Здание придорожного трактира такое же, как тысячи других на дорогах самых разных миров. Белые стены, изъеденные червями балки, прокуренный зал, наполненный голосами. Но сейчас уже глубокая ночь. И этим маленьким миром правят темнота, уютное тепло, с запахами сена и дыма, крепкий сон уставших за долгий день людей.
Очередная капля в часах падает, отмечая полночь, догорают свечи, огонь в камине давно потух. Уже пора. Даже жаль покидать этот уютный мирок. Отдых был слишком коротким. Я оборачиваюсь, и зеркало за спиной разлетается на мелкие осколки, кружащие вокруг меня бешеным вихрем.

Здесь тоже темно. Только темнота другая. В ней с о в с е м н и ч е г о нет. Ни звуков, ни мыслей, ни слов, ни земли, ни воздуха. Достаю из-за пазухи старую флейту, подношу к губам. Теперь здесь тоже есть тепло. И первый звук. Тонкий, дрожащий. Таким же тонким вырастает луч. Первый зеленый луч солнца этого мира озаряет холодный океан. Первый запах – снега. Лед переливается в рассветных лучах, прячет внутри радуги. И все-таки здесь слишком тихо.
Я продолжаю играть. Ветер путается в сером плаще и пытается унести потрепанную шляпу.
С каждым звуком ледяные шпили растут, становясь выше, обращаясь в чистое серебро стен и крыш города. Снег заглушает топот копыт ранней охоты. Меткий выстрел лучницы в белом плаще, и олень падает, заливая снег алым. Каждый охотник будет помнить историю своего рода, написанную на древних свитках в старой библиотеке. Никто не усомнится, что этому городу уже сотни лет.
Превращение закончено, флейта убрана. Налетает порыв ветра и мой серый плащ бьется за спиной, как крылья.
Я не чувствую холода и тепла, я не вижу созданного мира, я не слышал звука флейты. И для них всех меня нет. Я устало опираюсь на посох, и делаю шаг, чтобы продолжить путь. Свобода – странная штука… Я верю в то, чего нет.
И буду делать это дальше. Иначе… слишком просто.

Утро застало Олега спящим на столе. Парень неуверенно покосился на часы. Оставалось только выматериться. Ну и на… всех. Обойдутся денек без админа. Он потянулся, пробежал глазами напечатанные ночью строчки. «А пить все же надо меньше…» И отправился убирать осколки, разбитого видимо брошенной бутылкой, зеркала.