17.02.2019. День 2825. Дунька в Европе, или Про фальшь, искренность и «общественное мнение»

Сегодня не про быт, сегодня я поделюсь размышлениями на тему, которая меня всерьёз всколыхнула. И совпало так, что Володя «Мокша» Фанкин и я подошли примерно к одному и тому же, только с разных концов и в разных масштабах: он – в общечеловеческом смысле, а я – в самом локальном, внутреннем, моём.

Итак, о чём речь? О том, почему попытки народов России, да и всего постсоветского пространства (за исключением Прибалтики и Западной Украины) вписаться в Европу терпят одно поражение за другим. Дело в том, что с молоком матери мы и европейцы впитывали разное. На чём держатся устои - этические нормы западных стран? Об этом лучше всех написал великий сказочник Ганс Христиан Андерсен, который устами ребёнка, по какой-то причине не впитавшего вышеупомянутые устои с тем самым материнским молоком, закричал во всеуслышанье: «А король-то - голый!» И толпа ужаснулась. Подчеркну: не прозрела, а ужаснулась. Не тому, что король голый, а тому что мальчик посмел нарушить устои. Вот сейчас будет основной тезис: краеугольным камнем западной культуры является лицемерие, возведённое в абсолют.

Что поражает больше всего, когда наш человек впервые попадает на Запад? Улыбки на лицах. Наш человек, как правило, угрюм везде, он погружён в себя, свои мысли и переживания, где бы ни находился. Нам не приходит в голову «держать лицо» постоянно, если обстоятельства не потребуют этого жёстко. Европеец рождается с приклеенной улыбкой. Не улыбаться в их обществе считается неприличным, если только ты не на похоронах. Как только покинул панихиду или поминки – будь любезен, приклей улыбку взад.

Но суть не во внешних проявлениях. Моё поколение отлично помнит, как мы жили в СССР. Мы тоже с молоком матери впитали, что, где и с кем можно говорить, а что нельзя. Мы тоже умели изображать на лицах «чувство глубокого удовлетворения». Так в чём принципиальная разница между нами и европейцами? У нас в СССР были кухни. На кухнях говорилось всё и обо всём. Это была территория правды. У европейцев такой территории нет и не было от слова «совсем». Они не просто врут – они врут сами себе, и это норма, отклонение от которой карается, как минимум, общественным мнением.  

Цену западных «собачьих улыбок» я поняла однажды и навсегда, узнав об одной истории, произошедшей с моей ровесницей, близко мне знакомой. Она довольно давно эмигрировала в США, живёт там больше двадцати лет. Но любой путь начинается с первого шага, и у неё тоже были свои первые шаги по чужой земле. Первые годы приходилось тяжело – ребёнок маленький, отношения с мужем разладились, родные и друзья остались за океаном. Она просто не знала, что ей делать дальше. Они снимали жильё в многоквартирном доме, где принято здороваться с соседями и обмениваться стандартными формулами вежливости: «How are you?» – «I’m well, thank you». И вот однажды, доведённая до отчаяния, моя знакомая ответила на дежурный вопрос соседки «Как ты?» не обычной формулой «Хорошо, спасибо», а, что называется, «взяла соседку за пуговицу» и рассказала о своих неурядицах. Соседка посмотрела на неё, как на прокажённую, и при первой возможности улизнула. Со следующего дня с моей знакомой перестали здороваться соседи. Все до одного. Просто делали вид, что она пустое место, оптический обман. В конце концов, ей пришлось съехать из этого дома.

Почему это произошло? Потому что столкнулись два менталитета, которые не могут смешаться друг с другом, как вода и масло. При определённых условиях из воды и масла можно создать довольно стойкую эмульсию, но это скорее исключение, чем правило. В обычных обстоятельствах вода и масло расслоятся и останутся отдельными субстанциями.

Наш человек, оказавшись на Западе, поначалу испытывает эйфорию от того, что ему все вокруг улыбаются, все ему рады. Но иллюзия довольно быстро рассасывается, когда становится понятно: за улыбками, как и показной радостью, нет того, что наш человек привык за ними видеть – искренние чувства. Улыбка – это маска, которую принято носить в западном обществе, если ты не хочешь выделяться из толпы. А выделяются из толпы только фрики – клоуны, придурки, они же - просто неадекватные люди.  

Конечно, фокус различий между нами сосредоточен не только на улыбках, просто по ним проще всего определить границу искренности и лицемерия. Западный человек фальшив насквозь, фальшив во всём, тотальная фальшь является определяющим фактором в идеологии, этике и морали, главным ценностным ориентиром. Они так живут. И если мы хотим жить с ними и/или как они, мы должны стать такими же. То есть, сломать свою природу. Другого пути нет.

Правда, в той же Европе сейчас активно идут другие процессы: человек Запада вытесняется человеком Востока. И вместе со вторым приходят другие моральные ориентиры, опять же не наши. Но это совсем другая история, не тема моих сегодняшних рассуждений.

