Написал примерно недели две назад, и только сейчас удосужился перегнать на комп.
Кому интересно-читайте, название не придумал
Камень. Камень с налипшими лентами водорослей, то вздымавшихся от всплеска воды, то прилипавших обратно. Он стоял на мосту и смотрел вниз, прямо на этот камень, на воду, на антрацитовую гладь реки, о которую, наверно, даже можно разбиться. А он хотел этого, но не решался, и только сильнее, до крови, сжимал маленький медальон с цепочкой, в которых обычно хранятся дорогие сердцу фотографии. Наконец он пошевелился, открыл медальон, в который уже набралась кровь, смахнул ее и взглянул на изображение внутри. Это было фото молодой женщины лет двадцати, с резкими чертами лица, тонкими бескровными губами, черными волосами, ниспадающими до самых плеч и пронзительными глазами, смотрящими, казалось, прямо в душу. Встретившись с ними взглядом, его взор помутнел, и он захлопнул крышку. В полутьме сложно было бы рассмотреть, что выгравировано на крышке, но кровь заполнила желобки, и можно было разглядеть вензель «Д». Несколько минут он то с любовью баюкал, то с ненавистью сжимал кулон, но потом, видимо решившись, он размахнулся, и..
-Еп..понский городовой! А можно поосторожнее?
Он развернулся, и увидел, что за его спиной стоит Ярослав, его лучший друг, душа любой компании и объект для стреляний глазками окружающих его лиц женску полу. Но сейчас этот «объект» яростно тер глаз рукой и цедил ругательства сквозь зубы.
-Как ты меня нашел? Я же никому не говорил, что буду здесь,- скороговоркой проговорил он, лихорадочно соображая, что бы ответить на его вполне предсказуемые последующие вопросы.
-Ну, эт было несложно. После того, как я не дозвонился до тебя, а автоответчик вместо твоего любимого «шахидского» приветствия выдал стандартную хрень, я понял, что ты все еще переживаешь из-за Дианы, а твое любимое место для того, чтобы давить в себе чувства-этот мост. Я пришел сюда, и как раз увидел, что ты спускался вниз, под мост, а потом минут через десять вернулся… Что ты там делал?
Тот только сказал:
-Если хочешь, пойди и посмотри.
Ярослав, постоянно оглядываясь на него, спустился вниз по скользкой каменной лестнице. То, что он увидел, потрясло его до глубины души. На грубом сером камне одной из подпорок моста было выгравировано женское лицо, лицо его знакомой Дианы, выгравировано с невероятной точностью, даже ресницы на глазах присутствовали-на глазах, что пленили душу его лучшего друга. Но, кроме того, вся стена на уровне человеческого роста была исписана словами, казалось бы, банальными, но присутствие этого лица, это место, наполняли их еще более глубоким смыслом. Что за слова? Три слова, вмещающие в себя целый мир, целую душу для того, кто их выводит.
Их были сотни, и Ярослав с содроганием подумал, сколько времени его друг приходил сюда, выцарапывал на стене эти слова и этот портрет… «И почему, почему я заметил, что с ним что- то не так только вчера, а ведь все это время ему было плохо, но он прятался за маской веселья и позитива, чтобы не огорчать нас всех»,- размышлял Яр, возвращаясь назад.
Когда он уже почти поднялся, он услышал тихий всплеск вдалеке, как будто в воду упал камешек. Забравшись обратно, он увидел, как Олег смотрит куда-то вдаль, вцепившись обеими руками в поручень, и из-под правой ладони бежит тоненькая струйка крови, капает на камни, впитывается в щербинки, и ощущение, что камень как-то изменился, как будто кровь преобразила его, и он уже чем-то неуловимым отличается от других камней..
«Бррр, что со мной, говорил же-не буду больше даже курить, не то, что пить, даже глюки уже какие-то», сказал он сам себе, подходя к другу. На всякий случай теперь он позвал его не доходя, но тот не обернулся.
-Я видел твой рисунок.. это.. это прекрасно, ты же никогда не рисовал!
-Душа-прекрасный художник, особенно в печали,- ответил тот, не оборачиваясь.- Но меня волнует не это, а то, что она, она никогда не увидит его, не оценит или не смешает с грязью-мне все равно, лишь бы стояла рядом со мной, и хоть на миг стала ближе духовно.
-Даа, Легус, ты совсем упал духом, пора уже вылазить из этакого состояния, а то ты своим кислым видом портишь всем настроение, и в пер..
-Это мое дело,-перебил он,- Я ни разу, заметь, НИ РАЗУ по своей воле не пошел с вами на эти тупые вечеринки, где нет ничего, кроме тупого желания нажраться, потрахаться и обкуриться; я всегда пытался остаться в стороне, считая себя выше этого, но, такие вполне нормальные люди в обычное время, как вы, с гоготом тащили меня на ваши гульбища… Да, я не буду отрицать, что когда-то и я был с вами, такой же, но теперь я просто не могу, не могу жить такими же плотскими радостями..
-Бро, будь проще, и люди к тебе потянутся!
-Куда уж проще, - горько усмехнулся Олег. Мы и так уже упали в самую грязь, и не стремимся подняться оттуда, а если кто и пытается выкарабкаться, то все дружно орут: да зачем, да нафиг надо, да будь как все.. Быть как все- любимые слова средненького человечка, которого ничего в жизни кроме материального не волнует. А я не ищу простых путей, мне не нужен мир, где вместо любви-секс, вместо дружбы - партнерство, а преданность Родине заменена на поиски возможностей как бы ее выгоднее загнать… Лучше страдать, но знать, что страдание идет из глубины души, зная, что она у тебя есть, чем жить полной жизнью, но ничего не чувствуя, жить в надежде еще больше набить кошелек, захапать квартиру с еще большими метрами- Н Е Х О Ч У!
Поэтому лучше страдание, страдание от не находящей выхода любви, чем классная жизнь ультрасовременного животного с наркотиками, жвачником с передачами для дебилов, со свободой отношений и прочим бредом, что идет от спинного мозга.
-Бро, все надо уравновешивать - и животное, и духовное в себе, одно без другого никуда..
- Я б так не сказал.. ну да ладно, пошли уже, застоялись.
И они вместе двинулись прочь от моста, от плеска воды и от оставленных эмоций, и только кровавый отпечаток на поручне остался напоминанием… Но пошел дождь, и смыл его, и ничто не напоминало о том, кто молча страдал здесь. Ничто? Нет, портрет, портрет остался, по нему текли капли, и он, казалось бы, плакал вместе с миром, вместе с дождем, плакал о всех тех, кто страдает, страдает от любви. И портрет выглядел уже не надменным и гордым, а скорбящим и понимающим.. и одиноким…
