|
|
 Он шел по улице и тихо плакал, Облезлый, одноухий и с больною лапой. Повисший хвост, несчастные глаза, А в них жемчужинкой дрожит слеза. Его никто вокруг не замечал, А если и заметил, то ворчал, А мог ещё и палкой замахнуться. Он убегал, когда мог увернуться. Он с грустью думал: «Я такой урод. Ну кто такого жить к себе возьмёт?» Так шёл он, шёл по краешку дороги. И вдруг перед собой увидел ноги. Огромные такие две ноги, Обутые в большие сапоги. В смертельном страхе он закрыл глаза, А человек нагнулся и сказал: «Красавец-то, какой! А ухо! Взгляд! Пойдёшь со мной? Я буду очень рад. Принцессу и дворец не обещаю, А молочком с сосиской угощаю». Нагнулся, протянул к нему ладошку, Он первый раз держал в ладошках кошку. Взглянул на небо, думал, дождь закапал. А это кот в руках от счастья плакал.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Он шел по улице и тихо плакал, Облезлый, одноухий и с больною лапой. Повисший хвост, несчастные глаза, А в них жемчужинкой дрожит слеза. Его никто вокруг не замечал, А если и заметил, то ворчал, А мог ещё и палкой замахнуться. Он убегал, когда мог увернуться. Он с грустью думал: «Я такой урод. Ну кто такого жить к себе возьмёт?» Так шёл он, шёл по краешку дороги. И вдруг перед собой увидел ноги. Огромные такие две ноги, Обутые в большие сапоги. В смертельном страхе он закрыл глаза, А человек нагнулся и сказал: «Красавец-то, какой! А ухо! Взгляд! Пойдёшь со мной? Я буду очень рад. Принцессу и дворец не обещаю, А молочком с сосиской угощаю». Нагнулся, протянул к нему ладошку, Он первый раз держал в ладошках кошку. Взглянул на небо, думал, дождь закапал. А это кот в руках от счастья плакал. 
