Мне жаль, что я не вела в студенчестве читательского дневника и не могу сказать, читала ли я что-нибудь раньше у Набокова... Ясно, что имя его пройти мимо меня не могло, но я точно не читала ничего объёмного, иначе бы запомнила.

Когда я училась на международной журналистике, мы изучали и пробегались по верхам многих произведений и русской, и иностранной литературы, но Набокова обошли стороной. Зато в программе англицистов в университете Бордо "Лолита" - одна из книг, которую подробнейшим образом изучают на парах американской литературы.

Подружка рассказывала, что многие студентки курса, только начав читать книгу, фыркали. "Что за пошлятина, мы не будем это читать!"

Но я предлагаю посмотреть глубже и поразиться мастерству автора. Как подробно и детально он проработал портрет главного героя, его увлечения, происхождение, работу - всё это сквозит в каждом слове Гумберта, и у меня, как читателя, не остаётся выбора, кроме как поверить, что Гумберт - это и есть сам Набоков. Будто бы он описывает реально прожитую им историю. Не скрою, у меня несколько раз были порывы залезть в интернет и найти, откуда пришла к Набокову эта идея, уж не сам ли он оказался в описываемой ситуации?

Я восхищаюсь сетью названий, в которых имя Гумберта и фамилия поигрывают то так, то эдак, всё это ещё больше создаёт атмосферу сумасшествия маньяка. Благодаря отсылкам к классике, вставкам на французском и реакциям собеседников Гумберта на его акцент складывается удивительная живость и цельность портрета.

Я восхищаюсь Набоковым, потому что он великолепно владел тремя языками, хотя, как оказалось, он научился писать раньше на английском, чем на русском, а дома у него использовали англ, франц и русский. Сам он признаётся, что первая гувернантка его была англичанкой. Интересно, что роман он написал на английском, в послесловии к нему отметив, что самая его большая трагедия - невозможность писать на родном языке.

Через 10 лет после этого он сам перевёл роман на русский и написал: "Американскому читателю я так страстно твержу о превосходстве моего русского слога над моим слогом английским, что иной славист может и впрямь подумать, что мой перевод "Лолиты" и впрямь лучше оригинала. Меня же мутит от дребезжания моих ржавых русских струн. История этого перевода — история разочарования. Увы, тот «дивный русский язык», который, сдавалось мне, всё ждёт меня где-то, цветёт, как верная весна за наглухо запертыми воротами, от которых столько лет хранился у меня ключ, оказался несуществующим, и за воротами нет ничего, кроме обугленных пней и осенней безнадёжной дали, а ключ в руке скорее похож на отмычку.
Утешаюсь, во-первых, тем, что в неуклюжести предлагаемого перевода повинен не только отвыкнувший от родной речи переводчик, но и дух языка, на который перевод делается. За полгода работы над русской «Лолитой» я не только убедился в пропаже многих личных безделушек и невосстановимых языковых навыков и сокровищ, но пришёл и к некоторым общим заключениям по поводу взаимной переводимости двух изумительных языков.
Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, всё нежно-человеческое (как ни странно!), а также всё мужицкое, грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговорённости, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных эпитетов — всё это, а также всё относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям — становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма. Эта неувязка отражает основную разницу в историческом плане между зелёным русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским: между гениальным, но ещё недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым гением, соединяющим в себе запасы пёстрого знания с полной свободой духа. Свобода духа! Всё дыхание человечества в этом сочетании слов." постскриптум к русскому изданию, 7 ноября 1965

Когда я читала, то ловила себя на мысли, что если бы не знание французского или английского, некоторых русских слов я бы не понимала. То ли дело в этом смешении языков с самого детства, то ли в том, что большую часть жизнь Набоков провёл "заграницами".

Повторюсь, я в восхищении. Обычно, когда прочитаю одну книгу, уже с горящими глазами бегу выбирать на книжной полке следующую, а в этот раз не хочу спешить. Думаю посмотреть экранизацию Кубрика. А пока прикрепляю одноимённый клип французской певицы Alizée, которая вышла на сцену совсем юной девочкой, практически возраста набоковской Лолиты.