Сегодня пост короткий и тематический. И не весёлый. Но мне нужно это рассказать.

Я встречала подругу Ирочку на автовокзале в Камне-на-Оби около двух часов дня. Ливень шёл стеной, вода с тонкой прослойкой воздуха. Автобус опоздал почти на час, и это хорошо – как раз гроза закончилась. Мы заранее договорились, что я буду уже в купальнике – заедем на Горькое, искупнёмся. Оказалось, дождь прошёл локально, не затронув озёрные пляжи. Машинами и палатками весь берег уставлен. Подъехали на то самое место, где в прошлый раз был зрительный зал. Не то чтобы яблоку негде упасть, но народу много. И местечко есть, где остановиться, поближе к воде. Я и остановилась. Предварительно с Ирой обсуждали, что я попробую в этот раз с ластами всё-таки поплавать.

Не успела я двигатель заглушить, к капоту подошла пара – мужик в панамке и его жена, судя по всему. Мужик сверлил меня ненавидящим взглядом. Сразу, превентивно. И сказал, чтобы я перепарковала машину. И показал щелку в стороне, между двумя другими автомобилями. Как туда втиснуться, тем более – дверь открыть, непонятно. Ира вступила в диалог, пытаясь объяснить, что мы не надолго, никому не помешаем выехать¸ если что. Мы и так бы не помешали, места для проезда достаточно. Бесполезно. «Панамка» упёрся. Я начала тихо закипать.

Открыла дверь. Поздоровалась вежливо. Показала «панамке» на инвалидский знак, прикреплённый к лобовухе. Сказала тихим, ровным голосом буквально следующее: «Видите этот знак? Он тут не просто так висит. Мне тяжело ходить, каждый шаг даётся с трудом. Тем более, по песку». Больше мне сказать ничего не дали. «Панамка», торжествующе ухмыльнувшись, заявил: «А здесь этот знак никакой силы не имеет. Здесь люди отдыхают». Подчеркнув голосом слово «люди».

Я была не готова. Я была совершенно не готова. Он меня пробил на раз. В области солнечного сплетения образовалась не просто дыра – воронка, высасывающая всё – настроение, силы, жизнь… На мгновение представила себе, что будет, если я сейчас перепаркуюсь, «как велели». Или оставлю машину там, где остановилась. И пойду плавать. Ежеминутно дёргаясь от взглядов, обжигающих спину. Считая каждую бесконечную секунду, чтобы побыстрее выйти из воды и уехать отсюда, подальше от «панамки» и тех, с чьего молчаливого одобрения вся эта сцена происходила… Никто, кроме Иры, не попытался за меня вступиться… Ни один из отдыхающих людей… Я сказала Ире, чтобы она села в машину. Она села, и мы уехали.

Всю дорогу с трудом сдерживала слёзы. Даже не слёзы – рыдания. Но надо было ехать. Глупо останавливаться посреди дороги и распускать сопли. Хотя, очень хотелось.

Я расслабилась. Я позволила себе непозволительно расслабиться. С какого-то глузду вдруг поверила, что меня окружают добрые люди, готовые помочь. Хотя, не верила в эту ерунду много лет. И основания были очень веские. Я же не просто так стала мизантропом. Именно после аварии, когда вдруг, совершенно неожиданно, оказалась парией, изгоем, на том простом основании, что моё тело искалечено и не похоже на тела людей. Случайные прохожие и те, с кем приходилось вступать в контакт по разным поводам, шарахались от меня, как от прокажённой. Прятали глаза и старались как можно быстрее уйти.

И всё это никуда не делось. Оно терпеливо ждало, когда я сниму тяжёлый бронежилет, который уже почти врос в кожу. Сниму и останусь беззащитной. И вот тогда меня ударят. Больно. В самое незащищённое место. Мне напомнят, что я – не люди. Люди – это другие. Это здоровые и нормальные. Которым не трудно шагать по песку. А я своим уродским видом не должна портить им отдых.    

Я больше не была на озере. Понимаю, что вода и берег ни в чём не виноваты. Но я не могу найти в себе силы их снова увидеть. И заставку с фото того берега убрала с рабочего стола.

Нельзя быть открытой. Открытость – синоним уязвимости. Только люди с железной волей и стальными нервами, спокойные и равнодушные, как стадо удавов, могут себе такое позволить. Я не настолько сильна, увы. Такие дела.