Под моим любимым зонтом умещается ровно один человек, то есть я. И это ужасно тоскливо. Правда, однажды я пыталась поделиться с человеком зонтом, когда он шёл под проливным дождём и мок, но он чего-то испугался и ретировался. Это тоже ужасно тоскливо. А если я чувствую себя несчастной - хуже того быть не может. И терпеть не могу курящих девушек, простите.

Все ЕГЭ успешно завершились одиннадцатого числа, жду результатов. Семьдесят один балл по математике, девяносто пять по английскому; я собой горжусь. Устала. Ждём историю и надвигающихся со страшной скоростью вступительных в университеты. Читаю газеты, листаю романы. А хочу на самом деле писать нежные стихи декабристам, читать Лермонтова, учиться танцевать мазурку, беседовать во вконтакте с Герценом, играть на гитаре опять много, записывать каверы, смотреть хоть какое-нибудь кино. Или взамен на всю эту сублимацию - тёплое плечо, большую ладошку, ключицы, выглядывающие из ворота рубахи, голос, книжки вместе, лохматую голову, целоваться, что там ещё. Нет. Чересчур уж Лермонтов хорош. И декабристы. И гитару бросить никак нельзя. Муки творчества! Я всё равно уже совсем не помню, как всё это. Не представляю и ужасно боюсь. Хорошенькая, но ужасно загруженная... Узбек в магазине питает ко мне нежные чувства с тех пор, как однажды у меня начался истерический хохот посреди фруктово-овощного отдела. Мой конёк - непредсказуемость и непоследовательность. Выговорилась!

И всё-таки дождь - феноменальное настроение.