Теперь обо мне. Открытие, которое я сделала буквально вчера, меня потрясло до самых глубин, самых потайных уголков души. Речь идёт о моей маме. Тема, как мама меня бросила и оставила с папой – лейтмотив всей моей жизни. Её поступок ужаснул всех, и в своём нежном возрасте (когда родители разводились, мне стукнуло десять), я уже чётко знала: мама плохая, она поступила плохо, она бросила ребёнка, она кукушка, таких все презирают и осуждают. Если вспомнить, что она ещё и вышла замуж за мужчину, моложе неё на пятнадцать лет… Я помню, как сочувствующие мне знакомые взрослые женщины гневно обличали маму: «Ни стыда, ни совести, ребёнка бросить, чтобы только утробу свою ненасытную потешить – это кем надо быть?» Они олицетворяли собой «общественное мнение» - набор моральных норм, нарушать которые никому не дозволено. Я просто обязана была маму не любить, осуждать и не прощать. Никогда в жизни, разумеется.

Когда я подросла, мама пыталась наладить контакт. Она чувствовала себя виноватой и заглаживала вину, как умела: подарками баловала, денежку давала. Я, вся такая гордая и переполненная праведным гневом, подарки и деньги брала – делала снисхождение и одолжение. Но не смягчалась. Когда мама пыталась «учить меня жизни» - то есть, высказать своё мнение о чём бы то ни было, я принимала в штыки любое её слово. Ещё бы, кого может интересовать мнение кукушки, бросившей своего ребёнка? И всё это продолжалось годами. Пока мама не умерла. Оказалось, и после её смерти я продолжала холить, лелеять и культивировать в себе обиду на неё. Не понимая, насколько обида разрушительна для меня самой. Историю не срастающихся после аварии костей и совет Володи простить маму тоже все помнят: я об этом много говорила. Да, тогда я проделала огромную кровавую работу и со своей обидой разобралась. Я простила маму, но её поступок по-прежнему в моральные нормы не вписывался: не может женщина между ребёнком и личным счастьем выбрать второе! Ну, нельзя же так!

Второй постулат, на котором держался мой мир: папа – святой человек. Он посвятил свою жизнь сначала мне, а потом и моей дочке. Он положил себя на алтарь отцовства. И, конечно, потому он безупречен всегда и во всём. Я очень люблю папу, я бесконечно ему благодарна за всё, что он сделал. Но… Буквально вчера мне в голову вдруг упал вопрос: я точно уверена, что папа был таким же идеальным мужем для мамы, каким отцом был для меня?..

И тут я задумалась. И вспомнила кое-что из того, что не вписывалось в мои прежние жизненные парадигмы. Открытие меня просто потрясло. Мама и папа не могли жить вместе. Физически не могли. Они были настолько разными, что сосуществование под одной крышей было для них невыносимым. Я вспомнила, как папа каждое лето уезжал «диковать» - путешествовал на велосипеде вокруг Обского моря, жил в шалашах, питался наловленной рыбой. Мама возмущалась, что он проводит отпуск вне дома, но, подозреваю, лишь потому, что «у людей принято по-другому». Но папа по-другому не мог. Потому что не мог находиться рядом с мамой долго.

Володя объяснил: у них были настолько разные вибрации, что они были несовместимы друг с другом абсолютно. Но поняли это слишком поздно. Я не помню идиллических семейных сцен из детства, ни одной. Зато отлично помню скандалы, когда мама и папа швыряли друг в друга всё, что попадалось под руку. Однажды в руках у папы оказалась металлическая настольная лампа. Тот бросок стоил маме переднего зуба. Представляете себе картину? Наэлектризованный воздух квартиры, где им тесно вдвоём. И я расту, пропитываясь их взаимной ненавистью...

Мама, обладающая интуицией, как любая женщина, нашла единственно возможный способ создать для меня – своего ребёнка – нормальную атмосферу. Она изъяла, удалила себя из нашего дома, и всё мгновенно нормализовалось. Папа, оставшись единственным родителем, повёл себя идеально. И я выросла в спокойствии, заботе, любви, которые он дал мне с лихвой, за двоих. Мама предпринимала попытки забрать меня, но, скорее всего, она довольно быстро поняла, что не сможет дать мне того, что даёт папа. И отступилась. Это был Поступок. Она сознательно обрекла себя на изгойство, на вечное осуждение. Но она сделала так, как лучше для меня. Чтобы простить её, мне потребовалось тридцать лет. Чтобы понять её – почти пятьдесят. И я рада, что мне хотя бы хватило на это жизни. А ведь кому-то не хватает…  

Почему до меня так долго доходило, это при моей-то склонности к рефлексии по поводу и без? Потому что «общественное мнение», этика, мораль. У нас тоже хватает фальши в установках. Привычка упрощать всё на свете, подгонять поступки людей под клише иногда может сослужить очень плохую службу и долгие годы не давать понять очевидных вещей.

Я рада, что прозрела. Я рада, что учусь сомневаться в «прописных  истинах», потому что они далеко не всегда отражают истину. Ищите истину, даже когда все вокруг говорят вам: «вот же она, возьми и иди с ней по жизни!» Сомневайтесь в том, что «так принято». И вы сможете совершить очень важные открытия.