Стихотворение на немецком с переводом и аудио Heinrich Heine «Die Libelle»










Die Libelle



Es tanzt die schöne Libelle

Wohl auf des Baches Welle;

Sie tanzt daher, sie tanzt dahin,

Die schimmernde, flimmernde Gauklerin.



Gar mancher junge Käfertor

Bewundert ihr Kleid von blauem Flor,

Bewundert des Leibchens Emaille

Und auch die schlanke Taille.



Gar mancher junge Käfertor

Sein bißchen Käferverstand verlor;

Die Buhlen sumsen von Lieb und Treu,

Versprechen Holland und Brabant dabei.



Die schöne Libelle lacht und spricht:

«Holland und Brabant brauch ich nicht,

Doch sputet Euch, Ihr Freier,

Und holt mir ein Fünkchen Feuer.



Die Köchin kam in Wochen,

Muß selbst mein Süpplein kochen;

Die Kohlen des Herdes erloschen sind –

Holt mir ein Fünkchen Feuer geschwind.»



Kaum hat die Falsche gesprochen das Wort,

Die Käfer flatterten eilig fort.

Sie suchen Feuer, und lassen bald

Weit hinter sich den Heimatwald.



Sie sehen Kerzenlicht, ich glaube

In einer erleuchteten Gartenlaube;

Und die Verliebten, mit blindem Mut

Stürzen sie sich in die Kerzenglut.



Knisternd verzehrten die Flammen der Kerzen

Die Käfer und ihre liebenden Herzen;

Die einen büßten das Leben ein,

Die andern nur die Flügelein.



O wehe dem Käfer, welchem verbrannt

Die Flügel sind! Im fremden Land

Muß er wie ein Wurm am Boden kriechen,

Mit feuchten Insekten, die häßlich riechen.



«Die schlechte Gesellschaft, hört man ihn klagen,

Ist im Exil die schlimmste der Plagen.

Wir müssen verkehren mit einer Schar

Von Ungeziefer, von Wanzen sogar,

Die uns behandeln als Kameraden,

Weil wir im selben Schmutze waten –



Drob klagte schon der Schüler Virgils,

Der Dichter der Hölle und des Exils.

Ich denke mit Gram an die bessere Zeit,

Wo ich mit beflügelter Herrlichkeit

Im Heimatäther gegaukelt,

Auf Sonnenblumen geschaukelt,



Aus Rosenkelchen Nahrung sog

Und vornehm war, und Umgang pflog

Mit Schmetterlingen von adligem Sinn,

Und mit der Zikade, der Künstlerin –



Jetzt sind meine armen Flügel verbrannt;

Ich kann nicht zurück ins Vaterland,

Ich bin ein Wurm, und ich verrecke

Und ich verfaule im fremden Drecke.



O, daß ich nie gesehen hätt

Die Wasserfliege, die blaue Kokett

Mit ihrer feinen Taille –

Die schöne, falsche Kanaille!»



Heinrich Heine

Стрекоза



Вспорхнет и опустится снова

На волны ручья лесного,

Над гладью, сверкающей, как бирюза,

Танцует волшебница стрекоза!



И славит жуков восхищенный хор

Накидку ее — синеватый флер,

Корсаж в эмалевой пленке

И стан удивительно тонкий.



Наивных жуков восхищенный хор,

Вконец поглупевший с недавних пор,

Жужжит стрекозе о любви своей,

Суля и Брабант, и Голландию ей.



Смеется плутовка жукам в ответ:

«Брабант и Голландия — что за бред!

Уж вы, женишки, не взыщите, —

Огня для меня поищите!



Кухарка родит лишь в среду,

А я жду гостей к обеду,

Очаг не горит со вчерашнего дня, —

Добудьте же мне скорее огня!»



Поверив предательской этой лжи,

За искрой для стройной своей госпожи

Влюбленные ринулись в сумрак ночной

И вскоре оставили лес родной.



В беседке, на самой окраине парка,

Свеча полыхала призывно и ярко;

Бедняг ослепил любовный угар —

Стремглав они бросились в самый жар.



Треща поглотило жгучее пламя

Жуков с влюбленными их сердцами;

Одни здесь погибель свою обрели,

Другие лишь крылья не сберегли.



О, горе жуку, чьи крылья в огне

Дотла сожжены! В чужой стороне,

Один, вдали от родных и близких,

Он ползать должен средь гадов склизких.



«А это, — плачется он отныне, —

Тягчайшее бедствие на чужбине.

Скажите, чего еще ждать от жизни,

Когда вокруг лишь клопы да слизни?

И ты, по одной с ними ползая грязи,

Давно стал своим в глазах этой мрази.



О том же, бредя за Вергилием вслед,

Скорбел еще Данте, изгнанник-поэт!

Ах, как был я счастлив на родине милой,

Когда, беззаботный и легкокрылый,

Плескался в эфирных волнах,

Слетал отдохнуть на подсолнух.



Из чашечек роз нектар я пил

И в обществе высшем принят был,

Знавал мотылька из богатой семьи,

И пела цикада мне песни свои.



А ныне крылья мои сожжены,

И мне не видать родной стороны,

Я — жалкий червь, я — гад ползучий,

Я гибну в этой навозной куче.



И надо ж было поверить мне

Пустопорожней той трескотне,

Попасться — да как! — на уловки

Кокетливой, лживой чертовки!»



Генрих Гейне

Если Вам понравилось — поделитесь с друзьями :