в параллельной реальности гражданской войны. Потому, что иначе эта психика просто пойдёт вразнос. Она просто рассыплется, утратив любые центры притяжения. Потому, что иначе просто невозможно существовать в точке сборки этого мира. Мира гражданской войны.

А как иначе, если против тебя стоят люди, говорящие на твоём языке, смотревшие в детстве одни мультфильмы с тобой, читавшие одни сказки, евшие один хлеб, пившие одну воду. А теперь ставшие хуже любых иностранных агрессоров. Хуже гитлеровских фашистов, хуже татаромонголов, хуже псов-рыцарей. Если они надевают форму Республики, практически невозможно понять, что перед тобой враг. Потому, что даже западэньский акцент есть далеко не у каждого из них.

Но самое страшное в гражданской войне то, что она навсегда. Разумеется, есть в русском языке слово «примирение». Но, сказать по чести, достичь его крайне трудно и достигается оно, обычно, только при одном условии: перед лицом крайней, предельной внешней угрозы. Но это будет уже потом. Если будет, конечно. А сама гражданская война… Закончиться она может только одним – одна сторона подавляет другую. Подавляет сурово и брутально. Подавляет с предельной, крайней жестокостью. Так было в России, в которой до сих пор белые генералы и красные командиры воюют друг с другом, лёжа в могилах, и разговоры о примирении всерьёз начали осторожно звучать только сейчас, почти сто лет спустя. Так было в Испании, которая до сих пор разделена и в которой до сих пор члены семей бывших республиканцев и бывших фалангистов не женятся друг на друге. Так было в США, где Юг и Север до сих пор ненавидят друг друга и мгновенно разлетятся в стороны, как только чуть дрогнет глубоко тоталитарная по сути вашингтонская власть. Так было в Китае, где Тайвань и континентальная Поднебесная – это две разные, презирающие друг друга планеты.

Это и есть гражданская война. Поняли что-нибудь? Если нет – простите. Я просто не могу объяснить её по-другому.

А пока… В ней просто надо победить. Что будет после – решать Богу.