Очки Адмирала
.......
Из чего было сделано сердце Адмирала? Было ли оно изранено годами непосильного труда, страдало ли от неразделённой любви к ратному подвигу, таяло ли от гордости за своих орлов-соррвиголов, брратцев-матрросиков? Жаждало ли славы и заслуженного отдыха? Я не знаю.
Я знаю, что Адмирал прослезился, когда Король при всех поклонился ему и наградил Высшей Наградой Родины. Я знаю, что как истинный и закоренелый солдат он не мог не подчиниться новому приказу своего суверена.
- Доблестный сэр Адмирал! В знак благодарности от Нас и от нашего общего с Вами Отечества носите с честью этот Орден и эти очки! В отставку шагом марш!
Итак, Адмирал прослезился, отдал честь и ушёл в отставку на север. Пешком. В новом мундире, но без гроша за душой.
Согласно давней традиции, о жаловании упомянуто не было.
* * *
Адмирал шёл домой.
Первые несколько дней он очень хотел есть. Ручьи и родники попадались регулярно, но вот еды не было никакой и нигде.
Вполне может статься, что этот поход Адмирала окончился бы печально и быстро уже через неделю, если бы не одно обстоятельство.
Впереди Адмирала шла его Бессмертная Слава. Сперва она не очень спешила, и именно поэтому Адмиралу пришлось несколько дней поголодать.
Но затем она размялась (либо стало Крылатой, что за ней водится) и так шустро побежала впереди доблестного воина, что не оставила перед ним ни одной закрытой двери, ни одного неустроенного ночлега и остывшего ужина.
Галуны, эполеты и аксельбанты Адмирала были его визитной карточкой. Его узнавали издалека и в некоторых деревнях и городках даже высылали навстречу почётный караул или встречали у ворот оркестром ветеранов.
- Трум-пум! Ать-два!
Адмирал шёл вперёд и напевал себе под нос:
- Ать-два! Трум-пум-пум!
И поправлял очки. Они были ему чуть-чуть великоваты.
"Что за удивительный мир!" - думал Адмирал.
* * *
И точно так же думал бы всякий, надевший очки, которые Доктор прописал Адмиралу.
Что можно было в них увидеть? Да всё то же, что и без них. Всё дело было в том, чего можно было в них не увидеть. Древнее стекло очков, умудрённое поразительным жизненным опытом, не пропускало всего наносного и неважного, без чего вполне может обойтись жизнь любого человеческого существа. Стекло выпрямляло кривое и делало видимым целое в подпорченном.
Да, мир, который видел перед собой Адмирал, был удивителен и прекрасен.
Так, когда Адмирал замечал в поле измученного пахаря, он бросался к нему с радостным воплем:
- О, ты, взраститель хлебов и питатель хлебных мельниц!
И такая сила убеждения была в этом громоподобном, слегка осипшем голосе, что пахарь, кряхтя, подбоченивался и широко улыбался Адмиралу.
И ничего удивительного в этом не было, - ведь Адмирал говорил только о том, что видел, и это не было неправдой.
Менестрелю, сильно побитому собратьями за плагиат, Адмирал напоминал о его босоногом детстве, Кухарке - о долгих встречах с любимым (а не о её отёкших ногах), Рыцарю - о доблести и славе (а не о тяжести доспехов и бремени бесконечных скитаний), а дворовому псу - о луне и подтухшей косточке, зарытой в глину, а не о недавно сломанной лапе.
Он не видел страданий и не страдал сам. Адмирал смеялся, как ребёнок, и радовался неизбывной радостью при виде огромного и сочного бифштекса (на самом деле это был маленький кусочек гуляша), прямой и росистой (кривой и пыльной) дороги, добрых и мудрых (усталых и забывчивых) людей.
И только небо над головой Адмирала оставалось всего лишь небом. Очки в нём ровно ничего не меняли.
Вообще-то, зря он туда посмотрел. Как раз в это время он чуть-чуть свернул с дороги и с разгона врезался лбом в древесный сук.
