Цитата сообщения Олюнь Повесть о нечеловеческой любви.

Повесть о нечеловеческой любви
Ната Чернышева
Эта история началась с того, что к нам во двор пришел тощий ободранный котенок черной масти. Хозяин двора, пятнисто-полосатый Пират, одноглазый ветеран многих битв, решил показать бродяге, кто тут главный. Шерсть летела клочьями, но в итоге котенок сумел-таки отвоевать свое место при летней кухне. За победу в неравном бою он получил имя Наполеон. К весне, отъевшись на мышах и домашней сметане, Наполеон превратился в красавца с холеной чернущей шкурой. Той же весной он пропал почти на месяц, потом явился бок о бок вместе со смущенным Пиратом, а позади этой парочки семенили четверо котят, причем в точном соответствии с законами генетики двое зверенышей были черными, а другие двое - полосатыми. Так мы поняли, что наш Наполеон - это на самом деле Жозефина.
Пират изумлял нас безмерно. Из закоренелого холостяка и одинокого воина он превратился в нежного супруга и заботливого отца. Он без устали снабжал свое семейство мышами, крысами и голубями, тащил со стола еду; однажды уволок огромный шмат печенки прямо из-под бабушкиного ножа. И если бы он съел эту печень сам! Нет, все отнес жене и детям, а потом скромно долизывал за ними остатки!
Учил котят охотиться, лазать по деревьям и шипеть на надоедливых детей, то есть на нас. Хозяев эти кошки не признавали вообще. И если Пират просто шипел и старался держать дистанцию, то от Жозефины мы частенько получали когтистой лапой, особенно, если рядом с нею были ее дети.
Шли годы. Жозефина исправно приносила котят, черных и полосатых. Они вырастали вольными охотниками и уходили со двора в большой мир гордыми, независимыми и очень красивыми котами.
А потом случилась трагедия. Пират, оправдывая прозвище, повадился таскать цыплят и утят у соседей. Это никуда не годилось, но никакие угрозы и уговоры не помогали. Пират смотрел на нас шальным желтым глазом и зевал во всю свою клыкастую пасть, а наутро его семейка с энтузиазмом уничтожала очередную тушку краденого цыпленка. В конце концов взбешенный сосед застал вора с поличным и, недолго думая, пристрелил его.
Горю нашему не было предела! Мы похоронили Пирата на пустыре под большим лопухом, со всеми почестями, позаботившись о том, чтобы его беременная супруга ничего не видела.
Но на другой день Жозефина все равно загрустила. Не прикасалась к воде и пище, а потом каким-то поистине звериным чутьем отыскала тот лопух и улеглась там, напрочь отказавшись вставать. Напрасно мы убеждали ее, что надо жить ради будущих котят. Кошка никак не реагировала даже на наши руки. Стоило унести ее в дом, как через полчаса она снова оказывалась на могиле своего супруга.
И в одно печальное утро мы застали ее под лопухом мертвой. Брат поднял легкий, невесомый трупик, а под ним оказались два крупных котенка. Они пищали и слепо тыкались в воздух маленькими мордочками. Один котенок был черным, а другой - пятнисто-полосатым...
Пошел дождь, и нам показалось, что вместе с нами заплакало небо.
Жозефину мы похоронили рядом с Пиратом. Осиротевших котят выпаиваили молоком из пипетки.
А на следующую весну на месте достопамятного лопуха неизвестно откуда появился терновый росток. Мы поливали его и били чужих мальчишек, обрывавших цветы...
Прошло без малого полтора десятка лет. Вернувшись в город своего детства, я обнаружила, что наш пустырь давно уже превратился в современный микрорайон с высотными зданиями, магазинами и базаром. Но терновый куст каким-то невероятным чудом пережил грандиозную стройку. Была весна и куст стоял весь в цвету. Никто, конечно же, не знал о лежащей здесь паре.
Я долго стояла рядом, переживая вновь события далекого детства. Было грустно до слез. Ведь и наша, человеческая, любовь так же смертна. А порой о ней быстро забывают еще при жизни. Да и не каждому дано любить вот так, до последнего вздоха.
Из-под куста высунулась вдруг нахальная морда с полузадушенным воробьем в зубах. Полосатая, как у дальнего, светлой памяти, предка.
- Кис-кис-кис,- машинально позвала я, но в ответ услышала лишь знакомое шипение.
Кот прошмыгнул мимо и помчался куда-то за гаражи.
Он торопился к своей семье.