Очки разбились.
* * *
- Идёт! Идёт Адмирал Радость! - кричали мальчишки, высыпавшие на улицу.
Все выбегали навстречу Адмиралу, все хотели увидеть его, Воина, несущего Радость страждущим и Надежду отчаявшимся.
Но Адмирал, ни на кого не глядя, прошёл в трактир и заказал самый большой и сочный бифштекс.
Бифштекс принесли.
Адмирал с ужасом смотрел на него: "Боже мой! Какой маленький кусок говядины!.." Эта мысль была последней соломинкой, которая сломала спину верблюда. Адмирал плакал.
Люди вокруг притихли.
Адмирал встал и ушёл, на ночь глядя. Куда глаза глядят. Глаза Адмирала глядели в поле, может быть, потому, что там не было кривых и пыльных дорог...
* * *
Адмирал проснулся глухой звёздной ночью. Его уставшие печальные глаза смотрели в небо, а небо смотрело на Адмирала, одиноко лежащего на вершине холма посредине огромного некошеного поля.
Адмирал ни о чём не думал. Сначала ему было горько и нехорошо, но затем он успокоился и просто лежал, и смотрел вверх, не в силах пошевелиться или хотя бы закрыть глаза.
И тут он услышал...
Небо было бездонным, но оно не молчало, - оно тихонько звенело и наполняло зимнее естество тонким и чуть заметным дрожанием, которое было бы сродни абсолютному покою, если бы не было так наполнено жизнью, вечной, радостной, доброй.
Млечный путь бурчал недовольным рокотом водопада, кометы шелестели шлейфами, а хор далёких колких звёзд начал вторить раздирающему душу органному басу мощной черноты небесного свода. И кто-то Великий, Древний и Мудрый обрушил все эти звуки на внезапно вскочившего Адмирала и пригвоздил его к такой же Великой, Древней и Мудрой Земле - его Родине и единственной любви Адмирала, которую он только и делал, что защищал всю свою долгую и славную жизнь.
И такое страдание и такая радость были в этом первозданном хоре вечных бездонных небес, что Адмирал... запел!
Так пел Адмирал, что дневные цветы очнулись и раскрыли свои лепестки, так, что болотные и лесные травы исторгли из себя все запахи, так, что эльфы вытащили лютни и стали вторить Адмиралу, а гномы, оставив наковальни, постукивали молотками о камни, отбивая ритм его песни.
Так пел Адмирал, что во всей стране не нашлось ни одного человека (кроме тех, что обретались в коридорах власти), который бы не проснулся от странного томления в груди и, задыхаясь от спёртого домашнего воздуха, не открыл окно и не увидел звёздное небо, и не услышал отголосок странной и чудесной песни Адмирала. И такое страдание, и такая радость были в этой песне, что, спев её, Адмирал понял, что ему не нужны больше его очки...
* * *
- Идёт! Идёт Адмирал Счастье! - шептали мальчишки у окон и дверей в городах и деревнях, и окна и двери открывались.
И готовились пиры, и столетние вина лились рекой, и люди обнажали головы перед Воином, который нёс в себе счастье и мог поделиться им с каждым. И люди брали и уносили в себе, кто сколько мог, но его не убывало.
* * *
Адмирал шёл домой.
Впереди Адмирала летела его Крылатая Слава, а позади него шла Любовь. И если бы он не был так стар, нетороплив и основателен, он давно уже был бы здесь. Но... пощадите старика! И смотрите на небо почаще. Говорят, когда Адмирал придёт домой, на небо взойдёт новая звезда.
Именно так - не упадёт, а взойдёт. Оттуда, где его дом. А где его дом, я не знаю.
(c) Слава Романов
Hо вообще-то он не любил моpя.
Hо он совсем не любил воpов.
Был он котом y одинокой стаpyшки.
Все кошки хотели выйти за него замyж.
А он напевал :
- Та-ак.
- Та-ак.
